Ангел в руках

Он был настолько красив, что это причиняло Асато почти ощутимую боль. Нет, не потому, что от совершенства неизвестного мужчины можно было ослепнуть, да и зависти Тсузуки не испытывал. Страдание ему доставляла мысль о том, насколько недолговечна смертная красота. В отличие от цветов, которые увядают куда быстрее, люди уникальны, и потому их так тяжело терять... Асато вздохнул и отвел взгляд в сторону, пока незнакомец не заметил навязчивое внимание к своей персоне. Если бы этот ангельски красивый мужчина подошел и поинтересовался, какого хрена на него пялятся, Тсузуки, пожалуй, провалился бы сквозь землю. Или перенесся в Мейфу, не заплатив за кофе. Но уж точно не смог бы объяснить, что буквально два часа назад забрал душу женщины, которая некогда была его любимой киноактрисой, а теперь в гроб положат дряхлый труп. Она ведь моложе него на двадцать лет. Всего семьдесят пять, даже немного не дожила до юбилея. Кстати, и правда пора уходить. На то, чтобы заказать еще одно пирожное, денег не хватит. И так непонятно, на что бедному шинигами жить до зарплаты. Хоть есть богам смерти и не обязательно, без сладкого и некоторых других радостей жизни Асато становилось настолько тоскливо, что хоть собственную свечу беги задувать. Правда, по дороге, конечно, обязательно попадется владелец замка и даст в долг несколько сотен йен, но отдавать-то с чего? Пытаясь отвлечься от дел своих скорбных, Тсузуки допил остывший кофе – и не удержался от еще одного взгляда в опасном направлении. Незнакомец так и сидел в трех столиках от него, словно кого-то ожидая. Вероятно, женщину. Кого еще может ждать молодой мужчина посреди дня в летнем кафе? Объекту наблюдения на вид лет так тридцать или чуть меньше, самое время для романов. Конечно, быть не может, что на этот экзотический цветок не нашлось бабочек. И правда, светлые волосы, уложенные в продуманную прическу с длинной челкой, невольно напоминали Асато о каком-то цветке. Лилия? Астра? Орхидея? Может, махровая роза? Нет, все не то... Уже проходя мимо, так близко, что можно было разглядеть элегантный очечник на столе, полускрытый газетой, Тсузуки наконец подобрал подходящее сравнение. Астильба. Конечно же, белая астильба. Выглядит такой нежной и хрупкой, точно снег на веточке, и совсем недолго стоит в вазе, если неумело сорвать, но стойко переживает любые морозы и невзгоды. А на пути этого человека определенно встречались не только розы, но и шипы. За свою послежизнь Асато не то чтобы научился читать в чужих сердцах, но мог, пожалуй, отличить беззаботных мотыльков, каким порой притворялся и сам, от людей, переживших горькие утраты. Незнакомец не обратил на него внимания, даже голову не поднял, но Тсузуки все равно заторопился прочь, словно стараясь убежать от неуместного желания подойти поближе и заговорить с ним. Нельзя так навязываться. Ну и что, пусть даже хочется с кем-то пообщаться, а очередной напарник на прошлой неделе сбежал, все равно нельзя. Лучше вернуться домой и пересмотреть несколько фильмов на стареньком видеомагнитофоне. Но сначала – на службу, закончить отчет, может, по итогам этого месяца хоть премию дадут и получится раздать часть долгов. Быстро отделаться от неприятной обязанности не вышло. Прямо во время написания отчета на Асато снова накатило, и он невольно зацепился за образ того блондина из кафе, чтобы справиться с собой. Думать о том, кем тот мог быть, почему выбрал именно то кафе, о чем мог размышлять и что читал, в конце концов, оказалось неожиданно приятно. Наверное, именно поэтому уже дома, разглядывая изображение актрисы на футляре кассеты, Тсузуки поймал себя на мысли, что можно в следующий раз сфотографировать того человека. Издалека, украдкой, наложив невидимость или притворившись, что снимаешь что-то другое. Оставить себе на память снимок, на котором он всегда будет молодым и красивым. И надеяться, что лет через пятьдесят умирать