Героин (Ты пристрастился?) I том "Взволнованная юность"

Глава 131. Официальный жестокий отказ. Цзян Юань видела, что Бай Лоинь молчит, она полагала, что он обдумывает её предложение. Тревоги последних дней прошли, на её лицо, наконец, выплыла шёлковая улыбка: — Сынок, мама сделала всё для твоего благополучия. Тебе не нужно знать, как насчёт Гу Хая, он всё-таки родной сын старого Гу, если он останется в стране, для него найдётся прочное место. Однако, ты другое дело, хоть старый Гу и принимает тебя в расчёт, и в будущем он непременно подтвердит твои права, но вы с Гу Хаем отстоите друг от друга на сто восемь тысяч ли *, твоя мама не хочет, чтобы ты был ниже его. После долгого молчания Бай Лоинь, наконец, заговорил: — Цзян Юань. Цзян Юань услышала своё имя, и улыбка на её лице застыла: — Лоинь, как ты только что назвал меня? Бай Лоинь, равнодушный как пустыня, смотрел на Цзян Юань: — В таком случае, как мне вас называть? Тётя Цзян? Мадам Цзян? Или же госпожа Гу? Прелестные щёки Цзян Юань не смогли скрыть свою бледность. Бай Лоинь посмотрел на кучу документов, нагромождённую на столике, и спокойно сказал: — Вы можете сделать так, чтобы меня не тошнило от вас? 恶心- «Тошнит». Два иероглифа, как пара острых коньков, безжалостно пронзая, проехали по солнечному сплетению Цзян Юань. Едва-едва обретённое мирное настроение второй раз уплыло, бледно-серые губы словно покрылись инеем, она с трепетом повернулась к Бай Лоиню и заговорила, сопровождая свои слова обильными всхлипываниями: — Тошнит? Ты говоришь, тебя от меня тошнит? Я так много сделала ради тебя, и в итоге ты говоришь, что тебя от меня тошнит? Бай Лоинь, каким дурманом тебя опоил Бай Ханцзы, что ты причиняешь мне такую боль, так позоришь свою маму? — Не надо измерять поступки других людей своим уродливым сердцем, рядом со мной, кроме вас, нет ни одного мерзкого человека. Цзян Юань с силой притянула Бай Лоиня к себе и прошипела сквозь рыдания: — Ты говоришь, я мерзкая? Оказывается, всё, что я сделала для тебя — это мерзость? Бай Лоинь, ты хочешь, чтобы я умерла от ран, тогда ты будешь доволен? Бай Лоинь холодно отцепил от себя руки Цзян Юань и очень внятно сказал: — Вот только не нужно использовать материнскую любовь, чтобы скрыть свое тщеславное сердце, я никогда не считал вас своей матерью, ни раньше, ни сейчас, а в будущем это совершенно невозможно! Цзян Юань рухнула на спинку дивана, схватившись рукой за грудь и выражая лицом полное отчаяние. — И ещё, по поводу ваших разговоров о моей учёбе за границей, — говоря это, Бай Лоинь неторопливо собрал лежащие стопкой на столике документы и прямо перед лицом Цзян Юань плавными движениями, не спеша разорвал их в клочья. — Не тратьте свою энергию на выполнение задач, которые в корне невыполнимы, вы думаете, что одна маленькая девочка сможет управлять мной и обманом вывезти за границу? Вы действительно уважаете её, вы действительно уважаете саму себя? Если я, Бай Лоинь, когда-нибудь и захочу уехать за границу, то точно, не с помощью этих двух грязных рук! Клочки макулатуры, бумажные полоски неожиданно упали на голову Цзян Юань. На её глазах, кружась, рассеивались плоды её тяжёлых трудов за последние десять дней, всё рухнуло за несколько мгновений. Дойдя до выхода, Бай Лоинь снова повернулся и посмотрел на пепельно-серое лицо Цзян Юань: — Если вы ещё раз причините вред моей семье, если я узнаю об этом, я отплачу в десятикратном размере. В комнате послышались удаляющиеся шаги, за спиной раздавались душераздирающие рыдания, казалось, в воздухе раздавались ревущие звуки отдалённого грома, один раскат переходил в другой, всё накрывалось мглой. Бай Лоинь остановился, прикрыл глаза, затем снова открыл, уже не чувствуя никаких эмоций. На 14-й день первого лунного месяца бабушку Бай Лоиня выписали из больницы, в семье Бай вновь восстановилось спокойствие. После полудня Бай Ханцзы и тётушка Чжоу спокойно вернулись из супермаркета, накупив