Зеркала

      Район, где жил Юра Иванченко, находился у северного выезда из города и, следовательно, считался окраинным. Там, где заканчивался последний ряд многоэтажек, начинались нежилые дачные массивы, а дальше — заброшенная больница и поля. Прошлым летом они радовали любительниц фотосессий отменными подсолнухами, а сейчас всё ещё укрыто снегом. Чуть в стороне за высоким забором находился старый недействующий молокозавод.       Тимур, заскочивший с приятелем к нему домой, чтобы оттуда поехать на тренировку, давно не видел этих мест. Раньше, когда он жил ближе, вид этих строений и улиц был привычным, замозолившим глаза. Теперь всё кажется иным, незнакомым. Когда взрослеешь, всё вокруг теряет масштабы, становится мало — письменный стол, комната, твой двор, город. Годами не меняя локации, ты не видишь этого, но стоит вернуться туда, где давно не был...       «Шестёрка» свернула налево. С одной стороны открылся небольшой пустырь, с другой — череда пятиэтажек. Кое-где первые этажи были выкуплены под магазины. Тимур убедился что помимо супермаркета «Пятерочка» самые нужные вещи в городе — пивнушка и аптека, поэтому недостатка именно в этих заведениях не чувствовалось.       Жигуленок легко, как в своей юности нырнул в узкий потаенный дворик. И вдруг крошечное яркое пятно, мелькнуло впереди капота, толчок, скрежет резины об асфальт и какой-то вздох ужаса, изданный двигателем.       Юра сам не заметил, как нажал на газ, это сработала реакция. Когда парень выскочил из авто, даже со стороны было видно, что ноги у него ватные. Его встретил вопросительный взгляд трехлетней девочки, оказавшейся в двух метрах от капота. Юра подхватил нарушительницу и переставил на тротуар. - Нельзя на дороге стоять! Где папа и мама?       Ответа ждать не пришлось - родители оказались близко. Всего полминуты назад они так громко выясняли отношения у дворовой песочницы, что звуки их голосов заглушали магнитолу Юрика. Бочкообразный тип в кожанке налетел на парня: - Какого лешего ты делаешь рядом с моим ребенком? - А ничего что ваш ребенок был на дороге и вы за ним не следили? Хоть бы спасибо сказали, - огрызнулся Иванченко, едва находя слова. - За баранкой, шкет, лучше следи, чем других учить. Слушай, Тамар, это ж Юрчик с нашей школы! - обратился тип к жене, и Иванченко узнал давнего знакомого, Борьку Сырцова, учившегося на два года старше. Руднев, находясь в машине, также узнал смутно знакомое лицо, но решил остаться за кулисами. Жену его, Тамарку, он тоже помнил. Четыре года они не пересекались, и время нещадно изменило пару: обесцветило и утяжелило. Борис достал сигарету и закурил, создавая вокруг себя, жены, ребенка и Юрика ядовитую дымовую завесу   - Ну здорово, - Юра протянул руку и Борис недоверчиво ее пожал. - Глянь, какой стал! Рубашечка свежая, слова морали Хех, глядишь и белым человеком станет. А я буду интервью давать, как его за гаражами гонял и делился первыми сигаретами. Наверное и курить бросил? - Смеялся Сырцов, а его жена перекатывала во рту комочек жвачки и молчала. Девочка беспокойно вертелась между ними троими.  Ради примирения Сырцов скинул вину на супругу, рявкнув, что, раз мать, должна следить за ребенком, и вообще пусть не выедает ему мозг чайной ложкой       Юра сел в машину, предстояло подъехать к подъезду и припарковаться. Тим, обычно не склонный к рефлексии, неожиданно для себя спросил: - Как можно так увянуть в 20? Как в этом возрасте можно считать, что все достигнуто и ничего больше не будет? Я не про семью. Есть немало и счастливых молодых пар. Но почему для многих мир в конце концов замыкается на склоках во дворе? - Ты не замечал, что в детстве все люди одинаковые, а потом становятся все дальше и дальше друг от друга. Так теряются все друзья детства. К двадцати и вовсе вырастает несколько параллельных поколений, абсолютно не понимающих друг друга. С другой стороны – о чем нам судить? - и мы не космонавты. Может, это у них нормальная жизнь, а мы за это время только прошли пару игр, просидели несколько лет за учебой, бывали кое-где, да и всё на этом, - сказал Юра и подумал, что той взмыленной женщине столько лет, сколько девчонке Инге.        