Сохрани нас.

Темари вновь поглядела на него пристальным взглядом. В зелёных глазах, обычно спокойных, сейчас плескалась неуверенность, а быть может, смятение. Разобрать он не мог, или не хотел. — Почему он так к ней привязан? — звучало не зло, и даже не обиженно, но на мгновение стало паршиво. Его не переставало покидать ощущение, что она пытается занять чужое место. Как если бы, исчезни вдруг Ино, то вся жизнь Темари вмиг бы переменилась, стала ярче, счастливее, да и вообще, куда лучше. В Темари жили свои демоны, и, как и всякая проблематичная женщина, она считала святым долгом под их дудку плясать. Лишь единожды он, со всей присущей ему рассудительностью постарался объяснить ей, что она не Ино, и что у сокомандницы своя жизнь и своё место в его жизни, а у Темари — своё. Сравнивать себя, совсем по-детски пытаться перетянуть его внимание, которое и без того сосредоточено на ней, во всём этом нет необходимости. Но Темари не слушала, лишь с ещё большим отчаянием старалась быть ещё более идеальной женой, матерью. Во всем потакала ему, раздирая грани собственной личности и души. Ему было больно смотреть на это, но в глубине души, возможно, он понимал, откуда в ней эта жажда вытеснить Ино из их жизней. Сколько бы лет не прошло, а щемящий трепет всякий раз охватывал его, стоило ей появиться где-то поблизости. Давно смирившись с тем, что свои чувства он пронесёт сквозь всю жизнь, ему было жаль лишь потому, что он обрекал этим и Темари. Будто чувствовавшая, что в душе он всегда тянулся и тянется к Ино, она не спешила с этим мириться, хотя оба они знали, на каких условиях этот брак был заключён. Теперь же, будто по дурацкой иронии, он едва ли не злорадствовал над собой: передал в наследство сыну не только теневые техники, но и безусловную любовь к Ино. Шикадай же был невероятно упрям в своём стремлении быть в поле её зрения. Серьёзный, порой хмурый, он мог часами сидеть в её магазине или в солнечной энгаве их дома и заниматься своими делами: то уроки учит, то бесперебойно тычет пальцами в портотивную приставку, которую ему любезно подарила Ино. Порой он молча читал, а иногда, Шикамару знал, Шисуи подолгу с ним беседовал и рассказывал истории из прошлого. В любом случае, Шикадай будто накрепко прирос к Ино, и порой, это необъятное восхищение сквозившее в детских зелёных глазах, до ужаса пугало. То ли было непривычно видеть подобное в глазах, похожих на Темари, то ли пугала мысль, к чему всё это приведёт. Шикадай, всякий раз когда мать запрещала ему заявляться в чужой дом, недоуменно таращился на неё. Множество фотографий, дневников с записями и клановые традиции, как и сотни историй услышанных от всех знакомых и не особо представилей кланов Ино-Шика-Чо служили ему гораздо более явным доказательством, что с кланом Яманака они повязаны издавна и навсегда. Мать Шикамару подолгу рассказывала единственному внуку истории из жизней деда, почившего Шикаку, и отца, Шикамару. Так что, запреты Темари едва ли его трогали, несмотря на то, что матери он порой побаивался, знакомый с железной рукой Песчаной принцессы лично. Сегодня он вновь молча ушёл, привычно кинув: — Я к Ино-сан. Шикамару лишь задавался вопросом: что чувствует сын? Он глянул на понурую супругу, протянул руку, мягко притягивая её к себе. — Твои мысли — вот источник твоих бед. Прекрати, — тихо попросил он, внезапно ощущая навалившуюся усталость. Темари в его руках, сначала застывшая, расслабилась, прильнула щекой к груди, и, пряча лицо, тихо ответила: — Я всё знаю. Я вижу. Говорить, что она знала на что шла, не имело смысла. Да и, едва ли он хотел причинять ей боль. Несмотря на то, что безропотное сердце всегда жаждало Ино, Темари была дорога ему не меньше. В конце концов, реалии были таковы, и менять что-либо, покуда «все» счастливы, на имело смысла. — Это ничего не меняет, — ответил он и потянулся за поцелуем.

