Героин (Ты пристрастился?) I том "Взволнованная юность"

Глава 136. Иньцзы успешно наносит контрудар. Приближалось начало занятий. Двое деловито затаились дома и не выходя за порог, тоскливо корпели над толстенными, мощными стопками экзаменационных заданий*. От бесконечных задач уже злостно мутило, всего лишь написать конечный результат было недостаточно, ибо учитель пригрозил, что будет проверять весь процесс решения. Они разделили работу пополам. Ослепительно-белые листы с заданиями устилали кровать, в стороне стояли два новёхоньких стола для занятий, как выяснилось, совершенно бесполезных, так как с момента их покупки они использовались по назначению не более трёх раз, потому что большую часть времени они делали опостылевшие задания лёжа на постели. Бай Лоинь лежал ничком на кровати, подперев подбородок тыльной стороной ладони, и позёвывая, рассматривал листы, сплошь покрытые иероглифами, слюни уже чуть ли не капали на бумагу. Гу Хай, поглядывая на него одним глазом, с болью в сердце сказал: — Ты утомился, тебе нужно поспать, оставь последние задания мне, я допишу. Бай Лоинь покачал головой и похлопал рукой рядом с собой: — Приляг. — Зачем? — Гу Хай посмотрел на Бай Лоиня. Лоинь нетерпеливо: — Сказал, приляг, иди, ложись на живот. Гу Хай с недоуменным взглядом выполнил требование, пришёл и лёг на живот. В итоге Бай Лоинь устроил свою голову на заднице Гу Хая. «Оказывается, моя задница для него вместо подушки». Гу Хай, натянуто улыбаясь, наблюдал за Бай Лоинем, заметив на его лице непринуждённое выражение комфорта и довольства, не удержался и поинтересовался: — Разве здесь нет подушки… Почему ты не лёг на подушку? — Подушка не то, что твоя задница, — Бай Лоинь сам развеселился от своих слов, сон улетучился. — Только посмотри на свой глупый вид… — Гу Хай просто исходил от любви, глядя на Бай Лоиня, лежащего на нём, с серьёзным лицом изучающего задания, внутри всё зудело и чесалось. Немного погодя Бай Лоинь почувствовал некоторое снижение концентрации внимания у человека рядом, грозно сверкнул глазами и сделал замечание: — А ну, давай, учи. Гу Хай отвернулся, спустя минуту снова повернулся обратно: — Я немного устал лежать на животе. Бай Лоинь с пониманием убрал свою голову. Гу Хай прокашлялся и бесстыдно сказал: — Я не это имел виду, я подумал, что ты уже достаточно полежал на моей заднице, не пора ли и мне теперь полежать на твоей?  — Не дам, — категорически отказался Бай Лоинь. — Почему нет? — ощетинился Гу Хай, — Я позволил тебе полежать на своей, почему, чёрт возьми, ты не даёшь полежать на твоей? — Ты же был счастлив предоставить мне свой зад. Гу Хай вспыхнул, из мрака чёрных зрачков исподволь просочились два потока бордового пламени, расползающихся, как лава из жерла вулкана. Его рука слегка похлопала по кровати, и неожиданно он как дикий тигр набросился на Бай Лоиня. Бай Лоинь немедленно вооружился взглядом волка и с холодной усмешкой предупредил: — Гу Хай, ты знай своё место, у нас с тобой времени с гулькин хрен **, ты сейчас разыграешься, а потом мы будем кувыркаться неизвестно, до которого часа. Гу Хай только ухмыльнулся: — С удовольствием. И тут же принялся лизать ушко, поглаживать грудь, стаскивать штаны, и всё это на одном дыхании… А когда показались длинные стройные ноги, то маленькая «ножка» посередине уже подпирала трусы. Гу Хай давно заметил, что Бай Лоинь есть типичное воплощение поговорки «В тихом омуте черти водятся», податливый и похотливый телом, он всегда упорно притворяется «приличным» человеком, но стоит только слегка поиграть с его «дружком», как всё встаёт быстрее, чем у кого бы то ни было. Уже больше месяца Гу Хай не прикасался к «младшему Иньцзы», он уже успел немного соскучиться по нему. Через тонкий слой ткани он терпеливо и ласково целовал его, язык уже намочил трусы, розоватый член смутно просился наружу, отчего у Гу Хая пересохло в горле. Он провёл ртом по всему контуру сверху до низу, обрисовывая его форму, и вот член уже поднял свою эластичную головку, показавшись, наконец, на границе трусов. Бай Лоиню было очень хорошо, очень вольготно, отделённый тонким слоем ткани «дружок» чесался и требовал большего трения. — Хочешь, чтобы я полизал его напрямую? — Гу Хай был привычно вульгарен, — Тогда вытащи его и впусти в мой рот. Бай Лоинь злобно сверкнул глазами и наконец, отставил своё показное достоинство: — Поспеши. Но Гу Хай тянул время, продолжая водить языком по поверхности трусов, пристальным, порочным взглядом наблюдая, как розовая головка нетерпеливо рвётся из трусов, и наконец, пальцем провёл по венечной бороздке***, слегка царапая её. Поясница Бай Лоиня задрожала, дыхание стало тяжёлым, лицо раскраснелось. Опустив голову, он поймал взгляд Гу Хая, а тот своим беспощадным и соблазнительным языком облизал уголки рта с двух сторон, неприкрыто совращая. Бай Лоинь не вытерпел, достал свой член и прижал к нему голову Гу Хая. Знакомое влажное тепло окутало член, именно об этом он фантазировал ночами, именно это не в состоянии был забыть, по этому скучал и тосковал, постоянно вспоминал и не мог остановиться. Внезапно он потянул на себя ноги Гу Хая, вначале Гу Хай не понял, что это значит, потом почувствовал, что с него стаскивают штаны, и в душе всколыхнулось волнение, Бай Лоинь действительно, по своей инициативе захотел… Чего? В первый раз, в первый раз он почувствовал, что его так жаждут! Бай Лоинь наклонился набок, слегка отрегулировал положение, вблизи восхищённо любуясь тайным местом Гу Хая, величественным, ужасным, когда-то принёсшим ему кошмар боли, принадлежащим только его мужчине. Этот взгляд обжигал Гу Хая, понуждая его сосать интенсивнее; давясь до рвотных позывов и захлёбываясь слюной, он ускорил частоту движений, Бай Лоинь глухо застонал. Восторженное сознание позволило ему забыть на время свой страх и отторжение, он попытался взять в рот член Гу Хая, мягко заглотнул пару раз и сразу почувствовал, как ноги Гу Хая задрожали. — Классный отсос, — для Гу Хая не существовало табу в выражении чувств, — Сокровище, правда, круто… Бай Лоинь одарил его тремя словами: — Ты настоящий развратник. Гу Хай не прекращал возбуждать Бай Лоиня, сначала энергично пососал оба яичка, заглотнув их по очереди целиком со звуком, похожим на выстрел — чпок! чпок! — прошёлся языком вдоль промежности и принялся облизывать окрестности вокруг тайного входа; почувствовав, как ягодицы и ноги Бай Лоиня задрожали, он замычал, задавая себе встречный вопрос: «Кто из нас больший развратник?» Бай Лоинь чувствовал, что возбуждение возникает не от непосредственного телесного контакта, а оттого, что каждый взаимно откликается на ласку другого. Каждый раз, когда Гу Хай издавал стон, у него внутри разливалась клокочущая волна жара, хотелось немедленно подмять его под себя и оттрахать так, чтобы он орал во всю глотку от боли и наслаждения. Гу Хай старался не думать о таком, его жадный рот блуждал вокруг сокровенного места, он смотрел, как трепетно сжимается и пульсирует тугое отверстие, «зажила болячка — позабыта боль» ****, но сознание омерзительности своего преступления снова вторгалось в сердце. Не вспоминать, игнорировать все плохие последствия этого, просто говорить о физических ощущениях, это и есть высшее удовольствие. Он не смел об этом думать, стоило только подумать, как сразу хотелось ворваться в это место