На перекрестке

В последнее время он часто приходит на этот перекресток небольшой деревеньки в глуши Велена. Присаживается в тени у раскидистого дуба, скрестив ноги, и наблюдает, впитывает, наслаждается. О да, ему, Гюнтеру о’Диму, торгашу, Господину Зеркалу и просто Стеклянному Человеку, чертовски нравится быть в центре чего-то. Даже если это всего лишь непримечательная жизнь вечно голодных нищих крестьян. В такой среде всегда можно выловить пару тройку душ, мерзких как протухший рыбий суп, но необходимых тем не менее. О’Дим вздыхает и ухмыляется, когда до его чуткого слуха доносится переливчатое звучание травяной панской флейты. Иногда даже среди ушата дерьма можно выловить сияющий изумруд. *** Когда он видит ее впервые, у него на секунду перехватывает дыхание, а ухмылка становится до противного паскудистой. Он тянет носом, как голодный лис, чувствует, как внутри разливается горячесть предвкушения. Гюнтер чует историю, насыщенную, неподдельную, такую, что сложно будет забыть. А Гюнтер и не забывает. Это вредно. А для него – нереально. Таково уж его психоустройство. Тем временем ей шесть лет. И у нее до боли многообещающе прелестная душа. *** Он возвращается через несколько лет лишь затем, чтобы застать поразительные изменения. Люди так быстро стареют. И растут. А для него, для реликта еще долюдских времен, это время – ничто. Даже не капля в море. Так, крупица от крошечной доли крупицы в бесконечном потоке времени. Удивительные существа, эти люди, спустя столько лет они не перестают его забавлять, и дело тут даже не в душах. Хрупкие как цветы, они живут, плодятся и мрут тут же, чуть ли не мгновенно, но даже жизнь пропахшего мочой и водкой забулдыги имеет больше смысла, чем его собственное существование. С одной стороны, Гюнтер горит жаждой стать частью этой жизни, чувствовать все, проживать, сгорать и рождаться вновь. Но с другой… Этого не дано. А ей уже девять, и вся ее прелесть легкими штрихами прописана у нее на лице. И теле. Она растет бойкой красоткой, и Гюнтер отмечает, как все окрестные мальчишки волочатся за ней следом, изо всех сил пытаясь стать избранными в команду. Она ведет чудовищ против людей, размахивая ей же отломанной палкой, длинной и сучковатой. Из волос торчат ветки, листья, волчья ягода, а глазные впадины обильно прочернены угольком. Из нее выходит умилительное чудовище. *** - Ты спишь, дядь? Помочь может? Гюнтер открывает глаза и едва удерживается, чтобы не выругаться. Впервые на его памяти Гюнтера о’Дима ловит десятилетняя соплячка. Девчонка стоит совсем близко, опираясь на хорошо вышкуренную палку, испещренную вырезанными узорами рун – по большей части бессмысленными и нелепыми. Но это все равно вызывает улыбку. Гюнтер хохочет под нос и расслабленно складывает руки на колени, демонстрируя девчонке самую дружелюбную из всех дружелюбных ухмылок ухмылку. Если у нее и идет мороз по коже, она это никак не показывает. - Благодарю, дитя, за твое трогательное беспокойство, но этого не требуется. Девчонка понятливо кивает, во все глаза рассматривая его. - Ага, ну ладно. А чего ты тут делаешь, дядь? Я часто тебя замечаю, под этим дубом, задумчивый ты постоянно. Хоть и улыбаешься. Вот я и решила подойти, спросить, уж больно мне интересно стало. Гюнтер не замечал раньше, до чего же девчонка словоохотлива. Обычно она либо гоняет палкой мальчишек, запальчиво выкрикивая, как поговаривают местные, чертовщину да тарабарщину, либо молча помогает отцу по хозяйству. И чуть ли не каждый вечер уходит на причал на закате, опускает босые ноги в воду и разглядывает свое отражение. И стругает кривенькие свирели. О’Дима так и подмывало взглянуть на нее в ответ. Но он держал себя