Пролог
Ублажить женщину непросто и наедине, а уж при свидетелях это становится для некоторых непосильной задачей. Многие сокурсники Рэя так и не научились, каждый раз стеснялись, краснели, не могли то начать, то кончить — одним словом, представляли собой довольно жалкое зрелище, как с точки зрения людей, наблюдавших из-за пылающей границы пентаграммы, так и с точки зрения призванной демоницы-суккубы. Впрочем, кто там их знает, что у них в головах, у этих демонов. Рэй почти сразу научился отгораживаться от всего, что осталось за огненным кругом, а со временем начал находить пристальное внимание зрителей опьяняющим. Трудно сказать точно, стали ли одобрительные возгласы товарищей стимулом работать над своей техникой, или же прирожденный талант Рэя послужил поводом для всеобщего восхищения, и что было первым — тщеславие или повод для законной гордости, однако к старшим курсам за Рэем закрепилось прозвище «Ковбой», а преподаватели пророчили ему блестящее будущее в демонологии. Иными словами, Рэй был круче, чем драконьи яйца. И когда в тот роковой день он шел в Малый зал тренироваться перед полугодовым зачетом, настроение у него было отличное. Тренировка предстояла камерная: куратор-демонолог и пара друзей для куража. Все они уже ждали в зале, пентаграмма из призывной смеси была выложена заранее, язычки пламени многочисленных свечей подрагивали, бросая тени на глухие каменные стены. Электричество суккубы недолюбливали, и все крыло факультета демонологии до сих пор освещали по старинке — газовыми рожками и керосинками. Рэй опустился на колени и заговоренным углем начертил Колодец, шепча формулу поиска. Каменный пол в квадрате между линиями булькнул точно болото, пошел рябью. Рэй закатал рукав и сунул руку в склизкую глубину. Пальцы нащупали кости, сотни, тысячи маленьких костей; Рэй пропихнул руку глубже, и там были кости покрупнее, а под ними — совсем большие, он потянулся за одной из тех, тяжелых и толстых, намочив рукав до самого плеча. — Мистер Уайверн, — окликнул его куратор, — вы вознамерились утонуть? Не так глубоко, пожалуйста. По правилам вы должны вытащить то, что первым попадется под руку. Рэй сосредоточенно промолчал, но не отказался от своей затеи. Кость не желала выходить, погребенная под сотнями меньших; он пошатал ее, подергал, и наконец, о чудо, она подалась. Он извлек ее из пола, и тот немедленно вернулся к своему нормальному состоянию — твердому, холодному камню. Кость была отменная, крупная и, кажется, невероятно старая. Оказавшись на воздухе, она немедленно затлела и потом загорелась, будто факел; Рэй поднес ее к пентаграмме, и призывная смесь вспыхнула не хуже пороха. Он произнес очередную формулу, заученную назубок еще на первом курсе, и поднялся на ноги. В центре огненной пентаграммы открылся портал, послышался оглушительный рев, повалил дым, потом сгустился, не давая разглядеть мощную фигуру демона. Взметнулись к потолку, царапая камень, перепончатые крылья. Рэй почти физически почувствовал, как за спиной напрягся куратор. На мужской зов через пентаграмму почти всегда приходили демоницы, сияющие красно-золотой кожей красотки. В худшем случае — гибкие, стройные инкубы, не многие из друзей Рэя умели обхаживать таких, чаще пасовали — так и не переступали огненной границы, оставляя призванного демона метаться и скрести когтями пол, пока усталость не брала верх над яростью, и тварь из огненного мира не возвращалась в свой инфернальный удел. Рэй никогда не сдавался перед трудностями: надо — трудился над ненасытной демонической задницей, надо — безропотно нагибался, давая терзать огненным стержнем свою. Ожогов бояться — в демонологи не ходить! Все это заканчивалось всегда одинаково: истощенные инкубы, равно как и удовлетворенные суккубы всех полов, впадали в мирное оцепенение в объятиях Рэя, милостиво разрешая отламывать драгоценные кристаллы, которые росли у кого на голове, будто диковинные рога, а у кого и по всему телу. Надо ли говорить, что Рэя обожали все зельевары Академии, готовые платить немалые деньги за такой ценный ингредиент? Однако то, что в этот раз пришло на вызов Рэя, не было похоже ни на одного демона из тех, которых ему довелось усмирить. Тело гостя было крупным и черным, как антрацит, голову венчали огромные наросты кристаллов, придавая ей сходство с рогатой бычьей. Ими же поросла вся спина чудовища, будто днище лодки — ракушками. При ходьбе он опирался на кулаки, как гоминид; это было, по всей видимости, существо куда более древнее, чем пылающие демонетки. Рэй никогда не думал, что придет день, когда он дрогнет. Он оглянулся. Куратор обеспокоенно хмурился, друзья перешептывались. — Ты только посмотри на эти рога! — сказал один из них. — Рэй, может, не надо?.. И эти слова решили все. С этого «может, не надо» начинались все их приключения, с самого первого курса, когда они тайком курили траву под аркой у входа в Академию, когда в ночи крались по сонным коридорам, звякая бутылками, и напивались так, что поутру не помогали даже дорогие похмельные зелья. Рэй решительно разделся. Куратор покачал головой. — Мистер Уайверн, я категорически не рекомендую вам этого делать. Остановитесь, пока не поздно. — Вы сомневаетесь в моих силах, сэр? — отозвался Рэй весело, смазываясь скользким противоожоговым снадобьем. — То, что он мужского пола, ничего не значит в наш прогрессивный век! — Я сомневаюсь не в вас, мистер Уайверн, а в нашем госте. — Спорим на сотню золотых, что я смогу обучить этого чертяку искусству фелляции, — сказал Рэй, шагнув в огненный круг. Демон оскалил железные зубы и двинулся к нему.Часть 1. Объездить Ковбоя
Нежное солнце ранней осени играло в листве, искрилось в мыльных пузырях над головами первокурсников, уткнувшихся в свои волшебные зеркальца. Кэйлеб небрежным жестом сунул в карман куртки модные оранжевые гогглы, окрашивающие мир в оттенки инопланетного октября, и дунул в мундштук. — О, у тебя новый соуп? — спросила Бьянка, провожая взглядом золотистый пузырь. — Жженая карамель, с металлическим оттенком. — Красиво! Крепкие? — Когда я дул крепкие, Би? — Кэйлеб тряхнул гривой светлых волос, будто измятых от многочисленных перекрашиваний, и снова поднес ко рту игриво-розовый мундштук. От легкого дуновения из него вырвалась целая стайка небольших пузырей, которые немедленно полопались об лицо и прическу пожилой ведьмы, как назло выскочившей, будто из-под земли. — Тьфу, дрянь какая, — пробормотала ведьма сердито, вытирая щеку, — в наши времена хоть дымом курили... Бормоча и сердито хрустя гравием, она зашагала по дорожке к главному зданию Магической Академии, похожему на древнюю крепость. Всякому, кто не знал ее истории, Академия казалась странным сооружением, но ее эклектический стиль отражал содержание: во всем мире не было другого места, где под одной крышей преподавали бы столько разных магических дисциплин. В кармане мелодично пискнуло, и Кэйлеб достал волшебное зеркальце. — «Десять зелий с применением спирулины», — прочитал он вслух. Бьянка