The Last year.

Джек клацает выключателем, и перед ними предстает дом Салливанов в полной его, блять, «красе». В прихожке на старомодной, подвесной вешалке навешано просто туева куча курток, старых вытертых рубашек и ещё дохренища всего, и она только чудом всё ещё держится на проржавевших гвоздях. Там же, под ней, свалена вся имеющаяся в доме обувь, никогда не сортирующаяся по сезонам. Из прихожки видна гостиная с продавленным диваном, стоящим там, кажется, с юрского периода. Главной достопримечательностью дома Салливанов был телевизор, который, как, сука, начищенный монумент, стоял на всеобщее обозрение, чтобы каждый вошедший видел этот, блядь, образец достатка и гордости. На этом всё более-менее значимое в доме заканчивалось. В тускло освещенном коридоре на полу лежала вытертая до дыр ковровая дорожка, ведущая к лестнице, по правую сторону – приоткрытая дверь, со стотысячно сменившимся мутным стеклом, на кухню. Ривс собирается снять парку и повесить на вешалку, но Джек тут же его останавливает и показывает жестом на лестницу, мол, пошли ко мне в комнату. Эден удивлённо округляет глаза и идёт за Салливаном на второй этаж мимо плакатов с голыми тёлками, выцветшими от времени. Прежде, чем привести Ривса в свою обитель, Джек думает о том, через сколько минут Эдену захочется убраться отсюда в свой милый тёплый домик, но потом они оказываются в комнате, и эти мысли гаснут, так и не разгоревшись. «Так. Думаю, тебе надо для начала в душ, умыться там и застирать свою рубашку», - Джек медленно изъясняется жестами, потому что доставать сейчас смартфон и печатать совсем не охота. Эден заторможено кивает, оглядывая свою заляпанную кровью одежду. Салливан касается его плеча, обращая на себя внимание, и показывает на незакрывающийся до конца из-за сломанных петель шкаф. «Я сейчас сгоняю за полотенцем, а ты пока найди себе, во что переодеться. Что хочешь, бери, в общем». Джек вспоминает о рисунках, приклеенных к задней части дверцы шкафа, только когда берет чистое полотенце, чертыхается и даже не надеется на то, что Эден каким-то, блять, неведомым образом их не увидит. С глазами-то у него всё в порядке и даже очень. И, конечно, в этот самый момент Эден открывает шкаф, окидывая взглядом бесконечное нагромождение вещей, и тут же натыкается на знакомые рисунки, которые он рисовал целую вечность назад. Он протягивает руку и осторожно касается пальцами глянцевой от скотча поверхности, думая, что это может быть галлюцинация после удара. Но нет, рисунки вполне себе настоящие. Эден склоняет голову на бок, пытаясь решить в голове сложную задачку: специально ли Джек сделал так, чтобы он их увидел? Стараясь не думать о том, насколько ему стало приятно от увиденного, Ривс хватает первую попавшуюся на глаза футболку и быстро закрывает дверцы, чтобы Джек не застал его за этим занятием. И очень вовремя, потому что в этот момент возвращается Салливан. Джек протягивает ему полотенце, показывает, где душ и объясняет жестами, что и где стоит. Пока Ривс приводит себя в порядок, он пытается разгрести хаос в комнате, чтобы придать ей более-менее нормальный вид. Джек чертыхается, сгребая пустые упаковки из-под снеков, бутылки и смятые пачки сигарет в мусорный мешок, распихивает валяющиеся шмотки по полкам, и сваливает кучей на сломанный стул в углу, чтобы освободить кровать. Блять, как будто девчонку домой притащил, вот точно. Джек устало вздыхает, оглядывается, чтобы приметить, что ещё убрать, но на его взгляд всё и так стало заебца, поэтому он уходит на кухню за мазью, льдом и пачкой пластырей. *** И вот перед Джеком на кровати сидит Ривс, умытый, в его футболке и больше не похожий на зашуганного зверя. Его нос и губы распухли, и Эдену не с первой попытки удаётся приложить мешочек со льдом. Джек протягивает ему мазь от гематом, и Ривс начинает читать, что это за штука такая. «Это, считай, мой, блять, карманный набор после разговоров с отцом», - объясняет Салливан. Он всё ещё чувствует себя странно. То ли сказывается усталость, то ли потому что у него на кровати сидит Эден Ривс. Джек вообще очень агрессивно относится к своей территории. Одно дело притащить сюда какую-нибудь тёлочку, пока папаша в рейсе, а