***
Отрешенно качаю головой, врезаясь пальцами в колючие волосы. Что… Дыхание сбивается, обрываясь последним глотком, сжатого болью, кислорода. Мальчишка столько раз оказывался на краю жизни, не может быть такого, чтобы его кошачья девятка закончилась. Дамблдор сидит в высоком кресле, сплетя сухие пальцы перед морщинистым лицом. Время замерло в оглушающей тишине. - Но как же… - Минерва, я видел Гарри. Он мёртв. Мадам Помфри констатировала смерть. Я должен сам увидеть. Должен убедиться. Резко поднимаюсь, справляясь с неприятным головокружением. Декан Гриффиндора тут же разрывается рыданиями, директор прячет лицо в ладонях, шумные возмущения, охи, ахи, недоумения срываются с губ, заполняя цветом, ставшее черно-белым, мгновение. Меня никто не останавливает. Преподавательский состав, кто нашёл в себе силы, уже видели Гарри. Уизли и Грейнджер успели чуть ли не отправиться вслед за ним. Драко бледной тенью лично отчитался, что заклятый враг мёртв. Не такой-то уж и заклятый, дорогой крестник, все глаза в слезах и отнюдь не из-за поддавки` массовой истерии. В мед.кабинете ни единой живой души. Нас разделяет многим больше бело-серой ширмы. Подрагивающими пальцами одергиваю полог. На лице застыло вечное выражение покоя. Ноги подкашиваются, опираюсь рукой на железную спинку койки, садясь к нему. Пальцами убираю темную прядь, склоняюсь к груди, молча, беззвучно роняя слезы. Не бьется, дыхания нет. Проверяю все показатели лично, насилую заклинаниями проверки тело, больше не подающее признаков жизни. Словно сила притяжения стала больше, меня буквально приковало к койке, к этой бледной руке, взглядом к лицу. Не выпускаю её, тонкую, сухую, уже синеющую. Целую. Кусаю запястье. Бегло заглядываю в лицо. Царапаю. Они хотят хоронить. Дамблдор больше не хочет слушать мои обещания, в духе что-нибудь придумать. «Против смерти нельзя ничего придумать». На твой гроб кидают горсти земли. Они так и не поняли зачем ты это сделал. А я так сильно ненавижу себя, что неустанно молюсь тому, в кого не верю, чтобы ты живой кидал на мой гроб горсти земли, а не я сейчас, тронутый чужим плечом, по инерции, машинально, собирая в ладонь темный сырой песок, последний раз отправляю к тебе, провожая. Три строчки эти несчастные, в которых весь ответ на вопрос общества «зачем?», неустанно перечитываю. Небеса плачут. Занятия возобновили. Они живут. Та же Грейнджер и дружок твой Уизли ходят на пары, даже на мои, общаются, пройдут годы или даже многим раньше и на их лица вернется улыбка и радость. Новоиспеченный друг твой даже на похоронах не объявился, испарился, будто не было никогда. Боялся, что сниться будешь, улыбкой дразнить своей, но ты так ни разу и не пришел. Многим позже я умолял прийти. Тщетно. Мочи нет за тобой отправиться, объясниться, прощения просить, в ногах валяться. Философский камень глаза застилает, в душу надежду на нереальное. Я год из лаборатории не вылезал, как проклятый работал, форумы, конференции созывал. Наиболее адекватные меня чокнутым считают, Дамблдор рукой махнул, особенно после того как я создал неофициальное общество «Гарри Поттер жив», в пору его уже зарегистрировать, за столько месяцев, особо поехавших набежало прилично. За попытку осквернить раскопками твою могилу, бросили на месяц в Азкабан, когда на суде огласил, что стоит попробовать реанимировать твой труп элексиром жизни, сослали в Св.