Кричи

Якен не чувствовал горечи дешёвого вина, напротив — он пил его маленькими размеренными глотками и, морщась, внимательно слушал то, что происходило у него за спиной. Глухая злость пульсировала в висках, жуж­жа­ла в ушах, вы­во­ра­чи­ва­ла ор­га­ны на­из­нан­ку, рва­ла до клочь­ев, а причина тому сидела позади и как-же-громко хохотала. Маленькая глупая Арья из Винтерфелла, мне не плевать, что этот жид хочет тебя трахнуть в том замызганном углу. Или плевать… Якен еще не определился. Паренька, с которым флиртовала (а она точно, может и неосознанно, но флиртовала), звали Джендри, и, как понял Якен, он кузнец. Ладно, его это не волнует. Девочка трещала без умолку — находка для шпиона, блин. Пей своё вино, Якен, и успокойся, шептал рассудок. Мужчина и предположить не мог, что эту сцену ревности Арья умело разыграла. Правда, было обидно, что Якен даже ухом не повел, будто ему плевать. Она сжала в руке маленький бутылёк с зельем, которое выторговала у старой карги — пардон, ведьмы — за четыре медяка. «Четыре капли втери в шею — и любой мужик твой», — говорила она. «Чем пьянее он будет, тем лучше эффект», — сказала она. «Да если он будет пьян, зачем мне зелье?» — возмутилась Арья. «Бестолковая башка», — лишь сплюнула ведьма. Девочка краем глаза следила за Якеном Хгаром: он сегодня явно с вином на «ты». Секс с Якеном — это не нежные поцелуи, плавные изгибы и искрящие заботой словечки, вроде: маленькая моя, я люблю тебя. Секс с ним — это животный трах, когда ты сама насаживаешься на его член, выкрикиваешь его имя, забывая собственное, и дрожишь, потому что сгораешь от оргазма. Секс с Якеном — то, что ты не забудешь никогда. Слава Многоликому, если тебе удалось побыть с ним дважды, а то и трижды. Он же не до конца озабоченный засранец (правда природа, порой, берет вверх — всего-то). — Кричи, — шепчет он, пальцами обводя контур тонких девичьих губ. — Кричи. Арья гордо приподнимает подбородок, мол, замолчи. Пылающий взгляд — острый, как шило, впивается в мозг, сверлит у него под рёбрами, спускаясь ниже и отдаваясь удивительной тяжестью в паху. — Кричи, девочка, — практически успокаивает Якен. Он шепчет ей на ухо: будет больно. Ногти Арьи царапают его горячие плечи, оставляют красные борозды, едва ли не вспарывают кожу. Его кожа бледная — чистый мрамор. По определению она должна быть холодной. Но, касаясь ее, Арья таяла, плавилась, как снег на солнце. Якен тон­ко чувс­тво­вал нас­тро­ение Арьи Старк из Вин­терфел­ла. Дос­та­точ­но смот­реть так, как уме­ет толь­ко он: вни­матель­но — ох, ты ж блядь — и глу­боко, пря­мо в те­бя. Она помнит: мужчины не для неё. Только этот — этого она не хочет отпускать. Волчонок задыхается от боли, в глазах меркнет — и голова кружится. Он крепко держит её бедра, насаживает на себя полностью и, тяжело дыша, прикрывает глаза. Глубоко, жарко и узко — вот, что он чувствует. Он пьян не похотью. Он пьян от того, какая Арья сейчас — слабая. В яйцах гудит, в затылке припекает, а неумелые движения девушки едва ли не злят Якена. Он хорошо помнит, как она пришла. Как — о Многоликий — на него подействовал тот одурманивающий запах её нагого тела. От девочки несло безудержным сексом. Срываются маски, трещит выдержка. И вот он уже не помнит, как его зовут и было ли у него вообще имя. — Якен, черт… — едва ли она может говорить. Якена Хгара, служителя Многоликого бога, насилует маленькая девочка. Ему не смешно, а больно, потому что она, оседлав его, бороздит кожу плеч, груди до крови. Арья и ее во-всем-виноватый запах, который действовал на него хуже, чем наркотик, заставляя зрение притупиться, а обоняние — наоборот, обостриться. Он дышал этим дурманом, теряя рассудок, пока с него быстрыми и ловкими движениями стягивали льняную рубашку. Её слезы текут с щёк на острый подбородок, а дальше — на его царапины. И эта соль будто разъедает, проникает глубже, впитывается и мешается с его же собственной кровью. Ему не жаль её девственности. Ему жаль саму девственницу, в страхе закусывающую губу и на каждом вдохе закатывающую глаза. Того гляди, и сердечко не выдержит. Но все, что он чувствует: её страх и унижение, когда, по сути, жертва изнасилования здесь он. И ему бы смеяться над горе-насильницей, но не до смеха. Он задним умом понимает, к чему весь фарс. И вот уже инициатива в его руках. Он старается избегать прикосновений к её небольшой груди. Даже взгляда