Королева коньков.

Глава 25 Гостеприимство Мама каждый вечер названивала в Нижний Новгород и с маниакальным упрямством повторяла, что обязательно встретит Машу на вокзале, что чемодан тяжелый и она, мама, не позволит Маше тащить его в одиночку. Чемодан был на колесиках, так что его можно было катить, если бы он действительно был тяжелым, но на деле весил он ненамного больше спортивной сумки, с которой фигуристы ежедневно мотаются на тренировки. И Маша в каждом разговоре отнекивалась: дескать, с чемоданом она справится на раз плюнуть и встречать ее, как младенца, совершенно ни к чему. Утром, перед отъездом в Москву, смирилась: раз уж мама так рвется о ней позаботиться, пусть встречает. И позвонила ей – сказать, что согласна. Но мама ее опередила: – Значит, встречать тебя необязательно? Раз ты говоришь, что чемодан нетяжелый… Ну ладно, так и быть, приезжай сама, если уверена, что справишься. Маша подивилась столь внезапной смене вектора. Еще сильней она удивилась, когда выкатила чемодан из лифта на своей лестничной площадке. Из-за двери тянуло жареным мясом, луком и какими-то специями. Ничем похожим из их квартиры никогда прежде не пахло. Мама встретила ее в фартуке и с ножом-резаком, похожим на топор. И с места в карьер бросилась оправдываться: – Видишь ли, тут один знакомый должен зайти… Он предложил починить нам кран. Кухонный кран хронически подтекал. Мама вызвала сантехника, тот провозился с краном кучу времени и содрал за это кучу денег. Но на следующий день кран потек с новой силой, а в квартире как раз установили счетчик на воду. – Понимаешь, он такой любезный человек, несколько раз меня с работы на машине подвозил… он вообще всех коллег подвозит… и всегда готов отремонтировать любую технику, прямо подвижник, руки золотые… Когда на работе забарахлил кондиционер, он его по косточкам разобрал и за десять минут вернул к жизни и компьютеры несколько раз реанимировал, а когда принтер начал жевать бумагу, он… Мама многословно и патетично, будто подвиги Геракла, расписывала его победы над техническими устройствами – по ее словам выходило, что этот подвижник с золотыми руками денно и нощно рыщет в поисках сломанных компьютеров, принтеров и кондиционеров. Хлебом его не корми, только дай что-нибудь починить. – А главное, он сам захотел кран отладить, напросился, можно сказать… Не откажешься же, правда? Это было бы просто невежливо! Видишь, я уже подготовилась, инструменты разыскала… На кухонном столе и впрямь лежали разводной ключ и отвертка. А еще – кулинарная книга, раскрытая на рецепте мяса по-французски. Оставшееся место занимали тарелки, вилки, ложки, ножи, бокалы, стаканы, рюмки, салфетки и старинные кофейные чашки, которые всю жизнь пылились в серванте и никогда не использовались по назначению. В духовке готовилось то самое мясо по-французски, чей запах встретил Машу на лестничной площадке. В холодильнике, обычно голом, как ливийская пустыня, появилось блюдо с нарезкой из ветчины, карбоната, бекона и салат оливье – правда, купленный в супермаркете, зато переложенный в красивую салатницу и утыканный перышками петрушки. Кухню, одним словом, было не узнать. Собственно, подготовка к починке крана охватила всю квартиру. В коридоре Маша споткнулась о шланг пылесоса, в комнатах не осталось ни соринки, ни пылинки, на кроватях красовались новые покрывала, на окнах – новые шторы, на подоконниках – цветы в горшках. Не узнать было и маму. То и дело заглядывая в духовку – проведать, как поживает мясо, – она умудрялась в то же время мыть и сушить волосы, потом собрала их наверху, заколола великанскими шпильками и наложила на лицо маску из белой глины. И в халате, напоминавшем кимоно, стала вылитая актриса японского театра кабуки. В таком живописном обличье и застал ее звонок в дверь. Мама ойкнула, заметалась на месте, захлопнула кулинарную книгу и затолкала ее в ящик под плитой. Выпихнула Машу в прихожую: – Открой ему, встреть вежливо, ладно? Я быстро! И исчезла в ванной комнате. Маша отперла дверь и оказалась лицом к лицу с тем самым «коллегой по работе», с которым застукала маму у газетного киоска. В руках у коллеги был экзотического вида букет, из кармана кожанки торчало бутылочное