Мунго, отобрав лицензию зельевара и все результаты труда. Поняв, что я не опасен, и примирив с мыслью, что спустя столько времени даже три философских камня не смогут реанимировать то, что от тебя осталось, отправили восвояси. Фото мне наше оставили. Матч тогда проходил. Провожу подушечками пальцев по стеклу, стирая слой пыли, под которым ты робко улыбнулся в камеру, чуть ближе подходя ко мне. Плечом прислонился. А я в гримасе отвращения захожусь, то ли показушной, то ли в правду так тебя ненавижу. Смотришь, пряча теплоту под ресницами. Что угодно сделаю, до конца дней своих искать способ буду, чтобы вернуть тебя. Я нашел, Гарри. Нашел… Ещё два года минуло, я на коленях у плиты гробовой, пальцами вожу по вырезанным на камне буквам имени. Многоуровневая магическая платформа из связей рисунков, призыва Матери Магии, кровного ритуала, самого заклинания с явлением Хранителя Времени. Ante horam – вершина личного искусства зельеварения и науки в целом; нестабильная, непроверенная субстанция, которая взаимодействует с темпусом. Судя по расчетам, если все получится, я окажусь сразу же в лесу за несколько мгновений до твоей смерти и успею её предотвратить. На всякий случай завещание. Губы гасит ядовитая усмешка – было бы кому и что завещать. Конечно, у подобного зелья есть бессчетное количество рисков: не факт, что я попаду в обозначенное время и место. Целым и невредимым. Меня легко может расплющить или какая-то часть тела не успеть состыковаться в требуемом месте на молекулярном уровне. Цена попытки изменить прошлое – годы жизни или жизнь целиком. Смешно. Будто бы я живу или жил хоть когда-то по-настоящему. Витки на вычищенной земле в ночь парада планет. Сверяюсь с рисунком, мановением кисти, возникшем чуть выше уровня глаз из коридоров памяти. Окропляю кровью, вводя под углом двадцать семь градусов ритуальный нож чётко в центр схемы, проверяю под мантией все упакованные зелья, что могут пригодиться. На коленях, призываю Мать Магию и Хранителя Времени, в их присутствии молю о содействии, каюсь в безумном монологе, забыв о почтительном полушепоте, еще раз покрываю руки рунами хроноворота острием волшебной палочки, речитативом распеваю катрены заклинания. Вокруг загудел воздух, сгущаясь в вихры магии, время обрамило чистый поток, формируя сдвоенную спираль, петляя секундой за предыдущую. Желудок сдавливает спазмом, через стиснутые зубы продолжаю выплевывать слова, поддых ударяет призываемая мощь, поспешно выпиваю зелье, довершая ритуал последним словом. На плечи падают небеса, стирая меня до субкварков, изгоняя прочь из этого времени.***
Морщусь, в глаза ударяет яркий солнечный свет. Лежу на той же поляне в Запретном Лесу, где призывал в помощь Время и Магию. Получилось? Встаю, хищно оглядываясь вокруг. Или я все-таки умёр и уделом вечно бродить в месте смерти Гарри? Нет, первое всё-таки вероятнее. К моему абсолютному расстройству половина перенесенных зелий не прибыла вместе со мной. Главное - зелье возврата было на месте. Жду Гарри. В груди глухо отдается сердце, предвкушаю встречу, впервые за долгие годы мечтая о чём-то. Впусте. Наступает утро следующего дня. Значит, я всё-таки где-то ошибся в расчётах. Лишь бы не опоздал. Грудную клетку вновь болезненно сдавливает сетями ужаса, что последний шанс может быть упущен. - Юнки! На поляне с хлопком возникает домовик. - Хозяин, чем могу помочь? – поклон в ноги. - Какой сейчас день, год, месяц? Домовик глупо моргает, не без интереса погладывая на меня. - Сентябрь сэр, вы три дня назад отбыли в Хогварстс, чтобы начать учить подрастающее поколение магов. Я прибыл раньше почти что на