от её лица не отводит, пока она старательно изучает мглу за его спиной. Трусиха. Стыдно смотреть ему прямо в глаза. Он берет её за подбородок, чуть опуская лицо. Смотри на меня. Воздух вокруг буквально плавится под жаром их тел. И, когда его холодные пальцы случайно задевают впалый животик Арьи, она напрягается ещё сильнее. Якен сдерживает рык, когда она съезжает с его члена, чуть ли не теряя сознание, но хватает её за руки и приказывает: держись. Держись, слышишь? Ты мне сейчас нужна. Он лежит в простынях, на лбу — испарина, и вот он уже сам прикладывает силу, крепко и плотно прижимая Арью к своему телу. По позвоночнику проходит словно электрический заряд. Бросает в неимоверное пекло. Когда слёзы на ее лице высыхают, ему сносит крышу напрочь. Секс с Якеном — это что-то бешеное. Они сейчас поменяются ролями: он будет сверху, а она — снизу. Он рывком подминает под себя Арью, впиваясь жёстким поцелуем в губы. Сам же ловит её удивленный вздох. Её грудь — наверное, табу. Да чего там говорить, груди и нет особенно. Но Якен всё равно усмехается, задевая твердую горошину соска и вбирая его в рот. Арья хочет отстраниться, но мужчина буквально орет: мне этого надо. И она успокаивается. Арья ловит его запах, впитывая жадно и требовательно. Сейчас ей жизненно необходимы его жёсткие обветренные губы на её собственных. К чёрту. Арье было двенадцать лет, когда она стала свидетельницой того, как муж едва ли не забил жену до смерти после первой брачной ночи. Казалось бы, радуйся — жена девственница. Но нет, ему не понравились её слезы, скулеж и вой. Он разбил ей челюсть. Последствия той ночи Арья лицезрела уже утром: бывшая грудастая красавица превратилась в сплошное больное место. Волчонок соврёт, если скажет, что тот случай не испугал её — испугал, как же. Ей бы не хотелось, чтобы её первый раз прошел так же. В своем решении никогда не выходить замуж она упёрлась только сильнее. Пока однажды в голову не взбрела мысль, что от девственности лучше бы избавиться как можно раньше. Эту мысль она от себя постаралась отшить. Но чем старше она становилась, тем крепче эта идея оседала в голове, запуская в корки головного мозга свои корни. Нет, никому бы она не доверила свою девственность. Не дай семеро, кто-то увидит её слезы, слабость и — вообще это не для волчонка. Якен Хгар. Ему бы она доверила себя. Но, как бы, стыдно говорить, мол, возьми меня. У Арьи от одной мысли об этом гордость впадала в депрессию или вставала на дыбы. Кому чего ни говори, но Старки — гордые. Чтобы о ней сказала леди-мать… Но он видел её разной: побитой, истерящей, жалкой и сильной — и каждый арьин секрет Якен унесет в могилу. Пусть эти слезы умрут вместе с ним. Пусть этой ночью она будет собой — Арьей Старк из Винтерфелла. Арья часто смотрела на свое отражение в речной глади и видела худое испуганное лицо, которое из-за коротких волос больше походило на мальчишечье. Она приподнимала край рубахи до груди и критично рассматривала впалый живот и то, как почти сильно она видит собственные ребра. Дрищавая, — точно про неё. Как такое вообще захотеть можно? У Арьи было два постоянных выражений лица: либо гордое и надменное, либо затравленное и щенячье — явно не волчье. Она стремилась стать не леди, — а волчицей со своей стаей. — Прости, — её го­лос предательски дрожит. В гор­ле встал ком. Схар­кни его с кровью, дет­ка. Спа­си­бо, Якен. Гнев на ми­лость. Ми­лость на гнев. Лю­бовь на не­на­висть. Нена­висть на лю­бовь, — всё менялось в ней стре­ми­тель­но. С но­вой се­кун­дой — но­вая эмо­ция, и на сердце вскрывается ноющая рана размером с кулак. Арья громко вздыхает, выкрикивая его имя. Из легких на миг выбивает кислород. Волчонок прогибается в спине. Наступает долгожданная разрядка, и девичье тело на простынях обмякает. В глазах меркнет, в голове взрываются толпы фейерверков. Тело пробивает эйфорическая дрожь… Её гу­бы ­растя­ги­ва­ют­ся в кривой ухмылке. На­вер­ное, она ошиб­лась. Её мир уже выгорел как фитиль. На­вер­ное, она уже сош­ла с ума. Окон­ча­тель­но и бес­по­во­рот­но — сле­ду­ет за ним, человеком, не имеющим ни настоящего имени, ни лица. За человеком, про­пи­тан­ном из­вра­щён­ной ха­риз­мой и ядо­ви­той иро­ни­ей. На­вер­ное, Арья ру­шит­ся вслед за ним в ки­пя­щую ла­ву. На­вер­ное, они оба сго­рят. На­вер­ное. По­то­му что она уже чувс­тву­ет рву­ще­еся в глот­ке пла­мя. И за­жи­ма­ет рот.