полным-полно учтивых (извинительных) подарков, предполагая раздать их соседям в качестве извинения. Бай Лоинь тоже думал последовать их примеру, он чувствовал себя виноватым за весь этот беспорядок и полагал, что должен извиниться за своих родителей. В результате тётушка Чжоу ни под каким видом не позволила ему пойти, объясняя, что ребёнок не должен извиняться за своих родителей, это принесёт несчастье; он был вынужден остаться дома в обществе Мэн Тунтяня. Мэн Тунтянь, как всякий мальчишка, любил размахивать оружием; выйдя из комнаты, Бай Лоинь увидел, как тот, достав с этажерки игрушечный пистолет, ходит по двору и — та-та-та-та-та — обстреливает деревья. Увидев его вполне реальную радость, Бай Лоинь подошёл к нему: — Дай глянуть. Мэн Тунтянь был щедрым ребёнком и охотно дал Бай Лоиню пистолет. Бай Лоинь взвесил на руке довольно тяжёлую игрушку, оценил тонкую работу; независимо от размера и веса, эта модель вполне могла сойти за настоящую. — Славный пистолет, — Бай Лоинь не удержался от похвалы. Мэн Тунтянь горделиво ответил: — Ясное дело, мои одноклассники всегда хотят меняться со мной оружием, но я не даю. Пистолеты, что им покупают, сразу ломаются, с моим вообще не сравнить. Бай Лоинь, глядя на высокомерную радость (хвастовство) Мэн Тунтяня, в душе смеялся: — Дороговато, наверно? Мэн Тунтянь пожал плечиками: — Не знаю, это братец Гу Хай мне его подарил. Услышав имя «Гу Хай», Бай Лоинь изменился в лице, он вернул пистолет Мэн Тунтяню, а сам сел рядом и закурил, наблюдая за игрой мальчишки. В этом возрасте дети действительно вызывают зависть, ни печали, ни забот. Когда Бай Лоинь был в этом возрасте, он днями напролёт дрался в переулке; в то время он не думал о том, что у него только один родитель, не думал о бедности, об этих проблемах, целыми днями играл в глупые игры и единственная мысль, которая наполняла его мозг была: как прожить свою жизнь наиболее интересно и насыщенно. Просто и полноценно. — Брат Гу Хай купил мне много хороших вещей, я их складываю во флигеле, они там хранятся, я не хочу их ломать, если придут мои одноклассники, то всё сломают, а так они будут всегда новыми. Ты только не вздумай исподтишка взять и сломать мои игрушки! Бай Лоинь рассеянно смотрел, как Мэн Тунтянь прыгает перед его носом и делает кулачками боксирующие движения, выражая лицом необычайную экспрессию. Бай Лоинь засмеялся, потянул Мэн Тунтяня за пояс штанов, подбросил вверх, Мэн Тунтянь сделал сальто в воздухе. Крепко встав на ноги, Мэн Тунтянь заявил, что это было круто, и он хочет ещё раз. В любом случае Бай Лоиню было скучно, он поиграл с Тунтянем, пока тот не устал; сидя рядом на стульчике и считая пули в коробочке, он спросил Бай Лоиня: — А почему брат Гу Хай не пришёл? Лицо Бай Лоиня опечалилось, он равнодушно ответил: — Он празднует Новый Год у себя дома. — И он вернётся после Нового Года? Бай Лоинь повернулся к Мэн Тунтяню, всё его лицо выражало надежду. — Он тебе так нравится? Мэн Тунтянь энергично закивал головой: — Мы с ним товарищи по несчастью. «Товарищи по несчастью?» Бай Лоинь долго размышлял, в чём же это проявляется. — Мы оба страдаем от любви. Бай Лоиня словно громом поразило, «неужели Гу Хаю недостаточно своих грехов, он втягивает в них ещё и ребёнка». — Последний раз мы с ним долго говорили, брат Гу Хай сказал, что у него на душе очень горько, я тоже понял, что у меня на душе горько, брат Гу Хай сказал, что нас обоих постигла та же участь, тогда я подумал и сказал, что он прав. «Твою мать, ублюдок! Ты с ребёнком говорил о таких вещах?! Гу Хай, на такое способен только ты». Бай Лоинь, намеренно забавляясь, спросил Мэн Тунтяня: — Скажи, что ты имеешь в виду под словом «горько»? — Ну… — Мэн Тунтянь снова загрустил, — Мне нравилась одна девочка, и я видел, что я ей тоже нравлюсь, но она не признавалась. Один разговор с ребёнком, и Бай Лоинь понял, какую «горечь» имел в виду Гу Хай. — И что, тебе, наконец, улыбнулось