Наследник любой ценой

Оттягивать визит в мэнор было больше нельзя. Гарри и так под вескими и не очень предлогами избегал посещения Малфоев вот уже неделю. Почему — он и сам точно не знал. Самые разные чувства и эмоции переполняли его душу. Гарри злился на себя за то, что поступил необдуманно, неверно истолковав поступки Драко, и нарушил ту хрупкую дружбу и доверие, что зародились между ними. Боялся взглянуть Малфою в глаза и увидеть там прежний холод, который теперь, после проведенных вместе часов, будет невыносим. Печалился, что не способен отмотать время назад и удержаться от поцелуя, потому что иметь возможность быть рядом с Драко хотя бы как друг — это гораздо больше, чем не быть ему совсем никем. Но помимо этих, понятных Гарри эмоций, были и другие. Несмотря ни на что, где-то глубоко в сердце теплилась надежда, что Драко сам хотел быть с ним, раз по-слизерински, хитростью, искал прикосновений. И окажись это каким-то чудесным образом правдой, почему он тогда сбежал? Не понравился поцелуй? Или струсил? И если испугался, то чего? Того, что целовался с мужчиной? Или что именно с Гарри Поттером, своим старым врагом, который в последнее время стал другом? А, может, себя? Или это у него такой способ соблазнения? Действенный, кстати говоря, способ. Поттер не мог ни о чем другом думать эти долгие семь дней, кроме как о Драко Малфое. Гарри плохо спал всю неделю, раздираемый по ночам обидами, надеждами, вопросами. Вставал по утрам совсем разбитым. А ещё он невольно ждал, что Драко все же появится, чтобы объясниться. Каждый день, когда подходило время обеда, Гарри с тоской смотрел на камин, в котором раньше чуть ли не ежедневно объявлялся Малфой собственной персоной, но все было зря. Настроение и так стремилось к нулю, а после безрезультатного часового ожидания вообще падало ниже некуда. Встречи с друзьями не вытащили его из эмоциональной ямы, в которую он катился чуть ли не кубарем, и Гарри решил, что так больше продолжаться не может. Он взрослый мужчина, который не может пренебрегать своими обязанностями целителя. Нужно взять себя в руки и посетить Нарциссу и Люциуса. Настало время, когда стало можно наверняка определить, находится ли леди Малфой в положении или нет. Гарри послал в поместье патронуса с посланием, что вечером непременно будет для проведения диагностики, если, конечно, Нарцисса не имеет других планов. Получив ответ, что его ждут с нетерпением, Гарри постарался успокоиться. Для вечернего обряда ему понадобится свежая голова и много сил, вдруг Нарцисса не сумела окончательно снять свою защиту. *** — Гарри, вы так долго у нас не были! Мы заждались! — Мне ужасно неудобно, что я пропадал, Нарцисса, но у меня на то были причины. Дело ни в коем случае не в вас, поверьте! Надеюсь, мое вынужденное отсутствие не повлияло на ваше доброе ко мне расположение, и на меня не распространились вновь ваши защитные чары. Мы так долго старались снять щит между мной и вами. — Гарри, я, безусловно, доверяю вам. Практически, как Северусу, который давно уже стал членом нашей семьи. Я готова пройти диагностику. — Тогда пройдёмте со мной. Мистеру Малфою мы сообщим новости, как только узнаем что-то определенное. Люциус, который не принимал участия в разговоре жены и целителя, сидел на небольшом диванчике в той же комнате. Все, на что его хватило, — это приветствие Гарри, когда тот только аппарировал в поместье. Его немногословность объяснялась очень легко — он был очень взволнован и напряжен. Конечно, он мог спрятаться за маской спокойствия и уверенности, как и всегда, но, видимо, он тоже уже принял Поттера за своего и не считал нужным притворяться перед ним. По всем этим признакам Гарри видел, как сильно и Люциус, и Нарцисса ждут его вердикта сегодня. Ему так хотелось дать им положительный ответ, чтобы плечи Люциуса, наконец, расслабились, а у Нарциссы разгладилась тревожная морщинка, залегшая между светлыми бровями. Хотелось увидеть их улыбки и представить, что потом, когда они сообщат радостную новость старшему сыну, тот тоже улыбнется. Судя по тому, что Драко не присутствовал при встрече, он решил избегать Гарри. И это было ожидаемо. *** Нарцисса и Гарри отсутствовали немногим более часа. Когда Нарцисса вышла из специального кабинета, оборудованного рядом с лабораторией, по ее лицу сразу все можно было понять. Оно светилось изнутри, а сама леди Малфой несла себя так, будто боялась расплескать свою радость. Руки были сложены спереди на талии так, словно она готова закрыть от всего мира того, кого носит внутри. Люциус стремительно поднялся навстречу жене и подошёл к ней быстро-быстро, притормозив буквально в шаге. — Люциус, мы ждём ребенка. Уже два месяца. — Нарцисса произнесла это каким-то особым голосом, в котором были и торжественность, и облегчение, и радость, смешанная с удивлением. Малфой-старший порывисто схватил руку жены и начал покрывать ее поцелуями, а она, спустя несколько секунд, мягко высвободила свою ладонь и погладила его по щеке. Гарри, вышедший следом за Нарциссой, невольно отвёл глаза, не выдержав интимности этой сцены. И тут он увидел стоящего у двери Драко, прислонившегося спиной к стене. Тот с огромной любовью и гордостью смотрел на родителей, а после перевел взгляд на Гарри и тихо спросил: — Могу я с тобой