Ментол

Тотополос – город мечты, город будущего, город настоящего, утопия, если верить вещающим с экранов телевизора политикам. И многие верят, многие, но не я. Этот город просто создан для беззаботной красивой жизни в свое удовольствие: великолепные парки, дорогие клубы, лучшие бары, огромные зеленые улицы, невообразимо роскошные рестораны и многочисленные миловидные кафешки. Всего один шикарнейший отель на весь город, так как туристов сюда не пускают. Сие заведение предназначено для тех, кто устал от знакомой обстановки своего дома, решил провести романтическую ночь со своей второй половиной или изменяет жене\мужу, в пределах отеля легализована проституция и торговля легкими наркотиками. За его пределами – ни-ни, нечего беспредел в Тотополосе разводить, а вот стоит тебе переступить порог «специального» заведения, дозволено все, о чем раньше и подумать не могли. А уровень медицины и косметологии? Даже девяностолетние старухи, умирая, ложатся в гроб медленно стареющими «Мисс Мира». Здесь нет старости, есть благородные годы легкой седины, легкая усталость в глазах, но о морщинах и болезнях все забыли. Даже небо в Тотополосе утопическое, потому, что искусственное. Именно так. Все мы живем под огромным куполом, которому нет конца и края. Как он работает, где начинается и заканчивается, знает только создатель. Человек, внушающий страх и благоговение в души живущих в городе. Никто не знает, как он выглядит, но никто не сомневается в его существовании, его власти. Хотя лично я считаю, что городской совет единственные, кто решают судьбу города и трудятся для того, чтобы сделать жизнь лучше. Создатель придуман им для того, чтобы создать единую веру для всех живущих, так как такие как христианство, мусульманство, ислам, буддизм и прочие давно ликвидированы. Верить разрешается только в великого создателя Тотополоса. Не хочешь в него верить, не верь ни во что, но не кричи об этом и старайся поменьше трепаться. Многие верующие агрессивно настроены к тем, кто относится к данной легенде скептически. А что касается населения. Официально нет бедных и богатых. Есть Альфы, Беты и Омеги. Каждый из них играет свою роль. То, к какой касте ты принадлежишь, решает право рождения. Рожденный альфой будет альфой. Рожденный бетой будет бетой. Рожденный омегой будет омегой. Все просто. Чужих в городе не приветствуют. Тотополос закрыт от туристов и жителей других городов. Все, кто тут живут, тут рождаются и умирают. В истории есть только один известный случай, когда иностранец, иногородец смог остаться здесь. Он был гениальным ученым, одним из тех, кто сейчас состоят в совете науки, улучшая качество жизни, и правительство Тотополоса купило этого парня за бешеные деньги, стерло всю его биографию для официальных источников, сделав «коренным» жителем Тотополоса. Звучит прекрасно, не правда ли? Но жить роскошно здесь позволительно только Альфам. Эти лощеные хлыщи разъезжают на дорогих машинах, живут в сказочных небесных домах, по вечерам потягивая вино, бутылка которого не по карману среднестатистической бете. Я уже не говорю об омегах, хотя эти размазни часто хлещут его из рук своих покровителей. Это и есть настоящий Тотополос. Здесь все исключительно для представителей Альфа. И стать таковым нельзя. Высшим в обществе можно только родиться. Когда-то все альфы были чистокровными представителями своей национальности. Чистокровные французы, чистокровные японцы, чистокровные итальянцы. Исключительно мужчины. Женщина, рожденная высшей, либо отказывается от счастья родить ребенка, так как не может оплодотворить, либо отказывается от статуса и становится бетой или омегой. Им разрешено выбирать. И каждый альфа выбирает себе омегу исключительно по принципу сохранения своего чистого генофонда. Слово "любовь" им почти не знакомо. Хочешь любить – становись бетой. Им можно сношаться с кем угодно, плодя серую рабочую массу. Чистота их крови никого не волнует. Это, кстати, самая многочисленная каста в городе. Кто такие омеги? Это женоподобные смазливые мальчики и девочки, которые вне зависимости от своего пола рождены с яйцеклеткой в своем организме для того, чтобы рожать представителям Альфа детей. Чистота их крови так же тщательно отслеживается, чтобы не рожали высшим кого попало, правда, их национальность неопределима, но внешне они все делятся на идеальных азиатов и идеальных восточных. Вот, в общем-то, и все. Я бета. И родители мои, приемные, кстати, тоже всегда были бета. И,как все представители своей касты, мы самые что ни на есть «среднестатистические» и другими быть нельзя. Отец- менеджер в фирме по производству и продаже канцелярских товаров, а мать- оператор в службе такси. Ничего необычного, в общем. Живем как все. Все у нас как у всех. Все, кроме меня. Кстати, забыл представиться. Ману Тагари, друзья, приятели, одноклассники и сокурсники всегда звали меня Джурой. На удивление, хоть я и бета, я обладаю незаурядной красивой внешностью, высоким ростом. Спортсмен, медалист, первый во всем. Правда, за таланты в альфы не зачисляют, как не печально. А я, признаться, люблю деньги. Люблю роскошную жизнь и люблю быть в центре внимания, поэтому встречаюсь я только с представителями других каст. Омег здорово трахать, а ложась под альфу ты обеспечиваешь себе роскошную жизнь. С первыми можно хорошо оттянуться в клубе, переспать, зная, что раз ты бета, он от тебя не залетит, и забыть о его существовании. Вторые для длительных отношений. Я понял это, когда учился в десятом классе. Уже тогда я выделялся из толпы, был хорош собой и был чемпионом Тотополоса, огромного города кишащего людьми, в спортивной стрельбе из лука, а также побеждал в соревнованиях по Кендо. Но дело не в этом. На одном из соревнований меня заметил мой первый альфа-партнер. Это был представительный и, вроде, уже женатый мужчина. Он сидел в ложе и не сводил с меня глаз. Когда соревнования закончились, ко мне подъехала машина представительного класса, и этот самый джентльмен предложил меня подвести до дома. Я был слишком смущен, чтобы принять его предложение, но усталость была так велика, что и отказаться я не мог. После того, как я оказался дома, я объяснил мужчине, что я просто бета и встречаться с ним не буду. К тому же разница в возрасте меня пугала. Лет десять, кажется, да и ложиться под кого-то считал отвратительным. Но на удивление он не сдался, заваливал меня подарками, звонил, писал, забирал со школы и, вскоре, несмотря на страх, я согласился встретиться с ним. И, конечно же, после того, как он отвез меня к себе домой, был трахнут. Наши отношения длились очень и очень недолго. Он буквально поимел меня еще пару раз и остыл. Нагулялся. Вернулся к своей омеге, ждущей его дома с двухлетним ребенком. А я попробовал другой жизни и был на сто процентов уверен, что природой совершена ошибка. Я должен был родится альфой или лучше омегой и жить в свое удовольствие. Но к сожалению, я был стопроцентным бетой. Точно не альфа. Альфа родители бы не отдали свое чадо бетам, а омегой быть не мог просто потому, что с тринадцати лет у них начиналось половое взросление, образование в организме яйцеклетки. Течка. Я, пардон, не