счастье? ** Мальчик покачал головой: — Что ты имеешь в виду? Бай Лоинь только сейчас сообразил, что Мэн Тунтяню всего семь лет, он ещё не может понять смысл этой идиомы ***! — Я имею в виду, эта девочка, наконец, признала тебя? Мэн Тунтянь снова покачал головой: — Я забыл, у меня уже несколько их поменялось. Бай Лоинь: «…» Некоторое время спустя к нему зашёл Ян Мэн, поскольку Бай Ханцзы и тётушка Чжоу приходили к ним домой, приносили много подарков и извинялись. Проблема была в том, что на момент событий, Ян Мэн и его родители гостили у бабушки, они вернулись только сегодня и ничего не знали. Удивительно получить кучу вещей и поклон в придачу неизвестно, за что. — У твоего отца какое-то потрясение? — смеясь, спросил Ян Мэн. Бай Лоинь, вздыхая, положил руку на плечо Ян Мэна, ответил со скучающим лицом: — Несколько дней назад к нам приходила Цзян Юань, шумела, скандалила, никому не давала спокойно жить, поэтому отец теперь ходит по соседям и извиняется за то, что испортил им Новый Год. — И только за это нужно извиняться? Твой отец слишком сознательный! Я тебе вот что скажу, моя мать днями напролёт орёт во дворе, ни дня без крика, и соседи, как миленькие слушают. Если вечером отец попадёт под ругань, через пять улиц все всё будут слышать, и ничего, никого не касается, а она на следующее утро ходит самодовольная, морда кирпичом. Бай Лоинь привычно молчал. Увидев, что Бай Лоинь молчит, Ян Мэн закатил глаза и подтолкнул его локтем: — Да, кстати, я не спросил, ты помирился с Ши Хуэй? Бай Лоинь ответил односложно: — Кончено. — Кончено? — Ян Мэн был поражён. Бай Лоинь очень неохотно говорил на эту тему, только сказал, что, вероятно, Ши Хуэй на несколько лет уедет за рубеж. Ян Мэн всем лицом выразил досаду и сожаление: — Почему ты не ценишь такую хорошую возможность? Бай Лоинь одним движением притянул к себе Ян Мэна за воротник: — Не говори о ней больше, ты ко мне пришёл зачем? Неужели из-за того, что мой отец приходил к вам? — Нет, завтра же 15-й день, Фестиваль фонарей! Давай вместе пойдем на ярмарку при храме, дома сидеть скучно! Бай Лоинь подумал, что, во всяком случае, чем сидеть дома без дела, лучше пойти проветриться. — Ладно, тогда завтра утром я зайду за тобой. *十万八千里 — 108 тысяч ли, в образном значении «очень далеко». **苦尽甘来 — идиома «вслед за горем приходит радость», «наконец улыбнулось счастье». ***Идиома — устойчивое, сложившееся фразеологическое образование. Перевод Марины Алиевой. Глава 132. Повзрослевшего сына не годится удерживать. По прошествии спокойной первой половины лунного месяца можно сказать, что улицы вновь стали многолюдными, оживлёнными и шумными. Бай Лоинь и Ян Мэн с утра пораньше уже давно достигли парадных ворот Тяньаньмэнь; на традиционно украшенной фонарями улице было море огней. Прогуливаясь в любом месте, всегда есть возможность взглянуть и на китайский национальный оперный театр, и на цирковые представления, фокусы с их магией и колдовством… Характерно обязательное наличие коренных пекинских торговцев, зазывающих народ в свои лавочки. Короткий зимний день уже подходил к концу, когда они протиснулись, наконец, через толпу, чтобы посмотреть на танец драконов и львов, награждая артистов аплодисментами и криками «Браво!». Обилие и разнообразие лёгких закусок ласкало взор, глаза разбегались от этого великолепия, можно было запутаться в богатом ассортименте; Бай Лоинь и Ян Мэн попытались пройти этот путь и перепробовали всё, изрядно переполнив свои желудки. — Йо, посмотри, там можно отгадать загадку и получить подарок *, — Бай Лоинь, следуя за Ян Мэном, пробирался к месту. Перед их глазами громадная доска с большим заголовком, вся облепленная красными бумажками, на них крупными, мощными иероглифами написаны загадки. Любой угадавший мог бесплатно получить мешок таньюаней ** или юаньсяо (рисовые шарики с начинкой); угадывая, можно было долго думать, сомневаться, но если не угадал с первого раза, второй шанс уже не