целый год – прикидывая, подвожу итог. У меня в запасе есть триста шестьдесят два дня, чтобы спасти Гарри. Такой вариант событий детально не рассматривал, тем не менее предполагая такой вариант развития. - Юнки, добудь мне прядь волос любого юноши из магглов от шестнадцати до восемнадцати лет. Принеси немедленно. Немедленно затянулось на пять минут. Приняв прядь волос из худой лапки домовика, добавляю в модифицированное оборотное зелье с долгосрочным эффектом. После прыжка по времени боль от трансформации прошла многим ощутимее. Хотя это может быть от того, что это зелье я ещё не изобрел. На скорую руку транфигурирую одежду на размер меньше, слишком широко в плечах для юноши. Надо придумать легенду для директора как я тут оказался и как-нибудь упросить шляпу зачислить меня на Гриффиндор. Цирковое представление века: некогда декан факультета Слизерин, которым наследники всех остальных факультетов моего времени пугают детей в моём времени, метит в логово Львов. Мудрой змее не должно составить труда должным порядком обставить нехитрое дело. Отсылаю домовика, взяв клятву о неразглашении даже самому себе. Поднимаюсь по ступенькам школы, такой полной, такой… от нахлынувшей ностальгии криво улыбаюсь, замираю прямо с занесенной ногой. Живой, радостный, в дурацких очках набекрень, высыпается в сопровождение рыжих Уизли и Грейнджер, таких же радостных и настоящих, какими я их запомнил до похорон Поттера. Я размяк за годы горя, тем самым, что мне вменяли за полное отсутствие. С моей колокольни - списываю на сумасшествие. Что я страдаю сдвигом по фазе должно было стать очевидным ещё в те времена, когда я Гарри равнял по его треклятому Джеймсу. Возникает стойкое ощущение, что не видел тебя век; жадно, завороженный жизнью, поглощаю ценное мгновение, ради, которого я заплатил бы больше, чем все годы, что мне осталось бы прожить. Замечаешь мой интерес, я взгляда отвести не в силах, свой отводишь и тут же возвращаешь, проверяя, не показалось ли тебе. Почти шею сворачиваю. Хмуришься. Из-под очков растерянно глядишь. Ну вот, пыхтишь, направляясь ко мне. Вблизи, что-то недовольно бурчишь. Живым тебя вижу. Пушок на юном лице, бушующие эмоции, скользящие в уголках губ. - … Что? – кашляю, едва перекатывая язык в сухом, как пустыня, рту. - Чего говорю, смотришь с такой злобой? – сверлит очами зелёными своими. Глупо усмехаюсь. Даже в чужом теле, как я не смотри на тебя, всё мерещится, что ненавижу. - Нет, что ты. Ты ведь… Гарри Поттер, не так ли? Я просто только что из другой школы перевёлся на ваш факультет и первый раз вижу эдакую знаменитость в живую. Гарри тотчас потупился, чуть сведя плечи, поник. Не нравится, а я по привычке сарказма в тон добавил, с вещью бездушной сравнил. Он игр моих никогда не понимал, да и сейчас за чистую монету принял. - Я – Гарри, просто Гарри, - робко улыбается, протягивая ладонь. Parce mihi – свою тяну, пальцами обхватывая тонкую кисть, крепко сжимаю. Мне почти больно настолько хорошо прикасаться к тебе. Хороший мой, родной мой. Глаза закрываю. Parce mihi… parce mihi. – А тебя как зовут? - Арче Михи… - открываю глаза, понимая - вслух. Кашляю, чуть исправляясь, - Арчибальд Михейн, - угораздило же на латыни изъясняться. Примет меня шляпа в Гриффиндор, совсем ума не осталось, сплошное чувство. За руку всё ещё держу, выпускать не хочется. Гарри мнётся, ладонь убрать осторожно пытается, да я мертво вцепился, в лицо дико вглядываясь, в краску вгоняю, вон делегация на помощь спешит. Лапу свою жадную