тек. К тому же метр восемьдесят для омеги- это слишком. А я именно такого роста. В общем, второй постоянный любовник был тоже Альфой. Джон. Красавец, самец, половой гигант. Шикарный секс, шикарные подарки. Этот парень научил меня водить машину, подарил кучу вещей, а в обмен просил только спать с ним. По-моему, в этом нет ничего зазорного. Я не только получал удовольствие, но еще и наживался за счет своих любовников. Так многие омеги делают, и то, что я бета, не запрещает мне жить красиво. Сейчас мне уже двадцать два года. Я живу с мужчиной. Точнее, он одолжил мне на время одну из своих городских квартир и практически не бывает дома, ошиваясь у меня. Конечно же, Альфа. Шикарный мужчина. Черноволосый, темноглазый, высокий и щедрый. Уже как два месяца я живу с ним, удовлетворяя его желания, а взамен купаюсь в роскоши и езжу на дорогой машине. Но знаете, в последнее время я все чаще задумываюсь о том, что хотел бы родиться омегой. Иметь детей. Хотя бы от того же Джона. Правда, будь мы предназначенной друг для друга кастой, то никогда бы не стали парой, просто потому, что тогда дети были бы «грязными». А это позор для Альфы. Выбрать не того партнера для рождения своих детей. Но я так хочу семью… свою, собственную. Почему бы мне просто не найти девушку среди своих и не завести? Бхаха. Еще чего. Отказываться от хорошей жизни? Не готов пока. Может однажды. Не знаю. Я пока ничего не могу решить. Конец POV Невероятной длины шикарные, стройные ноги прошлепали босиком по покрытому персидским ковром полу, остановились возле висящего на стене огромного зеркала в полный рост. Юноша, остановившись возле зеркала, провел рукой по своему плечу, очерчивая его, ухватился за локоть, чуть улыбнулся себе, прищурил яркие синие глаза, облизнулся, склонил голову на бок, раздумывая о чем-то своем. Затем, развернулся, принимаясь крутиться возле этого самого зеркала, рассматривая красивую, достаточно мужественную фигуру, широкие, лишенные покатости плечи, изящную спину, удовлетворенно кивнул и прошлепал босиком на кухню, заглянул во все кастрюли и сковороды, лишний раз убеждаясь, что у него все готово к приходу требовательного любовника. Несмотря на то, что он много раз говорил себе, что спать с Альфой не так уж и сложно, как не сложно в него не влюбляться, на самом деле приходилось хорошенько попотеть. Не только в постели. Альфа был требовательным, избалованным и весьма искушенным. Приходилось обслуживать его по полной. Входная дверь хлопнула, впустив в квартиру её непосредственного обладателя. И Ману не заставил себя долго ждать. Давно отработанной, отрепетированной походкой от бедра, он вышел в прихожую, улыбнулся своему любовнику. - Здравствуй, Джон, - мягко промурлыкал он и, не дожидаясь ответа, которого, в принципе, и не последовало, подошел к мужчине, наблюдая, как тот лениво стягивает начищенные туфли. А затем холеными ухоженными руками обхватил его за шею, коротко целуя в губы. Создать видимость того, что он с ума сходил от ожидания. Ведь они не виделись уже… три… нет, кажется, четыре дня. Но его альфа-любовник был немногословен, впрочем, как обычно. Это не радовало, так как по своей природе и Ману не был большим любителем почесать языком. Но все время находиться в тишине было скучно. К тому же, болтовней он развлекал своего любовника, который всегда вопреки желанию Тагари зачем-то его слушал. - Хочешь есть? - спросил блондин, приподнявшись на носочках, чтобы заглянуть Джону прямо в глаза, мягко коснулся губами нижней, прихватил подбородок. Нужно показать любовнику, что на самом деле ты безумно его хочешь, жаждешь, когда альфа наконец затащит тебя в кровать и хорошенько оттрахает. Хотя ,на самом деле, Джура не испытывал такой острой необходимости почувствовать член в собственной заднице. Он вообще не питал к партнеру никаких особенных чувств и не интересовался чувствами Джона. Игрушка? Дырка? Да, пожалуйста, свадьбу не прошу. - Не хочу, я перед тем как приехать, поужинал, - спокойно отвечает Джон, встряхнув достающими до плеч вьющимися волосами, отталкивает любовника, проходит в зал, садится на диван. Тагари не особенно сопротивляется. Проходит следом, садится рядом с любовником на пол, кладет голову на колени, трется об неё щекой, закрывает глаза, почувствовав большую грубоватую ладонь на своих волосах. Ловит её, подносит к губам, целует. Садится прямо, с нежностью поочередно касается губами подушечки каждого пальца, слегка обводит языком указательный, спускается ниже, касаясь запястья, затем чуть выше. Черные, магнетические глаза Джона внимательно наблюдают за действиями довольно молодого любовника, а Джура краем глаза подмечает, что ему становится явно теснее в штанах. За два месяца он изучил Альфу. Знает, от чего он действительно тащится, знает, чего хочет. Удобнее устраивается между его ног, лижет ширинку, не поднимая на него глаз. Пальцы любовника стискивают волосы, заставляя его остановиться, в то время как вторая рука расстегивает ширинку. И вскоре Джура вновь получает свободу, обхватывает налитую кровью головку губами, расслабляет глотку, берет член в рот и набирает темп. Вздыхает, постанывает, делает вид, что ему нравится происходящее, даже когда Джону уже становится не важно, хорошо ли его любовнику. Черные глаза скрываются за веками, а сам мужчина откидывается назад на спинку дивана, тяжело дышит, стискивая белоснежные пряди, тихо постанывает. Ману всегда умел доставить ему удовольствие. Рывок. Джон давит на затылок Тагари, заставляя его взять в рот настолько глубоко, что парень почти задыхается, пытается вырваться, но вскоре затихает, принимаясь судорожно втягивать воздух носом. Толчок, и Джон изливается прямо в рот Джуры. Своеобразная пытка прекращается, блондин падает на пятую точку на ковер, закрывает рот ладонью. - Глотай, - повелительным тоном произносит Джон, закидывает ногу на ногу, наблюдая за своим любовником. Но сколько бы времени не прошло, Джура ненавидит горький вкус спермы. Приходится терпеть. Джон не тот человек, которого можно ослушаться даже в мелочах. Это плата за дорогие подарки. За меч для кендо, машину и квартиру. Поэтому Ману сглатывает, облизывает внезапно пересохшие губы, встает, снимает с себя футболку, хотя в душе его еще мелко потряхивает от отвращения, затем скидывает шорты, под которыми ничего нет, проводит ладонью по животу, чуть улыбается: - Я ждал тебя весь день, только о тебе и думал. На парах, дома… - изящный как кошка, несколько жеманный, раскрепощенный, без тени стеснения Ману подходит к своему любовнику, наклоняется, упираясь в спинку дивана двумя руками по обе стороны от мужчины, склоняет голову на бок, запечатлевая поцелуй. И его партнер «оттаивает». Крепко обнимает молодого любовника, притягивая его на свои колени, утыкается носом в ключицу, покрывает плечо неторопливыми последовательными поцелуями: - Расскажешь, чего такой мрачный? – улыбается Тагари, обнимает Джона за шею, зарывается в мягкие черные волосы, перебирает их пальцами. - Форменный пиздец, - вздыхает брюнет, откидывается на спинку, закрывает лицо ладонями. Но Джура терпелив, заботлив и осторожен. Целует поочередно каждую