Другая жизнь Мародёров

      Джеймс Поттер       Что-то тёплое прижималось к нему и грело душу и тело. Ах да, он же спит в обнимку с Лили на её больничной койке! Романтика. Джеймс широко улыбнулся, осознавая, что иногда мечты всё-таки сбываются. А может, это лишь сон? Нет, не сон. В противном случае он бы не чувствовал тепла её горячего тела, биения её сердца, она не обнимала бы его... Это так сладко — видеть её, чувствовать её размеренное дыхание, ощущать кожей. Только вот жаль, что они в больничной палате, да и Лили в пижаме... Джеймс уже порывался поцеловать её волосы, когда девушка приоткрыла глаза. Сначала сонная Эванс прижалась к нему, положив голову на его грудь, а потом довольно улыбнулась. Джеймс уже весь разнежился и приготовился к её ласкам. Когда же Лили окончательно проснулась и увидела, что спит с кем-то на одной кровати, причём этот кто-то оказался не кем иным, как...       — Поттер?! — вскричала девушка и вскочила с кровати, как ошпаренная. Изумлённый юноша сидел и смотрел на неё. — Ты как тут оказался?       — Очень просто, ты сама меня пустила, — усмехнулся Джеймс и с искренним изумлением поинтересовался: — Что-то не так?       — Всё не так, Поттер! Как такое вообще могло случиться?       — Что тебе не нравится, Эванс? Спала с самым популярным парнем в Хогвартсе, обнималась со мной, а теперь выдвигаешь претензии? — он встал с её койки и подошёл к ней.       — Я... — Лили смотрела на него и не могла подобрать нужных слов. — Это неприлично, по меньшей мере!       — Что тут неприличного? — Поттер искренне удивился и взлохматил волосы: — Когда люди любят друг друга, то обычно так и делают.       — Поттер, ты в своем уме? — Лили пребывала в шоке. — Какая любовь, ты с гиппогрифа упал?       — Нет, Эванс, это ты ничего не понимаешь, — серьёзно, даже как-то несколько колко прозвучал голос Джеймса. Он был намерен сказать ей всё, что думает. Дальше так продолжаться не может. — Если для тебя новость, что ты мне небезразлична со второго курса, то я вообще не нахожу слов... И если ты так хочешь, то обнимайся с Нюнчиком! Я думал, что тоже тебе нравлюсь, но, похоже, мне одному так казалось... Как жаль, что ты никогда не слушаешь своё сердце! Так жить нельзя, Лили, пойми! Может, кто-то другой сможет сделать тебя счастливой, если ты категорически не хочешь со мной связываться, пускай... Я отпущу тебя, если тебе будет так легче...       Джеймс развернулся и ушёл за ширму, а Лили присела на краешек кровати и стала разбираться в своих мыслях.       Лили Эванс       «Он сказал, я ему небезразлична со второго курса? Это ужасно, но... он прав.»       В голове девушки всплыло то, что подтверждало слова Поттера. Она просыпалась ночью и прекрасно видела, что спала в обнимку с Поттером, но это тогда её ничуть не смутило, и она снова заснула, крепко обняв его. Ещё несколько раз сквозь сон она чувствовала, как сильные руки обнимают её, перебирают рыжие волосы, гладят по спине... Так это был не сон? Вот это, Лили, ты даёшь!       Он сказал: «Если ты так хочешь, то обнимайся с Нюнчиком!» Он что, ревнует? И ему действительно не безразлично, с кем она обнимается? Хм... Может, она и вправду ему нравится? Но причём тут Нюнчик? Стоп. Она никогда не называла его так и всегда сердито смотрела на тех, кто так говорил про её лучшего друга... Бывшего лучшего друга. Пора на этом поставить точку. Они больше не будут общаться, это лучший выход из сложившейся ситуации... Да, так будет лучше для всех. Но почему он вспомнил именно его? Может, из-за того, что видел один случай в библиотеке, когда Северус пытался её обнять? Так это же было так давно! И Поттер всё это помнит?       Он сказал: «Я думал, что тебе нравлюсь, но, похоже, мне одному так казалось...» Неправда! Алиса постоянно твердила ей о том, какая она глупая, что не принимает ухаживаний Джеймса... С каких это пор она называет его Джеймсом? Ремус при каждом удобном случае всячески намекал ей, что его друг постоянно о ней говорит. Марлин, Мэри — все вокруг ей это говорили... Да, не очень хорошо получилось.       «Он сказал, что я не слушаю своё сердце... Слушаю!» Только вот, когда дело касается Поттера... Она уже ничего и никого не слушает и не слышит. Он прав, так жить нельзя.       Но то, что он сказал в конце своей пламенной речи, поразило Лили больше всего: «Может, кто-то другой сможет сделать тебя счастливой, если ты категорически не хочешь со мной связываться, пускай... Я отпущу тебя, если тебе будет так легче...» Эванс первым делом подумала, что так всегда пишут в любовных романах, которые так часто читает мама. Может, он эту фразу выучил, чтобы попонтоваться? А если он ничего не учил?... Совесть буквально пожирала Лили изнутри. Прав Джеймс — так жить нельзя!       Девушка опомнилась от своих мыслей и решила поговорить с Джеймсом. Да, теперь он не Поттер, а Джеймс. Действительно, называть по фамилии — самое настоящее оскорбление. Гриффиндорка надела халат и пошла в другой конец Больничного крыла. По пути она услышала несколько женских смешков, но подумала, что это ей лишь показалось. Когда Лили зашла за ширму, то её глазам предстало удивительное зрелище: вокруг кровати Поттера толпились девчонки из фанклуба Поттера с цветами и сладостями в руках. Он шутил и мило им улыбался, а они были на седьмом небе. Почему-то Лили стало противно и неприятно, улыбка сползла с её лица, как капля дождя по стеклу.       Кто-то из девчонок заметил старосту Гриффиндора и звонко спросил:       — Лили, ты теперь тоже в фанклубе Джеймса Поттера?       Эванс скривилась и посмотрела на Джеймса.       Джеймс Поттер       Когда он выговорил Любви-Всей-Его-Жизни, ему не стало лучше. Только хуже. Он заметил замешательство и какую-то грусть в глазах девушки. Но всё же ушёл.       Пока Эванс сидела на своей кровати и обдумывала его слова, он в порыве гнева решил «поразвлекаться». Только теперь он понял, что это была, мягко говоря, не очень хорошая идея. Мадам Помфри впустила небольшую группку любительниц повздыхать над его фотографией, и они сразу же налетели на него, как мухи на мёд. Он улыбался им, шутил, строил рожицы, выслушивал их нытьё, но в глубине души понимал, что он не с ними, а с Лили... «Может, плюнуть на всё и пойти к ней? Скорее всего, она даже не будет меня слушать...» Но вот она, будто прочитав его мысли, пришла и увидела всех этих фанаток. Мерлин, что она подумает? Он заметил, как она погрустнела и скривилась. Нужно было срочно что-то предпринять, но только что?       — Лили... — выдохнул Джеймс и внимательно, вкрадчиво всмотрелся в её лицо. Зелёные глаза блеснули. Надежда зажглась!       — Всё, девчата, ваше приёмное время вышло! — улыбаясь, воскликнул он, садясь на кровать.       Девушки одновременно издали разочарованный стон. Но многострадальному Джеймсу не было до них никакого дела. Всем своим решительным видом он показывал, что больше не намерен терпеть их присутствие. Уж больно неудачный момент они выбрали для его посещения!       Фанатки нехотя, медленно поплелись к выходу. Лили пошла следом за ними, но далеко не ушла. Джеймс резко вскочил с койки и поймал Лили за руку. Она остановилась, повернулась и посмотрела на него. В боку болело так, что ноги подкашивались. Ему нельзя было делать резких движений! Острая боль прошила торс, начиная с того места, на котором теперь красовалась тоненькая розовая полоска. Лили каким-то образом поняла и проводила его до его места. Он сел и сморщился, боль не отпускала. Девушка приказала снять рубашку от пижамы и лечь на здоровый бок. Было сделано. Она ушла на несколько мгновений за какими-то зельями и бадьяном и, вернувшись, принялась залечивать беспокоящую рану. Джеймс не чувствовал боли, потому что её нежные руки касались его кожи и обжигали её. Лили молча корпела над его боком, а парень молча наслаждался её красотой. Брови чуть нахмурены, губы поджаты, рыжие волосы заправлены за ухо: она была сильно напряжена. А Поттер думал: поглядывает ли Лили на его накаченный торс и широкие плечи? Нравится ли ей касаться его? Глупо, но он и вправду об этом думал, пока Эванс полностью не залечила его бок. Когда с этим было покончено, она уже собиралась уйти, но гриффиндорец окликнул её. Лили медленно повернулась, слегка нервничая, и посмотрела на него.       — Лили, я...       — Ничего не говори, — перебила девушка каким-то печальным, чуть дрожащим голосом. — Ты не обязан передо мной оправдываться. Я всего лишь хотела извиниться...       — Лили, они просто навещали меня, и всё! — он выжидающе смотрел на девушку. Её зелёные глаза становились теплее с каждым его словом. — Они давно уже пытались прорваться сквозь шлагбаумы мадам Помфри, но она пустила их только сегодня, — усмехнулся парень и привычным жестом руки взъерошил копну непослушных тёмных волос на голове. Лили улыбнулась.       — А откуда ты знаешь про шлагбаум? — изумилась девушка. — Ты же чистокровный!       — Ну, я дружил с одними соседями-маглами, пока они три года назад не уехали, — с удовольствием протянул Джеймс.       — В тебе много секретов, Джеймс... — протянула Лили и, засмущавшись, перевела взгляд на цветы, стоявшие на его тумбочке.       — Как и в тебе... — нежно добавил Поттер. Она удивлённо посмотрела на него и вспомнила, зачем пришла.       — Ты прости меня... — девушка говорила тихо, неуверенно, но олений слух в сотый раз выручал гриффиндорца. — Я не хотела делать тебе больно и обязана уважать твои интересы... К тому же я тоже хороша. Сама пристала к тебе, а потом ещё и обидела... В общем, прости меня, Джеймс.       Джеймс широко улыбнулся. Наконец-то её упрямство начало давать слабину!       — Лили, мне показалось, или ты назвала меня Джеймсом? — Поттер дерзко и обольстительно улыбался. Как говорил Сириус, «от такой улыбки все девчонки Хогвартса с ума посходят»!       — Нет, не показалось, — с деланной суровостью отчеканила Эванс, а её губы машинально растянулись в улыбке. — Ну, я пошла.       — Подожди, — воскликнул Джеймс, и Лили обернулась. — Я ночью не спал и увидел, что ты мёрзнешь. Вот и лёг тебя погреть, а ты сама меня как схватила, что я даже деться никуда не мог! Да и не хотел... — загадочным тоном говорил Поттер и с гордостью добавил: — Так что я сам лёг к тебе в постель!       Лили хихикнула, поблагодарила за обогрев и ушла. А Джеймс так и лежал, размышляя обо всём том, что ему преподнёс богатый событиями день.       Ночью ему не спалось, и он решил прогуляться до спальни Мародёров. Как оказалось, компания и не думала ложиться спать, предпочтя этому занятию более интересное — игру в магловские карты. Блэк проигрывал и ругался, как разъярённый Филч, а Ремус подшучивал над ним. Увидев на пороге комнаты Джеймса, они забросили свои Мародёрские шалости и принялись обсуждать насущные проблемы.       — Итого, — заключил Люпин, — мы имеем несколько писем для Марлин авторства Сириуса, плюс ко всему, она не знает об этом. Также мы имеем несколько писем для Лили от хорошо известного нам анонима, она так же, как и Марлин, не знает, чьего авторства. Молодцы, ребята!       Мародёры улыбались и продолжали слушать довольного Ремуса:       — Особая благодарность выражается Хвосту за то, что он аккуратно протащил письмо и посылку в Больничное крыло, молодец!       Питер покраснел. Ему никогда не аплодировали.       Джеймс рассказывал друзьям о случившемся, а те внимательно его слушали, даже Сириус не вставлял своих комментариев. Как только он закончил, Ремус негромко своей фирменной интонацией сказал Джеймсу:       — Ты в курсе, что прошлой ночью в Больничном крыле был посетитель?       Джеймс был шокирован. Как был? Почему он об этом не знал?       — Кто это был, Лунатик? — глаза Джеймса впились в лицо Люпина.       Ремус глубоко вздохнул и многозначительно проговорил:       — Если моё зрение меня не обмануло, то Регулус Блэк.