всё же убрать пришлось, пока со всеми рыжими меня перезнакомил. Сконфуженный Поттер отчалил, я к Дамблдору на поклон и распределение. Мол, так и так, многоуважаемый директор, бумаги скоро подвезут, а я у вас в Гриффиндоре обоснуюсь. Что значит через шляпу иначе ни-ни? У меня же предки в десятом колени все Гриффиндорцы! Чуть не слезу пускаю, пока с виду ветхие, но сильные руки упрямо нахлобучивают шляпу. Краем глаза вижу свою недовольную физиономию в зеркале, через мгновение буквально прирастая взглядом к отражению. О, Мерлин Всемогущий. Хватаюсь пальцами за раму. Арч Михейн! Моё сознание тут же пронзает острая вспышка боли, страха и отчаяния. Тот самый друг Гарри, что исчез сразу после его смерти. Его тень неразлучная. Кидался на меня, ненавидел, рычал и хрипел слюной, срываясь, как и подобает несносной малолетке. Значит, я пытался, уже пытался и у меня ничего не вышло. Не может быть, ведь целый год впереди. Как же так… -… Мальчик мой, плохо тебе? – перевожу взгляд мутных глаз на директора. Тот увидев осмысленность сунул под нос вазочку. – Лимонную дольку? - Нет, сэр, спасибо. Я, пожалуй, к себе пойду, - стягиваю шляпу свинцовыми руками, даже не слыша, но зная её приговор. Гриффиндор. Каким-то непостижимым чудом.***
Скажи мне, что у нас сегодня отработка. Пообещай взглядом, что будешь холодно шипеть только для меня одного. Я так соскучился по твоей ненависти. С каждым годом она множится, глаза застилает более толстый слой льда. Наверное, скоро ты окончательно замерзнешь в своём, едва контролируемом, чувстве ко мне. Шипишь, наклоняясь близко-близко на допустимое расстояние; насквозь видишь мою жалкую душонку, на грани шепота – читай по губам, Поттер – это различимо мне одному. - Отработка, Поттер! – рявкаешь, прожигая взглядом дыру во лбу со шрамом напротив. Облегчённо выдыхаешь, полагая, какими причитаниями разражусь, стоит покинуть кабинет зельеварения. Гневно раздуваешь ноздри, до белого каления довёл, нарочно устроив для тебя небольшое представление в качестве взрыва. Как можно было перепутать три унции строгольма и одну унцию синевязки? Нарочно – твердишь мне. Нарочно, Северус, я целое лето тебя не видел. Рон и Герм возмущаются вплоть до самого вечера. Загадочно молчу. Примечаю эту бледную немочь, изучающую меня взглядом, словно восьмое чудо света. До боли знакомый жест: пальцы к губам, взгляд в окно, отрешенный, задумчивый. Напоминает тебя столь сильно, что я вынужден встать, дабы унять дрожь. Юноша вряд ли ожидал, что к нему подойдет "эдакая знаменитость", что с нескрываемым интересом изогнул бровь. Родственник Снейпа что ли? - Как тебе… тут? – неопределенно обвожу рукой полное гомонящими гриффиндорцами помещение. - Терпимо, - едва ли, учитывая в какую тонкую полоску сжимаются губы, покуда их обладатель с хищной внимательностью задерживался взглядом на чьей-то широкой улыбке или пролетающем мимо огненном драконе размером с ладонь. - Не нравится, да? – одолевает смущение и тень стыда, словно аристократ посетил плохое светское мероприятие, коего я ответственный. Мысленно отвешиваю себе затрещину. – У нас тут очень дружелюбные ребята и очень активные! – упрямо дёргаю подбородоком. Своим факультетом могу гордиться, и никому не позволю его даже взглядом таким награждать. - Послушайте, мистер Поттер…, - шелестит голос, а я, проведя очередную аналогию с деканом факультета Слизерин, откровенно захожусь в припадке смеха, прячась в собственных ладонях. - Прости… - вытираю пальцем выступившие слёзы из уголков