Под гипнозом

kuroiumi — dark light III (2/3) Aortaa — Karma Chelsea Wolfe — Hypnos

      Синева сумрака заполняет небо, и начинают зарождаться крошечные огни далёких звёзд. Смотреть вверх, задрав голову, словно сумасшедший, куда комфортнее, чем в его глаза. Возможно, не так приятно, но в этом тоже что-то есть. Лицо обдаёт прохлада, и пряди чёрных волос непослушно развиваются при усилении порыва ветра.       — Я правда тебя не отвлёк, пригласив сюда? — всё ещё смотря на небо, спрашивает Костя.       Алексеев отрицательно качает головой. Костя видит это краем глаза, даже не смотря в его сторону. Слыша в тиши шелест листьев деревьев, он вдруг чувствует тягу закурить, но осекается, ведь Никита не любит, когда кто-то курит рядом. «Прям как Артём», — фыркает про себя парень, сощурившись.       Они сидят на бетонном блоке, находясь на окраине города. Это какой-то старый безлюдный парк с заросшей травой и неухоженными кустами. Недалеко есть шоссе, по которому на высокой скорости изредка проезжают машины. Костя всё ещё не верит, что сидит с Алексеевым вот так просто здесь, непонятно где, вдалеке от центра Лиссабона. Без никого. Дрожь снова охватывает тело, но уже не только от ветра. «Как мы дошли до этого?».       — Давай ещё раз, — подаёт тихий голос Алексеев.       Костя переводит на него взгляд. Задумчиво рассматривает смуглое лицо и казавшиеся ему при их первой встрече пугающе-мистическими огоньки в глазах. С наступлением сумрака радужка в них снова переходит от тёмно-карего цвета до полностью чёрного. Его взгляд всё ещё кажется Косте безумным и сумасшедшим до такой степени, что перехватывает дыхание, но это его уже не пугает. Наоборот, он с наслаждением смакует лёгкое покалывание в груди каждый раз, сталкиваясь с направленными прямо на него глазами Алексеева, ибо чувствует, что в них сокрыто нечто такое же мистическое, что и в его. А к мистике у него тяга с рождения.       — Уверен? — Костя вопросительно поднимает бровь, невольно думая, что ему абсолютно не хочется причинять кому-либо вред своими способностями.       — Более чем. Я не могу тебе поверить просто так.       Костя хмурится, став серьёзней, но не возражает. Он запрокидывает ногу через бетонный блок таким образом, чтобы сидеть лицом напротив Алексеева. Тот поступает так же. Костя старается сконцентрироваться на взгляде тёмных глаз, но ему это сделать трудно. «Труднее, чем с другими…». Однако он не сдаётся, стараясь игнорировать странное наваждение и специфику взгляда парня. Стеклянные глаза замирают, всматриваясь в чёрную радужку, ибо Костя осознаёт, что видит в их отражении себя. Дыхание замирает. В чёрном омуте ему чудятся свои черты лица и холодные глаза разного оттенка голубого… они манят так же, как и глаза Алексеева. Отражение настолько чёткое, что Косте кажется, будто он смотрит в зеркало.       Хочется разорвать зрительный контакт, но Костя чувствует, что не может. Его насильно приковывает к этому чёрному омуту, он ощущает, как начинает медленно растворяться в нём. Алексеев, кажется, тоже прикован. Его взгляд затуманен, будто он снова пьян, но никакой улыбки на лице нет. Обычная первая реакция у тех, на кого воздействует Костя, однако самому ему не по себе.       «Тяга». Его корпус едва ощутимо подаётся вперёд, хотя сам он этого даже не замечает. Он обессилен. Он не может контролировать ситуацию. Лицо Алексеева медленно приближается, а расстояние между ними сокращается. Происходит то, чего ещё ни разу не происходило во время подобных "практик". Сперва Костя чувствует на своём лице невесомое касание чужого дыхания, а затем как кратковременно его грудь заполняется тяжёлым металлом, ибо в следующий миг уста Алексеева накрывают его губы и, честно сказать, он понятия не имеет, как это вышло.       Это какое-то безумие. Его не передать словами. Костя слышит, как бешено колотится его сердце. Возможно, если он прислушается ещё сильнее, то услышит сердце Алексеева тоже. Губы того кажутся слишком мягкими и тёплыми по сравнению с прохладой позднего вечера. Это непозволимо приятно. Незаконно приятно. Внутри всё переворачивается. Застывшее во времени мгновение не хочется отпускать, но приходится. Костя первым отстраняется, испуганно смотря на парня напротив. Тот, кажется, тоже подобного не ожидал.       «Блять, прошу, только не уходи…»       Алексеев молчит, замерев и чуть наклонившись вперёд к певцу. Когда он запоздало осознаёт произошедшее, в его глазах начинает читаться немая истерика. Косте хочется провалиться сквозь землю. «Пожалуйста, не надо, не бойся… сука, зачем я это сделал». Он тоже начинает поддаваться панике, бегая взглядом по лицу застывшего парня, но тот вдруг хриплым шёпотом спрашивает:       — Что это было?       Его взгляд становится более осознанным и отражает заданный им вопрос. Костя не знает ответа, поэтому молчит, едва приходя в себя и пытаясь отыскать всю ту невозмутимость и спокойствие, что были в нём до этого момента. Алексеев медленно и тихо продолжает:       — Мне казалось, будто я был… — он не находит подходящего слова, растерянно опустив взгляд.       — Под гипнозом?       Алексеев поднимает на Костю всё ещё неуверенные глаза:       — Да…       Костя, кажется, совсем приходит в себя. Он серьёзным взглядом осматривает парня напротив, пытаясь понять, какой реакции от него стоит ожидать дальше. Тот долго не находит, что сказать.       — А я думал, ты шутил, — вдруг честно признаётся Алексеев. По нему видно, что он всё ещё находится в своеобразном шоке. — Видимо, я смог поверить тебе только тогда, когда ты заставил меня поцеловать тебя. — Слегка шутливый тон его голоса вселил в Костю надежду.       — Я сам не знаю, как это вышло… — Костя не врёт. — Прости.       Внезапно на лице Алексеева возникает тень улыбки. Костя видит в этом оттенок застенчивости, и ему становится более-менее спокойно. Ему самому хочется улыбаться, хотя он даже не знает, действительно ли это от застенчивости, или всё ещё истерика. Во взгляде Алексеева появляются яркие блики звёзд — такие же яркие и завораживающие, что на вечернем тёмно-синем небе. Дотронувшись кончиком пальца до уголка своих губ, он произносит:       — Нашёл за что извиняться.