снова, воткнуть не один раз, а дважды, трижды, много раз, снова и снова совершать это «преступление». Бай Лоинь опередил его, воткнул палец в скрытую «гавань» Гу Хая, заставив его напрячься и затаить дыхание. — Я помню, кое-кто задолжал мне. Гу Хай неловко засмеялся: — У нас ещё будет достаточно времени. Однако Бай Лоинь, наконец, упал грудью на тело Гу Хая, прижался ртом вплотную к его уху и шёпотом пояснил: — Позволь всему идти своим чередом, сейчас, сегодня. Глаза Гу Хая разбежались во все стороны, стопки белых экзаменационных листов окончательно рассыпались по полу, он боролся из последних сил, подобно загнанному зверю: — Посмотри, ещё так много работы не сделано. Бай Лоинь одним движением безжалостно поднял ноги Гу Хая, переместился между ними, толкнувшись головкой члена прямо в цель, и посмотрел ему в глаза: — Я предпочту быть наказанным, но сегодня я должен отомстить. Гу Хай сразу выпрямил спину, устыдился за те пять дней, что пролежал Бай Лоинь, резко выдохнул и затих. Бай Лоинь был всё же милосерднее, чем Гу Хай, кроме того понимал, что нужно втереть хоть каплю масла, он возился довольно долго и только когда вошёл, внезапно — судорожный вздох, вскрикивания и вздохи, смешанные с дрожью удовольствия. Слишком туго, «разлагаться» ***** — это круто… Бай Лоинь двигался быстро и нетерпеливо. Комната сейчас же огласилась криками и воем Гу Хая, он орал благим матом, как свинья на убое: — Ебать, твою мать!.. Больно!.. Ты убить меня хочешь?!.. Бай Лоинь отвесил пару шлепков по заднице, он и не думал щадить Гу Хая: — А ты, блять, считаешь, что я должен остановиться! У тебя даже крови нет, чего ты орёшь? В тот день мне было гораздо больнее, но я не орал! Гу Хай продолжал выть и стенать, с одной стороны, это действительно было очень больно, но главное было не это. Он, Гу Хай, способен справиться один на один с тремя крепкими парнями, однако теперь он внизу, как пассив, подавлен своей «женой», если кто-то узнает об этом, куда ему провалиться от стыда? А Бай Лоинь увлёкся до самозабвения, прерывистые стоны слетают с губ, по обе стороны лица волосы колеблются в такт ритму, капли пота брызгами слетают со лба, это лицо, красивое и в обычное время, сейчас было красиво, как никогда, и невероятно сексуально. Никогда ещё на лице Бай Лоиня не отражались такие яркие эмоции, словно в него влили могучую жизненную энергию, бурный, как вешние воды, свободный, раскованный, безудержный… Гу Хай, обратив взгляд в прошлое и стиснув зубы, терпел боль, терпел обиду и унижение, и только думая об этом возбуждённом лице Бай Лоиня, он понимал, что это того стоило. Наконец, Бай Лоинь зарычал, горячая струя стремительным потоком изверглась в анал Гу Хая. Бай Лоинь повалился на постель, его дыхание ещё не успокоилось, грудь Бай Лоиня вся порозовела, по нему было видно, что он никогда не испытывал такого наслаждения. Гу Хай долго смотрел на Бай Лоиня тёмными блестящими глазами, а затем, кашлянув, дал понять, что неплохо бы обратить внимание на его нижнюю часть. «Сяо Хайцзы», первоначально охваченный боевым духом, в настоящий момент совсем увял. Бай Лоиню стало неловко, он только что был занят исключительно собственным удовольствием и совсем упустил из внимания этого «монстра». Он протянул к нему руку. Гу Хай остановил его, на открытой взгляду половине лица играла порочная улыбка: — Теперь мы ничего не должны друг другу? Бай Лоинь очень быстро понял смысл сказанного и весьма разумно напомнил Гу Хаю: — Доктор сказал, больше такого не повторять. Гу Хай испугался: — Когда врач говорил это, разве ты не был в отключке? — Ты забыл, когда я сплю, я всё слышу. Гу Хай: «…» *Китайские школьники учатся даже в каникулы; зимние каникулы длятся ровно месяц, задания даются в таком объёме, чтобы дети занимались каждый день; поскольку наши мальчики были заняты другими «делами», теперь у них аврал. **У автора 没多少 (méiduōshǎo) — немного, очень мало, раз-два и обчёлся. https://bkrs.info *** 冠状沟 (guānzhuànggōu), венечная бороздка (борозда) — небольшое углубление, идущее вокруг основания головки члена, придающее головке рельеф, обычно скрыта крайней плотью, при эрекции обнажается. https://bkrs.info ****好了疤瘌忘了疼 — зажила болячка — позабыта боль, поговорка, означает «миновала опасность — забыта осторожность». https://bkrs.info *****爽 (shuǎng) — сущ. приятный, весёлый, светлый; гл. портиться, разлагаться; жарг. «заниматься сексом». https://bkrs.info Перевод Марины Алиевой. Глава 137. Каков грех, такова и расплата. (Собственный грех не даёт жить). Бай Лоинь потянулся к обмякшему «Сяо Хайцзы», положил на него руку, одновременно целуя шею Гу Хая. К Гу Хаю очень быстро вернулись чувства, он закинул ногу на упругий зад Бай Лоиня, поглаживая его подошвой, пальцы ног медленно направились к середине «ущелья», проникли в ложбинку между полушариями, но когда, нащупав определённое место, дотронулись до него, Бай Лоинь рефлекторно вздрогнул, прекратил движения руки, опьянённый взгляд остановился, и всё его тело напряглось и застыло. Плохо дело… В глубине души Гу Хай внезапно ощутил прилив холода. «Это похоже на психологический комплекс. И как теперь с этим жить?» Пока он размышлял над этим, Бай Лоинь придавил его всем телом, прижался своей красивой щекой к его голове справа: — Я, кажется, опять что-то почувствовал. Гу Хай тут же понял, что «дело пахнет керосином», * потому что в его копчик толкнулся некий озорной малыш, опять начал копошиться, и нервная пульсация снизу сразу достигла мозга. Одного раза недостаточно? Нужен второй раз? Не слишком ли безжалостная просьба? Как бы ни был Гу Хай силён физически, он не вынесет от Бай Лоиня ещё одного мучения! — Сокровище, передохни, оставь немного сил, у нас ещё столько заданий не дописано. Но Бай Лоинь бесстыдно навалился на Гу Хая, непрерывно потираясь о его тело, ёрзая по нему и уговаривая: — Только разочек, на этот раз я обещаю, тебе тоже будет хорошо. Дахай… Ты ведь говорил, что всё для меня сделаешь, ну можно, а? От непрерывного трения тело Гу Хая загорелось, в душе тоже пылал пожар, «ты говорил, что не хочешь трахаться, а сейчас ты хочешь трахнуть меня!» Вновь обращаясь к прошлому, он не мог вспомнить такого выражения чувств, этот живой взгляд был переполнен жаждой и нетерпеливым ожиданием. Если бы с таким же выражением глаз он умолял его быть сверху, Гу Хай точно сошёл бы с ума. Как жаль, что это не так! Гу Хай глубоко вздохнул, «ладно, один раз я пострадал за своё преступление, побуду внизу ещё раз». Поскольку его намерение состояло в том, чтобы доставить «жене» удовольствие секса, то пусть она получит этого секса с лихвой, пусть наестся досыта за один раз, чтобы не возвращаться к этому впредь. «И кто просил тебя так сильно любить его?» В результате, все обещания Бай Лоиня оказались совершенно бессмысленными, он не только не доставил Гу Хаю ни малейшего удовольствия, мало того, он сделал «это» не один раз. Всю ночь, снова и снова он делал «это» так, словно ему вкололи куриную кровь, ** последний раз, уже глубокой ночью, он даже не смог кончить, уже нечем было кончать, он чувствовал ноющую боль в промежности, но по-прежнему был взволнован и возбуждён. На следующий день оба страдали от последствий. О состоянии Гу Хая говорить излишне, даже после участия в китайском триатлоне *** он так не уставал, даже если бы взяли гвозди и вбили их ему в щели