рассмеялась: — Вот так подпортил себе карму! Кэйлеб пожал плечами. — Свет мой, зеркальце, служи, всему миру покажи, — сказал он, смешно зажав мундштук в зубах и притянув к себе Бьянку. Та с готовностью прильнула к его плечу, сложила губы в «жопу феникса». — Пять плюсов в карму в первую же секунду, жесть. — Вай нот, мы красивые, даже когда трезвые, — хмыкнула Бьянка, разглядывая свое отражение. — Красота — это социальный конструкт. — Гендер — тоже, но ебешься ты почему-то исключительно с членоносцами, — рассмеялась Бьянка, отбирая у него зеркальце. — Еще в топ выйдет, посмотришь. Хотя тот компромат, где ты драконий навоз лопатой ворочаешь, не переплюнет, конечно. Но это, знаешь ли, вообще трудно переплюнуть! Оттолкнув ее бедром, Кэйлеб проворчал: — Уход за живностью — не моя специальность, это совершенно несправедливо, так эксплуатировать первокурсников. С курса бестиологии заставляют всех, Би, как я страдаю. Мало того, что гнет социальной несвободы, так еще и унизительный труд, я не для того продал свою коллекцию ретро-философских камней, чтобы руками работать. Ты себе вообще представляешь, сколько эти твари срут? Поубивал бы... — Кто тебе даст драконов поубивать, они вымирающие. Это демонов пиздить для кармы полезно... — Если бы кто-то придумал, как призывать только инкубов, я бежал бы на факультет демонологии первым, теряя кеды, — проворчал Кэйлеб, — но у меня не встает на девчонок, а без зачета кто мне даст в рейды ходить? — Скажи на милость, какого фига ты записался на бестиария? Чтобы постить мимимишных единорожек, достаточно соврать воротам, что пришел за ингредиентами для зелий. Кэйлеб хмыкнул, недоверчиво разглядывая ее. — Ты не знаешь, что ли, кто там практику ведет? — судя по ее лицу, Би понятия не имела, и он пояснил вполголоса: — Ковбой, вот кто. — Уайверн?.. — переспросила она с сомнением. — Да ну, глупости, что ему тут делать? — Он здесь учился когда-то. Надоело колесить по свету, видимо, бить свои же рекорды, вот и нашел себе пристанище. Это особо не афишируют, видимо, репортеры его достали. — Я думала, он одомашнился просто. — Неа. Он не женат, я узнавал. — Кэйлеб Мэндрейк! — Бьянка распахнула глаза в притворном шоке. — Да ты, никак, имеешь на него виды? Он мечтательно зажмурился. — А ты прикинь, покататься на Ковбое? Он же объездил все, что только можно объездить, фениксов, грифонов, мантикор, в Ерропе гидру заарканил... Крохотная сигнальная фея искоркой вылетела откуда-то из листвы и назойливо запищала, напоминая, что пора отправляться на занятия. Кэйлеб отмахнулся от нее, плотно завинтил крышку на мундштуке и неторопливым шагом направился в сторону ворот, за которыми скрывались стойла и манеж. Бьянка провожала его — она пока никуда не торопилась. — Да уж, яйца у чувака стальные, — сказала она, продолжая начатый разговор. — И он их регулярно отбивает о всякие чешуйчатые спины. Кто-то же должен их поцеловать, чтобы не болело! — Ой, ой, какое благородство! Скажи честно, ты же просто хочешь запилить селфи с его членом во рту? Твоя карма подскочит так, что пробьет потолок. — Что в этом плохого? — Кэйлеб захлопал ресницами, полусмущенно, полуигриво. — Оба останемся в выигрыше, мне карма, ему — лучший секс в его жизни! Тень громадных ворот накрыла их, и сразу почувствовалось дыхание осени. — И как продвигается твой план? — спросила Бьянка ехидно. Кэйлеб насупился. — Так себе. Я был бы рад сказать, что наши руки встретились на черенке навозной лопаты, и между нами пробежала искра желания, но самое большее, чего я добился — это что он пялится на мою задницу. — Вот почему ты таскаешь эти ужасные кожаные штаны, как байкер, — Би звонко шлепнула его по ягодицам. — Рэй сказал, что это отличная одежда для верховой езды, их чешуя не дерет. Впрочем, оно, может, было бы эффектно — разорвать штаны в клочья об дракона и остаться полуголым... — «Рэй»? Уже даже так? — Мы, ну, общаемся. Он прикольный. Но я уже задолбался намекать, что хочу с ним в койку. Он вроде бы и не против, но при этом и не за. Я же секси, Би, правда? — он скорчил капризно-жалобную рожу. — Чего ему еще не хватает? Бьянка пожала плечами. — Может, он переживает, что ты студент? Или из-за разницы в возрасте... — Во-первых, он даже не преподаватель, он не более, чем смотритель зоопарка, а во-вторых, мы же оба взрослые люди, какого хрена? Какая разница, что он старше? Кажется, пора переходить к решительным действиям. Сегодня у меня индивидуальное занятие... Если меня отчислят, не поминай лихом. Они остановились у ворот, стоявших отдельно от Академии, в чистом поле. Это были две огромные деревянные створки, покрытые узорами, и ничего более — ни стен, ни крыши; манеж и драконьи стойла были надежно упрятаны в магический карман. Кэйлеб назвал свое имя замочной скважине и с трудом приоткрыл одну из створок. — Пойду готовиться к тесту по алхимии, раз ты меня бессердечно покидаешь. Увидимся вечером, Кей. Удачки! Бьянка упорхнула, и Кэйлеб протиснулся в узкий проход. С обратной стороны ворота были заперты на тяжеленные цепи, чтобы не выбрались наружу драконы, и приоткрывались едва-едва. Кэйлеб оказался в сыром коридоре, потолок которого терялся в полумраке; в конце коридора виднелся клочок громадной арены, залитый солнцем. Здесь было куда жарче, чем за воротами — драконов берегли и создавали им идеальные условия. Он пошел к солнцу, гадая, где искать Рэя. Стремительная крылатая тень перечеркнула пятно света. Взвились тучи песка. Совсем рядом клацнула огромная зубастая пасть, обдав горячим дымом. Кэйлеб отшатнулся, едва не упав, сердце ухнуло в пятки. — Лежать, малыш, — послышался голос Рэя откуда-то сверху, и усеянная клыками челюсть послушно ткнулась в песок. Ковбой соскочил с драконьей шеи, потрепал по чешуе. — Ты это ему или мне? — пробормотал Кэйлеб, отлипая от стены. Рэй улыбнулся и предсказуемо пропустил его слова мимо ушей. — Прости, если этот оболтус тебя напугал. Он любит пошутить. Поди сюда, сегодня попробуешь прокатиться. Кэйлеб недоверчиво приблизился к дракону. Поганец дыхнул дымом из ноздрей, осыпав ботинки песком, он совершенно очевидно ухмылялся уголком пасти, совсем по-человечески. Залезать на этого коварного ублюдка не хотелось совсем, но Рэй придержал за бедра, и пришлось карабкаться. Как Ковбой умудрялся сидеть на его шее — уму непостижимо: вдоль всего хребта у дракона торчали наросты, не менее острые, чем зубы. — Рэй, — сказал Кэйлеб жалобно, — я, конечно, всегда рад твердым предметам, упирающимся мне в анус, но это уж слишком! Рэй легким движением оказался у него за спиной. — Не опускай зад, ты должен опираться на колени, а не на копчик. Чем ты занимался, когда я это все показывал? — Пялился на твой пресс, — честно ответил Кэйлеб. — Как же на них раньше путешествовали, сражались? Совершенно невыносимая поза, я так долго не высижу. — В Средние века вот эти три-четыре зубца удаляли, но это негуманно. Сейчас только немного затупляют. — Ладонь Рэя, ощутимо горячая даже через кожаные штаны, беззастенчиво легла между