Сохрани нас.

      Домой она возвращается неспешным шагом, сквозь слёзы едва ли разбирая дороги. Не выплаканные, они, наконец, хлынут с неё рекой в последние дни, и собственная плотина чувств прорывается сквозь всевозможные замки. Ощущение, будто весь мир рухнул на её плечи и теперь повис, придавливая своей непомерной тяжестью. Хочется выть. Хочется выплеснуть свои кипящие чувства, в которых довлеет и отчаяние, и боль, и обида на весь мир. Но кого винить? Мадару, который в итоге оказался всего навсего заложником собственных страхов? Обито, который по нелепой случайности оказался слишком доверчивым? Или, быть может, винить все те многолетние устои, традиции и жадность людей, из-за которых и страдают ни в чем неповинные души? Хочется кричать от боли и бессилия. Почему всё в итоге так? Почему умер отец? Почему умер Шикаку? Почему она снова сделала больно Шикамару? Почему умерла Исанами, непосильным грузом оставляя после себя чувство вины? Что же делать теперь ей? И почему именно сегодня её прорвало на эмоциональный срыв?! Ино самозабвенно принимает каждый пинок судьбы на себя, совсем не сознавая того факта, что чужие решения никак не должны беспокоить её. Но она слишком сильно и отчаянно тревожится о каждом, кто так или иначе связан с ней. — Я знал что ты вернёшься разбитой, — Шисуи сидел в темноте, в руках то и дело вертя свою маску. Ино едва ли хватило стянуть с ног сандалии, и всё-таки, пришлось сделать небольшое усилие. В сумраках Шисуи выглядел пугающе, но она видела как беспокойно поблёскивают его глаза. Он волновался. — Я устала, — почти шепотом проговорила Ино, опускаясь рядом на старенький диван. Шисуи тут же притянул её к себе, зарываясь с носом в копну гладких волос. Слизистую тут же заполнил запах чужого, но хорошо знакомого табака. — Ты с ним попрощалась? — тихо спросил он, отчасти пытаясь понять почему именно она так разбита из-за Нары. Вероятно, связь между ними намного крепче чем он мог бы себе предположить. Быть может, Ино и не испытывала к нему взаимных чувств, однако, Шикамару занимал слишком значимую часть её жизни, и стоит признать, если бы не он, Шисуи, то вполне возможно что на его месте сейчас был бы Нара. Это закономерно. — Шикамару женится, — холодные ладони вырисовывают на его руках незамысловатые узоры. — На песчаной принцессе, — усмехается Ино в итоге. — Ревнуешь? — Шисуи внутри пылает слишком ярко, но внешне остаётся спокойным. Осознание ничего не меняет и собственная ревность все так же крепко держит в тисках. — Нет, не ревную. Беспокоюсь. У неё дурной нрав, — честно признаётся Ино. Какое-то время они молчат, сидя в темноте и обнимая друг друга. Время за окном неумолимо приближается к полночи, сквозь завесу приоткрытого окна слышится негромкое уханье совы. Всего лишь миг, дарящий внезапное чувство уюта и тепла. Словно бы не они за спиной оставили войну и похоронили слишком многих. — Тебя беспокоит что-то ещё? — Шисуи не знает наверняка, но ощущает как напряжены её плечи и спина. Ино тяжело выдыхает, прежде чем заговорить. — Я не знаю что будет дальше и как теперь жить, — лазурные глаза смотрят ему прямо в сердце. — Я чувствую ужасную вину теперь. Я виновата перед отцом, потому что была недостаточно внимательна к его словам. Теперь я глава клана, но я так ни разу и не заглянула в него. Я виновата перед матерью, потому что оставила её одну в это трудное время, — она глубоко вздохнула, прежде чем продолжить. Шисуи же продолжал крепко сжимать её в своих руках и внимательно слушать. — Я чувствую вину из-за смерти Исанами. Мне кажется, между нами осталось слишком много недосказанности и она ушла, тая на меня глубокую обиду. Она ведь ни в чем не виновата, она боролась за свою любовь как могла. У неё не было таких друзей как у меня, у неё не было никого к кому бы она могла пойти и рассказать свою печаль и свои страхи. Я бы хотела вернуть время вспять, чтобы откровенно с ней поговорить, но понимаю, что это было бы эгоистично с моей стороны. Я запуталась… я не знаю, — её