между суставами, всё равно не было бы так больно. Бай Лоинь, проведя всю ночь в полнейшей разнузданности, утомлённый этим эксцессом, **** очень быстро заснул, решив воспользоваться случаем и хорошенько отдохнуть, в итоге рано утром он стал жертвой нестерпимого отрезвления. Отправившись в туалет, он извлёк свой писюн и обнаружил, что он жутко опух, к нему даже рукой притронуться было больно, а писать было ещё больнее. Опираясь одной рукой о стену, другой рукой Бай Лоинь осторожно помогал своему «птенчику»; спереди нестерпимо кололо, в спине невыносимая ноющая боль, ради того, чтобы просто пописать, пришлось выдержать целое сражение. С большим трудом он добрался до кровати и лёг, но и здесь не обрёл покоя. Всё тело сверху донизу чувствовало дискомфорт, он устал и хотел спать, но не мог заснуть, удовольствия прошлой ночи уже давно прошли-проехали, остались только горькие сожаления и муки. Гу Хай лежал на животе чуть в стороне, казалось, он сладко спал, а на самом деле молча терпел и не спал всю ночь. Бай Лоинь вспомнил, что он сам пережил не так давно, вспомнил тот раз с Гу Хаем — это жестокое насилие, этот кошмар боли и страдания; если посмотреть на свои действия с этой точки зрения, он ведь сделал это с Гу Хаем не один раз, а четыре или пять раз! Можно представить себе состояние Гу Хая. Теперь Бай Лоинь раскаивался и сожалел, он понимал все чувства и ощущения Гу Хая. Он протянул к нему руку и пощупал температуру, к счастью, нормальная, жара нет. Почувствовав прикосновение, Гу Хай открыл глаза. Перед ним была одна измождённая физиономия, вчерашний не закомплексованный, безудержный вид исчез, сейчас перед ним был совершенно другой человек. Увидев, что Гу Хай так быстро открыл глаза, Бай Лоинь понял, что он совсем не спал. — Ты… Этой ночью плохо спал? Гу Хай задал встречный вопрос: — О чём ты говоришь? Лицо Бай Лоиня залилось краской стыда: — Тебе ведь не очень больно? — Что за вздор ты несёшь? А боль в моём сердце уже не в счёт? Бай Лоинь с видом провинившегося ребёнка опустил лицо и спрятал голову между подушками, не говоря ни слова. Увидев такую демонстрацию раскаяния, Гу Хай и сам размяк и почувствовал жалость к Бай Лоиню, протянул руку к его голове и погладил, утешая: — Ладно, не расстраивайся, ничего страшного, моё тело способно вытерпеть многое. Бай Лоинь зарылся лицом ещё и в одеяло, сверху осталась только макушка с торчащими во все стороны волосами, как птичье гнездо, кто не знал его, мог подумать, что его кто-то обидел. Гу Хай с трудом переместил нижнюю часть тела, поток колющей боли прокатился от копчика вдоль позвоночника, распространяясь по всему телу, и достиг лба; сдвинув брови, он очень долго терпел и наконец прижался лицом к затылку Бай Лоиня: — Теперь твой перед и зад, всё только моё, мне чуть-чуть больно, но я доволен. Бай Лоинь, наконец, поднял лицо и посмотрел в глаза Гу Хаю: — Вчера вечером у тебя не было даже капельки удовольствия? Этот вопрос поставил Гу Хая в тупик, в конце концов, нужно сказать, что было хорошо, или всё-таки признаться, что было больно и плохо? Как мужчина, в глубине души Гу Хай понимал, что лучше дать определённо положительный ответ, если же, скрепя сердце, сознаться, что всё плохо, это будет для Бай Лоиня тягостно и неприятно. Можно, конечно, обрадовать этого парня, сказав, что всё хорошо, но он захочет повторить ещё раз, и как тогда жить? Увидев во взгляде Гу Хая колебание, Бай Лоинь мгновенно всё понял, его изначально подавленное лицо стало ещё мрачнее. Гу Хаю было невыносимо видеть, что Бай Лоиню плохо, только увидел и сразу сдался: — Если честно, был момент, когда мне было хорошо. Бай Лоинь бросил быстрый взгляд на Гу Хая и удручённо произнёс: — Следующий раз определённо закончится не так плохо. — Нет! — категорически отверг Гу Хай, — Никакого следующего раза, это было только один раз! К этому вопросу Гу Хай уже не раз возвращался в своих размышлениях. Совершенно ясно, что такое положение недопустимо, когда одному хорошо, в то время, как другому плохо, даже если он очень сильно любит Бай Лоиня, он не мог каждый раз терпеть такие муки. Ведь занятие любовью — это процесс, в котором участвуют двое, и если одному больно и мучительно, то этому процессу не стоит существовать в принципе. Он твёрдо верил, что прошлый раз был ошибкой, нужно лишь немного времени, чтобы научиться, если он будет непрерывно учиться и совершенствоваться, в один прекрасный день Бай Лоинь обязательно примет его. Конечно, Бай Лоинь тоже подумал о том же. Теперь Гу Хай временно отбросил эти мысли, прошлой ночью он изрядно подорвал своё здоровье, всё, о чем он сейчас мог думать, это что надо хорошо поесть, чтобы восстановить силы. Он с трудом приподнялся и потянулся ко второму ящику тумбочки, где лежал тюбик с мазью, он давно хотел его выбросить, но к счастью, проявил к нему милосердие, теперь этот тюбик ему пригодился. — Что ты делаешь? Гу Хай увидел, как Бай Лоинь откинул одеяло и с готовностью наблюдает за ним. Бай Лоиню было неловко: — Давай я помажу тебя мазью, это та мазь, что дал мне доктор, она ещё не закончилась. — Нет! — Гу Хай сдвинул брови, обеими руками защищая свои трусы, его голос стал неестественно грубым, — Со мной ничего не случилось, не нужно ничего мазать. — Ты боишься позора? Когда я получил травму, посторонний мужчина вводил мне мазь, разве я не терпел? Ты тоже стоял рядом и смотрел, я и звука не проронил. Ты думаешь, я счастлив, оттого что мне придётся делать это? Я же вижу, что тебе трудно двигаться… Гу Хай всё ещё загораживался: — Я сказал, что всё в порядке, значит, всё в порядке. — Убери руки! — грозно приказал Бай Лоинь. Подождал немного, но Гу Хай не уступал, тогда Бай Лоинь открыто использовал силу, оседлал Гу Хая сверху и безжалостно придавил. Одним махом стащил с него трусы и раздвинул полушария, чтобы нанести мазь, но он и вообразить не мог настолько страшную картину: опухоль выглядела так ужасно, словно распухшую прямую кишку вывернуло взрывом. Бай Лоинь старался прикасаться к ней как можно нежнее и легче. Гу Хай медленно расслабился, а расслабившись, вдруг остро осознал, что Бай Лоинь, втирая мазь, непрерывно дует на его попу, жалея её, как свою собственную. Если бы эта забота была следствием его героического ранения в какой-либо доблестной ситуации, а не из-за таких бесславных обстоятельств, Гу Хай был бы счастлив. Перемещаясь вниз, Бай Лоинь случайно задел раненным «Сяо Иньцзы» коленную чашечку Гу Хая; извиваясь как червяк от боли, он встал, рот искривился в болезненной гримасе. Гу Хай спросил заботливо: — В чём дело? Бай Лоинь, хмурясь от боли, лишь махнул рукой. Гу Хай сначала не понял, потом, увидев, как Бай Лоинь прикрывает рукой причинное место, догадался, в чём дело. — Снимай штаны, — на этот раз скомандовал Гу Хай. Бай Лоинь ни за что не хотел подчиняться, вчера ночью, вне себя от радости, он совершал «славные подвиги», а сегодня должен позволить увидеть последствия? — Чего там можно стыдиться? Я его облизывал, а ты боишься, что я на него посмотрю? Говоря так, Гу Хай начал вставать, приступ боли накрыл его, как взрывом, в мыслях из приличных слов осталось только «мать»! Насилу доплёлся до ванной, намочил тёплой водой полотенце, отжал, пустился в обратный путь; дойдя до дверей спальни, остановился передохнуть. Не думал он, несчастный, что после того, как его оттрахали