Гребень Берегини

      Лето выдалось на редкость холодным, и деревья хорошо сохранили свой зелёный наряд, лишь немного украсившись золотом, охрой и багрянцем.       С океана дул порывистый ветер, нагоняя на лес серые тучи, грозившие пролиться дождём, они причудливо сочетались с белыми кучевыми облаками, свободно парившими по небу.       Воздух насытился свежестью и кружил голову, хотелось просто остановиться и дышать полной грудью, наслаждаясь предгрозовым временем.       Было около половины седьмого вечера, так что по горизонту уже мазнуло розовой краской, отмечая тем самым конец дня и конец августа.       Свинцовая шапка добралась до купола, нависая над ним и частично закрывая собой нежное голубое небо, подсвеченное солнцем, а внутри купола резво носились маленькие фигурки, решившие зачем-то нарушить законы физики и здравого смысла: они сидели кто на пылесосах, кто на барабане и дразнили собой куда большего по размеру дракона.       Разозлённый ящер щёлкал челюстями словно молодой пес, ловящий докучавших ему мух. О том, что дракон был ещё молод, говорила удивительная быстрота и лёгкость, с которой тот реагировал на приближавшихся к нему людей. Его серебристая чешуя только и мелькала перед глазами, переливаясь как живая ртуть.       Самой бойкой фигуркой оказалась светловолосая девушка на реактивном пылесосе: она ловко уворачивалась от ударов хвостом и огненных струй. К предплечью у нее был пристёгнут мяч, с которым она мчалась прямо к раздувающемуся для нового огненного плевка дракону. Не снижая скорости, она уверенно нырнула вниз и вправо, пропуская над собой испепеляющую струю, и забросила мяч в ещё не успевшую закрыться пасть.       ВСПЫШКА!       Поле заволокло розоватой дымкой – сработала магия, заключённая в мяч. Дракон миролюбиво икнул и плавно спланировал на песок. Там к нему, прихрамывая, подошёл невысокий человек и, придирчиво оглядев побеждённого ящера, залихватски свистнул.       Звук был такой, словно где-то недалеко шел на посадку самолёт, и летуны тоже мигом стали снижаться. Один за другим они опускались на песок и слезали со своих устройств.       Когда очередь дошла до забившей мяч блондинки, она запнулась и чуть было не пропахала носом поле. Все уставились на тренера (а это был именно он).       – Отвратительно. Просто отвратительно! – вынес свой вердикт беспощадный Соловей О. – Вы что, все тормозного зелья напились? Одна Валялкина ещё более-менее в воздухе держится, остальные же просто корм дракону! Через два месяца матч с оборотнями! Вы, что, хотите позорно продуть?       Команда, красная от смущения, закачала головами: «нет, мол, не хотим».       – Тогда жду вас завтра в шесть на утреннюю тренировку. Кто опоздает, может забыть о драконболе!       С этими словами тренер развернулся и зашагал по направлению к ангарам, куда ранее полупрозрачные джины переместили дракона.       – Вот это поворот – тренируешься всё лето как проклятый хмырь, а результата выходит никакого, – поделился своей мыслью рослый и кудрявый парень, на чьём простом лице читалась глубочайшее недоумение.       Но кто знал паренька поближе, мог возразить, что ничего он всё лето не тренировался, а то летал с родителями в Грецию, то зависал у лучшей подруги, то просто баклуши бил. Но желающих возражать не нашлось, видимо, остальные тоже провели каникулы не над драконбольным полем.       Похватав свои инструменты, раскритикованная в пух и прах сборная решила убраться восвояси.       Юноша же помимо своего пылесоса взял ещё и пылесос блондинки. Та была явно расстроена недавней выволочкой, причём вполне искренне.       – Соф, ну что ты нос повесила? Сделаем мы этих шерстяных волколаков.       – Говорить легко, Мам, но что если мы продуем? Представляешь, какой позор: возможно, последний год в команде – и проиграть матч, – нисколько не приободрившись, заметила Валялкина. Она была лучшим игроком в школьной сборной по драконболу, а в этом году Соловей назначил её капитаном команды. Драконбол очень много значил в жизни Софьи, поэтому девушка близко к сердцу воспринимала любую критику своего тренера.       – Не продуем. Ставлю свой пылесос на то, что мы обыграем оборотней. Пойдём лучше быстрее, а то сейчас ливанёт.       Слева в отдалении туча обрушилась вниз, скользя темным хвостом по кронам деревьев – там уже шёл дождь.       – Давай бегом! Кто последний, тот ест редьку! – крикнул кто-то из ребят, и все бросились к школе.       На Тибидохс наползла тень.       ***       Когда драконбольная команда добралась до Зала Двух Стихий, снаружи уже вовсю бушевала гроза.       На столах в произвольном порядке были расстелены скатерти-самобранки. Пока учёба не началась, никакого распределения между столами не происходило: любой мог подойти и взять то угощение, которое хотелось. Возле шоколадной скатерти, как всегда, толпилась очередь, но Софья и Мам минули её, прихватив себе чай, ватрушек и запеченной картошки с мясом. Они отправились к одному из незанятых столов на Светлой половине Зала.       – Как думаешь, Соловей скоро начнёт подыскивать новых игроков среди младшекурсников? – спросила Софья. Ей хотелось присутствовать на отборе новых членов команды, чтобы самой оценить, есть ли среди них стоящие драконболисты.       – Что, Валялка, боишься старикан выкинет тебя из команды? – с соседнего стола на Тёмной половине ответила ей Гломова. Старшая из сестёр, Лолита, училась на одном курсе с Софьей и Мамом, и, что ещё хуже, она была с ними в одной драконбольной команде. – Я давно говорила: пора тебя в утиль отправлять: летаешь как корова на метле – никакой грации, только гарпий над полем распугивать. Если мы продуем матч с Оборотнями, то это будет твоя вина, капитанша.       Стол тёмных противно захихикал, поддерживая Гломову. С мамой, популярной ведущей Магновостей, у девицы было много подхалимов, не говоря уже о поклонниках самой Лолиты. Гломова была недурна собой: смуглокожая, стройная, с раскосыми смородинного цвета глазами, она в лучших традициях тёмного отделения одевалась броско, но не пошло. Одно огорчительно: Лолита с самого начала невзлюбила Софью, может, из-за зависти к успехам Валялкиной, а, может, из-за природной вредности.       – Ты что несёшь, Гломова?! – мгновенно вскипел Мам. Он ужасно не любил, когда задевали его друзей. – Ты за три года только пару мячей забила, да и то случайно! Вот уж кто послужит отличным пугалом для гарпий – сиди и не вякай!       Гломова зло прищурилась.       – Ой-ой, какой ты грозный, Ягунчик, прям не могу! Чисто хомяк с динамитной шашкой! Сам кушай супик и не булькай, а мне, красивой девушке, рот не затыкай!       – Хватит, Гломова, – вмешалась в перепалку Софья. Ей самой ужасно хотелось нахлобучить на голову наглой тёмной кастрюлю с манной кашей, но собачиться с Лолитой не было никакого смысла, только доставить той удовольствие. – Хочешь что-то доказать – докажи это на поле.       Фыркнув, тёмная наконец успокоилась, видимо, решив про себя, что с бедных брать нечего.       – Эй, Софья! – кто-то позвал Валялкину громким шёпотом.       Недалеко от неё сидел Лёша Говорунов – ещё один однокурсник Софьи. Растрепанный мальчишка с большими зубами и ямочками на щеках, он славился тем, что ужасно любил поболтать. Вот и сейчас он буквально подпрыгивал от желания поделиться с ней какой-то сплетней.       – Ты слышала новость: в подвалах бродит нежить и что-то ищет? Нежить это что-то украла, а потом потеряла и найти не может. А украла она это у одного древнего духа, типа нашего Абдулы, разве что НАМНОГО, НАМНОГО могущественнее и злее.       – Откуда ты это знаешь, сам видел? – заинтересованно спросила Софья.       – Нет, – ничуть не смутившись, ответил Говорунов, – мне сказала Злата, а ей Плаксина, а той Глюкина, что Бобик слышал, как Поклёп говорил про нежить Сарданапалу.       Софья и Мам переглянулись: сарафанное радио – так себе источник информации, только с весны в Тибидохсе не происходило ничего интересного, поэтому стоило проверить, правда ли, что нежить шастает по подвалам и что-то ищет.       