руку, мягко отнимает их от лица. - Ну, мне ведь ты можешь рассказать, любимый. - Ману, ты же знаешь, как сильно я тебя люблю? – черные глаза смотрят прямо в синие, ожидая ответа. Как опытный дрессировщик и хороший любовник, Тагари последователен, нежен, вкрадчив. Гладит тыльной стороной ладони щеки «любимого», не скрываясь, смотрит в глаза. Это по своей сути не правильно. Врать, глядя глаза в глаза вообще не благородно. Но Джура ничего не испытывает. Нет любви. Сам он все давно списал на собственный эгоизм, черствость. Однако даже секс не доставляет ему такого удовольствия, как Джону. Сам Тагари списал это на то, что они оба парни и влюбиться более чем тяжело, учитывая хотя бы то, что в этих отношениях ему нередко приходиться давить на собственную гордость. Какая любовь без доверия. Какие-то торговые отношения, но Джура ведь сам такие выбрал. Он все-таки не омега. Те, по своей природе, бедняжки, влюбляются лишь однажды и больше никогда не смогут забыть Альфу. А Альфа так крепко и страстно любить не умеют. Это же альфа-самцы. Их природа- осеменять все, что движется. - Знаю, я тебя тоже, - не моргнув глазом врет парень, улыбается, склонив голову на бок. - Мои предки подсуетились, боятся, что не увидят внуков, а мне якобы уж под сраку лет, - недовольно пробурчал парень, цыкнул, сорвав с губ своего собеседника смешок. Все-таки Тагари хорошо знал того, с кем спал. Если Джон топорно выражается, как рабочий, значит, он крайне раздражен. Злиться и выходить из себя этот парень не умел. Сразу ругаться начинал, но никогда не показывал ярких взрывных эмоций. Даже в сексе от Ману шла большая инициатива. Но ему даже нравилось. - И что они сделали? Нашли тебе омегу? – прозорливо отметил блондин, откидываясь назад, чтобы лучше видеть собеседника. - Ага, выбрали несколько кандидатур. - Ну, когда-нибудь это должно было случиться, - напомнил бета, коснулся губами лба своего собеседника, остужая его легким поцелуем. - Блин, не хочу. Мне и так все нравится. Но их не устраивают наши отношения, - в голосе явное недовольство, а вот Джура спокоен. - Мне жаль, что я не могу родить тебе ребенка, как омега. Но что поделать? Тебе нужна семья, чтобы оставаться Альфой. Ничего страшного, если кто-то на короткое время будет тебя воровать. Главное чтобы я оставался здесь, - ласково мурлыкает блондин, кладет руку на сердце собеседника, а затем ерзает бедрами, посмеиваясь, - ну и чтобы ты хотел меня больше, чем его. - Хаха, - мрачно отзывается Джон, - тебе все равно, что я буду женат и не смогу быть с тобой? - Почему не сможешь? – вскидывает бровь Ману, скрестив руки на груди, слезает с колен, усаживаясь рядом на диван, натягивает обратно на покатые узкие бедра шорты. - Потому, что я буду женат, - спокойно отвечает Джон. На что Тагари лишь пожимает плечами, укладывается на диван, сложив на собеседника ноги, закидывает руки за голову, устраиваясь поудобнее. Ни к чему сейчас вести себя как гулящая кошка. Кажется, намечается серьезный разговор, так что приходиться отбросить уловки, ужимки, стать самим собой и образумить нерадивого любовника, напомнив ему о социальных ролях и форменной несправедливости. - Ты же альфа. Можешь позволить себе не одного любовника или любовницу, а наследник тебе нужен. - Как холодно. Я не хочу семью, - кривится Джон, поглаживая гладкую кожу длинных стройных бледных ног, удерживает одну за щиколотку, поднимая, целует, опускает обратно, продолжая гладить, забирается чуть выше. Потом, явно немного повеселев, тянет за край шорт, словно собирается снять, потом забирается под них, касается паховой артерии. А затем, сбросив его ноги, встает на широком диване на четвереньки. Ману прищуривается, разводит колени, позволяя любовнику устроиться у него между ног, крепко, двумя руками обнимает навалившегося на него Джона. - Семья – это здорово, - подбадривает от чистого сердца Джура. Вот он бы хотел иметь семью, честно хотел возиться со своим собственным чадом. Видеть, как он растет. Знать, что это его плоть и кровь, а еще лучше, если этот ребенок ровно наполовину тот, кого ты любишь. Тот, с кем ты зачал сие чудо. Но Джон даже не понимает, какой он счастливчик, раз может себе такое позволить. Ману ему даже немного завидует, но не говорит. А пока двое парней лежат в полном молчании, Тагари накручивает на палец длинную, черную как смоль прядь. Задумчив, спокоен. Уставший Джон почти засыпает, вот так вот, в обнимку со своим молодым любовником. Он сегодня испытал оргазм и засыпает с чувством выполненного долга. Ману большего не просит, так как на самом деле не особенно-то и хочет брюнета. Правда жизни. Приживалкам тоже непросто, так что никому не могу посоветовать хвататься за шанс жить за чужой счет. Джон говорит, что любит, но нисколько не интересуется желаниями Тагари. Считает, что проявляет достаточно внимания, снабжая его деньгами, но все делает в свое удовольствие. Лук, который он ему подарил, лишь еще одно свидетельство «исключительности» самого брюнета. Курчавый любит похвастаться перед друзьями, какого «шикарного любовника» подцепил. Ману должен в любой момент с радостью продемонстрировать свои таланты. Он устает, но на самом деле, большинство своих проблем должен решать в гордом одиночестве, отказывать себе во многих вещах. Таких, как, например, друзья, так как Джон почти всех их не любит. А еще не любит, когда они отнимают у Тагари время, которое он мог бы провести со своим альфой. Тагари запрещено встречаться с ними в свободное время его любовника. Если Альфе приспичит навестить любовника, а он не дома и не на парах или тренировках, то Джура обязательно получит такой трепки, что потом не сможет на следующий день выходить. Не говоря уже о недостатках анального секса и страдающей гордости. А еще ненависти его любовника к обожаемой кличке – Джура и его диктаторских повадках. Но опять же, это сознательный выбор Ману. Платить телом и расшатанными нервами за красивую жизнь. - Хочешь со мной на вечеринку? – в который раз предлагает Джон. - Не хочу. Я не омега и терпеть выходки твоих дружков не смогу. Ты же знаешь, если они будут ко мне относиться как к дырке, я передерусь со всеми, кто там будет, - напоминает, посмеиваясь, Тагари, пожимает плечами. Альфы, несмотря на моногамность омег все равно в большинстве случаев относятся к ним, как к рабам. Схватить за задницу, облапать, посмеяться над «рабом»- в порядке вещей. Подвыпившие альфы любят потешить свое самолюбие, демонстрируя послушание своих супругов. А терпеть подобного рода выходки Ману не станет. Он не омега. Не супруг Джона. Он бета. Он парень. Визжать, шарахаться в ужасе не станет. Обнаглевший «урод» быстро получит таких пиздюлей, что запомнит надолго, а с Джоном будет кончено. - Но я пойду,- предупреждает альфа. - Иди, - спокойно отвечает Тагари, который на самом деле ни капли не ревнует своего любовника, даже если он там переспит со всеми присутствующими, - это же ваша святая обязанность. -А ты хотел бы, чтобы я остался? - Хотел бы, - опять врет Ману, хотя сам уже предвкушает, что будет делать в одиночестве. Завтра же суббота. Значит, не нужно готовиться к парам, есть время для себя