***
Уже около получаса Даррен и Мефодий шагали по полутемным коридорам подземелья. Свет фонаря отбрасывал на стены гипертрофированные тени. Где-то капала вода и гулкое эхо вторило этим звукам, не умолкая, сплетая их в отголоски неведомых мелодий. Затхлый воздух с трудом проникал в легкие, наводя тоску о ветре, который ранее так досаждал им снаружи. Чем дальше мужчины углублялись в подземелье, тем удушливее становился в нем воздух. Если в древности здесь и была предусмотрена какая-то система обмена воздухом, то в данный момент она работала очень плохо. Даррен давно расстегнул пальто и ослабил сдавливающий горло воротник, но не чувствовал облегчения. С каждым шагом ему казалось, что подземные своды начинают давить на него всей своей массой, величину которой и вообразить было страшно. — Мефодий, — позвал он друга, не столько из необходимости, сколько от непреодолимого желания нарушить гнетущую тишину. — Да? — негромко откликнулся тот, не оборачиваясь и не сбавляя шаг. По отсутствующему тону священника становилось ясно, что его мысли находятся далеко от настоящего момента. Он был всецело погружен в предвкушение такой близкой и такой желанной цели. — Может, напрасно мы бросили этих девчонок там? — задал Даррен вопрос, который мучил его с тех пор, как они заметили отсутствие воспитанниц позади. — Все же мы несем за них ответственность и все такое… — Но ты же сам прекрасно помнишь карту, — Мефодий резко остановился, заметив с левой стороны неглубокую нишу и освещая ее фонарем. Дарен едва успел притормозить, чтобы не врезаться в него. — Правый коридор короток и ведет в тупик. Даже если у наших барышень хватит смелости двинуться дальше этого перекрестка, в чем я сомневаюсь, и они свернут не в ту сторону, то ничего ужасного с ними не произойдет. В нише Мефодий обнаружил полочку, на которой стоял закопченный и потрескавшийся от времени горшок. Священник снял его и заинтересованно заглянул внутрь, но не увидел в нем ничего кроме засохшей плесени на самом дне. — Похоже, этот горшок использовали в качестве светильника, — задумчиво сказал Мефодий, возвращая сосуд обратно на полку. — Странно, что нам не попадалось ничего подобного до этого. — Наверное, мы уже почти под зданием монастыря, — предположил Даррен, пользуясь временной остановкой, чтобы достать из кармана платок и вытереть струящийся по лицу пот. — Судя по карте, данная ветка подземелья использовалась редко, а потому она не нуждалась в постоянном освещении. — Резонно, — кивнул Мефодий, словно бы не замечая духоты и прочих неудобств. — Значит, мы почти пришли! С этими словами священник снова двинулся вперед, а Даррен последовал за ним. Близость цели несколько воодушевила Маррлоу и он зашагал куда веселее. «Хорошо, что завтра у меня занятия только вечером, — думал он, в который раз пытаясь ослабить воротник. — Я вполне могу выспаться после сегодняшних приключений. Однако же, Мефодий — настоящий плут! С такой легкостью втравил меня в эту авантюру, что я и сам не заметил, как оказался на кладбище, размахивая лопатой!» Но конечная цель была настолько заманчива, что с лихвой компенсировала и бессонную ночь, и полевые работы, и даже изгаженное глиной пальто. Даррен так увлекся мечтами о возможных выгодных преимуществах данной кампании, что не заметил, как священник притормозил около двери, внезапно возникшей перед ними из тьмы, и снова едва не врезался в спину Мефодия. — Мы пришли! — торжественно воскликнул Мефодий. Он поднял фонарь повыше и осторожно провел рукой по какой-то непонятной загогулине, выбитой на двери. — Видишь этот знак, начертанный здесь? Он значительно поврежден временем, но его еще можно прочитать. Он означает «Посторонним вход воспрещен», а значит это она — тайная лаборатория! С этими словами отец Мефодий уверенно потянул дверь на себя, но она, как и следовало ожидать, так легко не поддалась. Тогда он извлек из-за пазухи большой проржавелый ключ, вставил его в замочную скважину и попытался его повернуть, но ключ только скрежетал и совершенно не желал