Приятели поднялись по деревянной лестнице подъезда к квартире Юрика. На верхней ступеньке дремал здоровенный рыжий кот. Где-то внизу плакал ребенок.       Иванченко жил в небольшой по площади двушке с десятилетней сестрой и родителями.       Тим присел на низкий диванчик в зале. Мрачно-коричневые шторы из старомодной блестящей ткани не пропускали в комнату достаточно света, это наводило на Руднёва тоску. В полированной стенке мерно тикали часики. Пол украшал старый, но чистенький ковер, на стене рядом с окном висела фотография в рамке. На полу валяются старые гантели, которые, видимо, недавно использовались, потому что лежали в проходе. Больше взгляду Тимура было не за что ухватиться. Он схватил с журнального столика брошюру в тонкой обложке. - Самоучитель английского? - удивился юноша, - твоей сестры? Юра, собиравший к тренировке сумку, выглянул из дверного проема и кивнул. Тимур раскрыл страницу, заложенную закладкой из длинного магазинного чека. - Будущее совершенное время. Фу-ту-ре перфект.... тьфу. Признайся, это твое ведь. Собираешься в Америку? - Образованному человеку, Тимур, иностранный язык не повредит. Это развивает мозг, и вообще в любой момент может пригодиться. Ты так смотришь на меня, будто это что-то плохое. - Если человек внезапно ударяется в саморазвитие, это что-нибудь да значит... - Два месяца назад знал обрывки из школьной программы, а сейчас различаю, что говорит носитель в видео. Конечно, не всё, около половины информации. Но у меня открылась такая жажда знаний... В общем, хочется испытать себя, узнать, на что ещё способен.       Тимур знал Юрика давно. Характер друга всегда был ровнее реки в безветренный день — не всплесков, не внезапных порывов. Споря с ним в шутку и слегка подкалывая, Руднев раньше пытался растормошить Юрика, проверить его невозмутимость. Но тот мгновенно отражал атаки с мудростью старого волхва в глазах. Но теперь вот уже с месяц Юрик был сам не свой — нервный, необычно чувствительный ко всему. - А где все твои? - Мелкая в школе во вторую смену. Отец на вахте. Мать на днях отправили на обследования в областной центр, потому что единственный врач нужной специальности свалил из города. - Ты удивляешься? Знаешь, сколько наших одноклассников, уехавших покорять столицы, вернется назад? Правильно, нисколько. Они там тусят, а мы за них отдуваемся, выживаем, понимаешь ли, в экстремальных условиях! Давай, пошли, хватит сидеть! * * *       В Доме Молодежи готовили концерт в честь работников важной градообразующей промышленности. Для мероприятия задействовали местные коллективы. По традиции, об участии группы Инги её саму оповестили в последнюю очередь — учительница пения сказала, что видела название команды в сценарии.       Инга металась, бралась то за костюмы, то за прически,то за музыку, то за детей. В актовом зале вместе со старшим коллективом присутствовала и малышковая группа. Один из мальчиков навернулся со сцены и расцарапал руку. Посреди бедлама, крови, смеха и слёз заявилась директриса Назарова, умевшая избирать правильное время для визитов. - А что это такое? Нарушения техники безопасности? Инга, мне надо дать тебе задание на сегодня. - Мне надо вести ребенка в кабинет, там есть аптечка. - Подожди одну секунду. Мы заказали новый сайт для Дома Молодежи. Каждая секция должна указать о себе информацию и залить фотографии. Завтра я передаю всё программистам. Мне до вечера нужно приличное описание вашей хореографической деятельности. Люди, которые будут посещать сайт, смогут узнать о вашем коллективе и записаться. Текст и фотографии должны привлекать внимание, а также быть информативными и полезными... - Да, хорошо. Извините, мне нужно отремонтировать ребенка, - ответила Инга и про себя подумала:«вот черт!», таща мальчика за руку из актового зала. Надо было оставаться серьёзной и эффективной, но мысленно девушка уже горько, по детски всхлипывала.       