Королева коньков.

Спортивные сборы проходили в маленьком финском городке, родине прославленного писателя-детективщика и еще более прославленного лыжника, как поведал группе Сергей Васильевич. Сам он, впрочем, на сборы не поехал; группу сопровождали Лариса и Ирина Владимировна. Четырехзвездочный отель высился на берегу озера. Жили в двухместных номерах. Машиной соседкой оказалась Таня – девушка из пар. Утром фигуристы отправлялись на спортивную базу и полтора часа тренировались на искусственном льду, потом всем скопом занимались хореографией и ОФП, многие ходили в джаз-класс. Ледовый дворец стоял в пятистах метрах от гостиницы, спортзал для ОФП и хореографии – и того ближе. Было рядышком и футбольное поле, и беговые дорожки, по которым Лариса гоняла группу каждый божий день, и теннисный корт, где и парни, и девчонки тусовались по вечерам. А за теннисным кортом начинался сосновый лес. Здесь водилась особая порода сосен. Монолитные стволы, без сучков, без отмерших веток и отслоенной коры, ровными колоннами уходили в небо и упирались верхушками в облака. Днем солнце ленивыми пятнами ложилось на землю, а вечером придавало стволам необыкновенный цвет: казалось, они светятся сами по себе. И запах тут стоял необыкновенный – как после грозы. Наверное, пахло озоном. Учительница по химии однажды рассказала, что слово «озон» произошло от древнегреческого «одзо» и означает «пахнущий» и что Менделеев считал, будто озон пахнет раками. Маша не имела понятия, как пахнут раки. Усевшись наземь, спиной к стволу, она пыталась уловить, чем же все-таки пахнет озон. Пожалуй, запах чуть-чуть металлический. То ли сладковатый, то ли солоноватый, с привкусом моря и водорослей. У самой земли пахло смолой, маслятами и мхом. Доносился стук теннисного мяча, возгласы игравших. Маша издали узнавала голос Ильи. Он каждый вечер дежурил на теннисном корте: либо играл сам, либо выступал в роли судьи. Впервые он пригласил Машу прогуляться по лесу через неделю после приезда. Ради прогулок все чаще пропускал теннисные дежурства, пока не забросил их совсем. Маша вела себя скованно, переживала, что комплексует, старалась быть уверенной и непринужденной, но получалось только помалкивать да поддакивать. Ей, спору нет, льстило, что Илья приглашает ее прогуляться, но и не терпелось доказать, что она не стеснительная молчунья, пусть и симпатичная – на его вкус, может быть, даже красивая, – а взрослый человек с богатым внутренним миром. И когда они в очередной раз отправились гулять, на сей раз в сторону города, Маша попыталась завести интересный разговор: – Какой у тебя любимый фильм? – Я фильмы почти не смотрю, – ответил Илья. – Некогда следить, что там каждый четверг выходит. – Новые я тоже не смотрю, не успеваю, – кивнула Маша. – Я старые люблю пересматривать. – Какой смысл их пересматривать, – пожал плечами Илья. – Один раз посмотрел – уже знаешь, о чем фильм. Маша осеклась. Вот и маме это кажется бессмысленным… Она решила зайти с другого конца: – А ты смотрел «Пролетая над гнездом кукушки»? – М-м-м, что-то знакомое… Не-а, не помню. Наверное, не смотрел. – Обязательно посмотри! Это такой фильм… прямо гениальный! Там сюжет – не просто сюжет, а, как бы сказать… метафора, вот. И персонажи классные. Там есть медсестра, как бы тюремщик, она устанавливает порядки, в которых не может существовать неординарная личность, а главный герой, Джек Николсон, пытается с ней бороться, и… – А, ну да, с Николсоном, про сумасшедший дом, – вспомнил Илья. – Видел я его. Скучища. Маша снова прикусила язык. «Богатый внутренний мир» в мгновение ока обесценился, она почувствовала себя маленькой и глупой, как кролик. Они уже дошли до города и зашагали по узкой мощеной улице с опрятными двухэтажными домиками. На одном из них красовалась вывеска с вилкой и ножиком. Илья оживился: – Зайдем в кафе? – Конечно, – торопливо согласилась Маша. Ей хотелось поскорей забыть неудавшийся разговор. Они уселись за столик. Илья объявил, что он голодный, как стая волков, и первым схватился за меню. Подошел официант, Илья свободно заговорил с ним по-английски. Заказал и навороченный салат, и вегетарианский пирог, и молочный коктейль, и какой-то особый чай – самый дорогой из чайной карты. Протянул меню Маше: – Давай выбирай. Маша тоже здорово проголодалась, но не хотела выглядеть вертихвосткой, которая не прочь поживиться за чужой счет. В свою очередь продемонстрировав знание английского и радуясь, что хотя бы здесь не ударила лицом в грязь, попросила себе рогалик и чай. – Так мало берешь? – удивился Илья. – Мне сейчас не хочется. Да и ужин будет в гостинице. – Не-е-е, я без гостиничного ужина обойдусь. Кормят однообразно, экономят на нас… А я люблю поесть основательно! Маша помаленьку кусала рогалик, по глоточку отпивала чай, пока Илья уписывал свой ужин. Наконец он разделался со всем заказанным. – Хорошо посидели, – сказал он с довольным видом. Принесли счет. Илья скрупулезно его изучил, вынул из кармана айфон, что-то подсчитал на калькуляторе. – Интересно, сколько тут полагается давать на чай? Десятки, думаю, хватит. И показал Маше экран айфона: – Вот сколько твой чай с рогаликом стоил. Чаевых можешь не оставлять, обойдутся. Маша не сразу поняла, о чем он говорит. Потом до нее дошло, что платить за ее чай с рогаликом он не собирается. Она обескураженно расстегнула расшитую бисером сумочку-кошелек, которую носила с собой просто для красоты – денег у нее почти не осталось. Мама дала «на всякий пожарный» пятьдесят евро, львиную долю которых Маша потратила на сувениры, заколки, бижутерию и эту самую бисерную сумочку. Оставалось три с половиной евро мелочью. Какое счастье, что она не заказала что-нибудь «основательное»!.. Официант подошел забрать счет, и пока Маша засовывала в кармашек свою мелочь, смотрел на нее осуждающе и насмешливо. …Поразмыслив, Маша решила не обижаться. Илья вовсе не обязан был за нее платить, он за ней даже не ухаживает, просто проявляет внимание, к тому же не знал, что у нее нет денег, рассудила Маша и успокоилась. Но вспоминать насмешливый взгляд официанта все равно было неприятно.