чуть не до полусмерти, ему придётся ещё ухаживать за виновником. Бай Лоинь только увидев в его руках полотенце, всё понял, испуганно скатился с постели и, прихрамывая и пошатываясь, двинулся вон из спальни. Гу Хаю и так тяжко двигаться, а этот парень носится туда-сюда. — А ну, вернись, — громко приказал Гу Хай. Бай Лоинь, держась за поясницу, прижался к стене, лицо исказила гримаса боли, но он не подчинился. — Не дай Бог, поймаю! — Гу Хай, блефуя, взялся за ремень, — А ну, послушно пришёл и лёг на спину! Бай Лоинь не только не послушался, он направился к выходу, но, открывая дверь, не рассчитал силы, покачнулся и споткнулся. Гу Хай сделал широкий шаг, чтобы предупредить падение Бай Лоиня, в результате разбередил свою рану и сам еле устоял на ногах. Остановившись почти в метре от Бай Лоиня, он смотрел на него, часто и тяжело дыша, не зная, злиться или смеяться: — Бай Лоинь, может, хватит мучить друг друга? Бай Лоинь вытер капли пота со лба, им тоже владели смешанные чувства, он не знал, то ли плакать, то ли смеяться. Гу Хай с трудом выпрямился и, сцепив зубы, снова заковылял в ванную; пока они гонялись друг за другом, полотенце остыло, его снова нужно было намочить горячей водой. Глядя на него, Бай Лоинь послушно вернулся в постель. Гу Хай, преодолевая свой физический дискомфорт, аккуратно протёр опухшего «Сяо Иньцзы», после этого лёгкими движениями нанёс спасительную мазь. Бай Лоинь отвернулся, опустил голову и даже одним глазком не посмотрел. Закончив, Гу Хай с силой потянул «Сяо Иньцзы» за крайнюю плоть и, то ли сердясь, то ли шутя, сделал ему выговор: — Это за то, что ты делал плохие вещи. От боли Бай Лоинь дёрнул Гу Хая за волосы. Не успели надеть штаны, как зазвонил телефон. Гу Хай поднял и посмотрел, звонил Ли Шуо. — Ха-ха-ха… Дахай, я у тебя на пороге, открывай, встречай брата! *事情不妙 — дела пошли на перекос, идиома, идентичная русской «дело пахнет керосином». https://bkrs.info **«Вкололи куриную кровь» — инъекции куриной крови относятся к мифам китайской медицины. Куриная кровь — это уже скорее пережиток прошлой эпохи. Такие народные средства существовали в те времена, когда эффективная медицина и квалифицированные врачи были в дефиците. Тогда концепция лечения разных клинических проблем (от абнормального кровяного давления до бесплодия, облысения или лейкемии) всего лишь внутримышечными инъекциями куриной крови очень нравилась людям, ведь часто им не особо приходилось выбирать. Терапия куриной кровью (鸡血疗法) впервые появилась в 60-х. Этим методом лечения очень заинтересовались органы здравоохранения. В итоге практику изучили, признали опасной и в 65-м запретили. Тем не менее, в стране воцарилась анти-интеллектуальная обстановка, а культурная революция, вспыхнувшая в следующем году, заставила Министерство Здравоохранения снять запрет. В результате этого по стране прокатилась массированная реклама терапии — сначала в Шанхае и столице, а затем уже на остальной территории. Но с завершением Культурной революции об этом все забыли. Как и много о чём из той эпохи. Актеры сяншэн Цзян Кун (Jiang Kun) и Ли Вэньхуа (Li Wenhua) высмеяли всеобщее помешательство на комбуче и терапии куриной кровью в до боли поучительном скетче под названием «Не будь суеверным» (莫迷信). Во время создания этого скетча терапия куриной кровью была уже смутным воспоминанием, а к моменту выхода статьи Сан Е и вовсе забылась, оставив след лишь в народном выражении «Такой воодушевленный, будто мне куриной крови вкололи» (我像打了鸡血一样兴奋). ***Китайский триатлон — искусственно созданный людьми, же-лающими постоянно совершенствовать свои физические возможности, вид спорта; скоростное спортивное состязание, включающее плавание, велогонку и легкоатлетический кросс (3,85 км плавания, 179 км велосипедной гонки и марафон (42,195 км). ****Эксцесс — крайнее проявление чего-нибудь, злоупотребление, излишество, невоздержанность в чем-нибудь, в данном случае в сексе. Перевод Марины Алиевой. Глава 138. Генерал пожаловал с визитом. В конце концов, кто пойдёт открывать? Оба замерли, переглядываясь. Бай Лоиня только что намазали мазью, он ещё штаны не успел надеть, Гу Хай плотно ранен, ходит как приговорённый к пыткам. Наконец, Гу Хай, сжав зубы, приподнялся: — Я пойду. Бай Лоинь прижал его к постели: — Я открою, поздороваешься лёжа, не шевелись. — Ты специально хочешь выставить меня перед ними на смех? — брови Гу Хая взметнулись вверх, в глазах предостережение. Бай Лоинь почувствовал беспомощность: — Мы с тобой теперь как два кузнечика на одной верёвке, если я им скажу правду, разве не подставлю сам себя? Хорошенько подумай об этом своей растрёпанной хризантемой! * — Ты… — Гу Хай со злостью натянул на себя одеяло. Бай Лоинь, держась за поясницу, с выражением вселенского терпения на лице медленно-медленно зашагал в прихожую, звонок звонил уже неизвестно, сколько раз, пока он дошёл до двери. Глубоко вдохнул, резко распрямил спину, придал лицу расслабленное, приветливое выражение — и открыл дверь. — Пришли? Чжоу Сыху был чрезвычайно удивлен, неожиданно хлопнул Бай Лоиня по плечу, ещё немного, и он опрокинул бы его на землю. — Ха-ха-ха… Иньцзы, и ты здесь? Ли Шуо был несколько озадачен, ещё некоторое время назад молодой господин Гу запретил упоминать об этом человеке, почему они снова живут вместе? — Где Дахай? — спросил Ли Шуо. Бай Лоинь с трудом выдавил улыбку: — В спальне. — Не может быть, ещё не встал с постели? Разговаривая, они прошли в спальню, Бай Лоинь намеренно шёл позади, дождавшись, когда их взгляды отвернулись в сторону, он сразу сгорбился, лицо исказилось гримасой, «до чего же больно!«Но стоило им обернуться, как он распрямился и придал лицу беспечное выражение, притворяясь, что всё в порядке. — Дахай, хватит лениться, уже который час, а ты не в состоянии подняться? — смеясь, сказал Ли Шуо и неожиданно врезал Гу Хаю по заднице. Синие вены на шее Гу Хая вздулись, изо рта вылетел тяжкий вздох; к счастью, одеяло смягчило удар, иначе он не удержался бы от крика. Бай Лоинь рядом улыбался сквозь боль. Гу Хай долго не реагировал, и Чжоу Сыху спросил Бай Лоиня: — Что с Дахаем? Бай Лоиню ничего не оставалось, как соврать: — Он просто подвернул ногу. — Подвернул ногу? — Ли Шуо явно не придал этому значения, — И что с того? Помнится, Дахай однажды сломал руку, и ничего, ещё и в баскетбол с нами играл, а тут всего лишь ногу подвернул — и лежит? — Вот именно! — Чжоу Сыху подошёл к кровати и, отдёрнув одеяло, потянул Гу Хая за ногу, — Эта нога? Он так тянул на себя ногу, что между ногами Гу Хая образовался зазор не менее двух футов шириной, можно представить, какие мучения он доставил Гу Хаю. — Не эта нога? Другая? — он потянулся к другой ноге. Раздираемый болью Гу Хай не мог удержаться от яростного рёва: — Ублюдок, прекрати тащить! Стоящему в сторонке Бай Лоиню было и жалко его, и смешно, однако, он чувствовал, что смеяться в такой момент было бы слишком бессовестно, поэтому он терпел и сдерживал смех, сжимая челюсти так, что даже зубы болели. А Ли Шуо и Чжоу Сыху, увидев, что Гу Хай не притворяется, тут же сели рядом на корточки и немедленно принялись согревать его своим вниманием. ** — Дахай, ты всегда был таким крепким и здоровым, почему столько шума из-за простого растяжения? — Ага, ага, ты ведь ещё совсем недавно моржевал? Закалялся, закалялся, и почему так ослабел? — Так