После перерыва, когда все жаждущие напились, усталые перевели дух, а взлохмаченые головы были причесаны, коллектив собрался в холодном актовом зале, на сцене. Инга в куртке поверх майки попросила прогнать всю программу. Сама она уселась на краю сцены с блокнотом и карандашом, диктуя себе вслух:       «Танцы позволяют развивать выносливость и физические навыки. Занимаясь в нашей студии танца, физическая форма заметно улучшается». - У тебя деепричастный оборот неправильный, - заметила София, - «проезжая мимо станции, с меня слетела шляпа». - А как лучше? - спросила совета Инга. - «Занимаясь в нашей студии, вы значительно улучшите физическую форму.» Стоп. Нельзя в двух предложениях подряд использовать слово «физический», это тавтология. Замени на спортивный. - Мы всё-таки танцоры, а не спортсмены. Да и не писатели, кстати. Не надо запугивать потенциальных учеников недостижимыми задачами. А как дальше? «Мы имеем широкую программу танцевальных направлений, позволяющую ознакомиться с основными популярными жанрами». - А теперь канцелярит, - поморщилась София, - и слова «танец», «танцевальный» тоже не надо повторять. - Тьфу, пиши сама, - вспылила Инга и кинула блокнот Соне, та отказалась, запульнув его обратно, - кто-нибудь, помогите начать.       Несколько ребят попробовали перефразировать предложения Илевской, но получившиеся варианты всё еще не настраивали на продуктивный труд. К работе подключилась даже Аня Матвеева «Танцы — не только одно из прекрасных искусств, но и путь к совершенствованию души и тела. Студия танца Danceclass уделяет большое внимание как разучиванию номеров, так и физической подготовке”. - А вот это лучше, - немного просияла Инга и записала то, что сказала Аня.       Потом хореограф добавила ещё пару своих предложений, перечеркнула их и вздохнула. Больше идей ни у кого не было. Прошло слишком много времени за бесполезным трудом, а танцы так и не отрепетировали как следует. Инга скомандовала звукорежиссеру включать музыку.       Аня вместе со всеми вышла на подмостки, хотя приглашения на участие в мероприятии официально не поступало. Девушка по привычке примостилась сзади всех и оттанцевала две связки. Вышло почти сносно, хотя с нетерпением ждала, что будет дальше: заметит ли Инга её присутствие.       Учительница танцев была ровна и дружна со всеми. Среди старшей группы почти все обращались к ней на «ты». Аня не могла решиться на это — настолько странным для нее было положение отстающего, и настолько противоположной ей была холодная, решительная Инга.       Хореографиня (как иногда в шутку её называл Тимур) заметила"непорядок" в строю: - Аня! Извини, не вспомнила про тебя. Можешь идти, конечно.       Аня вздохнула, забрала с кресла олимпийку и телефон Инга заметила, как ученица пытается скрыть грусть и недовольство за равнодушием. Чтобы перебить в себе чувство неловкости, девушка-хореограф начала мысленно перечислять список проблем, нерешенных перед концертом. Хуже всего, что Назарова требовала текст для сайта до вечера, а оторваться от репетиции никак нельзя. В блондинистую голову Инги пришла идея: - Стой! Останься, ты нужна мне, - крикнула она удаляющейся Матвеевой. Девушка обернулась с любопытством ожидая, что она скажет дальше. - Мне нужна помощь, - продолжала Инга, - Ты можешь написать за меня текст на сайт целиком? У меня проблемы со слогом и лёгкая дислексия; в общем, написанное мною читать невозможно. Нужно три-четыре абзаца, я даже набросала план, и что надо упоминать. Информацию о танцевальных стилях ищи в интернете, только не слово в слово. Идёт? - Хорошо, - ответила Аня. Для изобретения приличных отговорок времени не было, да и вот он выдался - повод принести хоть какую-то пользу танцевальному кружку.        Она уселась в пустой гримерке. Из двери доносились звуки музыки, слишком громкие, чтобы сосредоточиться на умственной работе. Аня прочитала план Инги и в пятнадцать минут набросала короткий черновик из первого, что приходило в голову. Затем перечеркнула половину строчек, понадписала новых предложений взамен сверху, по бокам, между абзацами листа. Общие фразы заменялись на емкие и меткие выражения, распространенные предложения дробились на лаконичные и красивые. Аня перечитала то, что получилось испытала примерно те же эмоции, которые заставляют человека краснеть при звуке собственно голоса, записанного на диктофон. Аня решилась переписывать текст в третий раз заканчивала последний абзац, когда кто-то сбежал со ступенек со сцены, прошел в гримерку, схватил что-то со скамейки рядом.       