ягодиц, кончиками пальцев уткнувшись Кэйлебу под яйца. Тот шумно выдохнул и прогнулся ей навстречу. — Выпрями спину, таз чуть вперед... Кэйлеб подался назад, кладя голову Рэю на плечо. Приобнял его, закинув руку за голову, сладко прошептал, касаясь губами его шеи: — Хочешь нагнуть меня прямо на драконе, Ковбой? Ладонь Рэя едва заметно погладила его между ног, подтолкнула, корректируя позу, другая ласкаючи прошлась по животу. — Он не одобрит таких вольностей, — сказал Рэй, — держись крепче. Кэйлеб едва успел схватиться за страховочную цепь, как дракон поднял голову — и взмыл в воздух. Потоком встречного ветра моментально выдуло из головы все шалости, и Кэйлеб наполовину в страхе, наполовину в восторге поднял лицо к голубой вышине, мчавшейся навстречу. Ветер свистел в ушах, стало холодно, но чувство свободы, полета, скорости переполняло настолько, что захватывало дух. Мощное, прекрасное чудовище повиновалось командам Рэя, слушалось людей, несло их к облакам. Покорность этого огромного свободолюбивого существа пьянила, и Кэйлеб впервые в жизни понял, зачем нужен бестиарий, когда есть летучие корабли. Рэй легко придерживал его за бедра, но тело само нашло оптимальное положение. Лететь оказалось не страшно, хоть кружок манежа маячил далеко внизу, будто монета в песке у моря. Разум отказывался верить в подобную высоту. Освоившись, Кэйлеб осмелел и отпустил одну руку, привычным движением находя зеркальце в кармане. Не выпало бы, да и самому не свалиться... Но вид стоил риска. Зеркальце отразило его растрепанные волосы и ошалевшее, счастливое лицо, сосредоточенного Ковбоя за плечом и бездонную синеву с облаками. После такого кадра никакие спам-рассылки Кэйлебу долго не грозили. Дракон, обученый заботе о седоках, нес себя ровно, без петель и кульбитов. Когда он, наконец, плавно опустился на песок, Кэйлеб почувствовал острое разочарование. Высота казалась естественной; снова видеть стены, возвышающиеся над головой, было невыносимо. — Лучше секса, а? — рассмеялся Рэй, помогая ему слезть с драконьей шеи. — Ноги ты не сразу сможешь сдвинуть. — Скажем так, в топе. Когда секс хорош, с ним не сравнится ничего, — пробормотал Кэйлеб. Рэй вздохнул и покачал головой. Налетавшийся дракон без возражений позволил отвести себя в один из темных коридоров, заполз в стойло — большой зал под манежем, похожий на пещеру. С удивительной для такого крупного существа легкостью он вскарабкался на гору речной гальки, насыпанную посреди помещения, чуть повозился, как кот, и свернулся, укрываясь крылом. — А почему галька? — спросил Кэйлеб, подобрав камешек. — Под каждого дракона золото и драгоценности подстилать — разоришься. Они выбрались из подвалов, пропахших дымом от драконьего дыхания, и прошлись вдоль манежа, где парочка сокурсников Кэйлеба ворочали лопатами навоз. Кэйлеб напряженно думал. Днем Рэй все время бывал занят, разрываясь между студентами и обитателями бестиария. Даже по-быстрому перепихнуться — и то некогда, негде, никак. Рядом все время кто-то ошивался. Кэйлеб решился на отчаянный шаг. Украдкой вынув из кармана волшебное зеркальце, он уронил его на песок, чувствуя, как сердце обливается кровью, с каждым шагом удаляясь от любимого средства связи с миром. Рэй проводил его до ворот, и в полумраке коридора Кэйлеб прижался к нему, торопливо целуя. — Спасибо, — сказал он, когда руки Рэя, сначала нежно приобняв, тут же осторожно отстранили его. — Это было очень круто, я, кажется, начну воспринимать драконов иначе. — Я рад, мистер Мэндрейк... а теперь убирайтесь-ка восвояси. В который раз уже он выпроваживал Кэйлеба вот так — с явным сожалением, но решительно и строго? Кэйлеб протиснулся между створками ворот, махнул ему рукой и торопливо, набирая скорость, зашагал в сторону главного здания. Не хватало еще, чтобы Рэй успел догнать его, сразу найдя зеркальце на песке! Коварный план требовал обходиться без любимой игрушки весь оставшийся день. Насколько трудно это окажется, Кэйлеб даже не сразу понял. Он попытался найти Бьянку в лабораториях, потом в библиотеке и, наконец, в саду, где первокурсники дули пузыри между занятиями, но боевая подруга как сквозь землю провалилась. С зеркальцем отыскать ее не составило бы труда, но без него затея казалась безнадежной. Бьянка могла быть где угодно в любом из огромных корпусов, более того — Кэйлеб мог с ней разминуться! Оставив бесплодные поиски, Кэйлеб отправился в крыло, занятое факультетом демонологии. Демонология была им весьма любима за героические квесты — похотливые демоны бесконтрольно плодились, постоянно посягая на чужие территории, и их регулярно приходилось вышибать из всех доступных магам слоев мира. С некоторыми — суккубами, инкубами — демонологам удавалось в какой-то мере находить общий язык, те охотно трахались со всеми желающими, невзирая на видовую принадлежность. Других тренировки ради вызывали на бой — точно так же, через пентаграмму, но используя иные формулы. Будь дуэли единственным требованием на факультете, Кэйлеб поступал бы только туда, однако суккубы тоже входили в обязательную программу, а в общении с женским полом Кэйлеб ощущал себя катастрофически некомпетентным. Парочка кадров, демонстрирующих его бессилие перед вагиной, опустили бы ему карму в такой минус, откуда уже не возвращаются, и волшебное зеркальце можно было бы хоть расколотить на куски. Он прокрался на балкон Малого зала, где первокурсники сдавали зачеты. Бедолаги, не привыкшие трахаться при свидетелях, пересдавали многократно, зрелище это было трагичным и невероятно увлекательным — как картины катастроф и побоищ, от которых невозможно отвести взгляд. Незваных свидетелей гоняли, но Кэйлебу и Бьянке удавалось иногда притаиться за резными перилами. Ах, Бьянка! С нею это развлечение было бы куда веселей... Кэйлеб заглянул в зал. Отлично, он как раз вовремя! На полу пылала пентаграмма, светился портал в середине. За языками пламени Кэйлеб разглядел две фигуры, слившиеся в экстазе. Что-то показалось ему странным — черные ремни на человеческой коже, неожиданные пропорции тела... Пораженный в самую печень, Кэйлеб сделал потрясающее открытие. Он все же нашел Бьянку. Прижав ладони к щекам, Кэйлеб смотрел в недоумении, как Бьянка орудовала страпоном. Демоница под ней выгибалась от наслаждения, не видя, кажется, ни малейшей разницы между живой и искусственной плотью. Протяжно взвыв, она растянулась на полу, и Бьянка, сжимая суккубу в нежных девичьих объятиях, осторожно отломила от ее плеча красивый кристалл, похожий на аметист. Суккуба приоткрыла один глаз, зевнула и снова зажмурилась. Кэйлеб не мог поверить своим глазам. Бьянка только что успешно сдала зачет. Насколько ему было известно, ни одной девушке еще никогда это не удавалось. Ах, как же он пожалел, что с ним не было зеркальца! Раздираемый противоречивыми эмоциями, Кэйлеб выбрался в коридор и бегом бросился прочь с территории демонологов. Бьянка была его единственной подругой. Ей он готов был рассказать все, что угодно, свои грязные