которую ногу ты всё-таки подвернул? Я только что щупал обе ноги, там нет никакой опухоли! — Дахай, может, ты повернёшься к нам? Ты подвернул ногу, но не до такой же степени, чтобы разговаривать с нами лёжа на животе? — Верно, верно, ты сядь, у тебя, наверно, живот уже болит? Гу Хай повернул мрачное лицо к этой шумной парочке и тихо выдавил: — Убирайтесь! Ли Шуо не принял это слово близко к сердцу, подтолкнув Чжоу Сыху: — Помоги Дахаю, пусть он сядет, у него болит нога, ему так неудобно. Чжоу Сыху только вознамерился приблизиться. Гу Хай прогремел: — Провалитесь все в тартарары, *** только посмейте ко мне притронуться! Парочка застыла на месте, только переглянулись. «Похоже, Гу Хай рассержен не на шутку, неужели ему будет так неприятно, если мы дотронемся до него?» — А давай так… — Ли Шуо сделал понимающее лицо, — Иньцзы, давай ты поможешь Дахаю сесть. Бай Лоинь, спокойно глазевший на происходящее, после этих слов окаменел. — В чём дело? — Чжоу Сыху толкнул Бай Лоиня, — Побыстрее! Он только тебе разрешает себя трогать! Один толчок, и Бай Лоинь чуть не перекувырнулся. — Я должен посадить его? — Бай Лоинь был в затруднении. — Конечно, мы же видим, что ему слишком тяжело лежать на животе. Если бы это было в обычное время, Бай Лоинь не обратил бы внимания на эти колкости, болтают и пусть себе болтают, но суть была в том, что его предательская совесть была нечиста. Люди, которые чувствуют за собой вину, всегда боятся, что посторонние разглядят их тайны, поэтому оставалось только, сцепив зубы и проглотив боль, преодолеть трудности и всеми силами выполнить это затруднительное поручение. «Горькая участь мужчин! Был бы девчонкой, заревел бы в голос, глядишь, всё бы и обошлось». Бай Лоинь подошёл поближе, Гу Хай посмотрел на него, Бай Лоинь очень надеялся, что Гу Хай сейчас отматерит его, и тогда он сделает разворот на 180 градусов и выйдет из этой комнаты. Однако Гу Хай при виде его сразу заулыбался, выражая признательность, сейчас, лёжа ничком, он намеренно притих; Бай Лоинь хотел помочь ему приподняться, но тот ничуть не хотел двигаться, украдкой наблюдая, как Бай Лоинь будет выпутываться из этой ситуации. «Какой же ты безжалостный…» Бай Лоинь попытался изобразить это мимикой. Но Гу Хай продолжал притворяться, намеренно расслабил тело, словно целиком полагался на силу рук Бай Лоиня. «О.К., так ты хочешь наказать меня? Тогда я на самом деле помогу тебе сесть, посмотрим, кому из нас будет хуже, мне, когда я буду сажать тебя, или тебе, когда ты сядешь на свою жопу!» Ли Шуо и Чжоу Сыху, стоя в сторонке, с недоумением наблюдали, неужели одному человеку помочь другому сесть стоит таких трудов и усилий? Хорошо, допустим, это долгий и кропотливый процесс, но не настолько же тягостный? Бай Лоинь подвёл руки под локти Гу Хая; согнувшись в три погибели, он усиленно тянул его вверх, по чуть-чуть, дюйм за дюймом. Поначалу Гу Хай никак не хотел сотрудничать, но потом понял, что от этого ему только хуже, и стал помогать. Они были похожи на двух рабочих лошадок, пашущих в поле, беспрестанно фыркали и кряхтели, беспорядочно и тяжело дышали, их лица стали фиолетовыми от напряжения. — Я чувствую, Дахай не слабо заболел, — шепнул Ли Шуо на ухо Чжоу Сыху. Сыху согласился: — Похоже, у него раздроблены кости. — Тогда, почему он не пойдет в больницу? — Ты забыл? Даже если он болен, всё переносит с радостью, он с детства такой. Гу Хай, наконец, сел! Бай Лоинь выпрямился, словно сбросив тяжкое бремя, и тайком вытер пот со лба, с видом победителя глядя на Ли Шуо и Чжоу Сыху. — Ну, это, мы пошли! Бай Лоинь: «…» Гу Хай чуть не испепелил взглядом своих дружков: — Разве вы не хотели, чтобы я сел и поболтал с вами? — Мы видим, что тебе не слишком удобно, лучше как-нибудь в другой раз. Если бы сейчас Гу Хай имел возможность передвигаться, он бы давно догнал их и в бешенстве надавал по двести огромных затрещин, почему раньше не сказали?! Почему не сказали раньше?!!! В полдень Бай Лоинь заказал две порции еды на дом. Одна порция выглядела пресной и скучной, в другую же специально было положено много мяса и ароматных специй, она выглядела чрезвычайно аппетитно. Гу Хай, принюхиваясь к благоуханию мяса, проходящему мимо его носа, уныло посмотрел в свою чашку с жидкой крупяной кашкой со шпинатом, не удержался от вопроса: — Я что, должен это есть? Из лоснящихся жиром губ Бай Лоиня выплыло назидательное: — Тебе нельзя кушать жирное, иначе потом будет сердито. «Тогда не нужно есть передо мной, и не потому, что я жадный!». Гу Хай чувствовал себя как-то неуравновешенно: — Когда ты лежал под капельницей, я вместе с тобой четыре дня питался только питательным раствором, к еде не притрагивался. — Я не могу подражать тебе, — Бай Лоинь оторвал зубами большой кусок мяса и с глубоким вздохом принялся его смаковать, — Ты сейчас лежачий, я тоже еле хожу, если стану истязать себя, то кто будет заботиться о тебе! Какое прекрасное оправдание. Гу Хай чуть не плакал от смеха. Бай Лоинь обратил внимание, что чашка с кашей, стоящая перед Гу Хаем, остаётся нетронутой, он спросил: — Ты не хочешь есть? Гу Хай ничего не ответил. Бай Лоинь отнял чашку у Гу Хая, взял ложку, зачерпнул кашу и поднёс к его рту. Гу Хай светящимися улыбкой глазами посмотрел на Бай Лоиня и, словно не понимая, спросил: — Ты сейчас что хочешь сделать? Бай Лоинь глянул на него с холодком и безразлично сказал: — А ну, открывай рот. Гу Хай послушно открыл рот, и пресная кашка, оказавшись там, вмиг стала изысканным деликатесом. Так и кормил Гу Хая, сначала сам откусит мяска, потом ему кашку в рот, весело и вкусно; кормление было в самом разгаре, когда раздался стук в дверь. Бай Лоинь развернулся и увидел двух крупных, рослых мужчин, стоящих у порога. Один из них Гу Вэйтин с грозной и внушительной физиономией, другой, серьёзный и неулыбчивый — телохранитель в строгом костюме. Ещё немного, и каша из дрожащих рук прольётся на простыню. Только что, принимая доставку еды, Бай Лоинь забыл запереть дверь… Четыре человека чувствовали, что попали в некий тупик, пока, наконец, охранник не разрядил обстановку улыбкой и дружелюбной фразой: — Дозволите войти? Бледный Гу Хай едва ответил: — Заходите. Гу Вэйтин вошёл торжественно и важно, однако в его блестящих глазах отражалась всего лишь забота и беспокойство, по лицу беспрестанно гуляла ласковая улыбка. — Сяо Хай, до генерала дошли слухи о твоей болезни, он специально поспешил проведать тебя. Гу Хай, Бай Лоинь «…» *菊花 (júhuā) — цветок хризантемы, образное «анус». **嘘寒问暖 (xūhánwènnuǎn) — согревать вниманием, заботиться; https://bkrs.info ***滚远点 — провалиться в тартарары, https://bkrs.info. Перевод Марины Алиевой. Глава 139. Драгоценная маленькая хризантема! Гу Вэйтин вошёл, посмотрел на Гу Хая, посмотрел на Бай Лоиня с кашкой в руках, в уголках его рта повисла одна из редких улыбок, должно быть, сейчас он с удовлетворением обратил внимание на картину «крепких братских чувств». Бай Лоинь отставил в сторону чашку с кашей, тяжело поднялся, с трудом сделал несколько шагов и остановился неподалёку, предоставляя этим странным отцу и сыну большее пространство для общения. — Ну-ка, я посмотрю, у тебя сломана нога? — Гу Вэйтин с важным видом попытался приподнять одеяло. Гу Хай поспешно прижал уголок одеяла, выражая решительный протест: — Я в порядке, никаких проблем. Рука Гу Вэйтина