Странный Контакт

      Полевой госпиталь мог считаться страшным местом.       Лорику довелось не единожды пользоваться услугами лазарета и прочих медицинских учреждений в бытность наёмником. Начиная от посещений корабельного врача и заканчивая дорогими клиниками на Илуме. Но все это не идёт ни в какое сравнение с увиденным им на этой войне.       И дело вовсе не в отсутствии многих удобств цивилизаций, вроде симпатичных врачей-азари, а сколько в самой атмосфере, царствующей в этом проклятом духами месте.       Нет, турианские солдаты вовсе не были неженками. Они прекрасно понимали, что во время боевых действий их может покалечить или даже убить. Чего только стоят уроки первой помощи, когда легионерам показывают видео с наиболее тяжкими случаями под холодные комментарии ветеранов Терминуса.       Чего только не видел юный легионер? И оторванные взрывом конечности, и кашицу мозгов вперемешку с осколками черепа. Этим храбрых турианцев было не удивить.       Куда больше в госпитале пугала тишина и тихие стоны умирающих, провозглашающих обречённость этого мира.       Оружие псов было странным, порою непонятным, но всегда жутким. Будь это плазменная пуля, что, пробивая броню, врезается в плоть и разрывается внутри спустя пару мгновений под действием малого детонирующего заряда.       «Бомба в сердце» — так турианцы прозвали это жестокое оружие, которое, по логике вещей, должно быть запрещено всеми конвенциями Цитадели.       Либо более экзотическое вооружение, вроде энергетического оружия и просто невероятного количества огнемётов самых различных видов. Начиная от примитивных химических (заполненных крайне высокотехнологичным топливом) и заканчивая стреляющими плазмено-фосфорными зарядами.       Так или иначе, в лазарет попадали преимущественно изувеченные турианцы, попавшие под действие термического оружия. Обожжённые, обугленные и изуродованные. Практически всё время находящиеся под действием химических препаратов притупляющих боль и сознание, поскольку провести необходимые операции в полевых условиях не представляется возможным.       Госпиталь словно накрыли саваном тишины, но не той умиротворённой, обещающей мир, тишину пустующих коек. А той, что силой безысходности заставляет медперсонал с ужасом задаваться вопросом: что будет, когда обезболивающие для раненых закончатся?       Противостояние на орбите планеты не даёт возможности провести эвакуацию раненых, а использовать оставшиеся клиники в «убежищах» означает поставить под удар гражданских, укрывающихся там.       Жизнь легионеров в обмен на жизнь женщин и детей? Жестокий экзамен для турианских офицеров и очередная причина для ненависти.       Лорику повезло: плазма лишь сожгла плоть на левой руке, оставив дымящуюся массу из керамики доспеха, стекла да костной пыли, смешанной с криками агонии.       Замену конечности на протез провели быстро и профессионально.       В любом ином случае, ему следовало бы находиться под наблюдением врачей на случай осложнений и регулирования процесса «восстановления». Но ситуация на планете требовала участия каждого офицера, способного действовать. Вот и сейчас Лорик, после разговора с генералом молча смотрел на свой протез, размышляя: «а можно ли в него запихнуть огнемёт?» — Центурион? Вы меня слушаете? — задал вопрос Вакариан. — Да, опцион. Я тебя слышу. — ответил Лорик, посмотрев на говорившего. — Насколько я могу судить, настроения в Легионе требуют вмешательства, — повторил Вакариан. — Из-за чего произошёл конфликт? — задал вопрос Лорик. — Последняя группа, точнее то, что от неё осталось, желала убить пленного пса. Но им не позволили. — ответил Вакариан с неким чувством презрения в голосе. — Я так понимаю, что не позволили ветераны? — Да, сэр. — Кто был зачинщиком? — Некто Найлус Крайк, сэр. В данный момент он и его солдаты находятся под арестом. — А ты сам, что думаешь, Вакариан? — задал вопрос Лорик. — Вне протокола, сэр? — турианец на миг замялся. — Я не знаю. Псы — монстры. Им плевать на жизни и судьбу собственных солдат. Они используют оружие, запрещённое во всех цивилизованных мирах. В ряде случаев их тактика может удивить даже крогана! Единственное, что делает им честь, это соглашение не стрелять в гражданских и то, перед этим они уничтожили население целой планеты! Они чудовища… — замолчал Вакариан. — Но? — Но должны ли мы быть похожими на них? — закончил турианец.       