совсем другое – пацана. Салливана не ебёт, что в комнате бардак, и вещи валяются кое-как. Не беспокоит, что Ривс может что-то увидеть, но корешей он не приглашал домой, кажется, с младшей школы. Эден решает разобраться с мазью, выдавливает прозрачную вязкую жидкость себе на пальцы и мажет вокруг глаза. Джек снова видит сбитые пальцы и только сейчас начинает чувствовать слабый запах алкоголя. Он прищуривает глаза и смотрит на Ривса другими глазами, пока тот заканчивает с мазью и берёт в руки пластырь. Ему всё время кажется, что Эден вообще не человек или не с этой планеты, поэтому каждый раз, узнавая о нём что-то обыденное, Джек чувствует себя так, будто его наёбывают. Чтобы не сидеть, как дебил, Салливан помогает ему вытащить из упаковки другой пластырь. Он вспоминает момент, когда в детстве с друзьями в тёплое время года часто играли на берегу озера и сбивали себе все коленки и локти, а потом на карманные гроши покупали жвачки и пластыри. Джек ухмыляется, потому что думает, что это было миллиард лет назад. Он поднимает голову и снова смотрит на Ривса и буквально чувствует на языке привкус той самой сладкой жвачки, вкус которой заканчивался через полминуты, но они всё равно её покупали, потому что там были крутые вкладыши с тачками. Джек помнит всех, с кем общался тогда, но ни разу не слышал о глухонемом Эдене Ривсе, будто тот до этого года жил в параллельном Гринхилле. Салливан тянется к смартфону, потому что понимает, что вряд ли сможет высказать свою мысль жестами, и набирает сообщение, пока Эден разделывается с пластырями и кладёт обратно на нос мешочек со льдом. «Какого хрена ты вообще общаешься с Катариной и её друзьями? Мне казалось, что тебе проще общаться с теми, кто учится в вашей школе». (Читай между строк – с такими же глухонемыми, как ты сам). Ривс читает сообщение и улыбается себе под нос, словно, сука, заранее знает, что Джек рано или поздно это спросит. Это заставляет Салливана начать агриться, потому что он снова чувствует себя идиотом. Эден забирает у Джека смартфон и пишет ответ. «Я не считаю себя ущербным. Да, всю жизнь я в основном общался с ребятами из своего класса (и такими же, как я…) и школы, но занятия у мистера Робертсона изменили моё отношение к окружающему миру. Мои друзья тоже этого особо не понимают, а мне нормально. Ведь даже ты нашёл выход из нашего с тобой положения))». Он отдаёт телефон Джеку, а сам разглядывает комнату, будто только что понял, где оказался. «О бля, у нас с тобой нет никакого положения». Эден в ответ на это пожимает плечами, откладывает лёд и начинает разговаривать языком жестов. «Иногда ты шуток вообще не понимаешь». «Твои слишком заумные, а я ещё в шоке от ебанины, которая творится в Гринхилле», - Джек отвечает медленно и, судя по тому, что Ривс не сразу ответил, сказал что-то не так. «Ладно, есть хочешь? Я не жрал сто лет, поэтому пойду принесу что-нибудь». «Тогда я тоже перекушу, что принесёшь». Джек идёт на кухню, конечно, не зная, что в это время Эден разглядывает его обиталище (комнатой это место он не может назвать). Салливан хмыкает и заходит на кухню. Да уж, это вам не просторный чистый домина Ривсов, где пахнет домашней едой, всё такое миленькое и уютное. В доме Джека девяносто процентов времени бардак, потому что папаша скорее свинья, чем человек. Когда он не в рейсе, то часто всюду валяются банки и бутылки от спиртного, одевается и раздевается он там, где вздумается, как и трахает своих шлюх. На кухне царствуют вездесущие банки с тухлыми бычками сигарет, коробки от готовых обедов с засохшим жирным соусом на дне и консервные банки. Сейчас ещё более-менее чисто, потому что, когда Джек один, разгребает этот хлев, создавая хоть какое-то подобие порядка. В холодильнике шаром покати, но хоть осталась вчерашняя пицца и газировка. Джек отправляет пиццу разогреваться в микроволновку, а сам думает, что утром придётся блеснуть перед Ривсом своими кулинарными талантами. Ничо, тёлочки обычно пёрлись от его яичницы с томатной пастой, значит, и Эден не помрёт. В животе снова урчит, и Джек даже радуется, что Ривс глухонемой, этот звук сто пудов слышала вся округа. Он достает пиццу, берет газировку и идет обратно в комнату, где