любимого. Телевизор, шоколад, пара бутылочек пива, может быть, ванная. Безделье, грязь и свинское поведение. А когда совсем стемнеет, он выйдет погулять в гордом одиночестве. Наушники в ушах и превосходное одиночество в толпе. Можно съесть какую-нибудь гадость прямо на улице. Хот-дог в ларьке для «бедных», или еще что-то вкусное и отвратительное по своему составу. Но такое вкусное и горячее. Шикарно. - Чем бы мы занимались, если бы я мог остаться? – Джону правда хочется думать, что Тагари нравится проводить время вместе, к тому же он любит звук его голоса. - Даже не знаю. Я бы набрал ванную, где мы бы устроились вдвоем, раскупорил бутылочку шампанского, которое мы бы с тобой распили прямо из горла, потом вышли и прямиком в спальню. Массаж, долгая прелюдия и музыка. - Ох, звучит охуенно. Может, мне остаться? Чем без меня займешься? - Завтра вся суббота наша, тебе еще придется возместить мне недостаток внимания. А без тебя я почитаю лекции, - в который раз за вечер врет Ману, - прочту какую-нибудь книгу, может, что-нибудь посмотрю и лягу спать. - Я приеду после вечеринки сюда, - заранее предупреждает Джон и хорошо, что он не видит сконфуженно-недовольного выражения на лице Тагари. Он совсем не рад. Придется убираться, ложиться спать, как положено в кровать, принимать душ перед сном. Как для него, так лучше бы после вечеринки любовник подцепил кого-нибудь еще, отвез к себе и развлекся, а не портил отдых блондину. Но что поделать? - Конечно, - совладав с собой, ласково произносит он, - прямиком ко мне. В кровать. Но завтра с тебя самый нежный секс, на который ты только способен. - Иногда мне кажется, что ты со мной в корыстных целях, - вздыхает Джон, хотя он не далек от правды, - только спать со мной и хочешь. Лучше бы подарки клянчил, а то я себя вибратором чувствую, - как он ошибался. По своей сути секс был не так уж и хорош. Гораздо больше во время совокуплений Джуре нравилось ощущение собственного превосходства, нравилось представлять себя со стороны, нравилось наблюдать за собственными движениями. Ему нравилось думать о том, что он заводит партнера и напрочь прошибает ему крышу. Оргазм? Нет, не слышал. Ману больше любил подарки, но никогда ничего не просил напрямую. Мог намекнуть, но гораздо больше ему нравилось, когда Джон сам ему дарит по своей инициативе. Это тешило самолюбие и ублажало его эго. К сожалению, его либидо плескалось на уровне вожделение вожделения. Вот такая вот странная метафора. Он не жаждал ярких ощущений, прелюдия не нравилась, хотя он пытался намекнуть Джону о том, что он действительно хотел получить и что ему не нравятся волосы на груди любовника, но что поделать с его твердолобостью? Бета не смеет указывать Альфе. Их пара строилась по принципу старого бородатого анекдота. «Жили они долго и счастливо, потому, что любили одно и то же. Джон Ману. И Ману себя». - Именно так. Я люблю не тебя, - хитро, дразняще усмехнулся парень, обвивая руками шею любовника, - я хочу от тебя только секса. Все, что мне нужно, - выдохнул Ману прямо на ухо собеседнику, откидываясь на спинку, - это твой большой, подрагивающий от нетерпения, налитый кровью, эрегированный член, - самодовольно хмыкнув, парень вскинул бедра, прижимаясь к паху, выдохнул в губы Джона, - забери подарки и слова любви, я люблю тебя сильнее всего на свете в моменты, когда ты своей огромной штукой вдалбливаешь меня в матрас. Мне нравится ощущать тебя внутри. - Блин, - зарычал недовольно Джон, впиваясь в губы партнера грубым поцелуем, чтобы заткнуть. Невежественный, грубый. Он кусал нежную мякоть, вгрызаясь в неё зубами, неосознанно поддаваясь на провокации. Зачем Ману это делал? Закреплял успех. Просто ему нужно было знать, что, несмотря на все соблазны, Джон не раз вспомнит о нем на вечеринке. И если завалит кого-нибудь, обязательно будет представлять Тагари. Это его своеобразный метод удержать свой «кошелек», пока он не выдохся и не надоел самому Ману. Выбравшись с дивана, совершенно обнаженный Джура гордо шлепает босыми ногами по полу обратно, в сторону спальни, открывает шкаф, перебирая пальцами висящие в специальных пакетах рубашки, тянет одну на себя, являя свету. Придирчиво разглядывает, что-то себе под нос, отбрасывает её на кровать, лезет в соседний отдел, достает оттуда джинсы. - Джинсы, рубашку я тебе подобрал, оденешься сам, - дальше у него отчего-то пропадает настроение. И на самом деле, молодой человек с нетерпением ждет, когда его любовник уйдет. Как только за альфой закрывается дверь, парень выдыхает свободнее. POV Джура Как только за Джоном закрылась дверь, я наконец-то остался один. Признаться, дождаться не мог того момента, как отделаюсь от дражайшего любовника. Сейчас мой благоверный на крыльях счастья и веселья летит на свою дурацкую вечеринку, где собираются тупые напыщенные альфы и нагломуренные безмозглые омеги. Даже не знаю, кто из двух меня раздражает больше. Открываю шкаф, достаю оттуда вещи. Не знаю, чего вы ожидаете. Модных джинсов с протертыми коленками, маечек, обтягивающих мою фигуру или изящных жакетов, но вам стоит кое-что обо мне уяснить. Я ненавижу пидарасов. Да, я, скорее всего, гей. Но не пидар. Прошу уяснить тонкую грань. Андрогины и бесполые создания вызывают у меня исключительно агрессию. Да. Мужчин я люблю больше, чем женщин. Хотя, против последних ничего не имею. Однако одеваться, как баба, жеманничать и кокетничать я не умею. Нет, умею. Не люблю. Я могу выглядеть соблазнительно, но исключительно в «профессиональных целях», так что зарубите себе на носу. Меня бесит, когда парень ведет себя как девка и мужиковатые бабы тоже бесят. То, с кем ты спишь, не определяет половую принадлежность. Либо меняйся, либо ложись под нож хирурга. Извините за прямоту. Итак, Джон свалил. Слава богам. Надеваю футболку, джинсы, практически не глядя, стаскиваю с вешалки плащ (мне не особенно удобно, но мало ли кого встретишь). Затем растрёпываю зачесанные для моего альфы волосы (нравится ему думать, что он один такой альфа-мужик в нашей паре с волосатой грудью), надеваю наушники и отправляюсь на прогулку. Мне о многом нужно подумать, а свежий воздух отрезвляет. Спускаюсь по лестнице вниз, игнорируя наличие лифта. Привычка. Какая-никакая, а тоже физкультура. Полезно для фигуры и для кожи. Да и живу на пятом этаже, так что тут совсем близко. На улице замечательная погода. Чуть прохладно, небо ясное, чистое, звездное, воздух немного морозит, но в целом великолепно. Идеально для прогулки. Поправляю длинный яркий синий шарф подаренный кем-то из одногруппниц. Ну а что? Я привлекательный парень, девушки нынче пошли эмансипированные. Не стесняясь, делают первые шаги и дарят подарки, но, к сожалению, пришлось деликатно объяснить ей, что мы не можем быть вместе. А сия тряпка подходит к цвету моих глаз + это дань уважения её чувствам и смелости. Да и холодно на улице с голой шеей. В общем, это не особенно-то и важно. Для красного словца подумал. Никак не могу прийти к целесообразным размышлениям о том, что действительно важно. Мои отношения с Джоном. Несмотря на то, что я говорил ему, я обеспокоен. Конечно, многие альфа заводят себе далеко не одного любовника, но