глаз, заметив крайнюю степень шока в лице Арчибальда, словно он застал смеющимся гиппогрифа. – Ты случайно не родственник Снейпа? - Профессора Снейпа, - резко в ответ. Меня сгибает пополам. Где-то в мире существуют курсы, где можно выучиться на Снейпа? – Нет, я не его родственник. - Уверен? Я заметил, что на зельях он тебя хвалил, - облокачиваюсь на подоконник, посмеиваясь. - Доводить Снейпа до белого калена – моя священная обязанность, - отвешиваю клоунский поклон, вовсе не находя в ответной реакции хоть каплю дружелюбия. Мгновенно тушуюсь. – Я пошутил. Просто у нас так. - Почему? Действительно, Северус. И за что. За отца? За мать? За цвет моих глаз? Твердишь, мол, насквозь меня видишь. Ни черта же не видишь. Арч не трогает меня. Мы молча смотрим в окно, перемалывая в голове каждый своё. Апатия поглощает и совсем уже не хочется спускаться к Ужасу Подземелий. - Иди, - дергаюсь от обращения, встречаясь с тусклым взглядом. – Вряд ли профессор Снейп обрадуется твоему опозданию. Молча киваю, окончательно скиснув. Он вообще вряд ли когда-либо мне обрадуется. Картины перешептываются, по рамам путешествуют люди, а я путешествую по лабиринту, в который сам себя загнал. Сейчас. Стучусь, намеренно простояв на пять минут дольше у двери. Дверь резко открывается. Губы в полоску, возмущенно-обреченный взгляд. Проскальзываю внутрь, втягивая запах комнат. Смеси трав, крема для рук, знакомый флёр лосьона для тела. Невольно закрываю глаза, чуть не разрыдавшись от нахлынувших эмоций. Эти каменные стены ничто, пустое, тупое, мёртвое ничто. Только ты наполняешь их жизнью. - Котлы сами себя не помоют, мистер Поттер. Нечего сверлить взглядом мой стол. Ничего компрометирующего, кроме вашего безобразно написанного сочинения, там не найдете. Окидываю взглядом через плечо. Молчим, меряясь напряжением. - Вы сейчас варите зелье для больничного крыла? Я мог бы помочь, - моя надежда наладить контакт в начале каждого учебного года неиссякаема. Скоро пройдет. - В своем ли вы уме? – искреннее удивление. – Вы с дуру перепутали компоненты на сегодняшней паре, которые не смогли бы перепутать даже тролли. - Я нарочно, - ляпаю даже не подумав. Медленно моргает, закрывая глаза и считая про себя до пяти, чтобы не прибить Национального Героя. – Разреши мне, пожалуйста. Проконтролируй, если хочешь, - шаг навстречу. Просто холодно кивни. Но нет, опротив, волна ненависти, словно я отобрал в нечестном бою волшебную палочку, обдает меня с ног до головы. Отхожу бочком к стене. Ударишь? Хорошо. Хоть руку сломай мне. - Что за вечное неуважение тыканьем, щенок? – ладонь в стену у моей головы, узкое лицо заостряется ледяным презрением. - Я пытаюсь быть нейтрально-дружелюбным. - С кем? Не ставь меня с собой вровень, я - твой преподаватель. Ты - просто зарвавшийся до всеобщей признательности мальчишка, который не ценит ни на кнат чужие старания. - Ценю…, - нервно сглатываю, почти дурея от запаха мужчины, - Всё ценю. - Какая манера сарказма. Восхитительно. Марш чистить котлы! – открываю зажмуренные глаза, Снейпа уже и след простыл. Закрылся в своём склепе. Очередная и последняя попытка провалилась - это последний год обучения. Опускаюсь на пол к котлам. В этих стенах могу насиловать себя тобой хотя бы в таком извращенном амплуа отработок. Но учёба скоро закончится, ты, наконец, обретёшь свободу от моего навязчивого присутствия, но что делать мне, если каждое лето я всё сильнее проклинаю лишь за твоим отсутствием? После выпуска возненавидеть каждое