красивые глаза вновь были полны слёз и боли. — Я лишь понимаю что наша с тобой любовь стала причиной её смерти, и мне стыдно. Я виновата и это давит. Я виновата перед Шикамару, я дала ему надежду и с треском разбила ему сердце. Я поступила подло и опрометчиво, а сама собираюсь счастливо зажить с тобой. И даже осознавая всё это, что на мне висит вина за многое, что я все ещё много чего должна, всё о чём я мечтаю, это быть с тобой, — голос её надтреснутый, в итоге ломается, и первые непрошеные слёзы скатываются по щекам. Шисуи обнимает крепко, прижимает к себе и мечтает хоть немного, совсем на чуть-чуть, но забрать у неё эту боль. Как же ей объяснить? Как же ей рассказать? Как же донести, что никто ни в чём не виновен. Что всё это — предначертанное свыше, или же, стечение обстоятельств. Неважно. Но не её вина. И не ей нужно тащить на себе этот груз. — Неужели ты не понимаешь, Ино? — совсем тихо шепчет Шисуи, сжимая в объятьях содрогающуюся девушку. — Все они пришли к таким решениям ради любви. Твой отец ушёл, но какими были его последние слова? Что он гордится тобой, что он любит тебя. Он покинул нас, чтобы ты смогла пожить тут дольше, и явно не для того, чтобы ты винила себя в чём-то. Клан? — усмехнулся он. — Но разве это проблема? Твой клан самый мирный и процветающий, твои люди сострадающие и понимающие. Взгляни, подумай. Никто тебя не потревожил, никто не врывался к тебе с какими-либо требованиями, причинами и вынужденными решениями сделать для него что-либо, — горячая ладонь накрыла девичью голову, прижимая к сердцу. — Твой клан стал для тебя молчаливой опорой, ты и сама знаешь это. Нет ничего плохого в том, что кто-то заботится о тебе. Ты — глава для целого клана отныне, а клан — это единый организм, в котором во время ранения все силы бросаются на защиту и восстановление. Твой клан и есть эта сила сейчас. Понимаешь? — Шисуи осторожно приподнял её за подбородок, вынуждая смотреть прямо в глаза. — Ты не знаешь этого, но я да. И я искренне рад, что твой клан, в отличии от моего, защищает своих людей, своего главу. То, что никто не призвал тебя в клановый совет, означает что в нём все так же тихо и спокойно. То, что о твоей матери ежедневно кто-то заботится помимо тебя самой, и что работа идёт всё так же, как и при твоём отце, всё это и есть сила твоего клана. Это то, как они ценят тебя, понимаешь? Ино неуверенно кивнула головой, слёзы, к счастью, почти высохли. — Ты и Исанами — два совершенно разных человека, с разным пониманием жизни и с разными ценностями. Мне жаль что с ней так все вышло, но поверь, это дело духа. В жизни постоянно случаются моменты, когда нужно выйти за грани своего понимания, за свои границы, и это нужно, жизненно важно для того, чтобы научиться правильно воспринимать реальность. Именно в такие моменты и решается наша дальнейшая судьба. Исанами не смогла сделать этот шаг и превозмочь себя. Она выбрала тот же путь что, и Мадара, и Обито выбрали. Путь саморазрушения. И это её решение, ты тут не причём. И я тоже. И никто другой. Ты понимаешь? — его глаза во тьме, казалось, горели ярче любых огней. Он смотрел на неё горящим, взволнованным взглядом. Так важно было донести до неё всё это. — Не надо винить себя и с Шикамару. Он более чем наверняка знал, на что идёт. К тому же, он уже на пути к восстановлению своего сердца, раз решил жениться. Ты же теперь будешь всегда с ним рядом как друг и будешь за ним приглядывать, и с чего ты вообще себя винишь?! — последнее всё же вышло чуть резче чем хотелось бы. Ино сначала удивлённо уставилась на него, но потом, коротко рассмеялась. — Ревнуешь? — Очень, — честно признался Шисуи, притягивая её к себе. — Прошу, перестань думать обо всём этом и позволь мне помогать тебе в решении твоих проблем. Договорились? — Договорились, — еле слышно ответила Ино, прежде чем ощутила касание горячих губ на своих. Шисуи целовал её ласково, даже как-то лениво, но лишь для того, чтобы раззадорить. Ему до жути хотелось ощутить её инициативу. Он пару