отмыкать замок. — Проклятье! — выругался он. — Почему дверь не открывается? — Может, потому что ключ не подходит? — выдвинул логичное предположение Даррен, обмахиваясь платком. — Или замок заржавел настолько, что не поддается ключу. Тут такая сырость, что это не удивительно. Священник поковырялся в замке еще немного, после чего сдался и отступил, раздумывая. Его место тут же занял Даррен. — Немного масла не помешало бы, — сказал он, заглядывая в замочную скважину, как будто надеялся что-то увидеть в полумраке. — Но взять его ты не догадался, как я понимаю? — Мы не догадались, — выразительно поправил его Мефодий, ожесточенно роясь в карманах пальто и брюк. — Но у меня есть кое-что получше. Если я, конечно, это «что-то» найду… Пока священник проверял свои карманы, Даррен достал складной перочинный нож с длинным тонким лезвием и попытался вскрыть замок с помощью него. Но то ли он растерял сноровку со времен студенчества, то ли замок был гораздо мудренее, чем те, которые Даррену приходилось открывать раньше, но его попытки успехом не увенчались. — Нашел! — радостно возвестил Мефодий, извлекая из кармана кусок изрядно потрепанного пергамента. — Думаешь, если запихать его под дверь и поджечь, то она достаточно прогорит, чтобы мы могли ее выломать? — ехидно поинтересовался Даррен, запихивая ненужный нож обратно в карман. — Так надо было сразу захватить с собой пару-тройку томов чьих-нибудь Откровений, да и устроить веселый костерчик! А вот одного куска пергамента не хватит… — Балда, — снисходительно улыбнулся Мефодий, упираясь в дверь ногой и тщательно расправляя пергамент на коленке. — Это не просто пергамент, а древнее заклинание, способное открыть любой замок! Если, конечно, я правильно перевел его название. — А давай просто вернемся за ломиком, а? — предложил Даррен, умоляюще глядя на священника. — Как говорится, дешево и сердито. А то мало ли… Вдруг ты прочитаешь это заклинание и случится что-нибудь… неожиданное? — Ломик — это, конечно, хорошая и практичная вещь, — согласно кивнул Мефодий, опуская ногу на пол и поводя плечами, словно разминаясь перед прыжком. — Но возвращение за ним отнимет слишком много времени. Подозреваю, что сейчас уже не меньше трех часов пополуночи, а я бы хотел пробраться в лабораторию до рассвета. Жаль, что ты не догадался прихватить лом сразу… — Мы не догадались, — искусно передразнил напарника Маррлоу, но священник пропустил издевку мимо ушей. Вместо этого он попросил: — Посвети мне, пожалуйста. Даррен поднял фонарь с пола и осветил им лист бумаги, испещренный вычурными незнакомыми буквицами. Святой отец близоруко прищурился, после чего громко и нараспев произнес несколько непонятных слов, состоящих, казалось, из одних гласных. Мужчины затаили дыхание в ожидании чуда, но чудо являться не спешило. Двери продолжали оставаться неподвижными и не рассыпались прахом, даже замок не щелкал, открываясь… Да что там замок, даже пыль с потолка не посыпалась! — Что-то не работает твое заклинание, — подал, наконец, голос Даррен. — Как всегда! — Ты тоже это заметил? — в голосе Мефодия послышалось явное раздражение. Насколько Даррен успел его узнать — это не сулило двери ничего хорошего. — Может, ты что-то произнес неправильно? — предположил учитель пения, перехватывая фонарь другой рукой. — Попробуй еще раз! Мефодий неразборчиво выругался, но спорить не стал и прочитал заклинание еще раз. А затем снова, и снова… После пятой неудачи нервы священника не выдержали. — Гребаная деревяшка! — возопил он и изо всех сил двинул по двери ногой. К великому изумлению обоих мужчин, дверь заскрипела и отворилась. В противоположную от них сторону. — Кхм, — несколько смущенно кашлянул учитель пения. — А ты говоришь — не работает! — просиял Мефодий, выхватывая фонарь из рук Даррена и шагая во тьму. Маррлоу пошел следом, но его не покидало стойкое ощущение, что дверь не поддавалась именно потому, что они открывали ее не в ту сторону. Даррен не очень хорошо представлял, как должна выглядеть таинственная древняя лаборатория, но