остановилась, в его взгляде на Гу Хая появилось небольшое облегчение:  — Твой дух бесстрашия перед болью меня восхищает, но если ты болен, тебя нужно осмотреть, и не стоит это оттягивать. Старина Сунь, ты только что звонил военному врачу, когда он сможет приехать? Офицер Сунь посмотрел на часы: — Скоро, если не попадёт в пробку, должен быть не позднее, чем через десять минут. Гу Вэйтин нахмурился: — На таком маленьком участке дороги всякий день пробки? — Тогда… Надо отправить за ним вертолёт. Лицо Гу Хая в один миг изменило окраску, про себя он тайно матерился: «Ну ни хуя себе, когда я действительно получил травму, я не заметил, чтобы ты беспокоился обо мне! Теперь у меня всего-навсего опухла «хризантема», и ты неожиданно захотел направить вертолёт, ты намеренно ставишь мне палки в колёса?» — Не нужно! — голос Гу Хая звучал решительно, — Я не болен. — Если не болен, то почему лежишь? — спросил Гу Вэйтин. Гу Хай невозмутимо ответил: — Я плохо себя чувствую, хотел немного отдохнуть, нельзя? Гу Вэйтин подмигнул офицеру Суню, давая понять, что тот должен следовать его распоряжению, и незачем обращать внимание на Гу Хая. Офицер Сунь взял телефон и вышел наружу. Бай Лоинь рискнул отправиться следом, торопливо пошёл широкими шагами и, наконец, догнал его: — Дядя! Офицер Сунь обернулся, обратив внимание на Бай Лоиня, на его лице сразу же показалась слабая улыбка. Он уже слышал от Гу Вэйтина упоминания о Бай Лоине, так же он знал, какие отношения связывают Бай Лоиня и Гу Вэйтина, естественно, он до некоторой степени уважал его. — Это всё пустяки, с Гу Хаем ничего не произошло, не вызывайте врачей, — Бай Лоинь говорил самым искренним тоном. Офицер Сунь схватил его за руку и принялся трясти вверх-вниз, Бай Лоинь тоже тряс его руку в полном замешательстве. — Это тяжело для тебя, — сказал офицер Сунь глубоким, прочувствованным голосом, — Сяо Хай вырос на моих глазах, я прекрасно знаю его нрав, ты делишь с ним одну кровать, ты так внимателен… присматриваешь за ним, разреши мне от имени генерала выразить признательность. У Бай Лоиня застучало в висках, «Разве я могу сказать вам, что на самом деле он пострадал от меня?» — Но если есть болезнь, необходимо осмотреть. Даже если тело выковано из железа, оно не может переносить пытку болью, здоровье — это наш капитал. Теперешняя молодёжь слишком изнеженная, такие, как вы считаются редкостью, поэтому вы, тем более, должны сохранять своё здоровье, в будущем на вас ляжет тяжкое бремя защиты Родины, государства, ваше здоровье — это не только ваше личное дело. Бай Лоинь пребывал в недоумении и растерянности, «Что за тема такая, не слишком ли далеко зашёл этот разговор?» — Хорошо! — офицер Сунь отпустил, наконец, руку Бай Лоиня, давая понять, что ему нужно сделать звонок. Бай Лоинь не успел остановить его, как услышал крик Гу Хая, единственное, что ему оставалась, это срочно вернуться в комнату к Гу Хаю. Возвышаясь над Гу Хаем, Гу Вэйтин пытался прижать его согнутую ногу к груди, чтобы по степени его боли определить степень повреждения кости. Бай Лоинь услышал характерный хрустящий звук, как будто что-то разрывалось. Только когда Гу Хай весь взмок от пота, Гу Вэйтин отпустил его: — Говоришь, что нет перелома, ты видишь, как тебе больно? «Мне больно от перелома? — Гу Хай смотрел на Гу Вэйтина глазами, переполненными болью, — Ты действительно мой хороший отец, я благодарен тебе, всякий раз, когда мне так плохо, что не хочется жить, ты с улыбкой наносишь мне удар ножом!» — Офицер Сунь, вы уже позвонили? Офицер Сунь вошел в комнату: — Уже позвонил, скоро будут. Бай Лоинь, понурив голову, стоял в стороне, «Гу Хай, я не смог тебе помочь». Через десять минут вертолёт и в самом деле приземлился на крыше дома. И немедленно два военных врача с максимальной скоростью бросились к квартире Гу Хая, поспешно неся с собой разные медицинские принадлежности. Для начала учтиво поприветствовав Гу Вэйтина и офицера Суня, они окружили кровать и принялись допрашивать Гу Хая о его состоянии. Тот упорно твердил, что с ним никаких проблем, но врачи, неукоснительно следуя инструкциям Гу Вэйтина, стащили с Гу Хая подштанники, принялись сгибать и разгибать его ноги, от адской боли Гу Хай чуть не окочурился. Промучив его целую вечность, врачи пришли к выводу, что с ногами проблем нет, тогда они заподозрили, что повреждены тазовые кости и начали исследовать область поясницы. Они были достойны звания военных медиков, по сравнению с обычными врачами общей практики, они были гораздо свирепее и безжалостнее. Пока они с энергией и силой, достойной лучшего применения, добывали подтверждения диагнозу, пациент успел охрипнуть от криков. У Бай Лоиня тоже всё болело, он не мог долго стоять, теперь же, глядя на мучения Гу Хая, он утратил все свои ощущения, стоял, как дерево, и только молился, чтобы врачи поскорее закончили этот адский «осмотр», «Гу Хай, тебе нужно держаться!» В конце концов, Гу Хай не вытерпел ужасных пыток, оттолкнул так называемых врачей и спокойно поднялся с кровати. «Немного потерплю, лишь бы эти доктора убрались отсюда!» Гу Хай, как ни в чём не бывало, сделал два круга по комнате, он выглядел совершенно нормально, лишь лицо было слегка желтоватым. — Это… Исключая Бай Лоиня, у всех на лице читалось крайнее изумление. — Видели? — Гу Хай с глубокой ненавистью посмотрел на так называемых врачей, — Заметили хоть какой-то дефект? Врачи переглянулись, их нахальные морды даже не покраснели, один сказал: — Тебе с самого начала нужно было сделать несколько шагов, разве стали бы мы тратить время на диагностику? «Мать вашу за ногу, я тоже хотел сделать несколько шагов, вот только главное, что мне больно! Если бы я знал, что вы будете так меня мучить, я бы сжал зубы и сделал 200 отжиманий! По крайней мере, мне не пришлось бы раздвигать ноги!» На лице Гу Вэйтина явно читался стыд, офицер Сунь тоже выглядел смущённым. Сконфуженные врачи надолго утратили способность разговаривать; потом один открыл рот: — Генерал, если кости не повреждены, возможно, это нейромышечные боли*, он ведь ещё растёт. Слишком интенсивные тренировки могут привести к подобного рода недомоганиям, надо просто упорядочить режим, и всё будет отлично. Другой врач со всей добротой укрыл Гу Хая одеялом, наставляя на путь истинный: — Осторожно, главное, не надо простужаться. Затем славные врачи угрюмо удалились, Гу Вэйтин и офицер Сунь ещё немного посидели и, следуя их примеру, тоже ушли. В доме, наконец, воцарились мир и покой. Бай Лоинь, ещё не успев оправиться от испуга, посмотрел на Гу Хая и спросил: — Откуда твой отец узнал, что ты заболел? — А ты как считаешь? Бай Лоинь ещё не отреагировал, а Гу Хай взял телефон и бросил ему, тот только открыл и сразу увидел сообщение от Ли Шуо. «Дорогой товарищ** Дахай, я рассказал генералу Гу, что ты получил ранение, это я ради вас, отца и сына, соорудил этот мост, надеюсь, через этот твёрдый мост вы сможете смягчить ваши отношения, я так же надеюсь, что с помощью такого пустяка ты почувствуешь всю глубину отцовской любви». Бай Лоинь: «…» Они полагали, что после ухода Гу Вэйтина смогут, наконец, вздохнуть с облегчением, в результате кошмар только начался. Когда в восемь с лишним часов вечера два стойких человека решили поужинать, снова прозвучал дверной звонок. Полусогнутый Бай Лоинь поплёлся открывать, снаружи его ждал