Почти так же, как драконбол, Софья любила приключения, но, разумеется, одной в приключения отправляться не так интересно, как с верным другом.       ***       Договорившись встретиться в полночь в Общей гостиной, Мам и Софья решили, что по главной лестнице спускаться будет небезопасно, учитывая, что её постоянно патрулирует Поклёп. После того, как кто-то разрисовал все висящие вдоль неё портреты магическими фломастерами, преподаватель Защиты от духов стал ещё более нервным и злым (если такое вообще возможно). Значит, им оставался только один вариант – лестница Атлантов, туда-то искатели приключений и направились.       Пока они пробирались по используемому преподавателями и учениками пути, на стенах висели факелы, а вокруг было относительно сухо и чисто, но, стоило свернуть в боковой коридорчик, который был скорее тайным ходом, скрытым выцветшим гобеленом, как обстановка сделалась более мрачной. Под ногами захрустела каменная крошка от раздробленного нежитью камня, а воздух стал затхлым и пыльным. Тут и там попадались части проржавевших доспехов и куски настолько истлевшей ткани, что уже невозможно было определить, чем это было раньше. Чтобы не тратить магию, друзьям приходилось освещать дорогу заговоренными на долгую работу фонарями, и чем глубже они спускались, тем холоднее становилось.       – Соф, не хочу разводить панику, но ты уверена, что мы правильно идём? – спросил озябший Ягун. – Я что-то не помню этих тоннелей.       Он подышал на свои руки, жалея, что не надел перчаток или хотя бы шарф, шапку-ушанку на худой конец.       – Их вообще запоминать бесполезно: нежить каждый раз прорывает новые и обрушивает старые, – ответила Валялкина. – Посмотрю, где мы.       Софья достала карту, на которой схематично был изображён остров Буян и, конечно, расположенный на нём Тибидохс, и произнесла:       – Выручайкос Забиякум Покажимус!       Вспыхнула зелёная искра, прочертив короткую дорожку и растворившись в карте. На нарисованном Тибидохсе исчезли внешние стены, замок стал как слоеный пирог, зато теперь появилась возможность увидеть все лестницы и переходы. Глубоко под Башней Приведений мерцали две точки.       – Ого! – протянул правнук Ягге. – Так далеко мы ещё не забирались. И почему мы мерцаем? Разве это не значит, что мы…       – Нет, Мам, я не думаю, что мы умираем. Похоже, мы сбились с пути и оказались левее, чем должны были. Какой-то артефакт глушит магию карты, – разъяснила происходящее Софья и чуть погодя добавила: – Возможно, тот самый.       – Тогда предлагаю идти вперед: авось, куда-нибудь доберемся. Жаль, карта нежить не показывает.       Посчитав такой план вполне подходящим, они двинулись дальше по извилистым тоннелям, стараясь особо никуда не сворачивать и сверяясь с картой. И хотя казалось, что они прошли совсем немного, пространство вокруг них стало сжиматься: проходы сделались узкими и низкими, словно рыл их под себя карлик. Стены же сплошь покрыла грязь и слизь, так что ребята пытались не соприкасаться с ними, брезгливо вдыхая ртом. Запах стоял жуткий. Рослому и широкоплечему Ягуну приходилось особенно тяжко.       Наконец, за очередным поворотом показалось слабое голубоватое свечение, которое легко было принять за Бродячий огонёк или очень большого светлячка.       Софья, а следом и Мам старались двигаться как можно тише и незаметнее, погасив фонари. Они прокрались к выступу, за которым находилась площадка на добрых полтора метра утопленная вглубь. Края её были неровными, кое-где со сколами и торчащими камнями, но всё равно было видно, что площадке (или, проще сказать, яме), пытались придать форму круга.       