Лучезарный

Виктор сжал подлокотник удобного кресла и устремил свой взгляд на парня. Юрка улыбался, глядя в телефон, и что-то оживлённо строчил, тыкая в сенсорный экран пальцами. Смотря на его счастливую, по-детски наивную и солнечную улыбку, мужчина чувствовал, как в груди разливается щемящая нежность, растекающаяся чем-то тёплым и необъятным. Удручало только одно: улыбался подросток явно не ему. В прочем, тот вообще, казалось, не придавал значения присутствию Никифорова в комнате, с головой увлёкшись перепиской. Виктор не злился. Скорее, досадовал и жутко-жутко ревновал. В конце-то концов он его законный (ну, почти законный) парень, а следовательно, только ему Юра может улыбаться так широко и радостно. Ему, а не какому-то казаху. -Юху! Виктор! – неожиданно подскочил с насиженного места Плисецкий. Виктор вздрогнул от неожиданности. –Отабек сказал, что сможет прилететь в этом месяце на пару дней. Я просто обязан с ним встретиться! Мы сможем забрать его из аэропорта если что? Никифоров медленно выходил из себя, но виду не подавал. Механически кивнув и выдавив лёгкую снисходительную ухмылку, он наблюдал, как Юра, издав ещё один громкий вопль счастья, плюхнулся обратно на своё кресло, вновь залипая в смартфон. Подумать только! Такой долгожданный выходной они тратят напрасно. Как будто Виктор специально позвал блондина к себе, чтобы тот строчил что-то друзьям. И, чёрт, когда он дарил Юрке телефон на семнадцатилетие, расчёт был на то, что подросток денно и нощно будет переписываться исключительно с ним, собственным молодым (уже не совсем, но польстить себе всегда можно и нужно) человеком, а не с друзьями. Точнее, с одним конкретным другом. Мужчина чувствовал, как медленно, но верно у него отбивают парня. Хотелось жалобно завыть и, свернувшись калачиком на кровати, пожалеть себя, хоть как-то утешить, сказать: «Витенька, всё будет хорошо, всё как-то образуется». Но надо было держать лицо, он же взрослый мужик и так раскиснуть в глазах любимого не мог. Точнее, теоретически мог, но не хотел. Его репутация в глазах блондина и так изрядно пошатнулась за последние два года, что они встречались. А с другой стороны, Виктор с каким-то болезненным пониманием думал, что, всё-таки, Юрка ещё несовершеннолетний. Ребёнок. Подросток с играющими в голове и одном месте гормонами. Держать его при себе, всячески оберегая, было бы нереально. Да и Никифоров от таких мыслей порой сам себя презирал. Юрка ведь не игрушка, не его собственность, как сам захочет, так и решит. Но Плисецкий не был таким ветреным, как Виктор в его же годы. Измены и ранимый, вечно огрызающийся подросток просто не вязались вместе. Юрка стал бы идеальной женой, хозяйственной, заботливой и охрененной в постели. Последнее, как и всё остальное, проверено им лично, и при мысли о том, что молчаливый казах может забрать это всё в одно мгновение, сердце жалобно сжималось. В дверь позвонили, и Плисецкий, бросив телефон на диванную подушку, ветром унёсся в прихожую. Виктор как-то меланхолично проследил за ним взглядом. Воображение уже вовсю рисовало, как Отабек, вошедший в его квартиру, пахнущий морозной свежестью улицы, прижимает Юру к себе и жадно целует. С чего Алтыну, собственно, находиться в его доме и бросаться на чужого парня с поцелуями, он понятия не имел. Но эта картина, чётко отпечатавшаяся на обратной стороне век, так его разозлила, взбесив до звёздочек, что душа затребовала немедленной расправы над «другом» и заточения юного изменщика в его подвале. Подвала, кстати, у него не было, но, посчитал Виктор, вместо него подойдёт и спальня, к примеру. Почему бы и нет? Встать с кресла нормально у него не получилось, и, запутавшись в ногах, Никифоров незамедлительно поздороваться с полом. -Решил мне кланяться? Правильно, - насмешливо раздалось сверху. Юра стоял над ним, что-то пряча за спиной. На его губах играла предвкушающая, озорная улыбка, но по беспокойно бегающим глазам было видно, что подросток нервничает. Усевшись рядом с ним на корточки, блондин быстро чмокнул мужчину в уголок губ, чем ошарашил Никифорова окончательно. -Что-то случилось, - утвердительно произнёс он. -Ещё нет, но скоро, - кивнул подросток. –Мы с тобой два года встречаемся, уже три почти. И я подумал, что… Юра замолчал, а Виктор почувствовал, как его прошиб ледяной озноб. Неужели реально расстаться хочет? Он противиться не будет, как говориться, если любишь – отпусти, но сдаваться просто так желания не было никакого. -…нам пора выйти на новый уровень, Вить, - с небывалой серьёзностью закончил парень и, зажмурившись, вытянул перед собой руки: – Выходи за меня. Тонкие пальцы сжимали обитую бархатом небольшую коробочку чёрного цвета. Виктор сначала удивлённо смотрел на склонившего голову подростка, а потом почувствовал, как влага наполняет глаза. -Я долго так сидеть буду? – не выдержал Юрка, блеснув зелёными очами, которые Никифоров любил без меры. -Уже незачем. Я согласен, - чуть дрожащим голосом выдавил мужчина, притягивая к себе подростка и утыкаясь тому в шею. -Отлично. Завтра к тебе на ПМЖ переезжаю, муж мой. Дедушка не против, мы с ним давно всё обговорили. Мне восемнадцать через неделю стукнет, так что, думаю, можно махнуть куда-нибудь и официально зарегистрироваться. И вообще, ты даже не посмотрел, что в этой коробочке, неблагодарный старикан, - отпихнул Юра от себя расклеившегося фигуриста. Руки дрожали, и Виктор подумал, что не нервничал так даже на своём первом выступлении. В коробочке лежало аккуратное, явно не очень дорогое, но красивое колечко и маленький ключик. -Большего я позволить себе не мог, - развёл руками парень, пряча смущение за пшеничными прядями. -Ключик?.. -В тебе ни капли романтики. Этот ключик от моего сердца. Теперь оно только твоё. Никифоров закрыл глаза, стараясь сдержать накопившиеся слёзы. Он ощущал себя до одури опьянённым любовью ко всему сущему и конкретному человеку в целом. -Виктор, боже мой, ты что, плачешь?! Никифоров помотал головой и улыбнулся: -Нет, это так, от счастья.