обычно после того, как оплодотворяют своих омег. И бывает даже не в первый и не во второй год. А если у них случилась «любовь»? Какое-то время он мне точно не будет звонить и писать. А что, если с квартиры попросит? Боже, мне либо кажется, либо не кажется, но мне нужно искать нового любовника, который будет платить за мои счета. Не переезжать же сейчас в общагу? Нужно надавить на жалость. Пусть перепишет на меня квартирку, все равно у него их три. А эта пусть будет прощальным подарком. Только как все провернуть? Черт. Везучий же этот Джон. У него будет шикарная жизнь, любящий его, преданный омега, потом семья и полная чаша, а мне так и слоняться от любовника к любовнику? Боже, что за размышления. Мне всего двадцать два года. Но кого я обманываю, без покровителя выбиться из разряда средних будет очень и очень тяжело. Редкий бета добивается признания, положения в обществе и денег, но он навсегда остается бетой. Он может жениться на «бесхозной омеге», но в итоге все равно на него будут смотреть с усмешкой. А еще он наплодит «средненьких детей», которые тоже обязательно будут бетами. Как все уныло. И что мне делать? Как порвать сей порочный круг? Как же я хочу семью, как хочу жить настоящей жизнью, а не влачить жалкое существование в вакуумной упаковке. Блядь, что-то мне нехорошо стало от таких мыслей. Живот крутит и бедра болят. Ммм… нужно присесть… Конец POV Джура Почувствовав себя неожиданно плохо, на негнущихся ногах, парень добрел по занесенной легкой порошей дорожке до скамейки, и, не обращая внимания ни на какие неудобства, плюхнулся задницей. В висках немилосердно стучало, а удары сердца были болезненными и тяжелыми, словно чужой орган бился под ребрами. Не без труда сглотнув, парень стиснул ладонью, обтянутой сделанными на заказ перчатками ткань кашемирового пальто, мутным взглядом уставился вниз, себе под ноги. А вокруг, как назло, ни души. Только падающий крупными хлопьями снег. Ему страсть как захотелось закричать, попросить о помощи, но деревянные губы не слушались, во рту все пересохло, из горла вырывались только судорожные хрипы. Еще секунда и он задохнется. Слепой ужас поднялся откуда-то из глубин живота, поселился в груди, тревожно ворочаясь там, а затем поднялся в голову, застилая глаза черной пеленой. В который раз Ману судорожно вздохнул, делая еще одну попытку закричать, пошатнулся, и свалившись со скамейки, растянулся прямо на земле, ободрав нос о мелкие камешки. Разум медленно покидал его, мир окончательно погрузился во тьму и он начинал терять всякую веру, решив, что умирает. Рука непроизвольно зачерпнула воздух, в надежде схватиться хоть за что-нибудь и неожиданно почувствовало тепло чей-то ладони. Маленькой. Меньше его. - Поднимайтесь, пожалуйста, - попросил его тоненький женский дрожащий голосок, но парень уже не слышал, провалившись в темноту. В себя Ману пришел уже в чьей-то гостиной, а рядом с ним сидела маленькая, до неприличия красивая шатенка, держась за свой большой выпуклый живот. В её красивых карих глазах плескался испуг, а пухленькие губки бантиком подрагивали, словно она вот-вот собиралась разрыдаться, жалея незнакомца. Но ей на радость, Тагари разлепил веки, попытался сесть, но вместо этого со стоном рухнул обратно на диван. - Мой врач сказал, что вам нельзя делать таких резких движений. Полежите, и все пройдет. Вы, видимо, сильно утомились, - небесной красоты беременное создание поднялось со своего дивана, подошло к софе, на которой расположили длинноногого больного, взяла его ладонь в свою и ободряюще улыбнулась, - а вы такой красивый. А ведь и правда, Джура может дать фору многим омегам, но он не столь женоподобен. Он из тех, кого называют «на любителя» и заводят чаще как украшение гарема. К тому же, повторяясь, можно сказать, что максимальный рост для «материнских организмов» 175. Да и то, такие уже считались «великанами» и спросом особенно не пользовались. Для альфы он был не настолько угрожающе брутален. Вот сам Ману и расстраивался, что он ни туда, ни туда, но и на бету не был похож. Многие его одноклассники подозревали, что он ребенок ученого иногородца, которому, впрочем, детей иметь запретили, потому как Тагари никак не мог быть жителем Тотополоса. Но сам парень оправдывал это цыганским именем, полагая, возможно, что его родители были одни из тех немногих кочевников, которых погнали из города за их непрезентабельный вид. Так что велика возможность, что его родители давно бежали из города, а ребенка оставили здесь, на произвол судьбы, зная, что не смогут сделать большего для Джуры. И, кстати сказать, сейчас он молчал, завороженный одним видом прелестной незнакомки. Но она ждала, когда ,наконец, больной успокоит её беспокойство и скажет, что ему гораздо лучше. Пришлось собраться с силами, попытаться оторвать голову от подушки. Словно предугадав его желание, спасительница взяла со столика стакан воды, поднесла его к губам «найденыша», принимаясь поить. С благодарностью и жадностью Тагари почти вцепился зубами в край стакана, словно его собирались отнять, принялся жадно пить до тех пор, пока стеклянная посуда не опустела. - Спасибо вам… огромное, - хрипло выдавил из себя молодой человек, закрывая глаза, прислушиваясь к звону в собственной голове. Складывалось правдоподобное ощущение, что его мозги были из стекла. Падая, Джура разбил их, и сейчас острые осколки катались по его голове, царапали изнутри стенки черепа и противно звенели. Ощущения не из приятных. - Ничего, ничего. Меня зовут Мая, - ласково отозвалось небесное создание, а затем взяв все с того же столика небольшой пластмассовый тазик, извлекла из него махровое белое мокрое полотенце, аккуратно выжала тонкими загорелыми ручками, положила на лоб больного компресс, - ох и загоняли вы себя. Мистер… - Ману Тагари, - представился парень, наблюдая за действиями спасительницы, - но все обычно зовут Джурой. - Джура, как необычно. А можно я тоже буду так вас звать? – заглянув в глаза собеседника, спросила молодая леди, ожидая ответа. Признаться, отказать ей было тяжело. Эта омега была очаровательна и беременна. - Конечно, буду счастлив, - и парень не лукавил. Его действительно поразила эта маленькая чудесная девушка, поселив в груди какое-то необычное теплое чувство заботы. - Мой доктор сказал Вам отдыхать и обязательно показаться врачу, - наставительно сказала она, развернулась, отчего состоящее из всевозможных складок легкое пышное платье, предназначение которого было, видимо, неудачно маскировать то, что она была уже на приличном сроке, взметнулось вверх, приоткрывая соблазнительные упругие бедра и легко обратно волнами до самых колен, - а еще он вам сказал поесть. Я попросила прислугу задержаться, и она сварила Вам очень вкусный суп. И с ужина остались кексы. Не вставайте, сейчас принесу. Хотя погодите, пока вы были без сознания, все остыло. Я не могу позволить Вам есть холодную пищу. Это вредно, учитывая, что мы с вами промерзли уж точно час в том парке, пока не приехал мой водитель, врач и охранник. Вы большой парень. Мне было бы сложно вас нести. Хохотнув, девушка скрылась за дверью. Ману даже почувствовал себя подлецом, за