три дня

Сквозь наушники доносится трель дверного звонка, настойчивая, будто кто-то зажал кнопку, отчаявшись дозвониться обычными короткими нажатиями. Стас срывает гремящие басами наушники, кидает их на стол, вскакивает и быстрыми шагами идет в коридор. Распахивает двери, даже не глядя в глазок, ну кто еще может придти... и его сметает назад под лавиной из дутой куртки с еще не стаявшим снегом, который холодными каплями тает теперь на его коже. Лавров счастливый - щеки алые, ледяные под пальцами Стаса, который глазам не верит, и решает, что потрогать руками - хороший такой вариант, чтобы убедиться в реальности происходящего. Игорь безумно доволен своей проделкой. Стас тянет его на себя, жадными поцелуями покрывает озябшие лицо и шею, ругаясь вполголоса, что шарфы вообще-то придуманы не только для украшения. Игорь его руки хватает, улыбается, но улыбка вязкая, тягучая, будто натянутая, и губы дрожат. - Ну, что с тобой? Стас большими пальцами улыбку размазывает по губам, по опустившимся уголкам. Игорь утыкается лбом в лоб, отпуская себя. От него несет усталостью, переездами, дешевыми гостиницами и остатками алкоголя в бутылке, утащенной с последнего мероприятия. Он пропах сигаретами насквозь, и горький запах обволакивает с ног до головы. Стас вдруг понимает, что они стоят на пороге, затаскивает Лаврова и его чемодан в квартиру, раздевает покорного и слегка смущенного Игоря, и на полпути стягивания куртки тот выворачивается из нее сам, бросаясь к сумке. - А я тебе подарок привез, - говорит он немного смущенно, и вертит в руках простую коробку. - Только не упаковал. Стас берет его за запястье, поглаживая большим пальцем заполошно бьющуюся венку, и чувствует, как нежностью с ног до головы затапливает, аж дышать тяжело. Он обнимает Игоря крепко-крепко, просто потому, что он невероятный и восхитительный дурачок, волнующийся из-за ненужной цветной фольги. В коробке новые наушники, и Стас тут же вскрывает подарок, бережно надевает и подстраивает высоту дужки, чтобы сидели как влитые. Ему хорошо от того, что Игорь здесь, что он по-хозяйски шарится в холодильнике, гремит шкафчиками, наливает себе чай, хрустя подсохшим печеньем. Стас приходит следом, не выдерживает, сжимает Игоря в объятьях, пробираясь пальцами под толстовку, прижимается губами к шее и замирает, ощущая ими быстрые толчки пульса. - Я закрою все, подождешь минутку? - спрашивает он, и Игорь кивает, отставляя чашку, идет следом, падая на диван с телефоном в руке. - Дима еще не знает, что я улетел, - обманчиво скромно говорит он. Стас представляет лицо Фадеева, и истерически хихикает. Он заканчивает текст, над которым мучился последние пару часов, несколькими строками, закрывает файл и поворачивается к дивану, замирая. Игорь спит, изогнувшись в нелепой позе. Стас наклоняется вперед, боясь разбудить, разглядывает усталое лицо с пробивающейся щетиной. У Игоря синяки под глазами, морщинки на переносице и ввалившиеся щеки. У Игоря в светящемся экране зажатого в руке айфона по пять оповещений в минуту, и все безумно важные. Игорь осунулся и похудел, и спит сном младенца, неловко развалившись наискосок, свесив длинные ноги с края. Игорь дышит тяжело, носом заложенным сопит, похрапывает слегка, но это не раздражает, нет. Наоборот, в гулкой тишине комнаты это становится безумно уютным дополнением. Экран его телефона загорается знакомым именем. Звонок от Димы ожидаемый, но игнорируемый. Фадеев не настаивает, сбрасывает сам. "Три дня!" - приходит смс. Стас смахивает оповещение и выключает телефон. Садится на пол перед лицом Игоря, жадно впитывая ощущения теплого, пахнущего мятной жвачкой дыхания. Три дня - так мало, и одновременно так много. Стас гладит кончиком пальца переносицу, разглаживая морщинки. Наклоняется, прикасаясь губами к обветренному приоткрытому рту, ловя кончик языка, и внутри переворачивается скользкий горячий ком, дергает вверх, и окатывает жаром с головы до ног, и все вокруг кружится, и Игорь открывает глаза, будто и не спал вовсе, и к черту все, к черту... Губы у него настойчивые и горячие, царапаются, а внутри гладкие, нежные, Стаса от контраста выносит, он будто не здесь, и тело чужое, не слушается, а хочется взять все и сразу. - Соскучился, - довольно басит Игорь, обхватывая ладонью под затылком, и это тоже хорошо. Все хорошо, что делает с ним Игорь. Стас заползает сверху просто потому, что хочет прижаться ближе, насколько это возможно. Он трется о бедра Игоря, который глухо стонет, придерживая его поперек груди, водит по спине своей огромной ладонью, и крепче прижимается сам, подставляет шею и губы под горячие поцелуи. Стас вжимается лбом в его плечо, шея каменеет, когда он лезет к ширинке, запуская руку в белье. Обхватывает оба члена, не пытаясь стянуть одежду, не до нее сейчас, главное - сбивающееся дыхание Игоря на губах, его глубокие поцелуи, впивающиеся в бока Стаса пальцы, втянувшийся живот, и его резковатый мускусный запах. Им хватает пары десятков движений - Игорь вымотан, а Стас слишком возбужден, чтобы устраивать игру "кто дольше не кончит". Он выплескивается первым, в ладони становится липко и горячо, и Игорь, почувствовав это, спускает следом, и это еще лучше, ведь его лицо такое беззащитное и открытое, и Стас любуется им, хотя все, чего он хочет - закрыть глаза, и чтобы его гладили по спине, пока он похож на маленькую дрожащую медузку. Игорь и правда гладит его по спине. Его движения успокаивающие и медленные, и Стасу немного стыдно за то, что он так накинулся, но слишком хорошо, чтобы терзаться дольше пары минут. От Игоря пахнет жаром и потом, и еще тем самым, уже почти выветрившимся, одеколоном, который он спер у Стаса давным-давно. Стасу бы встать, смыть с ладоней сперму, налить чай и покормить наверняка голодного с дороги Лаврова, но он лишь устраивается удобнее, держа испачканную руку на излете, переплетает ноги с ногами Игоря и прижимается ледяным носом к его щеке. Лавров вздрагивает, зажимает нос между пальцев, и, после шуточной потасовки, Стас оказывается лежащим на спине, придавленный тяжеленным телом, которое совсем не хочет вставать, или даже заправлять член в трусы, что немного мешается, но еще не настолько, чтобы отлипнуть друг от друга. Игорь дышит размеренно и ровно, и теперь, видимо, очередь Стаса гладить его между лопаток, то и дело цепляя пальцами край задравшейся толстовки. Это так уютно, что глаза смыкаются сами собой. - Не спи, замерзнешь, - шепчет Игорь, улыбаясь. - Не замерзну, - отмахивается Стас. - Я скучал. - Я знаю, - говорит Лавров серьезно. И глаза его светятся счастьем.