фантазии, свои надежды и мечты... Как она могла скрыть такое? Умолчать, что вписалась на демонологию, когда Кэйлеб столько раз ныл ей, как хотел бы сражаться за мир! Впрочем... Кэйлеб вздохнул и перешел на шаг. Он ведь тоже не был с ней полностью откровенен. Готовый с особым цинизмом в подробностях делиться своими похождениями, он отчего-то умолчал, что рядом с Рэем терял свою обычную самоуверенность, отчаянно боялся показаться идиотом и при этом говорил ужасную чепуху; что ладони потели и пересыхало во рту; что мечтал по ночам не только о крепком члене Ковбоя, но и о неслыханных вещах — о том, чтобы просыпаться вместе, готовить еду, перебрасываясь добродушными колкостями, летать на драконах, ходить в рейды, путешествовать, засыпать в обнимку... Бьянка бы подняла его на смех. Остановившись у окна, Кэйлеб бездумно шарил взглядом по унылому дворику. Сам он точно так же высмеял бы ее, узнав, что Би собирается пробовать силы в демонологии. Если вдуматься, хреновыми они были друзьями. Что ж, если ему под силу разорвать этот порочный круг, почему бы не сделать первый шаг. Кэйлеб прогулялся до гостиной старшекурсников, где был столик с кофе и всякими вкусностями, улучил момент, когда в комнате никого не осталось и стащил самый красивый капкейк. Бьянка придерживалась строгой диеты без магически модифицированных продуктов, но о капкейках мудро не задавала вопросов. Этот был увенчан шапкой трендового умопомрачительно черного крема, в котором Кэйлеб пальцем вычертил кривоватую пентаграмму. Облизывая палец, он дошел до общаги первокурсников — оскорбительно маленького и темного чулана с пылесосами и швабрами. Не чета прелестной гостиной, из которой Кэйлеб только что пришел. Остановившись у двери чулана, он одной рукой сделал необходимые пасы и ввел пароль. Кэйлеб с удовлетворением отметил, что у него уже стало получаться с первой попытки. По первости он все попадал в чулан, теперь же дверь сразу открылась в его персональный магический карман, незатейливо украшенный муляжами демонических черепов и плакатами с голыми мужиками. Оттуда попасть в комнату к Бьянке было проще простого — они с ней давно объединили свое магическое пространство, и теперь, чтобы поплакаться в жилетку или запилить очередное селфи, достаточно было без лишних заклинаний войти в маленькую дверь. Кэйлеб пристроил добытый капкейк в центр стола Бьянки и вернулся к себе. Каждый обустраивал личное пространство в меру своих потребностей. У Бьянки был шкаф с философской литературой и минибаром, Кэйлеб считал предметом первой необходимости громадную кровать. Оба таскали друг у друга шмотки, и гардероб их давно перепутался так, что не представлялось возможным разобраться, где чье. До вечера оставалось не так уж и долго. Кэйлеб повалялся в ванне, удалил волосы в промежности, не меньше получаса вертелся перед зеркалом, поигрывая мышцами и примеряя разные трусы. Рэй не похож был на человека, которого можно соблазнить леопардовыми стрингами или еще каким-нибудь извращением с кружевами — всю эту дребедень Кэйлеб держал в своем гардеробе для прикола и сразу отмел как ненужную. Что-то попроще, Ковбой — парень без особых затей. Впрочем, Кэйлеб уже ни в чем не был уверен. Подобрав майку, идеально подчеркивающую его мускулатуру, Кэйлеб сменил пирсинг в губе на щадящий при минете вариант без острых шипов, облился дезодорантом и покинул свою обитель. За окнами Академии уже темнело. Бьянка где-то шлялась — не иначе как тайком от него праздновала свой триумф. Кэйлеб перебирал в памяти все ее кадры за последнее время, но не находил ничего инкриминирующего. До чего же хорошо она умела хранить секреты, если смогла все это провернуть без единого селфи! Кэйлеб вышел из здания Академии и направился в сторону драконьих ворот. Рэй жил чуть дальше, на отшибе, в маленьком доме на краю поля баранца. Охранял ли он золотое руно от потенциальных грабителей, или же блеяние пугливых плодов служило сигнализацией для него самого — Кэйлеб не знал, но предупрежденный баранцом Рэй встретил его на пороге, подсвеченный со спины уютным оранжевым пламенем камина. — Я потерял в манеже зеркальце, — проворковал Кэйлеб и, не дожидаясь приглашения, протиснулся между ним и дверным косяком в комнату. — Не предложишь мне чаю? Ночи стали совсем холодные, я задубел, пока к тебе шел. Рэй пожал плечами, закрыл дверь и поставил на огонь эмалированный чайник. Ковбой, говорят, был не беден, но жил просто. Грубо обструганные балки, жестяная кружка на добротно сколоченном столе, пушистые шкуры — все натуральное, без иллюзий. Одна из двух дверей вела, должно быть, в уборную, вторая — в заветную спальню. Туда-то и направился Рэй, через незакрытую дверь Кэйлеб видел, как он в потемках ищет что-то на сундуке. Зеркальце, должно быть; найдет и выставит вон, как обычно, и чай не спасет. Такие проявления железной воли ставили Кэйлеба в тупик. Рэй, понятное дело, рос в другие времена, но сколько можно церемониться, когда симпатичный парень изо всех сил строит тебе глазки? Кэйлеб боролся с ужасным подозрением, что может быть не в его вкусе, но Рэй не раз давал понять, что очень даже и да, вот только не делал с этим ровным счетом ни-че-го. Это уже, в конце концов, становилось попросту нелепо. Кэйлеб сдернул через голову майку, рванул ремень джинсов — хорошо, что хватило ума не натягивать скинни, знал, что придется быстро раздеваться. Бросив одежду на полу, шагнул к двери в спальню, чувствуя, что дрожит от нетерпения. Он уже очень давно не испытывал ничего подобного, с тех самых первых разов, когда еще оставались неловкость, неопытность. Его всегда хотели. Ни один парень не бегал от него так упорно, как Рэй. Даже те, которые именовали себя натуралами. Огонь камина подчеркивал формы тела, Кэйлеб давно научился машинально поворачиваться так, чтобы выглядеть наиболее соблазнительно при любом освещении. Годы идеальных селфи наложили свой отпечаток. Тем не менее, он не чувствовал уверенности в себе — что угодно, кроме этого. Гладкость досок пола под босыми ступнями, тепло огня, и отчетливее всего — нагота, прикосновение воздуха там, где он жаждал почувствовать руки Рэя. Он остановился у дверного косяка, почти задыхаясь. Рэй поднял голову, выпрямился — только теперь увидел. — Ох, малыш, — сказал он, и в голосе его было столько грусти, что мигом увяла эрекция. — Я бы рад был, да только... не могу. — Я тебе не нравлюсь? — спросил Кэйлеб в отчаянии. — Нравишься. Дело не в тебе, поверь. — В чем же тогда?! Рэй закусил губу. — Мне нечем, — сказал он просто. В наступившей тишине оглушительно засвистел чайник. Рэй сорвался с места, схватился за железную ручку, за тряпку, обжегшись и бормоча ругательства. — Я не понимаю, — прошептал Кэйлеб жалобно. Рэй вздохнул, встал лицом к свету и расстегнул брюки. Кэйлеб плюхнулся на колени, разглядывая его пах. Гладкий, как у куклы — ни члена, ни яиц, только ровная кожа. — Его не то чтобы нет, — сказал Рэй немного смущенно, — он просто не здесь. — А где?.. — Полагаю, в глотке