поговорить? Гарри медленно кивнул. *** Комната Драко была отражением хозяина. Много зелёного, серебристого, серого. Большой книжный шкаф, хотя в мэноре была прекрасная библиотека. Видимо, все необходимые книги Малфой предпочитал хранить под рукой. Удобный стол со стоящими на нем подставкой под перья и массивной чернильницей в виде головы орла. Гарри про себя удивился, что не в виде змеи, но тут повернулся и увидел огромную кровать под тяжелым бархатным балдахином изумрудного цвета. Смутившись от того, что сразу представил себе разметавшегося по кровати спящего Драко, Гарри подошёл к камину, перед которым лежал мягкий пушистый белый ковер. В комнате царил полумрак от того, что она освещалась лишь отблесками каминного огня. — Пижон ты, Малфой. — Что? — опешил Драко. — Белый ковер перед камином, вот что. Он же от золы пачкается. Хотя, разве ты будешь думать о том, сколько сил потратят домовые эльфы для его очистки? — Поттер, ты неисправим. — Почему это? — Во-первых, тебе обязательно нужно хоть кого-то спасти, хотя бы домовиков. — Неправда… — Ещё какая правда, а иначе ты подумал бы, что эльфам достаточно простейших очистительных заклинаний. — Оу. — Вот тебе и «оу». Но даже не это главное. — И что же, по-твоему, главное? — А то, Поттер, что ты по-гриффиндорски неразумно бросился вперёд, начал разговор, а не заставил меня самого выпутываться из положения. Вместо того, чтобы ждать, как я начну оправдываться, ты дал нам обоим возможность говорить на совершенно отвлеченную тему. — А ты собирался оправдаться? — Вообще-то нет. — Так зачем мне ждать того, чего ты не собирался делать? Зачем тешить себя пустыми ожиданиями? — Я не буду оправдываться, Гарри. Но я задам тебе вопрос, если ты позволишь. — Задавай. И, может быть, я даже отвечу. — Почему ты расстался с Уизли? Гарри растерялся. Он думал, Драко спросит его, что это был за поцелуй или что он чувствует по отношению к нему. А тут — про Джинни. — Я… Ты уверен, что хочешь это знать? — Мне это важно, Гарри. — После окончания войны я несколько месяцев даже не смотрел в ее сторону, хотя все ждали что мы снова сойдемся. Но я не хотел… Не мог… Со мной были друзья. Рон. Гермиона. А когда Гермиона ушла от Рона, мой мир пошатнулся. Я испугался, что останусь совсем один. Ну и, Джинни — она всегда была рядом и давала понять, что стоит мне только захотеть… А я спать не мог ночами, Драко, я просыпался от страха, что потерял всех. — Но ведь твои друзья тебя не оставили? — Нет, конечно. Но Рон начал встречаться с Лавандой, мог говорить только о ней, а Гермиона, как всегда, стремилась стать лучшей на своем курсе в академии. У нее оставалось совсем мало времени. Но она все равно поддерживала меня, как могла. С ней мне было даже легче, чем с Роном, ты не поверишь. — Ну почему же… — А кошмары возвращались каждую ночь. И я пригласил на свидание Джинни. Она хорошая и добрая, правда. Не знаю даже, как так вышло, что я рассказал ей все. Почти все. О том, как плохо, когда в детстве тебя никто не любит. Как страшно понимать, что зеркало Еиналеж показывает то, чему не суждено сбыться. Как жутко терять родного человека, которого едва обрёл, и что жить после этого в его доме, где все напоминает о нем, ещё невыносимее. А умирать, наоборот, не страшно. Остаться одному куда хуже… Гарри замолчал, и Драко не прерывал его молчания, пока тот сам не нарушил его: — Знаешь, что в Джинни лучше всего? — Не уверен, что хочу это знать… — То, что она не рефлексирует, а сразу ищет решение, — перебил нахмурившегося было Малфоя Гарри. — Джинни начала делать ремонт в доме на Гриммо, проводила там дни напролет, а потом и вовсе туда перебралась. Газеты объявили о нашей помолвке. Джинни была не против. Только… — Что «только»? — уцепился Малфой за оброненное слово. — Я ее не хотел. Ну… Как девушку… Она пыталась, но я совсем не хотел. Никак. Кучу медицинских книг перерыл, я же тогда уже кое-что смыслил в колдомедицине. Но не нашел ничего. А Джинни побежала к Гермионе советоваться. Не сказать, что меня это обрадовало. Я даже не разговаривал с ней неделю. Но Гермиона предложила версию, с которой все мы предпочли согласиться. Посттравматический синдром. Типа, психологическая травма и все такое. Красиво вписывается, да? Воландеморт изуродовал Гарри Поттера настолько, что у того не встаёт. Только это все неправда, Малфой. Гарри чувствовал, что его несёт все больше и больше, но Малфой не останавливал его, словно понимал каким-то шестым чувством, что ему нужно выговориться. И Гарри прорвало. — Я ведь хотел, Драко, страх, как хотел. Только не Джинни. И стоял у меня, только вот не на нее. Она засыпала, успокаивая меня, что завтра обязательно все получится, а я тайком крался в душ. И уж там мне даже ласки ее изощрённые нужны не были. Достаточно было глаза закрыть и представить… А она проснулась как-то раз, стояла под дверью и слушала. Когда я вышел, она плакала. Представляешь, она мне слова плохого не сказала. Собирала ночью свои вещи, молча, а по ее щекам слезы текли, не переставая. А все потому, что она услышала имя того, кого я хотел все это время… — Чье имя она услышала, Гарри? — Голос Драко звучал требовательно, словно он был готов выбить из Поттера ответ, реши тот его скрыть. Но Гарри и не думал. — Твое, Драко. Она услышала твое имя.