Король

      Волнение — это близкое по значению, но не самое точное описание того, что чувствовал Алексеев. Дрожь в груди, назойливо отдающая дискомфортом в кончиках пальцев, начала преследовать его с того самого момента, как только он проснулся. Это был день первого полуфинала, и певец в очередной раз убедился, как сильно ненавидел свою чрезмерную внутреннюю эмоциональность. Как Алексеев и предполагал, тревожность взяла над ним верх, поэтому сейчас, ходя по коридорам Алтис-Арены, он мысленно ругал себя за испытываемые чувства.       Окружающие были взволнованы, однако не в том смысле, в каком был он. Все они были взбудоражены от счастья, поэтому светились улыбками, а Алексеев… что ж, он был по-своему счастлив тому, что сможет выступить на такой большой сцене, но в данный момент это было спрятано так глубоко и выглядело ничтожно блекло по сравнению с навязчивым чувством беспокойства. И хотя песня была сотни раз отрепетирована, а номер окончательно поставлен, волнующая душу тревожность как назло не покидала певца, а лишь усиливалась с каждой минутой. Стоять на одном месте не хотелось, и Алексеев искренне пытался отвлечься, поэтому позволил себе беспорядочно блуждать по коридорам здания, в котором через каких-то несколько часов должно было начаться открытие Евровидения 2018 года.       В какой-то момент Алексеев почувствовал, как его начинает слегка трясти от зацикливания на собственных мыслях, поэтому поддавшись своей немой панике, он свернул назад. В горле пересохло от излишнего волнения, и певцу было необходимо сделать хотя бы один глоток воды, чтобы успокоиться. Он направился к секции, где располагались личные комнаты делегаций. Достигнув её, Алексеев сразу удивился тому, как много народу было в помещении. Его команда прибыла одна из первых, так что поначалу Алтис-Арена и её коридоры не ощущались настолько укомплектованными. Певец решил игнорировать большое скопление людей и последовать сразу же в гримёрку, чтобы провести оставшееся время там.       Практически дойдя до цели, он внезапно остановился. В нескольких метрах от него стоял Мэловин, опираясь спиной о стену и держа в руке пластиковый стакан кофе. Заметив его, Алексеев мысленно выругался, полагая, что у него карма такая — натыкаться на парня в абсолютно неподходящее время. А ещё ему до сих пор было стыдно за то, что прошлым вечером он даже не соизволил поздороваться с ним и наверняка произвёл ужасное впечатление. Они, конечно, пару раз пересекались на проходящих перед конкурсом пре-пати, но дальше случайных взглядов и пары слов приветствия это не зашло. Алексееву даже начало казаться, будто Мэловин не считает его достойным своего общения. Конечно, образ короля, что всплывал перед певцом каждый раз, когда он его видел, только укреплял это предположение.       Опираясь спиной о стену, Мэловин скрестил ноги и медленно отпил глоток кофе. Его взгляд был очень задумчивым и отстранённым, будто он даже не замечал, что находится в помещении, полностью забитым суетящимися людьми; он будто был выше всего этого и стоял отдельно от всех абсолютно один. Никто не смел тревожить его, лишь некоторые из прохожих кидали любопытные взгляды, но не позволяли себе подходить ближе. Алексеев тоже не мог себе этого позволить. Ещё чуть-чуть, и он бы прошёл мимо, чтобы попытаться успокоить внутреннее волнение в гримёрке, однако произошло нечто, что заставило его дыхание замереть: взгляд холодных голубых глаз встретился с его карими, и, пройдясь по слегка растерянному лицу, стал более ясным. Мэловин подозвал жестом свободной руки Алексеева к себе, пока тот искренне пытался утихомирить резко участившееся биение сердца.       — Привет, — просто поздоровался Мэловин и едва улыбнулся уголком губ, когда представляющий Беларусь певец подошёл к нему, — удачи на сегодняшнем полуфинале.       Алексеев попытался выдать улыбку, но она получилась слишком натянутой и показывала то, как сильно он нервничал. Мэловин заметил это. Он задумчиво осмотрел своего потенциального соперника, когда тот, инстинктивно кивнув головой, кратко ответил:       — Спасибо.       — Неужели волнуешься? — парень со светлой контактной линзой в левом глазу вопросительно изогнул бровь. Алексееву показалось, что тон, которым был задан вопрос, имел издевательский характер, поэтому нечто в его груди ноюще сжалось. Сам он до сих пор не мог объяснить себе такой реакции на каждую встречу с Мэловином… было странно чувствовать волнующий трепет в душе каждый раз, когда их взгляды сталкивались. Но Никита ничего не мог с этим поделать. Он был попросту растерян.       — Да, немного… — честно признался певец, опустив голову и приложив ладонь к шее. Он прокашлялся, вспомнив, зачем ему нужно было вернуться в комнату делегации. Во рту по-прежнему было сухо. — А ты что тут делаешь? Тебе же не сегодня выступать.       — Я любопытный, — Мэловин отпил глоток горячего кофе с молоком, нежный аромат которого был ощутим даже со стороны. — Не загоняйся, нормально всё будет. — Он попытался посмотреть собеседнику в глаза, чтобы внушить чувство уверенности и хоть как-то поддержать, однако тот отвёл взгляд в сторону. Заметив, что Алексеев продолжает потирать кончиками пальцев шею, парень поинтересовался: — Может, пить хочешь?       Певца будто окатило ледяной водой. «Он что, умеет читать мысли?» — обомлел он, подняв едва встревоженный взгляд. Мэловин выглядел максимально спокойным и, что было весьма непривычно, заинтересованным в общении. Алексеев слишком привык к образу неприступного короля с большим самомнением, поэтому не мог себе даже вообразить, что тот будет так просто стоять, прислонившись к стене, отпивать размеренными глотками кофе и пытаться его успокоить. Да что уж там, певцу какое-то время даже казалось, что тот никогда не заговорит с ним! Заслужил ли он чем-то его внимание? Или, быть может, после вчерашней случайной встречи он сумел как-то заинтересовать Мэловина?       — Горло пересохло от волнения, я как раз искал поблизости кулер с водой, — произнёс Алексеев и нервно усмехнулся, оглядевшись. Суетящиеся вокруг люди не обращали на них никакого внимания, но на певца всё равно давило их присутствие. И не только это. Мэловин, стоящий так близко и издевательски — как ему казалось — смакующий его постыдное волнение, тоже был причиной нарастающей тревоги.       — Так, слушай, всё будет хорошо, — резко перешёл на серьёзный тон парень. Он протянул правую руку с пластмассовым стаканом вперёд. — На, выпей кофе с молоком. Меня это всегда успокаивает.       Алексеев непонимающе моргнул, посмотрел на протянутый ему напиток, а затем вновь недоверчиво поднял взгляд на Мэловина. Что-то внутри начало подсказывать, что ему не стоит так пялиться, но он не мог отойти от удивления и нуждался в том, чтобы кто-то срочно его ущипнул. Король предлагает ему выпить его кофе с молоком? Серьёзно? Это не сон?       — Ээ-э, спасибо… — он протянул руку вперёд, чтобы взять стакан, но вдруг резко осёкся. Может, его собеседник просто пошутил?       В глазах Мэловина начала читаться смесь эмоций: от искреннего непонимания до промелькнувшей на миг задумчивости, однако это всё привело в конце концов к лёгкой улыбке. Он издал смешок и, качая головой, взял свободной ладонью руку Алексеева и вложил в неё кружку с горячим напитком, не желая слушать никаких отговорок.       — Прекрати, ты чуть ли не трясёшься, — продолжал по-особенному широко улыбаться парень, смотря собеседнику в глаза. — Всё будет в порядке.       В последнюю фразу было вложено максимальное количество убедительности и теплоты, которую Мэловин только мог в себе отыскать — по крайней мере, так показалось Алексееву. Сказать, что он был поражён — не сказать ни слова. Он впервые видел настолько широкую и искреннюю улыбку стоящего перед ним «короля» вживую — не на фото, не на видео, а именно в живом неформальном общении. И улыбка была не для фанатов или камер, а для него, совершенно постороннего для Кости человека. Честно говоря, Алексеев всегда знал, что парень привык держать себя недоступным в общении с «чужими», поэтому понимать, что ему повезло узнать его куда ближе остальных, стоило многих переживаний.       