у одного злобного демоняги. Пару раз в день я испытываю моральное удовлетворение, устраивая этому ублюдку золотой дождь. Иногда я нарочно пью побольше воды. И конечно, я чувствую, как он встает, особенно, когда ты со мной заигрываешь. — Демон откусил тебе член? — ахнул Кэйлеб. — Это было очень давно, много лет назад, когда я еще учился на демонологии. — И ты его чувствуешь? Пользуешься им... на расстоянии?! Как это возможно? — Никто толком не знает, как работает магия в инфернальном мире. Кэйлеб осторожно, нежно коснулся губами неестественно гладкой кожи, провел языком, глянул на Рэя снизу вверх. — Не старайся, малыш, — вздохнул Рэй, — это не принесет никому из нас ничего, кроме разочарований. Он мягко отстранился и застегнул ширинку. Оглушенный невероятной новостью, Кэйлеб даже не попытался его остановить. — Чаю? — спросил Рэй, как ни в чем не бывало, налил кипятку в заварочник и сел за стол. Кэйлеб долго не мог найти верх и низ у майки. Счастье, что Рэй сел спиной к нему, потому что нагота теперь вызывала нерациональный стыд. Что дальше? Позорно бежать, перевестись с факультета нафиг и отводить взгляд каждый раз, случайно столкнувшись в коридорах? Оставить Рэя наедине с... вот этим всем? Кэйлеб поборол в себе трусость и, одевшись, сел возле него. Рэй молча налил ему чаю, но молчание его не было тяжелым — скорее, доверительным и благодарным.Часть 2. Трофей
Весеннее солнце слепило глаза, сапоги проваливались в ноздреватый сугроб. За домом отряхивались перезимовавшие под снегом плоды баранца, еще несмело блея и чуть покачиваясь на мясистых стеблях. — Рэй! — крикнул Кэйлеб еще издалека и влетел в его объятия, стоило только хозяину дома появиться на пороге. — Рэй, меня берут в рейд!!! На Северном Фронтире развелось демонья, Би со своей группой идет на зачистку. Они берут меня с собой! Кэйлеб размотал шарф, бросил в угол сапоги и плюхнулся на жесткий диван, покрытый волчьей шкурой. В доме Рэя он был частым гостем — таким частым, что на столе всегда стояла вторая кружка, когда Рэй кипятил воду для чая. — Поздравляю, ты это заслужил, — сказал Рэй, садясь рядом. — Ты много работал, и вот результат. Кэйлеб поморщился. — Если бы не Бьянка, никто на демонологии не знал бы о моем существовании. И уж конечно не одобрил бы идею использовать ходагов для передвижения на локации. — Но ведь это хорошая идея, Кэйлеб. Северный Фронтир — глухие леса, кораблю там негде приземлиться, группе придется передвигаться пешком. Зимой это на редкость неприятно, впрочем, летом не лучше. Почему бы не использовать возможности, предоставленные самой местностью? Ходаги выносливы и довольно послушны, если с ними уметь обращаться. — Вот именно! — воскликнул Кэйлеб, едва не подпрыгнув на диване. Рэй улыбнулся ему: — Кто бы мог подумать, что из тебя получится такой преданный бестиарий? Когда ты впервые пришел ко мне в манеж, я думал поначалу, что из тебя не будет никакого толка. — Я отвлекался, — нехотя признал Кэйлеб. — У тебя на лбу было написано, что ты ни во что не ставишь профессию бестиария и пошел бы в демонологи, если бы мог. Сказать, откуда я знаю? Я сам был таким же, когда начинал. Кэйлеб обнял его. Рэй был прав, многое изменилось. Все, что ни случается — к лучшему, теперь он знал это наверняка. Бьянка свершила целую революцию на факультете демонологии, открыв дорогу не только для девушек, но и для самого Кэйлеба — однако он не торопился переводиться. Бестиология, как и Рэй, оказалась неожиданно привлекательной, когда Кэйлеб решился узнать ее поближе — и, как к Рэю, он прикипел к ней всей душой. Опыт показывал, что если бы Рэй не утратил свою целостность в тот далекий роковой день и трахнул Кэйлеба на первом же свидании, всего этого вполне могло и не быть. Сексуальных партнеров Кэйлеб менял чаще, чем простыни. Бесконечный парад гордости через его врата любви прекратился только недавно — когда однажды Кэйлеб не без удивления понял, что в выборе между чаепитием у Рэя и перепихом с каким-нибудь шикарным телом, у которого Кэйлеб не запоминал ни лица, ни имени, побеждал неизменно Рэй. Печальным побочным эффектом этого открытия стал затянувшийся целибат: Рэй оказался несколько зациклен на своем уникальном положении и решительно не желал даже слушать о возможных вариантах. Отчаявшись развести его на минет, Кэйлеб уже почти смирился с волшебным аналогом френдзоны и довольствовался тем, что в вечерний ритуал отхода ко сну добавилась дрочка между чисткой зубов и душем. — Рэй-Рэй, я улечу на целых две недели, может, даже на месяц, — сказал Кэйлеб жалобно. Рэй погладил его по щеке. — Я буду по тебе скучать. Ласка была такой целомудренной, нежной, что Кэйлеб устыдился своих ежевечерних фантазий. В них Рэй с успехом заменял недостающий фрагмент анатомии языком и пальцами, позволял экспериментировать со своим не-то-шрамом-не-то-магическим-барьером и даже порой давал в задницу. Роль актива никогда особенно не прельщала Кэйлеба, но это было бы лучше, чем ничего! — Можно мне тебя поцеловать? — спросил Кэйлеб и придвинулся поближе. Рэй кивнул. Ободренный таким достижением, Кэйлеб вложил в поцелуй все свое мастерство, коснувшись сначала осторожно, полуробко, затем давая волю желанию — и на короткий миг Рэй забылся, стиснул в объятиях, как и положено влюбленному мужчине, прижал к себе. Таким, верно, он был когда-то... до. Пока какая-то демоническая сволочь не купировала ему всю уверенность в себе как любовнике. Кэйлеб не позволил ему опомниться, спохватиться и снова строить из себя неприступную добродетель. Лаская языком его рот, положил ладонь Рэю на колено. Так мало и в то же время так невероятно много в сравнении с теми крохами близости, что удавалось урвать. Заводило до головокружения. В узких джинсах наливался горьким желанием член Кэйлеба, обреченный на одиночество. Впрочем — Кэйлеб усмехнулся — где-то далеко у одного древнего рогатого демона вставал поперек горла старый трофей, и не видать Кэйлебу рейдов, если он не сумеет заставить этого паршивца сглотнуть. Он провел рукой вверх по бедру — от колена к паху, медленно, бесконечно медленно и неотвратимо, постанывая Рэю в губы. Потянул Рэя за плечо, укладывая на себя. Кое-как, извернувшись под ним, стянул джинсы, взмолился: — Пальцами... — и тут же сладко застонал: на этот раз Рэй не стал отпираться. Не то страшился долгой разлуки, не то все же потерял голову.***