***

Шисуи устало потёр переносицу, помассировал глаза и откинулся на спинку рабочего кресла. Время перевалило за полночь, пока он разбирался с навалившейся документацией. Будучи все так же капитаном Анбу, с некоторой бумажной волокитой приходилось водиться самому, несмотря на приличное количество помощников. — Югао, — позвал он негромко и в ту же секунду посреди небольшого кабинета появилась женщина с фиолетовыми волосами. — Отдай Хокаге лично, — попросил он, протягивая небольшой свиток с пометкой «секретно». Югао забрала свиток и поклонившись, вновь растворилась в воздухе. С чистой совестью покончив на сегодня с работой, он переместился в дом, кутая тёмное помещение своим зеленоватым мерцанием. Застыв на пару секунд, он окинул комнату потеплевшим взглядом, останавливая свой взор сначала на фоторамке, из которой он и Ино счастливо улыбались, а затем на спящей девушке. Жена. Супруга. Ино не стала Учиха, будучи главой клана Яманака, она стала вхожей в клан Учиха под своим именем, но едва ли его это расстраивало. Он был доволен и счастлив лишь от одной мысли, что теперь они женаты. Осторожно ложась рядом, он с грустью подметил, что времени, которое они проводят вместе, категорически мало. Его должность капитана отнимала всё свободное время, Ино почти все время посвящала клановым делам или разведывательному отделу, между ними мелькала в цветочном магазине и в больнице. Он лишь молча удивлялся, как её хватало? При этом, вечерами она успевала готовить ужины, встречать и провожать его, занималась домашним бытом, хотя Шисуи и старался ей в этом помогать, толку было мало. Педантичная, куда более чем он сам, она порой переделывала всё то, что делал он и нежно трепала его по волосам, ворча при этом: — И за что я такой уродилась? Сейчас она тихо посапывала, даже во сне не теряя свой дивный облик. Порой, смотря на неё, ему все чаще казалось, что она ненастоящая. Что её место должно быть где-то там, в волшебных сказках о прекрасных принцессах, руки которых не поднимали ничего тяжелее пера. Настолько она была прекрасной, что ему казалось вкорне неправильным то, что живёт она как самая обычная женщина страны Огня. Ещё в самом начале, он не раз предлагал ей нанять помощников по дому, отказаться от деятельности группы анализа и заниматься только клановыми делами. Он даже занялся самодеятельностью и пригласил в дом двух помощниц, которых любезно прислала Микото-сан. Движимый лишь самыми лучшими побуждениями, он стремился дать ей всё самое лучшее, на что способен. А потом они поругались. Ино метала как бешеная кошка, всё говорила и говорила, а он поверить не мог. — Я не принцесса! — Меня не надо запирать в башне и одаривать золотом! — Я не кукла! Человек! Шиноби! Куноичи! — кричала она, метая молнии своими пронзительными глазами. — Я убивала людей, бывало даже, расчленяла трупы! Меня уважают и бояться! Я сквозь пот и слёзы, своим трудом шла к месту, где я сейчас! А ты хочешь меня запереть! — отчаянно вещала она и окончательно рассердившись, топнула ногой, закрывшись в ванной. Он тогда испугался, переосмыслил всё то, что натворил, и лишь после раздумий осознал: обесценил всю её жизнь своими глупыми предубеждениями. Красота её была губительна для него, и всякий раз его охватывала отчаянно дрожь, по позвонкам бежал липкий страх, прошибая тело холодным потом. Что она может исчезнуть, сгинуть на одном из заданий. Умрет ровно так, как когда-то мечтал умереть он сам: безымянным шиноби, отчаянно защищавшим свою деревню. И никогда ему больше не сжать её в своих руках, не послушать звонкого голоса и не