горлышко. Он, похоже, чуть-чуть растерялся. – Э-э-э… это вам, – он сунул Маше букет. – Здравствуйте, вы, наверное, Маша? Поздравляю с успехом, ваша мама рассказала, что вы оказались среди победителей. А она сама?.. – В ванной, сейчас выйдет, здравствуйте, спасибо, очень приятно, – ответила Маша как можно вежливей. – Пожалуйста, проходите. – Она налила воду в вазу и поставила цветы на стол, втиснув их между бокалами и кофейными чашками. – Большое спасибо, – повторила она, хотя и сомневалась, что букет предназначался ей. – Саша, – представился коллега. – Маша, – сказала Маша. – Очень приятно, – сказал он. – Взаимно, – сказала Маша. – Давайте я повешу вашу куртку. – Ничего-ничего, я сам, большое спасибо. – Проходите, пожалуйста… – Спасибо… Обмен вежливыми фразами здорово затянулся, оба это понимали и с нетерпением ждали, чтобы мама вышла из ванной и наконец его прекратила, но она, видно, решила проторчать там до второго пришествия. Чтобы не стоять столбом, Маша принялась расставлять тарелки и раскладывать приборы. – Вам помочь? – Нет-нет, я сама, спасибо… Присаживайтесь, пожалуйста! – Спасибо большое… Саша опустился на табуретку, и тут появилась мама – в новом платье и новых сережках, такая красивая, что Маша от удивления села, а Саша встал. – Ну как, уже познакомились? – спросила она с солнечной улыбкой. – Кран еще не починили? – А, ну да, кран, – Саша огляделся. – Этот? Он попросил фартук («Чтобы не изгваздать джинсы, которые сегодня надел в первый раз»), засучил рукава, развинтил кран на части, перебрал их с проворством фокусника и заново все скрутил. – Порядок, – сказал он. – Вот и все дела. – Поужинаем? – предложила мама. – Угу, – кивнул Саша. – Я вам кое-что принес… – Он шагнул в прихожую и вытащил из кармана кожанки бутылку. – Это знаете что? «Портвейн красный Массандра» урожая тысяча восемьсот девяносто третьего года! Коллекционное вино. Сам такое впервые буду пробовать. Я его берег для какого-нибудь, ну… особого случая. Эту коллекцию в девяностых годах занесли в Книгу рекордов Гиннесса, как самую многочисленную и уникальную, – рассказывал он увлеченно, держа бутылку обеими руками. – Ее начали собирать граф Воронцов и князь Голицын в конце девятнадцатого и начале двадцатого века. Оттого что вино так долго хранится, на стенках бутылки должна быть «рубашка» – осадок от веществ, которые придают вину цвет. Еще из-за долгого хранения, говорят, вкус становится необыкновенно тонким. У этого вина даже удостоверение есть, как у человека – паспорт. Так что перед вами настоящий эксклюзив! Мама не стала уточнять, что ее жареное мясо – тоже эксклюзив, который она приготовила впервые в жизни. Извлекла из холодильника салат, блюдо с нарезкой и бутылку минералки. Саша бережно, как хрупкое сокровище, поставил бутылку на стол, попросил у мамы штопор и, прицелившись, стал вкручивать витую железку в самую середину пробки. Потихоньку, не дыша, словно от точности его движений зависела чья-то жизнь. «Священнодействует, как древнеегипетский жрец», – подумала Маша. От Саши не укрылось, как она закусила улыбку. – Вы не подумайте, Маша, я не какой-нибудь алкоголик, «не пью и не курю до наступленья темноты» [3] , – сказал он с лукавинкой, и Маша поглядела на него уважительно – она очень ценила «Сплин». – И после наступленья темноты – тоже. Но эта штука для меня, как бы сказать… произведение искусства, что ли. – Он зажал бутылку коленями и аккуратно вытянул из горлышка пробку. – А откупориваю я его заранее, потому что вино должно подышать. Минут десять-пятнадцать. – Чудесно, мясо как раз доготовится, – сказала мама. У нее был заведен будильник, чтобы мясо пробыло в духовке ровно столько, сколько предписывала кулинарная книга. Саша начал расспрашивать, как проходят соревнования по фигурному катанию, и поинтересовался, на что фигуристы тратят в другом городе свободное время. – Иногда нас водят на экскурсии или на автобусе возят… А вечером в гостинице мы обычно в чьем-нибудь номере собираемся. Играем в «крокодила». Кто умеет, те в шахматы играют. – А вы, Маша, играете в шахматы? – Плохо. Только ходы знаю. Алена повсюду таскала с собой магнитные минишахматы и всех обыгрывала – и девчонок, и