Radio Wave

- Я убивала ради него. Начинала и заканчивала войны, воздвигала и уничтожала города в его честь. Всё ради него, - Белль, Ледяная Красавица, смотрит на Королеву с грустной улыбкой. - Потому что Огонь под его кожей бушует подобно буре. Потому что он — золото. Он может притворяться обычным человеком. Что каждое его прикосновение не обжигает, не уничтожает тебя изнутри. Не останавливает твое сердце. Его Огонь, его Сила, его Вера может уничтожать королевства. Может возродить или убить, обратить тебя в прах или вознести выше звезд. - Темная, - Реджина наклоняется вперед. Ее глаза вспыхивают красным. - Ты что же, думаешь, что я откажусь от своего? - Золотой не может быть «твоим». Или «моим», если уж на то пошло. Как кому-то может принадлежать шторм? Ты так и не поняла… наверное, никогда не поймешь. - Проверка-проверка, раз-два-три, - Голд стучит по микрофону пальцем, кивает Пэну, сидящему на пианино. Развалившемуся на нем, подобно льву под полуденным солнцем в саванне. - Отлично. Что же, дамы и господа, начинаем? У нас сегодня особый гость, я немного даже волнуюсь. Я давно кручу пластинки его группы, надеюсь, мое восхищение разделит и публика. Ладно, извините, без дальнейших проволочек, представляю вам солиста группы «Забытая история» Генри Кэссиди! Питер сползает на пол с усталым вздохом, топает к сцене, вешает на шею ремень акустической гитары. Феликс уже сидит за барабанами, настукивает что-то едва слышно. - Бывшего солиста, - с неловким смешком говорит Генри. - Уже полгода как, мистер Голд. Но это неважно. Мой творческий путь не остановился с уходом из группы, как и… «Маленький принц» смотрит на Злую Королеву. Всего лишь пару секунд, всего лишь одно бесконечное мгновение. С беззаветной, чистой любовью. С горьким сожалением. С отчаянием человека, понимающего, что он потерял все шансы вернуться. - Как и поиск нового звучания, - продолжает он на полтона тише. - Что я и хотел… да, хотел бы показать, продемонстрировать вам сегодня. Я перестал думать о том, что понравится людям. Перестал стараться подстроить свою линию, свой сюжет в чужие истории. Мне нет места в этой истории, в этом нет ничего страшного. Так бывает. Так случается, что у героя не получается построить свое «и жили они долго и счастливо». И он понимает, что никогда не был героем в этой истории… Голд хлопает его по плечу, заглядывает ему в лицо. - Извините, что-то я заболтался. Давно не был на сцене. Начинаем? Для разогрева моя самая знаменитая песня. Знаете… ее ведь написал не я. Ее написали для меня. Мой друг… когда я проходил реабилитацию, мой друг был единственным, кто приходил к мне в клинику, У меня не было никого, кроме него. Никого. Он подарил мне эту песню, и это был его последним подарком. Смешно, не правда ли? Отстраняется от микрофона, подает знак. Голд тянет на пианино одну ноту — тонко, протяжно. Постепенно в песню вплетаются остальные инструменты. И голос Генри. Пока он рассказывает историю о падшем ангеле хриплым, прокуренным голосом, Киллиан не может оторвать от него глаз. Как и все в этом баре. Самоназванный принц не светится, как Голд. В каждом его жесте, в каждом взгляде, в том, как надламывается его голос на верхних нотах, читается трагедия. Затаенная, глубокая печаль. Горе, из таких, которые не дают тебе спать, потому что ты продолжаешь гонять в голове одну и ту же мысль - «мог ли я что-то сделать иначе?». Генри выглядит так, как будто он потерял кого-то, и не смог с этим справиться. Как будто он продолжает терять кого-то все больше с каждым днем, часом, вдохом. Как будто этот потерянный — он сам. Когда песня заканчивается, в воздухе повисает тяжелое молчание Генри не светится, как Голд. Он давно потерял этот свет.