Джейн, это космос. Космос, это Джейн.
Каково это, лететь в космосе, в непонятном направлении, страдая от холода и постоянной боли? Шепард была почти уверена, что умерла, и происходящее — это существование сознания после смерти тела. Давным-давно она слышала или читала, что человек запоминает собственный момент смерти и какая-то его часть проигрывает записанное бесконечное количество раз. У данной теории даже было математическое обоснование и она не выглядела голословной. Еще один вариант — Джейн ударилась головой о балку и распрощалась с рассудком. Сейчас ее тело бьется в истерике где-нибудь в спасательной капсуле, а сознание рисует страшные картинки. Других объяснений происходящему капитан не видела. Капитан? Капитан чего? «Капитан и пилот самой себя» думала о том, что человек не может выжить в космосе с дырой в шлеме. Это нереально. Времени было в избытке. Чтобы сохранить остатки разума, стоило его срочно занять работой. Джейн представила, что шлемофон работает и может говорить. Представила, что ее слышат, и что «голос Нормандии» отвечает ей привычным заносчивым тоном. — Эй, Джеф, ты меня слышишь? — Да, мэм. — Брось официоз, тут нет начальства. Тут вообще нихрена нет! Я в открытом космосе, Джеф! — Знаешь, что я больше всего ненавижу в открытом космосе? Это радиопередачи двухвековой давности. Боже, какими придурками мы были! — что-то защелкало и зазвучала музыка. — Спасибо. Я наверное сошла с ума, раз слушаю музыку в своей голове. И разговариваю с тобой. Надеюсь, ты не в обиде. Мне сейчас так больно… Как ты вообще с этим справляешься? С постоянной болью, я имею ввиду? — Ну, во-первых, мэм, я не ною, мэм! — ехидно отрапортовал вымышленный Джокер — Обнадеживает, спасибо. Я тоже не буду ныть. Конец связи. Разговор с пилотом вышел непродуктивным. Джейн стала думать о Нормандии. Представлять в деталях, как идет в рубку, на капитанский мостик, как сидит в своей каюте и слушает мерное гудение двигателей. Что еще оставалось? Жалеть себя — запретил Моро, да и не продуктивно это. Думать о причинах собственной жизнеспособности было бы глупо. Вокруг никого, кто может подтвердить, что Джейн жива и достаточно адекватна.***
Она не знает сколько прошло времени. Стекло скафандра успело покрыться инеем. Двигаться стало невозможно. Звезды осточертели. Шепард просто закрыла глаза. Слушала воображаемую музыку, говорила с воображаемой командой и с Нормандией, иногда спорила с воображаемым советом. Короче, развлекалась, как могла в условиях полной невесомости. Что-то изменилось. Джейн почувствовала, что на закрытые веки падает свет. И он с каждой секундой становится всё мощнее. Корабль? Она попробовала открыть глаза. Безрезультатно. То ли замерзшие слезы склеили ресницы, то ли веки просто заледенели. Скорее всего второе, но об этом лучше не думать. Вероятность появления корабля рядом с математической точкой, близкой к боевым действиям, почти нулевая. Неужели кто-то меня ищет? Нет. Невозможно. Свет стал невыносимо ярким. Я или умираю, или схожу с ума. Третьего, увы, не дано. Джейн прислушалась к ощущениям тела. Ничего не изменилось, может быть только стихла острота боли. Прошло еще несколько невыносимо длинных минут, что-то схватило Шепард за предплечье и потащило вверх. Джейн чувствовала себя куклой, не способная ни говорить, ни видеть, ни пошевелиться. «Я рехнулась, я двинулась, я точно съехала с катушек,» — подумала женщина, когда услышала, услышала после стольких часов абсолютной тишины, звук закрывающегося шлюза. Тепло. Гравитация. Джейн не выдержала веса собственного тела и рухнула мешком на пол.Чьи-то руки сняли с нее бесполезный шлем. Воздух. Здесь есть кислород! Живительный газ обжег легкие и Джейн отключилась.