в руках. Еще не время. Она его видела, умышленно непримечательного и мимикрирующего, и это раздувало пылающий огонек желания с новой силой. Гюнтер чувствовал притягательный трепет этой души, и его так и порывало протянуть руки и забрать его себе, обладать всецело и без остатка. Но еще не время. - Ты поразительно наблюдательна, юная леди. За это тебя, пожалуй, следует наградить. Гюнтер щелкнул пальцами и сквозь складки пространства к нему в руку выпала тростниковая сиринга. Девчонка колебалась не дольше секунды, прежде чем с почтением и живостью принять дар. - Флейта Пана, красивый образец! Интересно, как звучит. И тут же запально дунула, сумев извлечь довольно стройную мелодическую комбинацию. Любопытство, думал Гюнтер, движитель прогресса, и его он в людях всегда ценил больше всего. - Вот, держи, дядь. Это тебе в обмен. Конечно, она не такая красивая, как флейта, но у меня больше ничего другого нет. Только палка, но на что тебе палка. Но если вдруг хочешь, чтобы кого-то поколотили – ты скажи мне, я поколочу. Гюнтеру настойчиво сунули в руку грубо вырезанный амулет. В форме лиса. Или может то был пес. Сказать наверняка было сложно. Он провел пальцем по обратной стороне, нащупав имя уже бывшей владелицы. - И что же, эта прекрасная безделица будет оберегать меня от злых духов и чудовищ? – Усмехнулся о’Дим, сжимая амулет в ладони. Крестьяне склонны верить во всякие небылицы, лишь бы это хоть как-то их успокаивало и давало веру в светлое будущее. - Не знаю. Если только в глаз им ткнешь, может и поможет. – Пожала плечами девчонка, убирая флейту в заплечную сумку, и добавила уже серьезно. – Но я бы не советовала, а то так и убиться можно. Гюнтер рассмеялся, громко и заливисто, будто эта детская шутка была самой лучшей в его жизни. - Так и быть, леди, придется мне от тыканья в глаза воздержаться! Будет несколько печально умереть в самом расцвете лет. - Вот, я про это же, - подтвердила она довольно, поправляя словно позолоченную косицу. – А вообще, дядь, как тебя зовут? А то, наверное, не нравится тебе, когда я тебя дядь зову. Но ты не волнуйся, можешь мне сказать свое прозвище али второе имя, если боишься, что я над тобой власть заимею. Ведь в именах сила. - Очень точное наблюдение, юная леди, похвально. Звать меня Гюнтер о’Дим, представься и ты, миледи, если хочешь тоже ненастоящим именем. Девчонка как-то слишком уж хитро ухмыльнулась и покачала пальцем. - Это ни к чему, ведь ты и так уже его знаешь. Я углядела, как ты его на амулете пальцами отслеживал. Оно, кстати, настоящее. Гюнтер в притворном ужасе схватился за сердце. - И что же, не боишься ли ты, что уже я заимею над тобой власть? - Неа. Я не верю в это, уж слишком все легко тут. А сказала так, на всякий случай, вдруг в это веришь ты. Но уж больно нравится мне, когда ты меня леди зовешь. Красиво звучит. Где-то на окраине деревни закричал ее отец, зазывая девчонку обратно, видимо придумал новое поручение. Леди с настоящим именем горестно вздохнула, но все же стоически выпрямила спину и уважительно кивнула. - Ну, пора мне, Гюнтер о’Дим. Приходи почаще, а лучше завтра, я буду печь пироги с яблоками и брусникой. У меня они получаются жуть какими вкусными. Батька один раз чуть язык не проглотил. - Не могу этого обещать, ведь я все-таки чертовски занят, но благодарю за столь заманчивое предложение. До встречи, юная леди. Девчонка вприпрыжку побежала домой, зажав под мышкой палку. Золотистые волосы косой летели следом, припечатывая ее по взмокшей спине. Господин Зеркало усмехнулся и расслабленно откинулся назад, прислушиваясь к замысловатой брани старого портного. Его ученик опять не так пришил подметку и, кажется, теперь огребал.