предоставлялся. Когда подошла очередь Бай Лоиня, он почти полностью разгадал все загадки в первом и втором рядах. Стоявший рядом Ян Мэн отвечал за принятие выигранных подарков, едва удерживая их в руках. Хозяин лотка, тип с жуликоватым лицом, был смущён, если так пойдёт и дальше, не пройдёт и пяти минут, и его стенд можно будет демонтировать. — Пятая загадка в третьем ряду, это идиома «Близкий друг как облако» ***, — продолжал Бай Лоинь. Девушка, проверяющая ответы, была в явном затруднении, она шепнула хозяину: — Неверный ответ. Жуликоватый тип тут же громко крикнул: — Неверный ответ, следующий! — Не может быть! — Бай Лоинь был уверен, что его ответ правильный, он вырвал листок с ответами из рук девчонки, посмотрел — всё правильно! — Вот как вы работаете? Мы ответили верно, а вы говорите, неправильно! Где ваша совесть? — Ян Мэн расшумелся, «как лиса под прикрытием тигра» ****. В конце концов, к ним вышел ответственный за данное мероприятие и широко улыбнулся Бай Лоиню и Ян Мэну: — Эти новогодние подарки на счастье; не то, чтобы мы не хотели дарить, а просто хотели, чтобы как можно больше людей смогли поучаствовать в этом. Красавцы, я знаю, что вы мастера в этом, знаю, что вы хотите подарков, поэтому берите, сколько хотите. Главное, рядом с вами так много народа в ожидании, разве вы не должны дать другим хоть чуть-чуть возможности попытать счастья? Бай Лоинь улыбнулся и, демонстрируя хорошие манеры, развернулся и пошёл. — Подождите, держите это! Бай Лоинь обернулся и быстро поймал рукой брошенную ему вещь. Когда они рассмотрели её, Ян Мэн в изумлении воскликнул: — Это же большой юаньсяо! Это… Его ведь ещё нужно сварить? В глазах Бай Лоиня мелькнуло воспоминание, мимолётная сцена, и тут же потонула в уличном шуме. Вплоть до наступления темноты, когда уже начали зажигаться фонари, Бай Лоинь и Ян Мэн стояли на улице. Разноцветные огни красиво освещали городской пейзаж, вдоволь налюбовавшись этой картиной, парни, полностью удовлетворённые, вернулись домой. Бай Лоинь вернулся в свой двор, когда ужин был уже готов, все ждали только его. Мэн Тунтянь, увидев Бай Лоиня, сходил за стулом для него и похлопал по сидению ладошкой, приглашая сесть. — Давай, давай, подавай на стол! — громко крикнул Бай Ханцзы. Все подняли рюмки с вином, стаканы с напитками, выпили первый тост. — Ешьте, ешьте. — Нет, сначала юаньсяо. — Правильно, Тунтянь, ты умник! Семья собралась вокруг стола, все просто ели и болтали, все лица наполнены счастьем, события недавних дней больше никого не заботили. Казалось, все условились больше никогда о них не упоминать; сегодня последний день Китайского Нового Года, хотелось только радоваться, чтобы эта атмосфера веселья и гармонии сохранялась до последней минуты. Бай Лоинь спокойно смотрел на улыбающиеся лица, с удовольствием слушал незамысловатые разговоры, ел размякший, ароматный и сладкий рисовый колобок, и густое тепло проникало в самые дальние тайники его сердца. Да, ему не повезло, что у него такая мать, но зато, какое счастье иметь такую дружную семью, таких терпеливых, любящих людей. В какое-то мгновение мелькнул мерцающий, словно отражённый от текущей воды, свет в глазах Бай Лоиня, он отложил в сторону палочки для еды и резко вышел из-за стола. Заметив это, тётушка Чжоу подтолкнула локтем Бай Ханцзы: — Почему Иньцзы так мало съел сегодня? — Пойду, взгляну. Бай Ханцзы отправился следом. У себя в комнате Бай Лоинь собрал немного вещей, самое необходимое; держа в одной руке пакет с большим юаньсяо, а другой волоча за собой маленький чемодан, толчком распахнул дверь и вышел. Бай Ханцзы стоял у двери и удивлённо смотрел на Бай Лоиня: — Куда ты так поздно? Бай Лоинь спокойно посмотрел на отца: — Папа, я должен вернуться. — Сегодня последний день праздника, все сидят в кругу семьи, может, после праздника пойдёшь? Бай Лоинь не двигался. Глядя в глаза Бай Лоиня, Бай Ханцзы понимал, что тот не может не уйти, но всё равно