даже он засомневался, когда священник осветил помещение, в котором они оказались. Зато в нем не было так сыро, как в коридоре, и чувствовался свежий воздух. По всей видимости, вентилировалось это помещение гораздо лучше или же кто-то заботливо за ним присматривал. — Ну, дедушка! Ну, спасибо! — со злостью буркнул Мефодий и сплюнул на пол. — Удружил, так удружил! Убранство данного помещения и вправду напоминало алхимическое: у стен стояли длинные столы, покрытые толстым слоем пыли. На столах в беспорядке валялись бутылки из темного стекла, глиняные чарки и кувшины, а в дальнем углу красовался перегонный куб, оборудованный замысловатой системой стеклянных трубок и сосудов поменьше. Но все мысли о науке отбивала противоположная стена, которую занимали стеллажи, уставленные бочонками и оплетенными лозой бутылями. — Да тут же целый арсенал! — восхищенно проговорил Даррен, разглядывая полки. — Смотри, здесь даже названия написаны! — Проклятье! — взвыл в ответ Мефодий, с размаху ставя фонарь на стол, от чего в воздух поднялось целое облако пыли. — Здесь должна была быть лаборатория! Склад редких ингредиентов и препаратов! Книги с заклинаниями! А что имеем мы? Винный погреб! Священник, в попытке совладать с переполняющим его возмущением, резко вдохнул пыльный воздух и зашелся приступом удушливого кашля. — Посмотри на это с другой стороны, Меф, — Даррен взял с полки увесистую бутыль и принялся задумчиво рассматривать ее содержимое на свет фонаря, — у нас теперь есть пожизненный запас… — он откупорил бутыль, принюхался и сделал длинный глоток, —…м-м! отличнейшего коньяка! Мефодий резко выхватил бутыль у него из рук и основательно приложился к ее горлышку, как будто это была родниковая вода, а не коньяк нескольких десятков лет выдержки. Даррен удивленно смотрел, как уменьшается уровень жидкости в бутыли. — Эй, не увлекайся! — не вытерпел учитель пения и попытался отнять у Мефодия бутыль. — Нам еще назад возвращаться! А тащить тебя на своем горбу мне как-то не улыбается! — Моя жизнь кончена! — прохрипел в ответ священник, перетягивая сосуд на себя. — И посему я намерен напиться до скотского состояния! — Так давай возьмем его с собой и напьемся дома! — бутыль снова переместилась в сторону Даррена. — Проклятый старик! — бормотал Мефодий уже несколько нетрезвым голосом, упорно перетягивая вино на свою сторону. — Он обещал мне ключ к знаниям, а что я получил в итоге? Мне пришлось потратить шесть лет на обучение и принятие сана, чтобы проникнуть сюда, еще два года, чтобы втереться в доверие стерве Картрайт, и семь месяцев, чтобы раздобыть карту подземелий! Я уже не говорю о потраченных на все это деньгах! Священник вырвал бутылку из рук Даррена, опять приложился к горлышку, поперхнулся и закашлялся. — Все кончено, Маррлоу, — выговорил он наконец, поднимая на учителя пения подернутые поволокой карие глаза, словно в них уже плескался коньяк. — Моя жизнь кончена. — Не стоит делать таких поспешных выводов, друг мой! — попытался успокоить его Даррен. — Может быть, твой дед просто хотел сказать, мол, истина в вине? — Да пусть он горит в аду, чертов прохиндей! — вскричал в сердцах Мефодий и пошатнулся. Бутыль предательски выскользнула у него из рук и с размаху грохнулась об каменный пол. Мужчины грустно уставились на расползающееся по камням бурое озерцо. — А ведь это была «Чайная Роза» едва ли не столетней выдержки!.. — вздохнул Маррлоу, отступая, чтобы не осквернить благостный напиток своими сапогами. — Жадность до добра не доводит, уж поверь мне, мой добрый друг! — ответил священник, нетвердой походкой направляясь к стеллажам. — Здесь еще не меньше дюжины таких бутылок! Но до места назначения Мефодий не дошел, потому что внезапно споткнулся о какой-то выступающий камень, выругался и растянулся во весь рост на полу. — Прекрасно, — сказал Даррен. — Теперь мне его точно придется тащить на себе.Глава девятая
14 мая 2015 г. в 15:26
Эвридика сделала знак отступить и девушки тихо переместились обратно в коридор, чтобы держать совет.