Огонёк запульсировал, испуская короткие вспышки света. На дне ямы что-то зашевелилось, зашуршало, заскреблось. Как безликая волна чернота всколыхнулась и то тут, то там стали загораться маленькие красные точки. Они возникали попарно, будто автомобильные фары в ночи, обращая свой свет к Огоньку. Тот вспыхивал и гас с разной частотой, пока на дне ямы горело уже не меньше пяти десятков красных точек. Тогда Огонек последний раз вспыхнул и испустил длинный луч в сторону выступа, где прятались Софья и Мам. На них устремились все пятьдесят пар пылающих ненавистью глаз нежити.       Первым сообразил Ягун: он схватил за руку застывшую в ужасе Софью и кинулся бежать. Проносясь, как сумасшедшие, через лазы и туннели, они совершенно не разбирали дороги. В такой спешке фонарик был почти бесполезен: всё кругом мелькало и путалось. Те ли это коридоры, что их вывели к яме? Может, они бегут по кругу, а впереди их ждёт верная смерть от когтей и зубов нежити?       Вдруг на пути выросла стена, ни справа, ни слева от неё не было прохода. Нервный луч фонаря заметался в поисках выхода, но выхватывал только сплошной крепко уложенный камень. На ребят накопила паника – они в западне, а это значит, скоро их найдут и разорвут на кусочки. Софья от отчаянья метнула в стену первый попавшийся под руку булыжник, стена ответила ей фиолетовым мерцанием.       – Магическая завеса! – смекнул Ягун. – Надо подобрать заклинание!       Он чуть отошёл и, направив на стену перстень, произнес: – Взломус!       Вылетела одиночная зелёная искра, но тут же погасла, едва добравшись до цели. Мам чуть не взвыл от досады.       – Дай-ка я попробую, – Софья подняла руку и четко проговорила заклинание, одновременно описывая кистью круг: – Лазейкус конкретикум!       Перстень сильно накалился, обжигая Софью, однако выпустил две красные искры. Завеса зарябила и исчезла, открывая в стене проход.       Не теряя времени даром, друзья вновь бросились бежать, им казалось, что сзади них кто-то скрипит и скрежещет, преследуя по пятам.       – АЙ! – крикнула Софья. Она обо что-то споткнулась и растянулась на полу, сильно ушибив палец на ноге.       – Ты чего?! – всполошился Мам, который оказался впереди Софьи, однако теперь он вернулся и нависал над подругой, пытаясь понять, не убилась ли та.       – Я споткнулась! Чума как больно! Ягун осветил фонарём Софью, а потом и пространство возле нее: – Кажется, я знаю где мы.       – Замечательно, и где? – голос Валялкиной звучал недовольно, сказывалось неудобное положение на полу и больная нога. – Эй, ты не поможешь мне встать?!       – Там, откуда пришли, – ответил Мам. Непонятно, каким чудом они вновь выбрались к лестнице Атлантов. Он зажал фонарик в зубах и подхватил на руки Софью, будто та ничего не весила.       – Ой! – смутилась Валялкина. – Значит, мы попали сюда другим путём и едва не пропустили лестницу.       – Выфовет фофак.       – Что? – не поняла Софья и вытащила у Ягуна изо рта фонарик.       – Я говорю, выходит, что так, – повторил Мам. – Ты вовремя споткнулась.       – Ну, спасибо, – обиделась Софья, она покосилась на слишком довольного Ягуна, видимо, того уже отпустило, и теперь он безумно рад, что выжил.       У лестницы Атлантов были крайне неудобные, слишком высокие для человеческого роста ступеньки, поэтому и одному-то по ней взбираться тяжело, что уже говорить про довесок в виде хоть и стройной, но всё же не эфирной пятикурсницы. К концу пути Мам пыхтел как самовар, покраснев от натуги, однако Софью, несмотря на её уговоры, приземлять отказался.       – Ох, мамочка моя мамуся! – с чувством сказал Ягун, когда они очутились в Общей гостиной. – Ну и ночка сегодня выдалась: я думал нас, сожрут!       – Ш-ш-ш! Мам, не кричи: ты так всех перебудишь! – суфлёрским шепотом, который был слышен даже циклопам у Жутких ворот, известила Валялкина. – Блин, я, кажется, свой фонарик потеряла.       Софья похлопала себя по карманам, но, кроме карты, там ничего не обнаружилось, а потом упала на диван и неожиданно рассмеялась.       – Ужас, – еле выговорила Валялкина. – Если я в следующий раз захочу приключений, напомни мне этот случай.       – Ладно, – обещал Мам, но оба понимали, что, несмотря на прошлые неудачи и опасность, ни за что не пропустят следующую авантюру.