хотел задержать его. — Может, ты сначала поешь, а потом пойдёшь? После небольшой внутренней борьбы Бай Лоинь ответил: — Я уже поел, скажи бабушке с дедушкой, что я вернусь через два — три дня. Бай Ханцзы вздохнул, нехотя хлопнул сына по плечу и взглядом отпустил его. — Отправляйся, в доме столько народа, даже если тебя не будет, всё равно будет весело. Отец Дахая в военной части, не позволяй ему праздновать Новый год в одиночестве. Никто не знает сына лучше его отца. Бай Лоинь ничего не сказал и вышел со двора. Бай Ханцзы стоял на северном холодном ветру и смотрел, как исчезает в темноте силуэт сына. Он ничем не мог помочь, лишь пригоршнями утирал горячие, горькие слёзы. Все говорят, что выросшую девушку не годится удерживать дома, зачем же удерживать выросшего сына? ………. Гу Хай, лёжа на диване, медленно приходил в себя. В доме горел свет, шторы опущены, непонятно, день сейчас или ночь, а уж тем более, какое нынче число. Не зная, сколько дней он провёл в этом мутном бреду, тусклым взглядом обвёл комнату. Кругом полнейший беспорядок, полно грязных бутылок, полных, пустых и полупустых, стоящих и разбросанных как попало… В желудке, кроме алкоголя, никакой еды, только боль и жжение; сейчас только влить в себя пару бутылок ледяного пива, чтобы не осталось никаких чувств, и снова провалиться в сон, подобный смерти. Гу Хай встал, чувствуя тупую ноющую боль во всём теле, во всех мышцах и костях; усталые ноги потащили его к окну, отдёрнул штору, за окном чёрное небо. Окинул жёстким взглядом улицу за окном: снаружи яркие фонари, много людей, к юго-западу в ночном небе расцветали, взмывая ввысь, праздничные фейерверки, распадались на сверкающие кусочки в лучах закатного солнца… Одеревеневшей рукой Гу Хай задёрнул шторы, побрёл к холодильнику, открыл — пусто. Поискал глазами вокруг, на полу нетронутая бутылка красного виноградного вина; дополз до дивана, нащупал в щели между спинкой штопор, умело ввинтил его в пробку, вытащил и припал к горлышку воспалённым ртом. Жидкость булькнула, он успел сделать пару жадных глотков, и тут в дверь позвонили. Кадык на мгновение замер, Гу Хай решил сделать вид, что не слышал и снова начал накачиваться вином. Снова звонок. Гу Хай с хладнокровным лицом бросил бутылку на чайный столик, поднялся с места и пошёл к двери. Лоб периодически пронзала колющая боль, он много дней практически не двигался, неловкие пальцы не слушались, срывались, защёлка никак не откручивалась; наконец, неизвестно, как, замок был открыт. Снаружи стоял человек. Гу Хай застыл. На Бай Лоине тот же пуховик, что был на нём перед отъездом, в руках тот же чемодан, на руках перчатки, подаренные Гу Хаем в Сочельник, одной рукой он поднимал пакет с огромным юаньсяо, красные уши горели, как два фонаря; он смотрел на Гу Хая. Время остановилось. Два человека стояли друг против друга, не в силах заговорить, спокойно глядя друг на друга, лишь на дне глаз кипел скрытый огонь. Наконец Гу Хай делает широкий шаг и сгребает Бай Лоиня в объятия. Никто не сможет описать, каково это на вкус, потерять и обрести, как по крупинке рушится и трещит по швам сердце Гу Хая, гулкими ударами атакуя грудь. Никто не сможет понять, насколько дорог для него Бай Лоинь. Одной рукой Гу Хай плотным обручем обнимал спину Бай Лоиня, словно желая вмуровать его в своё собственное тело, другой, мягкой и осторожной, нежно прижимал затылок Бай Лоиня, слегка наклонив лицо вбок, тёрся губами об ушко Бай Лоиня, чувствуя его тепло. Сначала Бай Лоинь был очень спокоен, даже когда звонил в дверь, ни о чём не размышлял. Но только до той минуты, когда Гу Хай обнял его, в этот момент в нём что-то шевельнулось. Наконец, Бай Лоинь заговорил: — Гу Хай, я тебе это припомню. Тело Гу Хая напряглось, он на миг отпустил Бай Лоиня, в глазах сверкнула решимость, свойственная мужчинам: — Я смогу вернуть тебя! Бай Лоинь с лёгкой улыбкой, казалось, с облегчением, передал Гу Хаю свои вещи. Гу