— Значит, так, — сказала она дрожащим от переполняющего ее азарта голосом. — Викторина, мы с Марией подкрадываемся к вампиру и отвлекаем его внимание, а ты в это время высыпаешь содержимое мешочка ему под ноги…
— Но мы же не знаем, каким именно будет эффект воздействия этого… амулета! — попыталась возразить Викторина. — Вдруг он не подействует или его силы будет недостаточно, чтобы обезвредить вампира? Может, стоит вернуться к левому коридору, отыскать отца Мефодия и вернуться сюда уже с ним?
— А что если вампир сбежит, пока мы будем ходить туда-сюда? — резонно заметила Мария. — И мы упустим шанс узнать, что этот негодяй сделал с Аделаидой!
Викторина снова осторожно выглянула в залу из коридора. Судя по всему, вампир пока никуда сбегать не собирался. Он закончил свою процедуру полоскания и направился к саркофагу, из которого извлек обыкновенную подушку и принялся ее взбивать с самым невозмутимым видом.
— Кажется, он собирается спать! — шепнула Эвридика.
— Это так ми-ило! — внезапно выдала Мария, восторженно прижимая руки к груди, чем вызвала явное недоумение со стороны Викторины и та покосилась на подругу с подозрением. Странно, ведь она только что выглядела ярой противницей вампиров, а тут такие восторженные речи!
— Аделаида тоже так думала, — мрачно заметила Эври, которая явно разделяла мысли Викторины и не поддалась, как Мария, на дьявольское очарование вампира.
— А вам не кажется странным, что он до сих пор не заметил нашего присутствия? — спросила Викторина тихо, оглядываясь на своих спутниц. — Ведь у него должен быть обостренный слух и все такое…
— Какая разница! — махнула рукой Эвридика и решительно нахмурилась. — Главное, что он еще не подозревает об опасности! Сейчас он ляжет спать, а тут-то мы его и настигнем.
Тем временем вампир, все еще ничего не подозревая, снял свой халат, под которым оказалась длинная ночная рубашка, нацепил на голову специальную сеточку, чтобы не испортить прическу во время сна, и с видом, полным достоинства, опустился в саркофаг. Позабыв об осторожности и даже не став дожидаться, пока вампир уснет, Мария тихой сапой ринулась в атаку, а Эвридика и Викторина последовали за ней. Подкравшись к саркофагу, они осторожно заглянули в него. Открывшаяся им картина была достойна называния «Безмятежный сон Белоснежки» или еще какой-нибудь Мертвой Красавицы. Только с Красавцем.
Саркофаг был застелен белоснежным бельем тончайшей выделки, которое мог себе позволить далеко не каждый аристократ. На этих простынях величественно покоилась будущая жертва в классической позе усопшего: на спине и со сцепленными на груди руками. Ярко-алые губы вампира были крепко сжаты, а мраморно-бледное лицо —абсолютно бесстрастно.
Руки Викторины предательски задрожали, когда она принялась развязывать тесемки мешочка, но все же ей удалось справиться с этим нелегким заданием. Подруги, затаив дыхание, наблюдали за ее действиями. Девушка медленно занесла руку с порошком над неподвижным вампиром. В тот же миг глаза нежити резко распахнулись.
— Бу! — выдал он и гаденько усмехнулся.
Викторина с визгом отскочила от гроба.