Аня обернулась и увидела Юру Иванченко, который был каким-то неприкаянным, хоть и более позитивно настроенным, чем она. По выражению лица, внешней несобранности, Аня сразу угадывала людей, которые имеют привычку много и напряженно думать. - Я видел тебя в центральной библиотеке в воскресение. Когда ты поднималась на второй этаж, а я уже уходил. -Правда? Ты читаешь что-нибудь или просто по учебе. -Для учебы придумали сайты с рефератами, Ctrl C и Ctrl V. когда признаешься кому-то что бываешь в библиотеке, на тебя так смотрят... Мол, хватит сыпать здесь песочком, заводи ящик с пакетами и езжай за дешевой гречкой на другой конец города. А я просто не люблю читать с экрана. -Да, ещё говорят, что чтение в моде, а книги дорогие, особенно если хорошее издание. А представь, что библиотек никогда не было, и кто-то придумал давать книги в аренду, бесплатно, на чистом доверии. Бери, и уноси на две недели. -В это бы просто сначала не поверили, а потом превратили бы эту идею в модный тренд, придумали хэштеги в инстанграм, и ещё извратили бы всё как-нибудь. Любая гуманистичная идея, попавшая в руки модников и фанатиков через месяц меняет смысл на противоположный. -Тогда пусть это останется увлечением для немногих истинных ценителей, - засмеялась Аня, немного забыв про недавнее самокопание.       Ей почти не доводилось общаться с Юриком раньше; во-первых, этот юноша находился уже в другой возрастной категории, а во-вторых, был не менее стеснительным и самодостаточным, чем она сама. Два интроверта — это иногда две горы, которые вовек не сойдутся без посредничества какого-нибудь Магомета. Да и внезапный собеседник для интроверта подчас всё равно, что маленькая звёздочка, вспыхнувшая в темноте и внезапно упавшая на ладонь. Аня так долго искала того, с кем можно говорить о чем-то легко, не прилагая усилий, ничем не притворяясь. Короткий разговор с тихим и вежливым Юриком ненадолго воодушевил её и придал сил.       Аня дописала последние предложения, взяла в руки исписанные листы и спустилась в зрительный зал. Дождавшись завершения первого репетиционного прогона номеров, она подошла к Инге, вручила написанное, и сославшись на срочные дела, отпросилась уйти.       Ане и впрямь следовало торопиться. В кармашке кошелька сумки между парой скидочных карточек и таблетками от горла лежал билетик в театр, случайно доставшийся от родительских знакомых. Это был балет «Щелкунчик» от приезжей труппы. «И здесь хореография!» - подумала Аня, торопясь домой — нужно было спешно одеть что-то более приличное, чем спортивная водолазка, купленная по ошибке на размер больше. Хотя бы белую рубашку, добротную, но придающую Ане ещё более канцелярский и аскетичный вид. Дорогой к величавому и манящему нарядными огнями Драматическому театру, Аня не переставала под разными углами обдумывать всё то, что происходило с ней.       Аня шла через центральный парк. Там было много людей примерно её возраста: компании, парочки. Несмотря на сырость не умолкал смех, разговоры. Аня не чувствовала себя одной из них - только чем-то средним между старухой и семилетней девочкой. «Это то, что я должна запомнить о времени жизни, которое все называют лучшим?» - размышляла она, строгая, одинокая, спешащая. Книги, музыка, фильмы, выбранные по аниному вкусу, формировали для нее собственный, уединенный и по-своему привлекательный мирок, по сравнению с которым реальность казалась всё более суетной, жестокой и безудержной. Подчас ей страстно хотелось жить другой жизнью: гулять по ночам с друзьями, устраивать девичники с болтовней и секретиками, срываться с кем-нибудь на такие мероприятия, на которых одной неудобно и скучно. Но Аня не знала, с чего начать такому неуверенному и нелепому существу, как она, чтобы хоть немного социализироваться.       «Что я такое? Праздное бессловесное существо, которое и для самого себя постараться не может? Есть ли во мне хоть одна черточка, за которую может уцепиться чужой взгляд? Талантлива? Нет. Красоту тоже можно вычеркнуть из списка моих достоинств. Умна? Едва ли выше среднего. Серый человек без достоинств и без дела — вот, кто я. Лучше ничего не предпринимать и не пробовать». В фойе с мраморным полом и диванчиками вдоль светлых стен с золотистыми выступами лепнины, было многолюдно. Оставалось минут пятнадцать до звонка, призывающего зрителей в зал.       Неподалёку от Ани какая-то высокая женщина в шубке разматывала объемный шарф. В мгновение ока шуба повисла на руках молодого, хорошо одетого мужчины. Смеясь над своим старомодным джентельменством, он принял пальто другой спутницы, и даже своего друга. - Ну ты знаешь, к гардеробу не пробиться... Будь другом, - говорил тот торопливо. Первая женщина поправила на плечах красивые светлые волосы и повернулась к зеркалу. Аня узнала Ингу. Тренерша выглядела непривычно в трикотажном облегающем платье холодного серо-голубого цвета. Должно быть, приехала в этом в Дом Молодежи, а оттуда, подобранная друзьями, приехала в театр. Девушек разделяли около десяти метров и толпа людей. Аня обрадовалась, что можно не подходить и не соблюдать неловкий ритуал повторного за сегодня приветствия.       Оказалось, что у компании Инги билеты совсем недалеко от кресла Ани Матвеевой, по другую сторону от прохода и чуть ближе к сцене, так что повернув голову вправо, школьница без труда могла видеть лицо знакомой, временами такое же уверенно-спокойное, но иногда захваченное и восхищенное.       Больше всего Ане нравилась музыка Чайковского, включенная, правда, в записи, но звучавшая совсем по-иному в большом зале театра. Сам балет для нее был необычным, новым действом. Это что-то вроде большого спорта или оперы в музыки — слишком далеко от обывателя, недостижимо, но для того и нужно, чтобы держать планку искусства. Весь первый акт Аня была увлечена действом на сцене и не думала ни о чем другом. Вовремя антракта, как и многие другие, девушка вышла в холл размять ноги. -Анюта, ты здесь? - услышала она справа. И поздоровалась с Ингой. -Тебе нравится? - продолжала преподавательница танцев, - Всегда считала бесперспективным классический танец, а теперь жалею, что с криками на бабушку ушла с того направления в детстве. Но нет, я бы никогда не стала балериной. -Да, это стоило увидеть, - смущенно сказала Аня, не находя слов. Арфы и виолончели Чайковского всё ещё кружились у нее в голове, вызывая желание самой пуститься в танец. Да только знала Аня, как безыскусны, неуклюжи, смешны её собственные движения даже в легких связках Инги Илевской. -Ты здесь одна что ли? Почему?- спросила Инга, которую уже звали её друзья. -Да, так получилось, - Аня пожала плечами в неудобно-большой рубашке. Почему все норовят задать именно этот вопрос, когда ты не знаешь куда себя деть, и всё бы отдал за дружественный голос, обращенный к тебе, потому что борешься с собой за каждый решительный шаг кому-нибудь навстречу? И почему тебя считаю обделенным, если у тебя нет иного общества, кроме себя?       Придя домой Аня, не переодеваясь, повторила у зеркала шифоньера последний танец, разученный с коллективом. Тут, в желтоватом свете настольной лампы и с черными окнами, похожими на развернутую за домом уютную манящую бездну, совсем не так, как на виду у десятка чужих людей. Движения выходят устало, но легко. И даже рубашка смотрится игривее и интересней чем тогда, когда она исполняет роль униформы. -Значит, тебе уже нравятся танцы? -спросила мама, заглянув комнату -Я хотела бы их полюбить. Но как можно любить то, что постоянно пытается тебя оттолкнуть, что заставляет тебя чувствовать сконфуженной и ненужной? Я всего лишь заключаю пари с собой, что если попаду на этот дурацкий концерт на фестивале, то хоть чего-нибудь да стою и могу совершить усилие над собой. Вот и всё.