ощутить тепло. Никто и никогда не касался его души так, как касалась она. Ино умела понимать его так, как не мог никто. И все его страхи, пороки и недостатки она принимала как есть, не спеша их перекраивать и менять. Быть может, потому он так стремился запереть её дома. Чтобы знать: цела и невредима, жива и дышит. В итоге, к компромиссу они всё же пришли: она работает в черте деревни, а он бросает все эти глупые попытки. — Шисуи? — чуть хрипловатым голосом проговорила Ино, нежно улыбаясь. — Я не услышала, как ты вернулся. — Я тебя разбудил? — вместо ответа спросил он и улёгся рядом, плотно сжимая её в кольцо своих объятий. — Нет, я все равно бы проснулась, чтобы проверить, вернулся ли ты, — сонно прошелестела она, лицом зарываясь в его грудь. Глубоко вдохнула, заполняя лёгкие терпким ароматом и широко улыбнулась. — Давно не виделись. Тонкие пальцы прошлись по животу, заползая под форменную кофту. Аккуратно проведя пальцами по затвердевшему животу, она лукаво улыбнулась, поднимая голову и сталкиваясь с горящим взором Шисуи. — Давно, — ответил он, притягивая её для поцелуя. Глубокий и жаркий, он был лишён всякой прелюдии, как если бы оба они хотели испить друг-друга. Одно резкое движение, и он уже над ней, всматривается в родное лицо и оглаживает пальцами разметавшиеся пшеничные волосы. — Ну же, — поддела Ино и призывающе качнула бёдрами, ластясь и прижимаясь. Шисуи двинул своими бёдрами в ответ, елозя между широко расставленными девичьими ногами, и на сдержал гортанного стона склоняясь ей в шею, когда она проснула руку к нему в форменные брюки. Холодные пальцы Ино осторожно поддели уже сочившуюся смазку и нежно размазали по стволу, заключая плоть в кольцо. Ино обожала дразнить, и он любезно позволял ей, несмотря на то, что разрывало его от желания до белых пятен в глазах. Но сегодня привычная картина дала трещину, настолько он истосковался по ней, по её телу, что стянул мягкие домашние брюки вместе с бельём, а майку поддев пальцем, разорвал, дорываясь до заветной плоти. Ино глухо рассмеялась, но тут же громко и протяжно простонала, не готовая к тому, что он резко ворвётся в неё. Дикий и шальной взгляд, она царапнула его по груди, широко улыбнулась, когда Шисуи недовольно выдохнул, и ловко изворотившись, уложила его на лопатки. В таком положении он был абсолютно беспомощен и безволен. Всё на что его хватало, жадно вглядываться в её лицо и глухо порыкивать: сознание меркло, весь мир и его границы размывались, оставляя лишь её ритмичные движения и сладкие стоны. Всё что он видел: белая, будто фарфоровая, кожа, поблёскивающая бисеринками пота, её лицо, подернутое в безумной пелене страсти и желания, глаза, в которых виднелась дымка похоти и любви. И его так сносило, так размазывало по ошмёткам реальности, что заканчивалось всё непременно одним: они кончали одновременно, долго и до осипшего хрипа. Ино льнула к нему, прикрыв глаза. На губах блуждала лукавая улыбка. Шисуи не мог насмотреться на неё такую, она становилась похожей на сытую кошку, точно так же ластилась и едва ли не мурлыкала от удовольствия. Не разлепляя глаз, она осторожно поднесла его ладонь к своему подрагивающему животу, и тихо произнесла: — Чувствуешь? Шисуи на миг застыл, даже скачившее галопом сердце замерло, а затем забилось с новой силой, когда до него дошёл смысл её слов. — Не может быть… — не до конца сознавая, восторженно глянул он на неё, и заметив широкую улыбку, в порыве прижал Ино к себе. Не может быть. Теперь, в ней билось новое сердце. Одно на троих. Ему казалось, что он ослепит своим счастьем всю вселенную.