Хай, наконец, обратил внимание на пакет, который принёс Бай Лоинь: — Что это? — Юаньсяо, я разгадывал загадки и выиграл. Гу Хай взял пакет, посмотрел на дату на электронных часах и сообразил, что сегодня Праздник фонарей; мгновенно растрогался. — Тогда я пошёл варить, а ты сиди жди. Пошёл в кухню, зажёг конфорку и увидел, что Бай Лоинь пришёл слдом за ним: — Я только хочу напомнить, что лучше сварить один раз до готовности, если ты опять начнёшь пробовать, нам двоим ничего не останется. * Праздник фонарей в Китае. Праздник фонарей любим китайским народом еще с древности. Как видно из самого названия, главное занятие в день праздника — это любование красотой фонарей различных форм и размеров. Еще одним любимым развлечением в этот день является разгадывание загадок на фонарях. Хозяин фонаря обычно вешает загадку на дно фонаря, чтобы можно было сорвать бумажку, если знаешь ответ. Эти загадки интересны тем, что содержат в себе много-вековую народную мудрость Китая. **汤圆 (tāngyuán) — таньюань, клецки, вареники (кругляшки из рисовой муки со сладкой или мясной начинкой, в супе). ***胜友如云 (лучший друг, как облако)– данная идиома может быть цитатой из стихотворения: 胜友如云；千里逢迎，高朋满座 — «Близкий друг, как облако, приплывёт издалека и за столом соберётся вся компания»; может быть так же в значении «далеко от тебя, но всегда близко»; или преувеличение «хороших друзей, как облаков на небе, много». ****狐假虎威 — лиса пользуется могуществом тигра, идиома, означающая «пользоваться чьим-то авторитетом» Перевод Марины Алиевой. Консультант по переводу kirillasoe. Глава 133. Впервые сладкий сон. Хорошенько прибрались в доме, съели юаньсяо, помылись, легли в постель уже после двенадцати. — Ещё один год, так быстро, — Гу Хай не мог удержаться от вздоха. Бай Лоинь, лёжа на боку, обнимал двумя руками подушку, удобно опираясь на неё подбородком, глаза слегка прищурились, похоже, он наслаждался этим тихим моментом. Они только вдвоём в комнате, глаза смотрят только друг на друга, уши могут слышать только слова друг друга, всё остальное не имеет к ним отношения… Гу Хай положил руку на загривок Бай Лоиня, почувствовал мощную пульсацию крови под кожей, и на душе стало спокойно. Подобно пристрастившемуся наркоману, несколько дней выносил мучительную ломку и, наконец, впрыснул в вену спасительную дозу. Отчётливое наслаждение с движением крови струится по всему телу, во все щели между суставами мощно вливается волна удовольствия. Бай Лоинь, всё так же щурясь, посмотрел на Гу Хая. Человек всё тот же, только похудел немного, подбородок заострился, очертания щёк стали более отчётливыми. — Тебе нужно побриться. Гу Хай шероховатой рукой пощупал свои щёки, ощутимо колючие, похоже, он давно не брился, даже не помнит, когда последний раз, не помнит, когда он умывался.  — Со щетиной буду выглядеть немного мужественней, — Гу Хай искал предлог для своей лени. Бай Лоинь рассмеялся: — Другому небольшая щетина, может, и пойдёт, а тебе нет, ты и раньше выглядел старым. Гу Хай рассердился: — Почему ты говоришь, что я старый? Какой я старый? — Такой! Гу Хай, скрипя зубами, оглядел всего Бай Лоиня, пытаясь отыскать хоть крохотный недостаток, чтобы ответить ударом на удар, в результате обнаружил, что все части его тела настолько соблазнительны и приятны взгляду, что невозможно отыскать ни малейшего изъяна. Бай Лоинь встал и пошёл в ванную, вернулся, набросив на руку полотенце. — Ложись, — Бай Лоинь указал на двухместный диван рядом с дверью. Гу Хай слегка приподнялся, спрашивая: — Зачем? Бай Лоинь помахал бритвой в руке, смысл понятен. Глаза Гу Хая сверкнули, будто только что пришло смутное озарение, по лицу сквозь густую щетину потихоньку просочилась улыбка. Прежде именно Гу Хай мыл ноги Бай Лоиню, брил его, но сам Гу Хай никогда не получал подобного рода обхождения! Бай Лоинь вернулся, Гу Хай уже только за это готов был как сумасшедший пятьсот раз удариться головой о землю в поклонах, а тут