10:15AM

Слоистый мрак охотился за светом И в этой схватке вечно побеждал. Данте Алигьери. Божественная комедия.

      Тишина. Гнетущая, такая вязкая и тяжелая, что буквально ощущается в воздухе; её разбавляет лишь тихое хриплое пение Джона Бон Джови из динамиков старой стереосистемы и шорох скользящей по мятому тетрадному листу шариковой ручки. Хлоя не знает, зачем она делает то, что делает. В чём смысл повторять одно и то же действие, снова и снова, надеясь на новый результат? Новый день, новое сегодня. Но ничего не меняется. Её действия не имеют значения. Они сотрутся, исчезнут вместе с ней, так и не увидев завтра.       Наконец, Прайс заканчивает и потягивается; хрустит костяшками пальцев и откидывается на жесткую деревянную спинку стула. В её длинных тонких пальцах – самокрутка косяка и дешёвая кремниевая зажигалка - достойная замена ручки, от которой на среднем пальце осталась саднящая мозоль. Щелчок зажигалки. Щелчок пульта. You Give Love a Bad Name теперь играет гораздо громче, но не настолько, чтобы потревожить слух возящегося в гараже прямо под её комнатой отчима. Хлоя затягивается глубоко, с наслаждением прикрывая глаза и зарываясь пятернёй в непослушные синие пряди. Затуманенный взор лениво провожает вырывающиеся из её слишком сухих губ сизые колечки дыма. Они парят, поднимаясь под потолок и рассеиваются, мягко ускользая в едва приоткрытое окно.       С очередной затяжкой, она задается вопросом – как давно это продолжается? Все это, это чертово колесо Сансары, в которую её закинуло против собственной воли, вынудив кипеть в это чёртовом котле. Нет, котел не подходит. Это самая настоящая мясорубка, в которой сама Прайс – застрявшая косточка, которая не может ни проскочить, ни перемолоться, сломаться, чтобы круг превратился в спираль. Как искать выход тому, кто знает, что никакого выхода нет? Хлоя надеется, что, рано или поздно, всё закончится. Что она найдет этот грёбаный выход или же появится Бог из Машины и выручит её тогда, когда она того не ожидает. И тогда, она сможет вырваться, порвет круг, прогрызёт себе выход и начнет всё заново. С чистого листа. С Колфилд, например. Когда все закончится, определенно позову её на свидание.       Мысль мелькает на задворках сознания всего секунду, но и её синеволосой достаточно. Нет, хватит. Нельзя, не думай об этом. Не мечтай, не планируй того, чего в итоге не будет, если ты опять облажаешься. И Прайс повинуется внутреннему голосу, гонит все мысли прочь, запирает в самых потаенных чертогах разума; пальцы отбивают ритм, губы беззвучно двигаются в такт словам из песни. Взгляд упирается в ярко горящий циферблат часов, что стоят на прикроватной тумбе и Хлоя вздыхает – 7:57 РМ – и берет в руки исписанный листок. Список. Имена, места, время. Чертово время. Панк задумывается, что теперь от часов в ней больше, чем от человека. Тот же механизм, что ходит по кругу и знает, слишком много знает.       На часах 7:59 РМ и Прайс слышит хлопок входной двери, а за ним и рёв мотора – Дэвид как всегда пунктуален, если вечерний патруль по городу должен начаться в восемь, то и в машину он сядет ровно в восемь. Хлоя неторопливо поднимается с места и бредет к постели. Из-под кровати она выуживает металлическую коробку – Глок 17, украденный ранее из резервов отчима и поставленный на предохранитель отправляется за пояс джинс, а армейский нож – глубоко в сапог.       Когда музыка из динамиков резко обрывается, а настольная лампа гаснет, Прайс не ведёт и глазом. Потому что она знает - это лишь кратковременный перебой электричества, всего лишь семь секунд; по привычке, Хлоя ведёт внутренний отчет. Ток вновь пускается по проводам и стереосистема оживает на «семёрке». Прайс кивает сама себе и покидает комнату.       Подошвы тяжелых берцев громко топают, сотрясая лестницу, деревянные ступени которой уже порядком просели; половицы нещадно скрипят, когда Хлоя прыжком преодолевает последнюю пару ступенек. Забегает в прихожую и выполняет привычный алгоритм: цветы – полить, сообщения с автоответчика – удалить, слушать их смысла нет, она знает их уже наизусть, ключи от машины – достать из-под журнала матери на кофейном столике.       Оказавшись на водительском кресле, игра – Прайс внутренне тянет блевать от горечи, - продолжается. Дисплей мобильного едва успевает засветиться с входящим звонком от Рэйчел Эмбер, но Хлоя резко жмет сброс и отключает гаджет; если раньше она бросала телефон на соседнее сидение, то сейчас он отправился обратно в карман потертых джинс. Прайс вставляет ключ в замок зажигания и даже не злится, когда пикап с тихим фырканьем отказывается завестись. Она знает, что машина заведется лишь с третьего раза. Раз. Два. Три. А ещё, она знает, что приводный ремень истёрся совсем и лопнет через пару километров, но и это не беда, нужно лишь заехать в автомастерскую за новым.       Старый пикап несётся по безлюдному шоссе и Хлоя щёлкает радио, переключая одну за другой радиостанции – знает, что ей нужна пятнадцатая, ведь именно на ней будет песня Sex Pistols, что ей так нравится. – а после, сворачивает на проселочную дорогу. Она помнит, что всего в сотне метров, если пропустить поворот, покрышкам машины настанет конец: какой-то придурок-коп оставил фрагменты шипов прямо на дороге, скорее всего в очередной погоне за старым барыгой Бауэрсом. Хлоя поёт и стучит пальцами рулю, временами хрипло посмеиваясь над собой.       Потому что она знает, что будет дальше.