то, что заставил хрупкую беременную девушку за него беспокоиться и более того, она сейчас бегала по дому, выхаживая человека, чье имя узнала меньше минуты назад. Но что делать он не знал. Оставалось лежать и молчать, тем более ни на что больше способен парень не был. Ладонь прошарилась по карманам джинсов, но тут парень с удивлением понял, что на нем вместо того, в чем он выходил из дома, чья-то явно большая ему размера на четыре футболка и домашние легкие штаны. Видимо, его мало того, что подобрали, обогрели, осмотрели, но еще и переодели, чтобы парень не лежал в грязной одежде и чтобы не простыл. С трудом сев на софе, парень откинулся головой на спинку дивана, уставился перед собой, медленно моргая, пытаясь сообразить, отчего его могло так неожиданно свалить. Но долго думать не пришлось, так как вскоре перед ним уже поставили поднос, на котором в глубокой чашке дымился ароматный суп. Странно, после обморока ему бы воротиться от еды, но желудок неожиданно заурчал, а рот наполнился слюной, и вяло поблагодарив хозяйку, парень набросился на еду, активно работая ложкой. Мая же все время сидела в кресле, посмеивалась над дикарскими повадками молодого человека, но не без удовольствия смотрела, как он ест. Заметив пристальный взгляд, Ману смутился, попытался прокашляться и исправиться, но девушка только рассмеялась: - Ничего, ничего, приятно смотреть на мужчин с аппетитом. - Кхм, кстати о мужчинах. Ваш муж будет не против того, что вы меня спасли? – неожиданно спросил Тагари, и заметил в глазах девушки необъяснимую грусть. Мая неожиданно поникла, но быстро взяла себя в руки, печально улыбнулась. - Даже если бы он был жив, я уверенна, он бы сейчас сидел рядом и спрашивал о вашем самочувствии. - Ой, извините, - снова смутился Джура, откладывая ложку в сторону, не зная куда себя деть, зачем-то отодвинул опустевшую чашку чуть подальше, слегка отодвинулся назад, но Мая только покачала головой, мягко улыбнулась, показывая всем своим видом, что все хорошо. Но представить её боль сложно, ведь омеги моногамны. Они влюбляются в своих альфа, раз и навсегда, отдают им свои сердца. Наверное, если бы не ребенок, после смерти мужа омега бы не раздумывая последовала за ним, так как жизни без любимого у них нет. Отодвинувшись, он поставил поднос вместе с чашкой на пол, с жалостью глянул на Маю, а затем ласково улыбнулся ей, склонил голову на бок: - Хочешь, буду к тебе заходить? – неожиданно для себя предложил Джура. - Зачем? – опешила девушка, словно ища поддержки, глянула куда-то в сторону. - Просто так, - хрипловато, ласково отозвался парень, улыбнулся уголком губ. Странные чувства одолевали его. Благодарность за спасение, нежность к хрупкому созданию, и какое-то еще необычное чувство, стоило глянуть на большой круглый животик, - как твои дела узнать, про свои рассказать. - Обязательно заходи, - улыбнувшись в ответ, кивнула девушка, и дальше между ними неожиданно повисло тягостное молчание. Джура сполз вниз, лег, возвращая компресс на место, а Мая поднялась со своего места и снова отправилась на кухню. И вот тишину гостиной неожиданно нарушила знакомая мелодия. Где-то поблизости звонил телефон Тагари. Более того, это была особенная мелодия, значит, названивал Джон, видно явившийся домой. Соскочив с дивана, парень кинулся к креслу, где обнаружил собственные аккуратно сложенные вещи, извлек телефон. - Ману, - рявкнул в телефон Джон, явно подвыпивший, но еще относительно немного, судя по голосу. И, кажется, убивать Тагари никто не собирался, ведь на заднем плане фоном играла музыка. Его благоверный явно был еще на вечеринке. - Да, - хрипло отозвался Джура. - Что с голосом? – мрачно поинтересовался его любовник на том конце провода. Что-то явно было не так. - Ничего, сплю же, - соврал почти на автомате Ману. - Ясно, - протянул Джон, заставив парня выдохнуть свободнее, - звоню сказать, что не приеду. - Хорошо, - снова на автомате отозвался Джура. - Не спросишь почему? - Не знаю, - вяло отозвался Ману, - может ехать далеко, может, не хочешь. - Тебе вообще не интересно? – взорвался подвыпивший любовник, повышая голос, - тебе без разницы? Может, я со шлюхами развлекаться еду. Или с омегой уеду, которую мне родители подобрали. - Ну может и так, - легко согласился парень, пустым взглядом сверля белоснежный потолок, отделанный явно не дешевой плиткой. - Тебе похер? - кажется, еще немного и Джон закричит. Выяснять отношения он любил и умел только по пьяни. Вечно начинал в чем-то подозревать и нести какую-то хрень. Хотя так считал только Тагари. - Нет, не похер, - привычно соврал Ману, ведь на деле он был даже рад, - но не буду же я тебя умолять приехать. Верно, Джон? - А ДОЛЖЕН! ТЫ ДОЛЖЕН СКАЗАТЬ, ЧТО ХОЧЕШЬ МЕНЯ ВИДЕТЬ! ЧТО СКУЧАЕШЬ! ЧТО ЛЮБИШЬ! МАНУ, БЛЯДЬ. ХВАТИТ ЕБАТЬ МНЕ МОЗГ? – хорошо, что его не было рядом, иначе Джура бы точно оглох. Поморщившись, парень отстранил телефон от уха, и так зная, что сейчас на том конце провода орет его подвыпивший любовник. Кстати, хорошая причина порвать с ним, выставив себя обиженным. - Нет, я люблю тебя, Джон и хочу от тебя детей, - половина сказанного была правдой. Ману действительно хотел семью. Правда он не был уверен, что хочет таковую от своего нынешнего любовника, но знал, что обязательно ждет такого чуда. Он чувствовал сердцем, что ему предначертано иметь свой угол и видеть, как растут его дети, - но не могу тебе их дать. А омега может. И если ты решил поехать к нему, это хорошо. У меня нет прав на тебя, Джон. - Да что ты такое говоришь? Нахер мне нужны твои вонючие крикливые дети, идиот. Я люблю тебя. А семья мне не нужна, идиот. Я хочу быть с тобой. - Джон, это ты идиот, - устало отозвался Ману, - это ведь такое счастье - дети. - Ты как дятел мне мозг с ними выдолбил. Блин, Ману. Я почему с тобой и начал встречаться, что ты залететь от меня не можешь. Так если я с тобой детей иметь не хочу, нахуй мне от какого-то невнятного пацана или девки? – распалялся на том конце провода Джон. И слышать его было почему-то больно, обидно, досадно, стыдно. - Надо же, какая хорошая причина, чтобы встречаться, - скептически отозвался Тагари, - заебись, я счастлив. А может, это ты меня не любишь, Джон? Трахаешь без презика и счастлив? - Заткнись, Ману. Был бы рядом, отхерачил бы тебя так, что мало бы не показалось, - казалось, Ману физически ощущал, как от злости его любовник плюется в телефон, а от его воплей болели уши. Не стыдно ему? - Попробуй, - живо отозвался парень, - как бы сам с переломанными ногами не ушел. - Ахаха, Ману, как же я тебя люблю. Дебил. А ты мне мозг выносишь. Почему я всегда первый об этом говорю? Почему не ревнуешь? Почему не просишь приехать? – сбавил децибелы брюнет, принимаясь стонать в телефон. - Ты как пьяная баба, - весело хмыкнул парень, - зачем да почему. Давай завтра поговорим? Хочешь, я заберу тебя с вечеринки? - Не хочу. Я поехал трахаться. До завтра, - огрызнулся Джон, на что Ману лишь пожал плечами, - Окей, до завтра, - спокойно бросил он, на что рассвирепевший парень живо отсоединился. Но Тагари хмыкнул, убирая телефон и неожиданно для себя заметил стоящую в проходе Маю, которая явно