парней. Маша ни разу не решилась с ней сыграть. – Давайте я вам покажу парочку приемов, – предложил Саша и вопросительно обернулся к маме: – У нас ведь есть еще время? А шахматы?.. Мама сбегала в свою комнату и вернулась с массивной шахматной коробкой. Тарелкам и бокалам пришлось потесниться – доска едва поместилась на столе. В двух словах Саша пересказал, какие существуют известные дебюты, изобразил их на доске, стукая по клеткам фигурами, как шашками. Показал Маше сицилианскую защиту, когда слон выдвигается из-за пешки и встает на самую длинную диагональ, на пальцах разъяснил, как лучше ходить другими фигурами, чтобы от этого слона была польза. Потом разобрал с Машей «детский мат», который можно поставить в начале игры. Мама, кажется, страшно радовалась, что Маша общается с ним охотно и запросто, и ходила чуть ли не на цыпочках, будто вместо «детского мата» они анализировали стратегический план, от которого зависят судьбы мира. Заверещал будильник, мама кинулась к духовке. И сразу же, перекликаясь с будильником, раздался телефонный звонок. Она выставила мясо на плиту и отбежала к телефону. Саша сосредоточенно налил в один из бокалов вино и глубокомысленно поводил им у себя под носом, чтобы в полной мере прочувствовать аромат. Ему, понятное дело, не терпелось узнать, какова окажется коллекционная «Массандра» на вкус. Чтобы не терять времени и заодно проявить гостеприимство, она взяла прихваткой чугунную сковороду и, с трудом удерживая ее перед собой, принялась вилкой перетаскивать куски мяса на Сашину тарелку. После возни с краном рукава у него так и остались засученными, а сковорода была тяжеленная, точно нагруженная кирпичами. Рука у Маши дрогнула, и пышущая жаром сковорода на миг прислонилась к Сашиной руке. Всем дном. Он айкнул и отдернул руку. – Ой, извините! – Маша резко отвела сковороду и опрокинула ею вазу с цветами. Которая, в свою очередь, сбила два бокала, предназначавшиеся Саше и маме. Бокалы разлетелись вдребезги. Маша от испуга умудрилась заехать Саше локтем в глаз. Саша опять айкнул. – Ой, извините! – снова взвизгнула Маша. – Ничего-ничего, бывает… – Саша дул на обожженную руку, а здоровой тер пострадавший глаз. – Переживем, один глаз из строя вышел, второй остался. Маша грохнула сковороду на плиту и в панике схватилась за тряпку – нужно было опередить воду, которая извилистыми рукавами растекалась между тарелками и бокалами и вот-вот могла залить Саше его новые джинсы. Саша предупредительно поднял свою тарелку и салатницу, чтобы тряпка свободно гуляла по столу, вода тем временем побежала ручейком на пол, Маша торопливо наклонилась, чтобы собрать ее и с пола, энергично разогнулась, головой вдарила Саше под руку, которой он держал салатницу, а спиной наподдала край шахматной доски, выступавший над столешницей. Львиная доля оливье шлепнулась Саше на грудь, а оттуда на пол, доска подпрыгнула, шахматные фигуры полетели и повалились во все стороны. Пешки осыпали Сашу, как конфетти, ферзь прокувыркался в воздухе и приземлился точнехонько в бокал, отчего его содержимое выплеснулось Саше в лицо. А бутылка опрокинулась, и вино щедрым потоком хлынуло ему на джинсы. Он вскочил, подхватил бутылку… но та уже опустела. Половина вина вылилась на Сашу, половина – на пол. – А-а-а!.. – Маша отчаянно схватилась за голову. «Кап, кап, кап», – падали со стола последние капли. В этот самый момент мама беззаботно впорхнула на кухню… и увидела Сашу, которого минуту назад оставила целым и невредимым. Брюки сплошь залиты, рубашка в майонезе с вкраплениями морковки и зеленого горошка, лицо забрызгано вином, точно кровью. Ни дать ни взять раненый полицейский после штурма супермаркета, захваченного террористами. Эта картина маму настолько поразила, что она начала заикаться: – Чт-то т-тут п-произошло? – В гости заходил полтергейст, – проговорил Саша. Теперь он тер оба глаза: во второй, видно, попало вино. – Но ты опоздала. Он уже ушел. – Саша дотер глаза, проморгался и окинул взглядом стол, по которому, казалось, прогулялся слон. – Ничего такого страшного, посуды немного побилось, это к счастью. Салата, правда, осталось мало, но и то хлеб… Все, в общем, в порядке. Только вот вино… – Боже