в это время Эден уже закончил рассматривать коллекцию дисков Салливана, изучил доисторический постер с фордом «мустанг» красного цвета, удивился количеству книг и учебных пособий разных мастей, стопками громоздящимися по всей комнате. На айфон ему приходит сообщение от Катарины, и Джек застает Ривса именно в тот момент, когда он читает его содержание. Поставив тарелку на кровать и рядом кинув банки газировки, Салливан смотрит в экран и хочет спросить, чо там пишут, но Эден сам ему показывает сообщение. «Что случи…лось?» Джеку остается только засмеяться и взять еду, быстро отправляя себе в рот смачный кусок сырной пиццы. Милашка - идеал напилась, но всё равно оставалась такой правильной. То ли Ривс думает так же, то ли решает, что разрулит всё завтра, но не отвечает и присоединяется к Джеку и сырному блаженству. Время переваливает за полночь, а усталость явно намекает, что завтрашнее утро покажется адом, но они продолжают сидеть и разговаривать жестами. «Так со стороны глянуть, так в Гринхилле единственными событиями становятся мордобои. Прям, сука, плебеи». «Говоря твоим языком, больше в этой дыре заняться нечем». «Да, ты прям уловил суть. И всё-таки вернёмся к нашей теме. Ну, вот Катарина тоже знает язык жестов, может перевести остальным, а что делать, когда она так забухала, а другие тебя не понимают?» - спрашивает Джек. «Пишу в блокноте», - отвечает Эден. «И что, прям на вечеринке такой с блокнотом сидел?» - Салливан пытается это представить и ему кажется это забавным, поэтому он улыбается, допивая газировку и смачно отрыгивая. Ещё более забавно то, что Эден этого не слышит и видит только, как Джек открывает рот, как рыба, и снова закрывает. «У нас есть чат в мессенджере. Или переписываюсь так же в мессенджере, как с тобой». «Чудной ты, Ривс», - отвечает Джек, чувствуя, как усталость наваливается на него всем весом прошедшего дня. «Окей, а родокам как собираешься объяснять, что ты делал у своего друга, раз тебя так разукрасили?» «Что-нибудь придумаю», - просто изъясняется Эден, не сводя с Джека пристального взгляда. Это сейчас Салливан знает, что глухонемые часто так смотрят, когда общаются с собеседником, но, пожалуй, не привыкнет к этому никогда. Ривс смотрит так, словно прожигает насквозь своими глазищами, заранее зная все ответы и мысли. «Наша тусовка, конечно, крутая, но я чертовски упоролся сегодня», - Джек ставит пустые банки от газировки на пол, тарелку впихивает среди бардака на тумбочке и нагло разваливается на кровати, чуть ли не стоная от блаженства, наконец, вытянув ноги. «Надеюсь, у тебя нет возражений подрыхнуть на одной кровати? Боюсь, все остальные поверхности в этом доме смертельно опасны для организма», - Салливан ухмыляется, глядя на удивлённую физиономию Эдена. Наконец, он смог выбить экстрасенса-Ривса из равновесия. «Лишь бы это не волновало тебя», - привычное пожатие плечами остужает пыл Джека, и ему остаётся лишь коротко вздохнуть. «Может, завтра я повздыхаю, что спал с Эденом Ривсом и потом сожгу кровать, но сейчас меня волнует только крепкий и безудержный сон», - вяло отвечает Салливан, ухмыляясь себе под нос. «Спокойной ночи, Джек», - жестами говорит Эден, но Джек этого не видит. Он закрывает глаза и буквально мгновенно проваливается в глубокий сон, не потрудившись даже выключить лампу на тумбочке. Конечно, утром Салливан не узнает, что, устроившись на другом краю кровати, Эден какое-то время рассматривал его комнату, а потом смотрел на Джека долгим, внимательным взглядом, запоминая черты лица, изгиб красивых губ, целовавших десяток девчонок и держащих сотни сигарет. Некогда прямой нос, навсегда запомнивший ту стычку с отцом, идеальный разлёт тёмных бровей и пару морщинок между ними от того, что Джек часто хмурится. Салливан не узнает и того, как Эден придвинулся к нему, опасно нависнув над лицом, и стремительно сократил расстояние между ними. Если бы усталость не поглотила Джека в полной мере, то он почувствовал бы тёплое дыхание Ривса и уловил запах алкоголя и мази от ушибов. Но в итоге, боясь быть застуканным на месте преступления, Эден лёг обратно на свою сторону. Салливан долго бы ржал узнав, что прежде, чем уснуть, Ривс укрыл его одеялом.