Бай Лоинь с ним ещё так хорошо обращается, это круто, на такое он даже и не надеялся. Бай Лоинь увидел, что рот Гу Хая растянулся до ушей, зная, что у этой твари на уме, заволновался; если сначала он думал смягчить его лицо влажным махровым полотенцем, то сейчас решил: если так пойдёт и дальше, этот тип с ногами залезет на лицо, * так что пусть сам себя растирает. Передумав, он в конце концов бросил полотенце Гу Хаю в лицо, а сам пошёл в ванную за кремом для бритья. Бай Лоинь выдавил на ладонь немного крема, равномерно растёр по лицу Гу Хая, ожидая, когда щетина немного размягчится. Широко открыв глаза, Гу Хай смотрел на лицо Бай Лоиня, нависающее над ним, сначала это лицо было далеко, но по мере того, как Бай Лоинь проводил «операцию», оно наклонялось всё ближе, вплоть до того, что Гу Хай уже чувствовал его горячее дыхание, обдувающее только что выбритую, гладко отполированную кожу. Бай Лоинь выглядел очень серьёзным, очень осторожным, казалось, он впервые брил кого-то и больше всего боялся нечаянно поцарапать и поранить. Гу Хай медленно-медленно потянулся рукой к щеке Бай Лоиня и, наконец, дотронулся. Бай Лоинь уклонился: — Не трогай. Гу Хай поймал его за руку, останавливая его движения, затем внезапно крепко схватил затылок Бай Лоиня и прижался щекой к его щеке. Его дыхание рассеивало слабый мускусный запах крема для бритья, сознание Бай Лоиня заволокло туманом. Его спина слишком сильно согнулась, такое положение было неудобным, поэтому он вырвался из объятий Гу Хая, опутавших его, словно оковами. — После бритья нужно немного помассировать, иначе будет неприятно, — сказал Бай Лоинь. В глазах Гу Хая сверкнуло бордовое пламя, голос звучал мрачно и хрипло: — Не нужно, я не могу ждать. Сказав это, он всеми силами потащил на себя Бай Лоиня, неожиданно подставив ему подножку, так что Бай Лоинь упал на него, и, не дожидаясь, пока тот отреагирует, немедленно захватил руками его лицо и поцеловал. В тот момент, когда их губы соприкоснулись, дыхание мгновенно стало тяжёлым, разлучённые почти на месяц тела вспомнили вкус и запах друг друга. Сначала Гу Хай захватил губы Бай Лоиня зубами, легонько покусывая их, потом Бай Лоинь поймал язык Гу Хая и засосал его в один глоток, так что тот весь загорелся. Как прожорливые дети после многодневного голодания припадают к материнской груди, так эти двое припали к губам друг друга, играя, грызли их, слюна внутри смешивалась и плавилась, отражая неутолимую тоску по этому вкусу. Кончики языков переплетались в борьбе, прилежные рты старательно чмокали, руки после стольких дней одиночества, наконец, нашли друг друга. Разлука — вещь болезненная и мучительная, но, не разлучаясь, невозможно понять, насколько сильна любовь. «Оказывается, я так скучал по тебе. В каждую одинокую ночь, застывая под холодным одеялом, я понимал, насколько ты мне нужен». Бай Лоинь постепенно остановился, медленно отстранился от лица Гу Хая, переместив голову на его плечо, слегка задыхаясь, наблюдал, как пульсирует его кадык. Гу Хай немного набычился, ** изображая гнев, посмотрел на Бай Лоиня, слегка нахмурил брови и смертельно усталым тоном пожаловался: — В этот месяц ты чуть не бросил меня умирать! Бай Лоинь сразу понял, что «виновный всегда жалуется первым» ***, редкое выражение нежности на его лице вмиг исчезло: — И тебе не стыдно говорить это мне? Кто в этом виноват? Гу Хай по зрелом размышлении не нашёл ни одного довода в своё оправдание и в конце концов был вынужден признать: — Я. Бай Лоинь холодно фыркнул и дважды сердито ударил Гу Хая в грудь. Гу Хай схватил его руку, потянул к своим устам, чувствуя смятение в душе: — Допустим, я виноват, но неужели ты до такой степени жесток? Сказал, что не хочешь видеть — и не видел; сказал, что мы чужие люди — и стали чужими; мы так долго были в разлуке, неужели ты ни капли не страдал? Бай Лоинь выдернул свою руку и встал, промолвив: — Если и страдал, всё равно не позволил бы тебе