слышала. Если не весь разговор, то точно какую-то его часть. Стало даже немного неловко, что она стала невольной свидетельницей пьяных разборок. - Жестко ты с ним, - покачала головой девушка, поставив на столик две кружки с зеленым чаем, и спустя несколько минут возвращаясь с кексами. Странные посиделки в… четыре часа ночи? Да, точно. Но что поделать, раз судьба свела их в такое неудобное для подобных знакомств время. Тагари чувствовал себя уже намного лучше. - Кнут и пряник, - посмеиваясь, пожимаю плечами, - не люблю, когда он пьяный начинает названивать. Теряет все свое очарование. - Ох уж эти альфы. Хуже омег, но альфа же, - рассмеялась девушка, взяв в руки чашку, оттопыривая пальчик, сделала первый глоток сладкого обжигающего напитка. Ману, ничего не ответив, последовал её примеру. Горячая жидкость приятно согревала нутро, оставляла после себя во рту приятное послевкусие, баловала его рецепторы нежным свежим сочетанием сладости, тепла, фруктов и хорошего дорогого зеленого чая с наполнителями. Обычно Тагари не любил подобные «суррогаты», предпочитая всем другим напиткам чистый, без привкуса, черный кофе. Но стоит отдать должное Мае: то, что он пил, было действительно вкусным. Остаток ночи пролетел быстрее, чем Тагари ожидал. И спустя три часа после звонка он направился прямиком к себе домой, где его, как оказалось, уже ждали. POV Джура Мне бывает одиноко. Как бывает одиноко хоть единожды всем и каждому. Вроде бы все хорошо, а на душе тяжело, неуютно и как-то болезненно пусто. Такое чувство, что в моей груди поселился большой змеевидный ленточный китайский дракон. Ему тесно, неудобно, страшно. В клетке ребер нет места для того, чтобы этот огромный зверь развернулся во весь рост, поэтому ему приходится свернуться клубком, всякий раз, когда его конечности затекают, он приходит в движение. Стягивается в более тугой плотный узел и царапает меня изнутри острыми крепкими пластинами своих гребней, перекрывает сосуды, мешает дышать. А я жду, когда он, наконец, уснет, перестанет ворочаться и царапать меня изнутри. И нам обоим тяжело жить в таком симбиозе. Но сделать ничего нельзя. Если зверь вырвется наружу – я перестану существовать Тоска, одиночество, печаль посетили меня, стоило мне покинуть теплый гостеприимный дом моей новой знакомой – Маи. Гнетущее состояние. Идти домой нисколько не хотелось, на улице было по-прежнему тепло, безветренно, приятно, хотя снег уже закончился. Оно и к лучшему. Пусто, морозно, свежо. Каждый вдох был глотком чего-то терпкого, слабоалкогольного и освежающего, но нужно было возвращаться. Зачем, я пока не знал, но здравый смысл подсказывал, что гулять сейчас не самое лучшее время. Суббота для того, чтобы выспаться. Или нет? В любом случае в семь утра для студента самое время упасть мордой в подушку. Поэтому ноги нехотя, через силу, местами даже шаркая, пачкая начищенные до блеска носки, понесли меня к «родной» многоэтажке. Я намеренно оттягивал момент, шел прогулочным неспешным шагом, то и дело, порываясь развернуться и пойти в противоположную сторону, однако прекрасно понимал, что идти мне некуда, а бесцельно бродить в семь утра не лучшая идея. Наконец, нехотя, перебарывая лень, накатившую усталость и желание поскорее оказаться в кровати, я добрался до своей входной двери, попытался втолкнуть ключ в замочную скважину, но с той стороны встретил препятствие. Сомнений не оставалось. Джон уже был дома. Быстро натрахался. Хмыкнув, я толкнул дверь, но она не поддалась. Рывок, за ним еще один. Закрылся с той стороны, гад. Матерясь про себя, я с силой надавил на звонок и не отпускал его до тех пор, пока он не соизволил появиться на пороге, явно нехотя пропуская меня внутрь. Выглядел мой благоверный не самым опрятным образом. В одних трусах, пахнущий перегаром, потом, сигаретами, чужими духами, с перекошенным от злости лицом, нехорошо сверкающими глазами. Даже немного не по себе стало, но я держал себя в руках. Попробует поднять на меня руку – наваляю и засужу еще потом. У Беты тоже есть право неприкосновенности. У меня был любовник адвокат, так что своим положением может даже не козырять. Хотя, я вроде паникую, раз уже мысленно потащил его в суд. Нужно спокойно во всем разобраться. Соберись, Джура, ты же умный, начитанный и хитрый. Ты все сможешь обернуть в свою пользу, так что расслабься и принимай бой достойно мужчины. Не раздувай из мухи слона, будь мягок. Ты как никто другой знаешь Джона. С ним можно справиться и без насилия или истерик. Лишь бы он истерить не начал. Джон это умеет. Альфа-истерика. Бхаха. Молча разматываю шарф, кладу его вместе с перчатками на полку, снимаю пальто и прохожу в зал. Любовник следит за мной орлиным взором, сверлит спину. Вскоре слышу, как за моей спиной звенит стекло, а затем в граненый бокал льется его любимый вискарь. А не хватит ли драгоценному бухать? Впрочем, отнять у него пойло нереально. Остается только заткнуться и выпить с ним. Снимаю с себя футболку, джинсы. Не в одиночку же ему в трусах рассекать, достаю второй бокал, наполняю его виски и делаю первый неторопливый глоток. Пока молчим. Не знаю даже, плохо это или хорошо. В любом случае, лучше бы он сейчас проорался или еще лучше молча пошел спать. - За что пьем? – нарушаю молчание первым, но ответа на свой вопрос не слышу. Чувствую тяжелый взгляд Джона, скашиваюсь на него и, заметив, что он смотрит на меня как-то странно, словно презирает, сам неожиданно смущаюсь. Что за взгляд? - Хватает же наглости, - в пустоту бросает он и одним махом опрокидывает в себя остатки виски в своем бокале. Очень мило. И как понимать сей намек? - Хватает наглости? – переспросил я, повторив его жест, с грохотом поставил бокал обратно на стол, в то время, как Джон неожиданно спокойно наполняет свой бокал новой порцией виски. - жить, дышать? Хватает наглости разговаривать с тобой? Ты уж будь добр – просвети невежество и темноту. Теперь уже я сверлю его взглядом, но вместо ответа, Джон хватает свой стакан и выливает его содержимое мне в лицо. Оскалившись, откидываю со лба светлые прилипшие пряди, вытираю глаза, стираю подтеки с лица собственной футболкой. Сам не ожидал, но внезапно чувствую, как прямо в живот мне летит кулак благоверного. Да такой силы, что меня буквально складывает пополам. Подаюсь вперед, но как-то иронично меня подхватывает все тот же Джон. Хорошо же зарядил сука, горло раздирает кашель, так что приходится сползти на пол на корточки, пытаясь привести дыхание в порядок. Брюнет садится рядом на пол, неожиданно обнимает меня за голову: - Прости, Ману, - странным голосом произносит мужчина, а меня немного подташнивает от смеси ароматов исходящих от его тела. Противно, режет нос, хочется отстраниться, но не тот момент, чтобы придираться к его запахам, хотя не особенно приятно, когда тебя обнимает клубная помойка. Фу, меня сейчас точно стошнит. Не сдержавшись, впиваюсь пальцами в его плечи, рывком отстраняю от себя. - Прощаю, - бормочу в пол. Нет желания выяснять отношения. Скорее бы его отмыть от этой вони, а то мало ли, что ему приспичит. Сейчас точно полезет целовать и меня нахер вырвет. Вонючка. Ну, точно. Как в воду глядел. Еще