шумный сюрприз. В коридор набилась толпа народу, сколько хватало взгляда, все в армейской зелёной форме, крепкие, здоровые, с мужественными и решительными физиономиями, во главе три офицера с букетами свежих цветов, все как один, резко отдали честь Бай Лоиню. Он молчаливо наблюдал, как офицеры заходят в комнату. — Товарищ Гу Хай (здесь уже без подтекста), мы уполномоченные представители северной воздушно-зенитной батареи №7, дивизия 6, группа 3, все офицеры и солдаты прибыли навестить Вас, чтобы справиться о Вашем состоянии, желаем Вам скорейшего выздоровления! Гу Хай: «…» Ещё десять тихих минут, снова звонок, на этот раз отряд вооружённой полиции прислал несколько человек поднести букеты цветов с наилучшими пожеланиями. Через некоторое время снова какие-то представители неизвестно, каких батальонов, неизвестно, каких войск, один за другим, непрерывной чередой являлись навещать. Дальше не только военные командиры, офицеры и солдаты, пошли крупные и мелкие чиновники разных рангов, непонятно, откуда узнавшие адрес, так же подносили подарки. Вплоть до того, что даже руководство школы, взяв в подмогу нескольких учителей, ворвались, едва не выбив дверь… Бай Лоинь впервые прочувствовал всю ценность «хризантемы» любимого генеральского сына! «Пипец, блин, ну и позорище!» — думал Гу Хай. Он ненавидел Ли Шуо до крайности, если бы не он с его болтовнёй и намёками, разве всё замутилось бы так! Если бы он получил «честную» травму, это было бы более-менее сносно, можно было бы спокойно принимать сочувствие и подарки. Но в том и дело, что пострадавшее место находилось в постыдной тени, его не то, что показать, рассказать о нём было невозможно! Всякий раз, когда его осторожно спрашивали «где болит?», Гу Хаю хотелось спрятаться под кроватью, как можно свой позор прилюдно рассказывать во всех подробностях! Если выйдет наружу правда о том, что его, Гу Хая, всю ночь трахала его «жена», и что после этого он не может встать с постели, то как после этого жить? — Кто бы ни пришёл, не открывай дверь! –предупредил он Бай Лоиня. Бай Лоинь подошёл к письменному столу и написал на белой бумажке: «Больному требуется отдых, посещения запрещены». Затем прикрепил к двери, и запер её изнутри. Наконец настала тишина, вплоть до полудня следующего дня они крепко спали, пока их не разбудил телефон. Бай Лоинь ответил. — Здравствуйте, это звонят из домоуправления. Поступили жалобы от проживающих, у вашего подъезда с наружной стороны скопилось много барахла, некоторым собственникам и уборщикам нет возможности нормального прохода. Надеемся, вы способны максимально быстро очистить проход и убрать полностью ваши вещи, благодарим за сотрудничество, бип-бип-бип… Сонный Бай Лоинь пошёл к двери. Открыл дверь, там куча свыше метра высотой, подарочные коробки, свёртки, корзинки, ящики, всё это хлынуло в прихожую, как селевая лавина. Бай Лоинь не успел среагировать, к тому же, ему было ещё сложно двигаться; вся эта куча коробок, ящиков упала на него, придавила вниз, какая-то корзина с фруктами рассыпалась, и в лоб Бай Лоиня попал крупный дуриан… *** *Нейромышечные боли: нейромышечная патология подразумевает нарушения работы мышц, нервов и/или и того, и другого, и считается болевой патологией с разными проявлениями боли, от ноцицептивной до нейропатической, иногда боль бывает смешанного характера. Наиболее часто встречаемые виды этой патологии — невралгии, люмбоишалгии, моно- и полирадикулопатии, невриты, полинейропатии и миофасциальные синдромы (Люмбаго, радикулит, миозит, бурсит, ишиас и т.п.) **同志 (tóngzhì) — единомышленник, товарищ; разг. «гей», «гомосексуалист» https://bkrs.info; похоже, друг Ли Шуо не так глуп, как выглядит, и обо всём догадался… (ещё в главе 114 намекал, а в 124 он высказал предположение, что «братья тайком забавляются») ***Дуриан — экзотический фрукт, распространённый в странах Индокитая, отличается странным внешним видом (большая колючая шишка диаметром до 30 см. и весом около 8 кг.), а также ужасным гнилостным запахом. Несмотря на это, гурманы любят его за нежную, тающую во рту мякоть, по вкусу напоминающую сладкий крем из молока и яиц, или сыр и орех одновременно. Этот фрукт очень калориен и считается афродизиаком. Перевод Марины Алевой. Глава 140. Вот такой я наглый Гу. Через три дня воздержания корнишон-разбойник и маленькая хризантема полностью выздоровели. Вместе с этим закончились и каникулы, счастливой жизни не осталось, опять приходилось ложиться поздно и вставать рано, как в армии. Гу Хай с утра пораньше сел в машину, съездил купить завтрак, вернулся, а Бай Лоинь оставался дома под одеялом. — Слышь, сокровище, давай просыпайся. Гу Хай несколько раз похлопал Бай Лоиня по щеке. Тот угукнул пару раз, не в силах открыть глаза, напрасно Гу Хай звал его ласковыми словами, пытался поднять, его голова бессильно свесилась, и как только Гу Хай разжал руки, его тело тут же шмякнулось обратно на кровать. — И что теперь делать? — Гу Хай загрустил. Просто жёстко растормошить его рука не поднималась… Пока он придумывал способы пробуждения, Бай Лоинь снова заснул, слегка похрапывая. Гу Хай не удержался от проклятий, всё зло от этой ненавистной системы образования, которая разрушает личность, подавляет душу, «только посмотрите, до чего утомилась моя жёнушка!» Прекратив размышлять, Гу Хай слегка приподнял Бай Лоиня и принялся потихоньку одевать его, натянул через голову футболку, а когда дошёл черёд до носков, Бай Лоинь брыкнулся и дал ему пинка. Гу Хай рассердился: — Я тебе и завтрак приготовил, и одеваю тебя со всей заботой, а ты, бля, ещё и лягаешься? По ходу, я тебя слишком разбаловал! Сказав это, он костяшками кулака как следует треснул Бай Лоиня по лодыжке, от боли Бай Лоинь тут же проснулся. Уныло обулся, уныло умылся и почистил зубы, уныло позавтракал и в таком же унынии пошёл к выходу… Бегом отправились в школу, за всю дорогу Бай Лоинь не сказал ни слова, повесив голову. Гу Хай не выдержал и спросил: — Я купил для тебя завтрак, одел тебя, за это получил от тебя пинка, а ты ещё и обиделся, так? — Нет. — Тогда для кого этот твой говённый вид? Бай Лоинь покосился на Гу Хая: — Мне тоскливо не из-за тебя, я просто не хочу в школу. Как дитя малое… Гу Хай весело ущипнул Бай Лоиня за щёку. Только дошли до ворот школы, Бай Лоинь сразу увидел Ю Цзы. Так как тот проживал при школе, он после каникул вернулся ещё вчера вечером и сейчас спокойно и неторопливо шёл из общежития на уроки в класс. Несмотря на то, что ещё не рассвело, и мимо них шла толпа учеников, Бай Лоинь сразу узнал Ю Цзы, ничего не поделаешь, слишком «особенными» были его походка, жеманные манеры и «крутой» вид. — Ю Цзы! — окликнул Бай Лоинь. Ю Цзы остановился и обернулся к воротам. Бай Лоинь прибавил шаг. Гу Хай не отставал, наружно безразличный, про себя ворчал: «В такой темноте разглядел его, хорошее же у тебя зрение!» Ю Цзы увидел Бай Лоиня, на его холодном лице появилась улыбка. — Давно не виделись, скучал по мне? Бай Лоинь локтем ткнул Ю Цзы в живот и дружеским тоном ответил: — Думаешь, не скучал? — Полно врать, я отправил тебе кучу SMS-сок, ты ни на одну не ответил. Бай Лоинь деланно рассмеялся: — Ты же знаешь, что я ненавижу писать SMS. Ю Цзы долго и пристально посмотрел На Бай Лоиня, затем ворчливо произнёс: — Почему мне кажется, что ты похудел? Обычно люди после Нового года набирают