раз мазнув языком по чужим губам, отстранился, бросая пытливый взгляд. Ино же, опешив, нахмурилась. — Решил поиграть? — Если только совсем чуть-чуть, — и всё-таки, он ещё тот хитрец. Во тьме чёрные глаза теперь смотрели на неё совсем иначе, хищно и поддразнивающе, он казался невероятным. Теперь она могла разглядеть в его глазах мириады звёзд, их рождение и стремительное угасание. Теперь, спустя боль и кровь, пережитые на двоих, она наконец могла смотреть ему в глаза и видеть в них свою вселенную. Видеть в них его, такого, которого этот несправедливый и кровожадный мир не заслуживает. Шисуи — благословение этого мира. И её личный оплот счастья и надежды, любви и радости. Он — мудрость которой ей не хватает, стена, за которой не стыдно укрыться. — Спасибо, — все так же шёпотом произносит она и крепко обнимает, утыкаясь носом в шею. Широкая и горячая ладонь в вожделении поглаживает поясницу, неспешно перебирает волосы и нежно оглаживает скулу. Ино трется о ладонь, верно кошка жаждущая ласки, и сигнал воспринимается верно. Шисуи подхватывает её за талию, усаживая на себя, заставляя обвить ногами собственную талию. Она послушно прижимается и совсем не смущаясь, трется об него, вырывая хриплый выдох граничащий со стоном. Его низкий, почти рокочущий голос пробирает до самого сердца, въедается прямо под кожу и хочется услышать ещё. Влажные и короткие поцелуи покрывают сначала всё лицо, она проводит языком по приоткрытым губам и спускается к шее, точно кошка, пару раз ее облизывая. На вкус его кожа чуть солоновата, но на ней все ещё чувствуется терпкий вкус мятного мыла. А ещё, чувствуется нечто присущее лишь ему, запах или вкус, она не может разобрать. Но ясно ощущает как в собственном рту наполняется слюна, а в лёгких едва уловимый запах мяты и чего-то пряного, дикого, вплетающегося в нервные окончания, заставляет сердце стучать галопом. — Вкусный, — зачем-то говорит она, подмечая как дёрнулся его кадык. Шисуи опускает голову на спинку дивана, из-под отросшей почти до самых глаз челки, внимательно за ней наблюдая. И не сдерживает восторженного выдоха, когда Ино стягивает с себя чёрную юкату. Бледная, белоснежная кожа и полные, налитые груди скрытые за бинтами будоражат сознание не на шутку, но он все же сдерживает себя в руках, оставляя те послушно лежать на девичьей талии. Она так прекрасна, что он готов вот так просто лишь любоваться ею. Ино заводит растрепавшиеся волосы за спину, Шисуи же чувствует как его потряхивает, до того она красива. Она вновь склоняется к нему, стягивая с него одежду, восхищённо рассматривает, а затем проводит влажную дорожку языком от самой шеи и до кромки белья. Есть в том что она делает, нечто настолько дикое и манящее, что из него вырывается хриплый рык, а руки сжимают талию чуть сильнее, непроизвольно насаживая на себя. Затем ещё и ещё, позволяя ей ощутить даже сквозь плотную ткань брюк всё его желание. Ино хватается за его плечи, выравниваясь и слегка запрокидывая голову назад, не сдерживаясь, трётся. Её тихие стоны сводят с ума, вынуждают хотеть большего. Он не сравнивает, никогда не станет. Но чувства настолько разные, что от них сносит крышу. С Исанами часто приходилось быть сдержанным в своих желаниях, приходилось быть более аккуратным. Ино же растекается на нём раскаленным железом, плавится и плавит сама. Её уверенные движения, то как поддразнивая она скользит на нём, как порхает горячий и юркий язычок, всё это дарит головокружительное чувство в груди. Она не стесняется в своих желаниях и топит его в себе с головой, когда с каждым толчком насаживается глубже и сжимает изнутри, когда мнёт свои груди и обхватывает губами его пальцы. Он засматривается, запоминает и выжигает в памяти её, такую красивую и такую невероятную. Ночь топит их с головой, окуная в жаркие ласки друг друга, заполняя пустоты внутри. Они были слишком заполнены до краев безмолвной печалью, тяжелой ношей и свербящей болью, но теперь ничего не страшно, ничего не больно. И полночь тому свидетель.