Корабль приземлился, мягко ткнувшись носом в снег. На высоких мачтах сворачивали солнечные паруса. Группа сбросила за борт поклажу и выбралась на поляну следом. Куратор, оглядев Кэйлеба, в очередной раз неодобрительно поджал губы. Рубцы от ожогов на лице оставляли старому Блэкшаку не так много пространства для выражения эмоций, но ему хватало, эмоциональных состояний у профессора было ровно два: нейтральное и недовольное. Би в этом сухаре души не чаяла, впрочем, ее можно было понять: Блэкшак был старым воякой, из тех, что между рейдами не вылезают из дуэльной ямы, нежностей не признавал, зато дрался как лев. Кэйлеб надеялся впечатлить старика своими боевыми навыками, но в глубине души знал, что тот вряд ли даст ему шанс взяться за оружие. — Не беспокойтесь, сэр. Отправляйтесь вперед, я нагоню вас, как только найду стадо. Махнув рукой Бьянке, Кэйлеб углубился в лес. Некоторое время из-за деревьев еще доносились голоса, но уже скоро они утонули в оглушительной тишине спящего леса. Каждый звук слышался четче и чище: дыхание ветра в верхушках, птичьи крики, беличьи ссоры. Весна, уже вступавшая в свои права на юге, тут казалась сном. Северный Фронтир. Здесь заканчивался обитаемый мир, Кэйлеб подумал, глядя на свои следы в сугробах, что вполне мог быть первым человеком, чья нога ступила на эти земли. Вдалеке протрубил вожак ходагов; Кэйлеб двинулся на звук. Оттенки синевы в тенях соревновались друг с другом в яркости. Кое-где зияли черные раны развороченного снега — следы когтей самого крупного и самого устрашающего из обитателей леса. Ноги заскользили: под сугробами прятался бугристый лед, сковавший болота. Идти стало труднее, но непромокаемые сапоги с честью выдерживали испытание. Кэйлеб возблагодарил создателя, что сумел побороть свою потребность вечно выглядеть как икона стиля: здесь, в глуши, модные сапоги не выдержали бы и получаса, а ходагам уж точно было насрать, в тренде он или нет. Он выломал палку и побрел через болото, поскальзываясь и то и дело падая. Зов вожака снова раздался совсем неподалеку, Кэйлеб взял левее, обошел замерзшее зеркало озерка и вскоре увидел за голыми кустами спинной гребень. Ходаги, целое стадо. Подойдя поближе, он залюбовался, разглядывая громадного самца с чешуей цвета болотной тины. Клыкастый, красноглазый, он поводил похожим на собачий носом, беспокойно фыркая. Это был, должно быть, вожак. Оскаленные зубы придавали ему грозный и немного безумный вид, но любой бестиарий знал, что ходаги — безобидные громадины, пока им ничего не угрожает. Кэйлеб лег спиной на снег, вытянул вверх руки и ноги и издал протяжный вопль. Вожак приподнял маленькое острое ухо и затрусил на звук, покачиваясь из стороны в сторону. Саблезубая пасть нависла над лицом Кэйлеба, затрепетали ноздри, задумчиво принюхиваясь. Кэйлеб снова завопил, шевеля руками и ногами в воздухе, как черепаха, силящаяся перевернуться. Ходаг поморгал подслеповатыми глазками и аккуратно подтолкнул его мордой в бок. Кэйлеб ликовал. Хитрость удалась — ходаг принял его за детеныша и без возражений позволил вскарабкаться себе на шею. Оставалось лишь направить его в нужную сторону, щекоча у основания рогов. Маленький участок кожи, не защищенный чешуей, страдал от гнуса в летний сезон, прикосновения к нему заставляли зверя нервничать и срочно менять дислокацию. В теплое время года был риск, что ходаг занырнет в трясину — на практике Рэй не раз подчеркивал, что лучше не переусердствовать с щекоткой, — но теперь опасаться было нечего. Вожак недовольно дернул ухом, почувствовав прикосновение, потом протрубил, едва не оглушив Кэйлеба, и величественно ломанулся через кусты. Стадо потянулось за ним. Ходаг вскоре успокоился и шел без суеты, огибая вековые стволы с грациозностью, неожиданной для такого крупного тела. Словно плыл по лесу. Кэйлеб достал зеркальце и произнес треккинговую формулу, вызывая из зазеркалья зыбкое изображение Бьянки и остальной группы — будто цепочка муравьев, они пробирались через бурелом. Группа двигалась медленно, рюкзаки у них были тяжелые. Каждый демонолог, помимо походного снаряжения, нес кучу оружия. Следя за движением группы, Кэйлеб время от времени корректировал курс ходага. Не прошло и часа, как человеческие фигуры замелькали между стволов впереди, и ходаг беспокойно протрубил. Надеясь, что демонологи не забудут его наставлений, Кэйлеб повел его вперед. Уже издалека он слышал, как ворчал профессор Блэкшак: — Это, в конце концов, просто нелепо! — но к счастью, вид целого стада клыкастых гигантов был достаточно угрожающим, чтобы не демонстрировать свое упрямство прямо на месте. Демонологи легли, не снимая тяжелых рюкзаков, и уморительно болтали руками и ногами в воздухе. Один за другим ходаги отделялись от стада и подходили обнюхать «детенышей»; вскоре вся группа восседала на могучих спинах. Стадо без устали двигалось на север, неся людей и поклажу. Когтистые ходаги с легкостью преодолевали замерзшие льды болота, за полдня проделав путь, на который группа потратила бы дни. Даже Блэкшак повеселел и насвистывал что-то бравурное. Ближе к вечеру в воздухе запахло гарью, ходаги забеспокоились. Впереди наметился просвет между деревьями: край леса. Новый край, судя по обгоревшим черным стволам. — Нам лучше заночевать здесь, — сказал куратор, и путники один за другим соскользнули с могучих спин. Последним слез на землю Кэйлеб. Вожак, предоставленный сам себе, свернул в сторону, и мимо Кэйлеба невозмутимо прошло все стадо, оставляя борозды в сугробах своими крокодильими хвостами. Кэйлеб с грустью проводил их взглядом. Его роль в рейде формально была завершена. Демонологи разбили лагерь на границе живого леса и мертвого. В наступавших сумерках с трудом можно было сказать, где заканчивается один и начинается другой: пожарище устилал серый пепел, почти неотличимый от снега. Вековые стволы, прогорев, остались стоять черными головнями. Земля под слоем пепла казалась еще призрачно теплой. Поставив палатку, Кэйлеб не удержался и набросил иллюзию увеличенного пространства. Ему предстояло немало времени провести в лагере — увы, брать его в бой Блэкшак отказывался, несмотря на неоценимый вклад в комфорт экспедиции. Впрочем, пока дело дойдет до рубилова, представится еще много возможностей поучаствовать в деле. С утра он увязался с Бьянкой развешивать приманку — костяные обереги на медной проволоке. Не самое увлекательное занятие, но все лучше, чем дрочить в палатке. Тишина мертвого леса была столь абсолютна, что группа перекликалась не для того, чтоб сверять координаты, но пытаясь избавиться от ощущения собственной глухоты. Любой неосторожный шаг поднимал вихри пепла, заметая следы, словно желая стереть с лица земли чужаков, вторгшихся в лес. Лес ошибался. Чужими здесь были не они. Прошла почти неделя, прежде чем пролилась первая кровь. Демонологи уходили в лес налегке, взяв с собой лишь оружие, и возвращались в лагерь к вечеру. После одной из таких вылазок они притащили пару трофейных голов. Больше с поверженных демонов взять было нечего: боевые обрастали камнями не хуже суккубов, но дешевыми, зельевары их использовали неохотно. Впрочем, в рейды и шли не за трофеями: за почетом и славой. Наутро зазвенели медные струны в ловушках, завибрировали, будто хотели разбудить мертвый лес неумелыми аккордами. Блэкшак, всю ночь стоявший на часах, отправил половину группы сразу и немедленно поднял остальных; спали они, как выяснилось, посменно. Когда Кэйлеб вылез из палатки, Бьянка растирала лицо снегом. Всю неделю она не красилась, носилась как угорелая и выглядела свежее, чем за все время их знакомства. Что и говорить, демонология