секунда и он прижимается губами к моим. В голове моментально проносятся картинки. Впервые так отчетливо. Я не просто чувствую, я еще и вижу, словно оказываюсь в воспоминаниях сегодняшней ночи. Вот Джон курит с какими-то сомнительными персонажами, сначала обычные сигареты, а потом по рукам идет… косяк? Изо рта в рот. Джон четвертый из семи, а до него значит, фильтр слюнявили еще три человека еще пьянее. Одного из них до того, как он решил долбануть, рвало. Потом Джон пьет. Много. Все, что только можно. Жгучую белую, коктейли. А еще фруктовый ликер. Мог бы быть вкусным, если бы не таким приторно-сладким. Отвратительно. Хм, я уже не пересчитаю, скольким шалавам он пихал язык в рот. Какая мерзость. Много двигался - от него пахнет потом, много о кого терся - мешаются чужие духи, много курил - дым въелся в кожу. Ел какую-то дрянь и кажется был облит водкой. И еще молочный кальян. Сам не курил. Точнее сделал не больше пары вдохов. Курили его шлюхи. Как мило. Я не ревную, но мне не хочется чтобы после всего этого он пришел ко мне. Бхаха. А шатается в тех же трусах. Значит никого не трахал. Максимум минет в туалете. - Где ты был? – слышу его голос, вздыхаю свободно. Наконец-то отстал, а то лизаться с этой помойкой просто отвратительно. Словно это я всем этим шлюхам в рот залез, словно я раскуривал с этими мерзкими типами вонючий косяк. И словно я бухал как последняя скотина. - Давай завтра поговорим. Мне и так тяжело, - вздыхаю, пытаюсь подняться, но Джон вскакивает следом, прижимается к спине, лезет рукой в трусы, в то время как его губы жмутся к моей шее. Могло бы быть приятно, если бы не этот мерзкий запах, - Любимый, я не хочу. - Пф, - зло фыркает Джон, но руку с моего паха не убирает, - всегда первый зад подставлял, что изменилось? - Не могу же я хотеть этого круглые сутки? – спокойно, устало произношу я, не узнаю собственного хриплого голоса. - А стоило мне сегодня зайти, как ты первым делом на колени встал, - припомнил он мне, и какое счастье, что этот парень не видел, как меня перекосило от его слов. Да знала бы эта пьяная скотина, как мне вообще неприятно с ним спать – не лез бы, - с таким рвением, - боже, ну и вонь же стоит, все о чем я могу думать, даже его мерзкие слова не так противны, - я так быстро сперму ни с кем не спускаю, как с тобой. - Нарисуй мне грамоту, - вяло огрызаюсь, хмыкаю, не смея оттолкнуть. - Зубоскал, - довольно произносит Джон, впиваясь новым поцелуем в плечо, а меня обдает «аромат» его волос. Хватит. Это терпеть уже просто невыносимо. - Зубоскал. Джон, отвали, а? - Как тебе хочется трахаться – так я вибратор, а как мне хочется, так отвали от драгоценной дырки? – как же мне хочется отхерачить этого парня стулом, но приходиться держать себя в руках. Неужели он правда думает, что мне с ним в постели так хорошо? Что за странные мысли, откуда такое сомнение? - От тебя воняет, - хотел правды, пусть слушает, а не истерит. - Ах, воняет? – зло рычит Джон, запускает пальцы в мои волосы и с силой дергает назад, - ты меня любишь, Ману? - Люблю, - от вранья уже оскомина, но для меня ничего не стоит это короткое, такое важное для моего любовника слово. Почему бы не порадовать пьяного человека? Что по сути настоящая любовь? Год пепла и до конца жизни бытовуха. В деянии состава преступления нет, так почему бы не сказать: «люблю», не любя? - Тогда терпи. И люби вонючего, - а пьяный Джон даже проворнее чем трезвый. Наверное потому, что не сдерживает себя. Секунда, все тело сводит резкая боль и неожиданно концентрируется где-то в районе плеча. Мой драгоценный любовник заламывает мне руку за спину, с силой сжимает, заставляя вскрикнуть от боли, а затем резко толкает лицом на столик, где как раз стоит мой бокал и бутылка виски. Свободной берет пузырь, делает большой глоток, вытирает губы. - пошевелишься – разобью о твою голову, - предупреждает меня брюнет, и мне ничего не остается, кроме как замереть в такой нелепой и смущающей позе, к тому же, он продолжает одной рукой заламывать мою. Ставит бутылку обратно, стаскивает с меня трусы, спускает их вниз до колен, еще недолго возиться со своим нижним бельем, а затем резко, без подготовки входит в меня. Блять, как больно. Завтра точно сидеть не смогу, хотя член входит достаточно легко. Все-таки не целка давно, но и перерыв был приличным. Хватило для того, чтобы почти восстановиться после последнего раза. - Ты охуел? – взревел я, пытаясь дернуться, вцепился свободной рукой в столешницу, но брюнет меня не слушал. Сразу набрав темп, он грубыми размашистыми толчками входил в меня до упора так, что каждый раз пятую точку пронзала боль, и простите за откровенность я чувствовал, что его головка явно достигает стенки кишки, но его это нисколько не останавливало. Джон продолжал напирать, долбя меня до упора. Сомнительное удовольствие. Но к боли я привык. В голове была только одна мысль: «поскорее бы все это кончилось». - Как хорошо, - выдохнул мой любовник, вскидывая бедра и со смачным шлепком в который раз вогнал в меня налитый кровью член. - Джон, мне больно, - прорычал я сквозь зубы, но не похоже, чтобы этот урод меня слушал. Рука начинала затекать, плечо ломило. Сесть, явно, мне завтра не светит, даже кольцо, извините, напрячь безболезненно не получиться, - Джон остановись! Джон! Да послушай же ты меня! Джон, ну давай хотя бы в другой позе, - какое унижение, но я уже начинал скулить от боли, учитывая то, что вдобавок ко всему прочему, мне в живот врезались края столешницы, - пожалуйста, - как стыдно–то, на глаза слезы наворачиваются от бессилия и усталости, но не похоже, что моему любовнику это важно, - Джон, - тихо позвал я, но не был услышан. Вместо этого он все так же самозабвенно долбился, постанывал, стискивая мою руку от восторга. Хорошо же ему, уроду. Господи, как больно. Рука немеет. Я почти её не чувствую, только резкую боль сзади, сухость собственных стенок и его отвратительный запах. Наконец, все кончилось. Еще один толчок и этот урод кончает прямо в меня. Отпускает, отчего я с великой готовностью сползаю на пол. - Господи, ты отвратителен, - как-то само собой вылетает, руки непроизвольно стискиваются в кулаки, глаза застилает бессильная ярость. Плечи трясутся, наворачиваются слезы. Глупые, бесполезные, позорные. Вскочив неожиданно резво, я набросился на Джона, без труда сбивая с ног, занес кулак для удара, а затем обрушил его прямо в челюсть. Будь что будет, а обращаться со мной как с шалашовкой я ему не позволю. Снова соскакиваю, надеваю на ходу джинсы, пальто, шарф, обуваюсь и несмотря на все пьяные протесты и возгласы вылетаю на улицу, вдыхаю свежий воздух и.. неожиданно падаю прямо у подъезда собственного дома. Внутри все скручивает, живот, бедра пронзает жуткая боль, пробивает мелкая дрожь. Только этого не хватало. Что за припадки? - Молодой человек, вы в порядке? – гениальный вопрос. Конечно, я просто бомж, мне негде спать. Дайте у вас тут перекантуюсь. Но ничего ответить я уже не успеваю, так как меня буквально вырубает. От Автора: У меня не было интернета до сегодняшнего дня, так что сейчас перед вами две главы. Следующие будут вполовину меньше скорее всего.