***

      В зелёных, таких красивых и ярких глазах он всё же улавливает беспокойство, когда она замечает Ино. Темари не говорит, не показывает, но он и без того знает, как сильно она ревнует. И все же ей хватает благоразумия не бросаться громкими фразами и требованиями, наверное, потому что рядом с Ино молчаливой тенью всюду следует Шисуи, облачённый прямо сейчас в клановую юкату. И его горящий взор направленный только на Ино говорит громче любых слов. Ему не грустно, и даже почти не больно, лишь временами накрывает печаль и сожаления. Будь он чуть сообразительнее или напористее, получилось бы у них? Впрочем, и об этом думать уже поздно. Сегодня Ино здесь, на его свадьбе, стоит в первом ряду рядом с другими товарищами, счастливо улыбается смотря на него. Наверное, это важнее всего. Такая её счастливая улыбка, горящие глаза. Он правда искренне рад знать, что рядом с ней Шисуи. Несмотря ни на что, он будет лучшим для неё, а если нет, он правда не ручается за себя. В конце концов, если вдруг судьба даст второй шанс, он воспользуется им и уж в этот раз, точно не упустит. А пока, они просто смотрят друг другу в глаза и видят гораздо больше, чем кто-либо другой может увидеть. Этого достаточно. — Идём? — Темари смотрит неуверенно, теряясь на выдохе. И так странно созерцать вечно гордую и надменную куноичи такой. — Идём, — он крепко сжимает её за руку, проходит сквозь толпу к стоящему впереди алтарю, и почти ни о чем не жалеет.       Свадьба Шикамару и Темари первая среди их круга друзей, и больше похожа не на свадьбу, на задушевные посиделки. Сегодня они впервые все вместе собрались после войны, много кого оплакали, много с кем попрощались, много говорили. Потому что держать в себе стало невыносимым, потому что мозг и сердце не поспевают друг за другом, потому что все ещё сложно осознать и принять много чего. Но Ино безумно счастлива, теперь. Несмотря на сожаления, на гложущее чувство вины, несмотря на боль, она счастлива. Потому что рядом Шисуи, её необъятная вселенная, и именно он рождает в ней необъяснимое чувство спокойствия и веры, что в итоге всё будет хорошо. — Ты думала я не узнаю? — слышится злостное шипение с другой стороны и Ино громко смеётся. Саске выглядит взбешённым цыплёнком со своими растрёпанными волосами и злым взглядом. — Ну узнал, ну и что? Что ты мне сделаешь, а, Саске-кун? — последнее Сакура почти выплевывает ему в лицо. — Если так зол, то давай расстанемся и я смогу тусить официально без тебя, — ирьёнин надменно улыбается. — Я его сожгу в Аматэрасу, он у меня познает такую боль… А ты, — тыкает Учиха указательным пальцем в розоволосую куноичи. — Даже не мечтай что так просто от меня отделаешься, — и крепко сжимает её в своих объятиях. Ино замечает как подмигивает ей Сакура и заливисто смеётся. Ведь да, пожалуй, это важнее всего. Чтобы все они, все близкие и родные ей люди были счастливы. Поздней ночью, когда гости уже разошлись, Шисуи созерцает звёздное небо, в руке сжимая чужую тёплую ладонь. Вспоминает всё что они пережили за такой короткий срок, как прошли сквозь ад лишь для того, чтобы он смог понять простую истину: себя не обманешь. Более того, наивное избегание себя приводит к ещё более печальным последствиям. «Надеюсь, ты простишь меня» — думается ему, когда он вспоминает об Исанами. Всё что было, все это испытание и для неё тоже, испытание её воли и сердца, которое она с треском провалила. Ведь, когда как не в такие мгновения мы, наконец, позволяем разуму окрепнуть, а сердцу воздержаться от гнили. — Я ни о чём не сожалею, — вслух говорит он, замечая как вздрагивает от неожиданности Ино. — Я даже не жалею о том, что так поздно решил всё исправить, что так поздно пришёл к тебе. Ино смотрит на него таким взглядом, от которого внутри все болезненно сжимается. — Я не жалею ни о чём, — почти шепчет он. — Потому что в итоге, всё это, все что я пережил, оно лишь помогло мне убедиться и понять, что без тебя все бессмысленно. Что ты — та ради кого я готов отдать свою жизнь. Так что я не жалею, — Ино такая маленькая и обманчиво хрупкая в его объятиях, он сжимает её крепко, бережно целуя в висок. — Я понял, что люблю тебя, очень давно. Быть может, с нашей самой первой встречи в штабе. Но только сейчас мне хватает смелости сказать тебе и себе об этом. Я люблю тебя, — Шисуи крепко зажмуривается, сам не веря что наконец сказал это. Клановые россказни которые раньше едва ли воспринимались им в серьез, теперь обрели слишком уж точное значение после того как он едва ли не умер. Вероятно, чувства у Учих слишком уж необъятны, раз каждого второго поджидала печальная участь в прошлом, но сдаётся ему, все дело в жажде силы, а чувства лишь как инструмент. Хотя, чёрт его знает. У него теперь вечный мангёке шаринган, он и не рад, а вроде и очень. Это означает, что он ещё долго прослужит на благо страны и деревни, ещё долго сможет защищать своих близких и родных. В любом случае, теперь он спокоен. — И я люблю тебя, очень. Тихий шёпот куда-то в шею, он отдаётся горячим всплеском в самое сердце. Он не знает что будет завтра, через год или два. Но знает, что они будут счастливы если пройдут этот путь вместе.