была ее призванием. Помахав руками и ногами для растяжки, Би взвалила на себя внушительный арсенал и быстрым шагом двинулась в сторону мертвого леса, едва не покачиваясь под весом своей ноши. Тренировки сделали ее ловкой, в бою скромные размеры и легкость давали ей свое преимущество, но для таскания мешков с железом Бьянка подходила плохо. Демонов брало только холодное оружие. Огнестрел помогал, если удавалось отстрелить голову, но на такие суровые пушки не хватало бюджета Академии, так что обходились классикой: мечами, ножами и топорами. Правда, из современных сплавов. Кэйлеб в один миг собрался и, на ходу жуя джерки, рванул за Бьянкой, пока куратор не обратил на него внимание. Би только фыркнула и без лишних слов сгрузила на Кэйлеба половину железа. И то спасибо, что не стала отговаривать — слишком хорошо знала, что не поможет. Едва они успели отойти от лагеря, как в воздух поднялась волна пепла, замелькали перепончатые крылья. Бьянка выхватила парные мечи, и еще до того, как прочий арсенал упал на землю, ловким ударом сняла одного из нападающих. Кэйлеб поднял шарф, закрывая нос и рот — взвившийся пепел мешал дышать. С мелким демоньем справиться было легко, бой закончится в считаные секунды, но Кэйлеб не для того рвался в рейд, чтобы смотреть, как другие развлекаются. Рукоять меча легла в ладонь, как эрегированный член. Кэйлеб отвлеченно подумал, что трахаться надо почаще, и с гортанным возгласом прикончил сбитого Бьянкой беса. Мимо с визгом пролетел другой, Бьянка гналась следом, не разбирая дороги; демон ушел в штопор, не справившись с подрезанным крылом, и с гулким ударом врезался в обугленное дерево. Торжествующая Бьянка в прыжке отсекла инфернальной твари голову, рубанув прямо по стволу. По лесу разнесся хруст. Кэйлеб ахнул: прогоревший до самой сердцевины ствол не выдержал такого обращения и с треском посыпался на огромные куски. — Берегись! — закричал Кэйлеб, и Бьянка отпрыгнула, уворачиваясь от глыб угля. — Фух, ничего себе, — прохрипела она, кашляя от пепла. Кэйлеб напряженно вслушивался. Эхо еще не затихло, но в него вплелся низкий рокот, исходивший как будто из-под земли. — А еба-а-ать, — прошептала Бьянка, отступая на шаг, и Кэйлеб обернулся. Пепел плавно опускался, будто снежинки. За белесо-серой вьюгой зашевелился сугроб, в нем зажглись два оранжевых огня, и куски ствола толщиной в две Бьянки разлетелись в стороны, как спички. Рокот перерос в рев, и из пепла поднялся во весь рост огромный рогатый демон с крыльями, размах которых мог посрамить годовалого дракона. — Профессор!!! — взвизгнула Бьянка, выставляя вперед мечи и пятясь. Напуганный Кэйлеб встал рядом с ней. Совсем недалеко слышались человеческие голоса, помощь была в пути, но чудовищный демон не стал дожидаться. Взревев, он бросился в атаку, двигаясь почти на четвереньках. Весь выбеленный пеплом, он казался воплощением бесконечной северной зимы, бешеной вьюги, воющей во тьме. Бьянка сумела зацепить его руку — или лапу, — но удар демона сдул ее, как пушинку. Долгие тренировки не прошли для Бьянки даром: она устояла на ногах, пропахав в пепле борозду, и немедленно бросилась на монстра вновь. Кэйлебу пришлось несладко, он не мог даже оглянуться, только слушал гортанные возгласы Бьянки и так знал, что она еще в строю. Их в очередной раз швырнуло в разные стороны. Тучи пепла слепили, мучительный кашель сгибал пополам. Удар, удар, конец меча с жутким звуком отскочил и в полете пропорол демону крыло. Камни, вросшие в кожу монстра, защищали получше брони. Бьянка с грозным криком рассекла чудовищу руку; ее учили сражаться с демонами, а Кэйлеб... Кэйлеб был бестиарием. Рэй учил его многому. Разные бестии требовали разного подхода. С ходагами нужна была хитрость, с драконами — ловкость... Кэйлеб стиснул пальцы на обломанном мече. Может, его и не тренировали на демонолога, но черт возьми, он тоже кое-чего стоил. Бьянка бросилась вперед, демон отвлекся на нее, в то же мгновение Кэйлеб прыгнул ему под руку и ловко вскарабкался на плечи. Тут же демона пошатнуло, человеческие крики послышались совсем рядом: подмога наконец добралась. Кэйлеб воткнул осколок меча в шею чудовища, пытаясь перерезать тому горло. Горячая, сияющая как лава кровь обожгла пальцы. Демон взвыл, затряс рогатой башкой, но сбросить Кэйлеба не смог. Кого не сумел угробить дракон, тому нипочем родео. Дым и пепельная метель заволокли глаза, и Кэйлеб вцепился руками и ногами, пригибаясь, чтобы не попасть под удар когтистой лапы. Ощутимо тряхнуло: демон упал на колени под ударами Блэкшака, Бьянки и других. Обожженные пальцы вонзали меч в горло. Оранжево-золотая кровь брызгала толчками, под руками захрипело, заклокотало... И затихло. Кэйлеб не сразу отпустил рогатую голову. Он лежал на мягком ложе из пепла, глаза слезились, ноги обвивали могучую шею. — Кей, Кей, ты в порядке? — услышал он, и чумазая, вся в крови и саже Бьянка вытерла ему лоб. — Кажется, да, — прокашлял он и наконец отпустил демона. Кэйлебу помогли подняться на ноги, сунули бутылку с водой. Он присосался к горлышку, потом полил на ободранные руки, плеснул водой в лицо. — Разрази меня гром, — пробормотал за спиной Блэкшак, и кто-то из группы машинально откликнулся: — Да охуеть вообще. Поверженный демон был почти с ходага. Под пеплом он оказался черен, как ночь. В развороченном брюхе, будто тлеющие угли, мерцали внутренности, оранжевая кровь чернела на глазах, застывая. Снежинки пепла медленно оседали, кружась в воздухе. — Мистер Мэндрейк, — сказал Блэкшак, откашлявшись, — вы проявили образцовый героизм и боевые навыки, достойные уважения, учитывая, что у вас нет образования демонолога. Кэйлеб склонился над поверженным гигантом. Что-то привлекло его внимание в рассеченном горле. Присев возле головы, он сунул руку в рану, высвободил чужеродный предмет и взял в ладони. — Кого эта скотина зацепила?! — воскликнул один из сокурсников Бьянки, и все стали оглядываться друг на друга, шуметь, галдеть... На ладони Кэйлеба лежал человеческий пенис. Чуть обожженный, кажется, но в целом невредимый, с яйцами, со странным не-то-шрамом-не-то-магическим-барьером в том месте, где ему полагалось расти из тела. Член Рэя Уайверна, безвозвратно утраченный много лет тому назад. Кэйлеб согрел воды во рту и осторожно полил чужую плоть, смывая демоническую кровь. В голове пульсировал запоздалый ужас: одно неловкое движение — и он мог собственноручно устроить Рэю обрезание обломанным мечом. Бережно неся член в горсти, Кэйлеб поднялся на ноги и едва не столкнулся с куратором. — Объекты, добытые в организованных Академией рейдах, включая, но не ограничиваясь ингредиентами для зелий, драгоценными металлами, предметами культа... — Профессор Блэкшак, сэр, человеческие части тела совершенно точно не входят в этот список! — возразил Кэйлеб. — ...