мой! Неужели пропало?! – Мама обхватила ладонями лицо и уставилась на рубиновую лужу с таким ужасом, словно на ее глазах разворачивалась глобальная катастрофа. Маша готова была заплакать. Саша смертельно перепугался, что они обе, чего доброго, примутся рыдать – такая перспектива потрясла его куда больше, чем пролитое коллекционное вино. – Эй, эй, вы чего?.. Прекратите! Бросьте! Нашли о чем переживать! Раз уж мы его не выпили, давайте рассуждать трезво! Вот, скажем, есть в бутылке вино, потом его разливают по бокалам, выпивают, и его как не бывало. У нас оно тоже было, теперь его нет, верно? Только одно звено в цепочке пропущено, а на выходе – то же самое. Логично? Он говорил так горячо и чистосердечно, что Маша волей-неволей улыбнулась. Мама покорно опустила руки. – Уффф… Слава те господи… – с облегчением пробормотал Саша. – Все, забыли про это несчастное вино и продолжаем радоваться жизни. Как говорил Винни-Пух, «мед если есть, то его сразу нет». Кстати, у меня осталось кое-что получше! «Мускат белый Массандра» урожая тысяча восемьсот девяносто шестого года, но он дома. В следующий раз попробуем! Мне бы только ожог чем-нибудь помазать… – А ожог-то откуда? – ахнула мама. – Это все я виновата! – Маша, чтобы как-то загладить свою вину, поспешно распахнула кухонный шкафчик, схватила бальзам от ожогов и хотела выдавить его Саше на руку. – Не-надо-не-надо-не-надо! – в страхе закричал Саша и отобрал у нее мазь. – Я лучше сам. Он сдавил тюбик, но бальзам подсох и не выдавливался: засохший слой, как плотина, сдерживал остатки (в тюбике оставалось всего ничего). Саша сжал его посильней, бальзам прорвал плотину, выстрелил из тюбика и длинным темно-желтым червяком шлепнулся на то единственное, что еще не пострадало на столе, – блюдо с нарезкой. В самую середину, на аккуратные ломтики бекона. – Полтергейст не ушел, – констатировал Саша упавшим голосом. – Он еще здесь. Мы как герои фильма «Невезучие». Хотя нет, «Невезучие» отдыхают. Мы гораздо круче. Он безнадежно повертел в руках опустевший тюбик… и вдруг начал смеяться. Машу тоже почему-то разбирал смех. Даже мама не удержалась и хихикнула. Но все-таки старалась выглядеть озабоченной. Сняла с блюда ломтики бекона, на которых разлегся желтый червяк, и прямо этим беконом вымазала Саше обожженную руку. Сбегала в ванную комнату за роликовым пятновыводителем и под предлогом, что Саша травмирован с головы до ног, взялась за его джинсы сама. Усердно водила роликом вверх-вниз и наискосок, точь-в-точь как герой рассказа Виктора Драгунского, который красил из шланга дверь, простыни и управдома. Винные пятна полиняли и превратились в расплывчатые сине-фиолетовые разводы. – Вот и славно, – приговаривал Саша. – Джинсы были не юзаные и получили достойное боевое крещение – коллекционной «Массандрой»! Заодно превратились в «варенку». Это когда-то было модно – вареные джинсы, – пояснил он Маше. – В юности я их и сам пытался варить, но у меня плохо получалось. По-моему, они стали даже лучше, как вам кажется? Мама не согласилась, что джинсы стали лучше. По ее мнению, в таких джинсах выходить на улицу можно только глубокой ночью и при виде случайных прохожих прятаться в подворотню. – Если бы я был на машине, меня бы и случайный прохожий не увидел, – сказал Саша. – А ты не на машине? – ужаснулась мама. – Не-а, на метро. Я ж думал, вино буду пить… Значит, полагаешь, они не тянут на «варенку»? Мама полагала, что такие джинсы тянут минимум на пятнадцать суток: дескать, только Саша сунется в метро, полиция мигом его заметет. Как антисоциальный элемент. – Ничего, притворюсь строительным рабочим, который возвращается после трудовой вахты, весь в красках, в цементе и так далее. У вас дома каска случайно не завалялась? Нет? Жаль… Маша в это время собирала шахматные фигуры, подметала осколки, вытирала табуретки, пол и забрызганную вином стену. Подогрела мясо, расставила на столе остатки еды и объявила, что ужин какой-никакой, но готов. – «Какой-никакой»?! Да это самый оригинальный и незабываемый ужин, на котором мне доводилось присутствовать! – провозгласил Саша, поднял бокал с минералкой и обернулся к Маше: – В честь этого события предлагаю перейти на «ты»!