Алексеев послушно поднёс к губам пластиковый стакан и аккуратно отпил его тёплое содержимое. И хотя в кофе не было сахара, разбавляющее его молоко привносило в терпкий вкус особую мягкость. Горло певца перестало першить, а самому ему стало спокойней. Однако дрожащее волнение от того, что Мэловин продолжал внимательно следить за его действиями, всё ещё ощутимо присутствовало. Отстранившись от стакана, Алексеев в знак благодарности кивнул. Парень, стоящий напротив, улыбнулся, однако лишь позже Никита понял из-за чего конкретно.       Он не знал, что сказать. Из-за разницы в росте ему приходилось смотреть на Мэловина снизу вверх, и от этого он чувствовал себя будто под давлением — под особым, холодным ко многим и наглым для всех давлением человека, что сейчас предстал перед ним с одной из своих самых, как ему казалось, приближенных к «простым смертным» сторон.       Вдруг взгляд Кости резко привлекло нечто позади Алексеева. Последний тем временем обернулся, всё ещё держа в руке пластмассовый стакан, и заметил его менеджера. Тот позвал Мэловина жестом, на что он ответил кратким кивком головы, мол, сейчас подойдёт.       — Мне, видимо, пора, — заключил он. — А это, — Мэловин взглядом указал на кофе в руках певца, — ты можешь оставить себе. Главное, не волнуйся.       Простое на первый взгляд «главное, не волнуйся» значило в эту пронёсшуюся секунду целое всё для стоящего напротив Мэловина парня. Услышав это насмешливое, но по-своему тёплое «главное, не волнуйся», Алексеев будто застыл во времени, а его грудь наполнилась до краёв раскалённым металлом. Он бы так и стоял с удивлённо раскрытыми глазами, пока Мэловин вдруг, ещё раз усмехнувшись, едва ощутимо — практически невесомо — не коснулся пальцем уголка его губ:       — Вытереть только не забудь перед тем, как выйти на сцену.       Ещё раз улыбнувшись своей светлой, но редкой для глаз Алексеева улыбкой, он отстранился от стены и направился в сторону своего менеджера. Никита даже не стал провожать его взглядом, ибо не был в состоянии отойти от произошедшего… жеста. Парень опустил смущённый взгляд и медленно поднёс палец к краю губ — именно к тому месту, которого секундами ранее коснулся Мэловин. Алексееву просто «секундами» они не казались — это было что-то вне времени, за его пределами. Он ощутил что-то липкое на коже и, проведя по уголку губ кончиком пальца, понял, что испачкался кофе.       Он тяжело выдохнул и обернулся в надежде увидеть стоящего позади Мэловина. Но, к сожалению или счастью, застать успел лишь его спину в конце коридора, которую облегал лёгкий чёрный кардиган. Края его разлетались на ветру, и образ короля вновь чётко стоял перед Алексеевым. Через мгновенье парень не мог видеть даже этого, ибо люди, что не переставали носиться по зданию, словно по большому муравейнику, заслонили всё. Алексееву стало душно, так как он снова вернулся в реальность — в ту, где его мучило волнение о предстоящем шоу, а давка большого скопления людей беспощадно душила.       Он машинально отпил глоток кофе и понял, что оно правда немного, но успокаивает. Затем решил немедленно дойти до комнаты своей делегации, чтобы, наконец, ощутить комфорт и свободное пространство. Когда вошёл внутрь, сразу же рухнул на ближайший диван и долго смотрел в одну точку. По каким-то причинам он чувствовал себя лучше, но по каким-то… всё ещё взволновано. Но его уже не трясло.       «Что с тобой не так, Король?» — мысленно спросил Алексеев, допив содержимое пластикового стакана.       Дело не только в том, как тот сумел ловко его привести в чувства. Странным было не только это. Вопросы, почему король снизошёл до него были главными; а те, подсознательные, которые не могли понять, что за чертовщина происходила с дыханием и биением сердца, когда он случайно натыкался на Мэловина, так и остались в подсознании. Алексеев уже не волновался, но одно он знал точно: сегодня он застал искреннюю улыбку самого Короля, а это что-то да значило. Быть может, благословение, кто знает…       А ещё: зачем ему волноваться, если главное он уже сделал?       Стёр остатки кофе с испачканных губ.