Некоторое время Лорик молчал. — Знаешь, Вакариан? Возможно раньше, я с тобой и согласился бы. — Раньше, сэр? — не понял опцион. — Раньше. — подтвердил Лорик. — Сейчас, я псам даже несколько благодарен. — Серьёзно? — удивился Вакариан, мягко говоря. — Они же убили множество турианцев! — Я знаю, опцион, — кивнул Лорик. — И этим они показали лично мне, насколько страшной может быть война и насколько мы, турианцы, оказались к ней не готовы. — Боюсь, я не понимаю о чем вы, центурион… — Посмотри вокруг Вакариан. Просто оглянись. — ответил Лорик. — Когда началась эта война, никто из нас даже помыслить не мог, что в галактике существует сила, способная сражаться с Иерархией на равных. Подобную «ересь» я, как и большинство турианцев, рассматривали скорее как глупую шутку. Наш Легион высаживался на эту планету под победные гимны, и моего Легиона больше нет. Мы, доблесть Иерархии, едва удерживаем противника на пограничных мирах и турианской крови здесь пролилось во много раз больше, чем за последнее столетие во всём Пространстве. И даже так, мы проигрываем. Нас теснят, опцион, невзирая на всю нашу доблесть, дисциплину и выучку. Это лишь вопрос времени, когда последний Легионер на данной планете словит струю шакальего огнемета. Если конечно, нечто вдруг не переломит ход войны, — добавил Лорик. — Для меня лишь какой-то месяц назад слово «война» обозначало не столько… Даже не знаю, какое слово стоит подобрать. Пожалуй, наиболее подходящее будет звучать как «зло».       Лорик замолчал на миг. — Да, для меня «война» была сродни какой-то игрушке. Стрелялке в симуляторе. Опасной, в которой можно умереть по-настоящему, но несколько будоражащей. Это с учётом того, что я уже учавствовал в боевых операциях, Вакариан. Я знаю и знал, чем это могло закончиться. — Лорик по туриански «усмехнулся». — Но само выражение «турианцы идут на войну» заставляет думать о некой неодолимой силе. Словно наша уверенность и гордость проецирует непробиваемый к-щит вокруг наших солдат. Сейчас же нам показали, насколько мы ошибались. Думаю, что Иерархии нужен был этот урок. — Вы говорите так, центурион, словно мы уже проиграли! — возмутился Вакариан. — Как вообще можно благодарить агрессора?! — Проиграли? — переспросил Лорик, словно пробуя данное слово на вкус. — Может Иерархия и победит, Вакариан. Но конкретно здесь, на этой планете, мы, именно мы, уже проиграли. Мы не псы, нам не плевать на собственные потери. Наверняка, многие захотят отомстить за погибших турианцев. Будут пафосные речи и гордые призывы. Но если всех этих жертв можно было избежать, то разве гибель миллионов турианцев это уже не поражение? — О чём вы? — удивился Вакариан. — Ты же общался с нашими пленными? Они считают, что их вторжение это ответная реакция на агрессию со стороны Иерархии. Можно принять жертву на этой планете, когда враг бесчестный разрушитель. Можно гордиться, можно понять и можно ненавидеть. Но если все эти миллионы лишь последствия преступлений НАШЕЙ Иерархии? — Вы говорите кощунственные вещи, центурион! — возмутился турианец. — Я не рассчитываю, что ты поймёшь меня, опцион. Либо поймёт кто-либо иной, — вновь «усмехнулся» Лорик. — Это слишком сложно для турианцев, никогда не покидавших пределы Иерархии. Это лишь размышления турианца, успевшего за столь короткое время устать от этой жестокой войны. — Вы не беспокоитесь, что кто-либо может… доложить о ваших «мыслях»? — задал вопрос Вакариан. — Знаешь, опцион, мне всё равно. — отмахнулся Лорик. — Я офицер и я турианец. Я исполняю свой долг, как и любой иной турианец. Если же Иерархия решит, что я не справляюсь с возложенными на меня обязанностями, то пусть делает, что хочет. На этой планете самое плохое, что со мной может случиться, это смерть. И совершенно не важно, встречу я её как офицер, либо рядовой. Перед огнемётом все равны. Но вот здесь, — Лорик постучал пальцем по своей голове. — Моя личная территория.