мгновение времени, что отняло тебя у меня? В пучине мрачных мыслей, не замечаю как режусь о днище котла, нутро которого удалось превратить в острые горы Невиллу в очередном дебюте зельеварения. Снейп настолько был ошарашен, что не отправил Лонгботтома на кладбище сразу, хотя парень в ожидании участи без помощи со стороны чуть не преставился. «Расплавить котёл, который, как заявлено производителем, расплавить нельзя» - и чинно скрылся с этим чаном в свое подземелье. Одёргиваю руку, нервно закусив губу. Сколько крови всего из одного пальца. Смаргиваю пелену, поднимаясь на ноги, перехватываю ладонью пальцы раненной руки. Кровь ручейком скатывается с фаланг на ковры, на мое счастье выходит Снейп, раскрываю рот, хочу сказать, что страшно и я не выношу вида крови. - Поттер! Мои ковры! Недовольно морщась, цокает, окидывая взглядом темно-бордовые капли в ворсе, игнорируя немую просьбу. Закрываю глаза. Действительно, это же ковёр. Вдох. Я-то кто. Никто. Выдох. Да, давай ещё разрыдайся, как будто не знаешь, что он за человека не держит тебя. Вдох. Чем можно проникнуться в этом чёрством ублюдке, который вечно мешает меня с грязью? Выдох. Разворачиваюсь к двери, задержавшись. Медленно протягиваю руку к стене, с наслаждением припечатываю к ней ладонь, мстительно оставляю кровавые разводы в тупом болезненном удовольствии. Выхожу вон, уже в середине каменного подземного коридора равнодушно вытираю непрошеные на глазах слёзы. В меня влетают на повороте, отшатываюсь, отходя назад. Проморгавшись, вижу впереди затылок, а здоровую руку обхватывает за запястье пальцами чужая и явно тащит в сторону медпункта. Поппи нет, Арчибальд словно всю жизнь обитает в стенах Хогвартса – умеючи выудил из шкафчиков склянки, принялся обрабатывать раздувшийся палец. Кровь наконец перестает бить фонтаном Белладжио. Слёзы упрямо собираются на остриё подбородка, противно скатываясь по щекам. Смотрю на свои колени, тут же убрав руку, стоило лечительным манипуляциям закончится.***
Я знаю, что ублюдок. Помню, этот эпизод до мельчайших подробностей. Про ковры вырвалось, чтобы хоть как-то заглушить шок от собственной глупости: посадил мальчишку к котлам, совсем забыв, что нечаянное произведение Лонгботтома весьма опасный объект. Вспомнив, вылетел из кабинета, но слишком поздно: яд попал в организм через рану. Гарри такой растерянный, поднимает глаза свои неземные, полные немого испуга, и я тоже боюсь, обидел сгоряча, всё лицо держал, а он кровью мне стену измазал и был таков. Внутренний монолог на тему: «быть или не быть» затягивается. Воображение услужливо подкидывало очевидные варианты развития событий: Поттер скорее поскачет к себе в спальню, жаловаться на сальноволосого ублюдка, чем додумается отправиться в мед.кабинет. Помню Дама на портрете недовольно проснулась и прежде, чем поднять на уши всю Гриффиндорскую спальню, удивился её сонному виду, учитывая, что недавно сюда должен был зайти окровавленный Поттер. Не заходил. Быстро спускаюсь к мадам Помфи. Тогда я увидел, как этот несносный щенок заходится в рыданиях в объятиях новоприбывшего одарённого зельевара, коего я отметил сегодня на занятиях. Помню жгучее, разъедающее внутри чувство – Поттера я возненавидел тогда ещё пуще прежнего, поклялся со свету сжить. Михейн, да? Расплываюсь в предвкушающей улыбке. Невероятно, как я был слеп, ненавидя себя самого, голос здравого разума, глас грядущего воплоти. Обнимаю крепче Гарри за талию, привлекая к себе. Как же мне все исправить? Как всё изменить?