вес, почему ты так отощал? — Разве? — Бай Лоинь этого не чувствовал. Ю Цзы пощупал предплечье Бай Лоиня, вроде ничего не изменилось, а вот подбородок стал острее. Эти двое зацепились языками, любезничали, совершенно игнорируя человека позади них. Ю Цзы хотел было перекинуться парой слов и с Гу Хаем, но только открыл рот, как почувствовал его мощную враждебную ауру. На первом же уроке самоподготовки староста класса начал собирать задания. Бай Лоинь и Гу Хай закончили только задания по английскому их классного руководителя Ло Сяоюй, остальное было сделано только наполовину, и они не стали сдавать. На первом уроке Ю Цзы полностью развернулся к Бай Лоиню, продолжая болтовню всё на ту же тему. Гу Хай взял портфель Бай Лоиня, от скуки достал его телефон и начал просматривать сообщения. За исключением сообщений от Ши Хуэй, все остальные SMS-ки не были удалены, но не были и прочитаны; «ещё не видел такого ленивого человека, ладно бы лень было отвечать, но хотя бы взглянуть одним глазом, и то ему в лом; если в хорошем настроении — посмотрит только на имя, от кого пришло, а если не в духе, то мобильный для него вобще как побрякушка». В этом Гу Хай имел причину для гордости, потому что все его сообщения Бай Лоинь просматривал и почти всегда отвечал. «Я не надеюсь, что ты целыми днями будешь липнуть ко мне, будешь понятливым и послушным, мне нужно, чтобы ты всего лишь чуть-чуть отличал меня от других, Гу Хаю этого вполне достаточно, чтобы быть довольным». Наконец, он начал пролистывать сообщения Ю Цзы, что он там писал Бай Лоиню. На самом деле это были всего лишь обычные пожелания благополучия, посланные ещё во время праздников Нового года, простые приветствия, несколько праздных вопросов типа «Как дела?», то, сё, каждая SMS-ка не превышала десяти символов, вполне обычного содержания. Только одна SMS-ка была чуть-чуть теплее. «Иньцзы, немного соскучился по тебе!». Он немного скучал?.. Гу Хай обдумал эту фразу, понимая её скрытый смысл, и искоса взглянул на Ю Цзы. Учитель литературы с треугольным лицом и круглыми, выпуклыми щеками вплотную подошёл к партам студентов. — Я всего лишь задал написать сочинение, в результате в классе имеются два ученика, которые не сделали эту работу. Студенты глазели по сторонам, гадая, кто же это. Учитель продолжал: — Не заставляйте меня называть ваши имена, если в вас есть хоть капля сознательности, немедленно возьмите учебники, выйдите в коридор и стойте там. Бай Лоинь и Гу Хай поднялись и в молчаливом согласии вышли из класса. В пустом коридоре ни души, слышны были только голоса учителей, доносящиеся из разных аудиторий, они звучали совместно, мужские и женские, высокие и низкие, выразительные и прерывистые… Многие годы спустя эти голоса, вбивающие в память учеников шаблонные догмы, вдруг неожиданно превращаются в прекрасные воспоминания. Гу Хай смотрел на Бай Лоиня, смотрел, смотрел, не осознавая ускользающего времени, по сравнению с пребыванием в классе, это время проходило намного легче и быстрее. Бай Лоинь, даже не глядя на него, чувствовал на себе этот пристальный взгляд Гу Хая, и ему было не по себе от этого тёмного взгляда. Через некоторое время он повернулся к Гу Хаю и одними глазами сделал предупреждение. Гу Хай втайне думал, «ты сейчас бросил взгляд на меня, ясно, что ты совращаешь меня!» Бай Лоинь шагнул в сторону, Гу Хай за ним, не отступая ни на шаг. Близилось окончание урока, когда Бай Лоинь не выдержал и спросил: — Зачем ты так смотришь на меня? — Ты красивый. Бай Лоинь, выразив лицом «ты скучный», отвернулся. Он и подумать не мог, что Гу Хай вдруг протянет руку и полапает «Сяо Иньцзы»! — Это ещё болит? Щёки Бай Лоиня загорелись, он отбил руку Гу Хая: — Какого хрена! Во всех классах, на всём этаже услышали возглас Бай Лоиня, он и сам понял, что крикнул слишком громко, как жаль, что нельзя зашить себе рот, но что вылетело, то вылетело. Медленно выплыл из класса учитель литературы с заиндевевшим лицом: — Этот коридор тесен для вас двоих? Идите вниз и стойте у флагштока, быстро! Бедные парни, только выздоровели, и теперь надо идти под студёный северный ветер, терпеть пытку холодом. Гу Хай опасался, что Бай Лоиня продует на холодном ветру, он снял с себя куртку, чтобы укрыть его, но тот ни в какую не хотел надевать. Бай Лоинь рядом, и он прижался к нему вплотную, потом крепко схватил его руки и засунул к себе в карманы. Нет никого, кто бы мог увидеть, можно не бояться постороннего внимания, просто стоять так, рука об руку, чувствовать друг друга, и наказание станет в радость. Бог помог страстному желанию Гу Хая, после этого на всех уроках учителя требовали от них законченных работ и, не получая их, отправляли их стоять снаружи, за исключением Ло Сяоюй, потому что именно её задания они как раз выполнили. После полудня, когда всех уже отпустили, эти два достойных парня, задубевшие от холода, вернулись в класс. Собрав вещи, они уже уходили, когда их окликнул Ю Цзы: — Вот, пожалуйста, это моя мама сама приготовила, его нужно только обжарить в масле и можно сразу есть, это наше местное блюдо в Тяньцзине, — он вручил Бай Лоиню упакованный в бумагу влажный свёрток, пропитанный маслом. Бай Лоинь только понюхал, сразу ощутил вкусный аромат и хлопнул Ю Цзы по плечу: — Офигенно! Гу Хай с важным видом пробурчал: — Может, пора уже повзрослеть? Он дал тебе что-то такое вкусное? — По сравнению с тем, что ты готовишь, это вкуснее. Гу Хай позеленел. Бай Лоинь радостно повернулся к Ю Цзы: — Передай спасибо тётушке! — Если тебе понравится, приезжай как-нибудь ко мне в гости, мама приготовит для тебя ещё. Бай Лоинь без раздумий ответил: — Хорошо! Вернувшись домой, Гу Хай отправился на кухню варить лапшу, а Бай Лоинь вспомнил, что у него в сумке ещё лежит та вкусная вещь от Ю Цзы, и сразу вручил Гу Хаю этот скрученный пирог с начинкой из говядины с фасолью, настойчиво наставляя: — Помни, это нужно только обжарить в масле. А сам пошёл в спальню делать домашнее задание. Гу Хай, прищурив глаза, с ненавистью уставился на душистый пирог, как жаль, что нельзя немедленно выбросить его в мусорное ведро. Он так и не сделал этого, потому что был голодным и потому что обнаружил, что эта «сволочь» действительно вкусно пахнет. Поэтому он налил в кастрюлю полбутылки масла, подождал, пока оно достаточно разогреется и опустил туда пирог. Жарил, жарил, дразнящий аромат носился мимо носа, он не выдержал и по привычек начал выуживать пирог и пробовать на вкус, готов или нет. К тому времени, когда Бай Лоинь, привлечённый запахом говядины, вбежал в кухню, от пирога остались одни воспоминания. — Эй, те вкусняшки, что мне дал Ю Цзы, целый пакет, где? Гу Хай пальцем показал на блюдо, на котором лежали какие-то обугленные, скрюченные кусочки: — Вот они. — Ты… ты пережарил?! — На лице Бай Лоиня было страдальческое выражение, — Я же помню, что поначалу пирог был жёлтого цвета! — Не сваливай на меня, он изначально был чёрным. Бай Лоинь не мог поверить, попробовал кусочек, но он был горьким на вкус и со слабым запахом лапши, короче, запах был лучше, чем вкус. Гу Хай, будто издеваясь над Бай Лоинем, спросил: -Ну как, вкусно? Бай Лоинь всё с тем же недоверием на лице допытывался: -Я только что чувствовал очень вкусный запах, почему же это нельзя есть? Гу Хай нагло врал: — Я уверен, ты ошибся, это пахнет моя лапша! Перевод Марины Алиевой.