тот мужчина будет не на его участке. Или просто без приключений и трудностей с поиском души, чтобы им занимался не Секан. Вот только эта мысль тоже почему-то вызывает такое отторжение... Когда незнакомец для полного счастья приснился Асато в довольно-таки откровенном сне, – нет, ничего такого, просто они кормили друг друга вкусной едой, – шинигами окончательно и бесповоротно осознал, что влип. «Эй, дружище, это уже на одержимость похоже», – мысленно сказал он собственному всклокоченному отражению в зеркале. И невольно задумался, не мог ли тот мужчина на самом деле оказаться демоном. Идея была на редкость идиотской, вряд ли замаскированная нечисть пьет кофе среди бела дня, но... «Я просто цепляюсь за любой повод, чтобы прямо сейчас отправиться искать его, – Тсузуки заметил, что зачем-то грызет зубную щетку, и сплюнул пасту в раковину. – Если он еще в городе. А мне вообще-то на работу надо...» В конце концов шинигами поддался искушению и отправил сложенного из офуды бумажного журавлика на поиски. Борьба с собой, однако, отняла много времени, поэтому на работу Асато опоздал. К счастью, получилось прокрасться в кабинет незамеченным и даже убедительно соврать, что не слышал призыва явиться к шефу, так как выходил покурить. За перекур влетело, но не так сильно, как за опоздание. Шеф остался не слишком доволен вчерашним отчетом, пришлось переделывать. Закончить с этим делом удалось только к обеду. Сдав плод трудов праведных секретарю, Тсузуки выманил у того тысячу йен до зарплаты и рванул в царство живых. С казенным «Полароидом», вообще-то выделенным отделу для фиксации улик. Журавлик нашел хозяина почти сразу. Да, объект не покидал пределов города, проживал в гостинице, и это отчего-то вселило в Асато уверенность, что он поступает... ну, не совсем неправильно. Если у кого-нибудь возникнут вопросы, можно сказать, что проверял подозрения, например. Не подтвердились – и хорошо. На его участке обычно все спокойно, уже полвека как Тсузуки имеет дело в основном с душами, которых держат на земле незаконченные дела, да редкими жертвами мелких демонов. Остальные сотрудники Секан редко вникают в то, чем он занимается, даже шеф требует отчеты по законченным делам, но не по текущим. Напарника пока нового найдут, опять же время есть... «Итак, решено. Я занимаюсь расследованием. Имею право тратить рабочее время и ресурсы. Потом спишу одну кассету, как положено, и отмечу, что уничтожил снимки. Тацуми из-за такой ерунды вряд ли будет возмущаться. А если и будет – куплю новую, делов-то». Успокоив себя таким образом, Асато занял наблюдательную позицию перед входом в гостиницу. В темных очках и с фотоаппаратом он должен был напоминать обычного туриста, одного из множества. Здание располагалось в довольно живописном районе, напротив парка, да и само отличалось интересными архитектурными решениями. Притворялся, что ищет подходящий ракурс, Тсузуки около получаса. Ожидание принесло успех – тот самый блондин вышел из стеклянной двери, осмотрелся и двинулся к стоянке такси. Асато успел сфотографировать его всего лишь раз. И то машинально, потому что настроил себя щелкнуть кнопкой, когда тот появится. А потом на шинигами снова нахлынуло это странное чувство – нежелание расставаться с объектом наблюдения, почти непреодолимая тяга подойти, заговорить, убедиться, что с этим человеком все хорошо, его никто не обидел, не расстроил, не навредил и не угрожал ему... что вот это чуть хмурое и напряженное выражение лица, удачно пойманное в кадр, – нормально для человека, куда-то едущего по делам. Впившись глазами в фотографию, Тсузуки убедил себя, что, потратившись на такси, точно привлечет ненужное внимание секретаря. А у Тацуми паранойи на весь Секан хватит и еще останется, особенно когда речь идет о деньгах. Лучше отправить еще одного журавлика. Что-что, а бумагу на офуды выделяют без лишних слов, достаточно сказать, что испортил заготовку.