являются собственностью Академии и должны быть переданы преподавательскому составу по первому требованию, — закончил Блэкшак строго, вынул из кармана платок и выразительно протянул его Кэйлебу на ладони. — Вы собираетесь просто запихнуть его в карман? — спросил Кэйлеб, защищая сокровище рукой. — Он живой, ему нужен уход! Уж поверьте, сэр, из всех присутствующих я наиболее квалифицирован, чтобы позаботиться о нем! — Это вам не игрушка, мистер Мэндрейк, — прошипел Блэкшак, — дайте сюда немедленно. — Сэр! Мы с Бьянкой завалили эту тушу, мы имеем право на трофеи! Пусть Бьянка забирает себе голову, но это, это — мой трофей! Впившись узловатыми пальцами ему в плечо, Блэкшак отвел Кэйлеба в сторону. Студенты с любопытством проводили их взглядами. — Послушайте меня, молодой человек, — сказал Блэкшак примирительно, — я узнал этого демона. Много лет назад он откусил сей орган у одного моего студента, и с тех пор я чувствовал себя ответственным за драму в судьбе этого юноши. Я присутствовал при случившемся и не сумел этого предотвратить. Теперь пришло время исправить ошибки былого. Не раздувайте скандал, отдайте орган. Кэйлеб просиял. — Профессор Блэкшак, сэр, да я не меньше вашего хочу вернуть его законному владельцу! Я знаю, о ком вы говорите, и уж поверьте мне, у меня куда больше прав держать в руках его член, чем у вас! Блэкшак с сомнением посмотрел на него. Произнести имя Рэя вслух не хотел ни один из них, оберегая его тайну, но становилось ясно, что оба они хотят ему только добра. Кэйлеб закусил пирсинг в губе, отчаянно не желая лишиться нежданного сокровища. — Если я отдам его вам, кто будет заботиться о нем? — спросил он строго. — Держать в тепле, в чистоте, да в конце концов, куда вы его положите? Вы же носитесь по лесу целый день! — То, что вы знаете о его ситуации... Вы в самом деле близки с... хозяином этого органа? — спросил Блэкшак, и Кэйлеб обнаружил, что розовеющими шрамами лицо куратора способно выражать еще одну эмоцию: смущение. — Что ж, я доверю вам заботу об этом предмете до конца экспедиции, но имейте в виду, мистер Мэндрейк, вы несете полную ответственность за его сохранность! Бьянка и ее одногруппники снимали селфи с остывающим демоном. Кэйлеб вернулся в лагерь, даже не оглянувшись на тушу. В оставшиеся дни он почти не выходил из палатки. Трофей ложился в руку, как родной. Кэйлеб со всей осторожностью вымыл его, намазал противоожоговой мазью, и уже на следующий день кожа приобрела естественный оттенок. Каждый раз, выходя отлить, он брал его с собой, все это страшно напоминало приучение щенка не ссать на пол, но к счастью, прикосновение холодного воздуха было действенным сигналом, и осечек почти не было. Выгуляв член, Кэйлеб бережно отогревал его за пазухой. Было совершенно невероятно воспринимать его как часть Рэя, однако чувство власти над ним пьянило больше, чем полет на спине дракона. Поначалу он твердо решил, что не воспользуется этим порочным могуществом, но как только ожоги окончательно исчезли, член начал вставать во время мытья. Порой эрекция долго не проходила, бедный, бедный Рэй страдал где-то там, под стенами Академии, а Кэйлеб изнемогал в палатке посреди леса, глядя на эти семь дюймов великолепия. В один из таких дней он сдался. Ласкать член, отделенный от тела, было странно. Он отзывался на каждое прикосновение, на вычерчивание линий кончиками пальцев, на поцелуи и, уж конечно, на ласки языком. Рэй кончил почти сразу, и смывая сперму с лица, Кэйлеб улыбался, чувствуя абсолютное, незамутненное счастье.Эпилог
— Я немного им попользовался, — сказал Кэйлеб осторожно. — Очень непросто делать невозмутимое лицо, когда испытываешь оргазм на заседании педагогического совета. Было странно видеть в руках Рэя его член. Рэю, впрочем, было странно гораздо больше. Кэйлеб поерзал на диване. Рэю, понятное дело, нужно было время... Он свыкся с мыслью, что его член где-то далеко сам по себе, но теперь он был здесь, рядом, в его руках — но все еще отдельно от тела. Кэйлеб осторожно придвинулся поближе. У него было время, изнурительные две недели наедине с членом Рэя. Теперь он притащил домой свой трофей, свою добычу. Он мягко положил ладонь Рэю на колено, совсем как в тот раз перед отъездом. Погладил по ноге, накрыл ладонью пах. Нащупав замок кончиками пальцев, расстегнул ширинку, потом, взяв Рэя за руку, приложил его член на место, но ничего не произошло, не было вспышки, искр, ничего такого. — Я надеялся, что он как-то сам магически прирастет обратно, — сказал он, и Рэй улыбнулся: — То, что он здесь... Я не надеялся даже на это. — Он убрал руку, предоставляя Кэйлебу самому удерживать его член на месте. — Ты останешься на ночь? Кэйлеб бросился к нему на шею. На всю ночь, на всю жизнь, он согласен был на любые сроки. Рэй поцеловал его, и тут же слегка дрогнул член в руке Кэйлеба, отзываясь возбуждением. Дрогнул снова и снова, выпрямляясь. Ласкать его одной рукой было трудно и неловко. Как с ним трахаться — и вовсе было непонятно, у фаллоимитаторов, по крайней мере, бывала присоска... Кэйлеб разорвал поцелуй и вскочил на ноги. — Сиди здесь, даже не двигайся, я вернусь через пять минут! — крикнул он и выскочил из домика. Кэйлеб несся в темноте, гравий дорожки брызгал из-под ног. Здание Академии надвигалось черной громадиной. Он влетел в ворота, едва не свалился с мраморной лестницы и второпях не сразу смог открыть портал в их с Бьянкой комнаты. Едва попав внутрь, он бросился шарить по полкам. — Би, я одолжу твою хреновину для страпона, — крикнул он умоляюще, — пожалуйста, Би, я верну ее утром! — У меня есть запасной, в ящике у двери, — отозвалась Бьянка из его ванны, она часто проводила там вечера с бокалом вина и книгой. Найдя сбрую из ремешков, Кэйлеб бросился назад. Бьянка хохотала ему вслед. Темные аллеи пролетели мимо. Только возле самого домика Кэйлеб перешел на шаг. На долгую секунду он испугался, что дверь окажется заперта, но Рэй ждал его. Рэй хотел его. Он был обнажен, кажется, эти недолгие несколько минут наедине со своим блудным членом пошли ему на пользу. Кэйлеб опустился перед ним на колени, помог нацепить сбрую. Черные ремешки легли на кожу, член занял свое место. Глянув на Рэя снизу вверх, Кэйлеб взял его в рот. Он знал, как обращаться с членом Рэя, он провел с ним достаточно времени. Он знал, как обращаться с Рэем без члена. Теперь пришло время совместить эти кусочки головоломки. К тому времени, когда они переместились в спальню, Рэй совсем освоился, и, постанывая под ним, Кэйлеб в полной мере понял, за что когда-то Рэя прозвали Ковбоем.***
Лежа без сна, Кэйлеб думал обо всех кадрах, которых не сделал. След сапога на девственном снегу Фронтира... Величественный ходаг-вожак, грудь словно бочка, кривые лапы, стадо на фоне... Селфи у поверженного демона... Селфи под боком у спящего Рэя. Он обернулся и вгляделся в темноту, стараясь выделить из нее силуэт любимого человека. Нащупал его плечо, подлез под руку, обнимая ею себя. Рэй, не просыпаясь, притянул его поближе, обволакивая теплом. Никакое селфи не могло передать того, что Кэйлеб чувствовал рядом с ним. Уже засыпая, он подумал, что карма в зазеркалье не нужна тому, кто смотрит на мир без стекла.