это увидеть. Гу Хай встал, обнял его сзади, положил подбородок на его плечо и спросил с интересом: — Как ты страдал? Расскажи мне. — Что тут рассказывать? — Бай Лоинь сердился. Гу Хай, покусывая шею Бай Лоиня, тихим шёпотом попросил: — Я хотел бы услышать. — Я обнаружил, что ты ужасный человек, ты воспринимаешь страдания других людей как удовольствие для себя, — Бай Лоинь снова вернулся к этой теме, — Ты сказал, что я жесток, это я жесток? Не ты ли приказал двум солдатам следить за мной и избить меня? Будь ты на моём месте, как бы ты поступил? «Обычно всегда такой заботливый и чуткий, из-за недопонимания приказал избить, и меня избили». Каждый раз, когда Бай Лоинь вспоминал этот случай, в его груди всё начинало клокотать. Гу Хай внезапно выпрямился, его глаза жадно смотрели на Бай Лоиня: — Я должен сразу объяснить тебе, тех двух солдат я отправил следить за тобой, это верно, но я категорически не приказывал им тебя бить. Они неправильно поняли, думали, что мне нравится Ши Хуэй, а в результате увидели тебя рядом с ней, вот и… У Бай Лоиня возникло чувство, что две гнилые хурмы разбились о его голову. «Да что же это такое! Это как называется? Шёл себе человек по улице, а его схватили без причины и посадили под стражу, избивали день и ночь, а в результате, под утро сказали: мы арестовали не того человека…» Увидев, как Бай Лоинь с потемневшим лицом встал и молчаливо направился к кровати, Гу Хай почувствовал в душе укоры совести: — Я, конечно, сволочь! Я всегда сожалел об этом, но в то время меня переполнял гнев, я просто сжал зубы и не хотел видеть тебя. Завтра я вернусь в военную часть, у меня остались там кое-какие вещи, пойдём со мной, я позову тех двух солдат, и ты накажешь их, как пожелаешь, ну как? Бай Лоинь искоса посмотрел на Гу Хая: — Я считаю, кого действительно надо наказать, так это тебя! Гу Хай лёг на кровать, свободно раскинул в стороны свои длинные руки и ноги, прицелился взглядом в Бай Лоиня: — Давай, наказывай. Бай Лоинь, не обращая на него внимания, залез под одеяло. Гу Хай толкнул его ногой: — Я дал тебе шанс, ты не воспользовался. Из-под одеяла донёсся ленивый голос Бай Лоиня: — Забудь, прошлое пусть останется в прошлом. Я тоже виноват, нет необходимости упрекать друг друга, посмотрим, что будет дальше. Гу Хай проскользнул под одеяло и попытался положить руку на плечо Бай Лоиня. Тот сделал предупреждение: — Спать! — Я и не собирался ничего другого делать! — сказал Гу Хай, развернул Бай Лоиня лицом к себе, обнял его, и, полностью удовлетворённый, закрыл глаза. За весь месяц впервые спокойно заснул. *蹬鼻子上脸 — ногами нос на лицо, означает «наглость», «обнаглеть»; у автора «чтобы предотвратить наглость». **У автора «наклонил голову набок» ***恶人先告状 — идиома «виновный жалуется первым», аналогична русской «лучшая защита — это нападение». Перевод Марины Алиевой. Глава 134. Затерялись во сне. Ночью Бай Лоинь спал очень неспокойно, непрерывно вертелся и несколько раз будил Гу Хая из-за того, что слишком активно двигался, но когда Гу Хай окликнул его по имени, обнаружил, что Бай Лоинь даже не проснулся. Гу Хай натянул одеяло повыше, укрывая плечи, Бай Лоинь снова раскрылся, выпростав руку из-под одеяла. Не прошло и минуты, как Бай Лоинь внезапно содрогнулся, да ещё и открыл глаза. — Почему не спишь? — спросил Гу Хай. Бай Лоинь в оцепенении, взгляд расфокусированный, руки шарят по одеялу, словно что-то ищут. «Неужели, лунатизм?», Гу Хаю это показалось забавным, он пощупал голову Бай Лоиня. В глазах Бай Лоиня страх и беспокойство, зрачки слишком расширены, любой при взгляде на него испугался бы. Он поднял голову, пытаясь встать, спутанные волосы надо лбом стояли торчком, придавая ему несколько юмористический вид. — Сокровище, что ты ищешь? — Гу Хай придавил Бай Лоиня к кровати. Бай Лоинь закрыл глаза, наморщил брови, выражая волнение, что-то неясно пробормотал, Гу Хай не смог расслышать. Немного погодя снова начал крутиться, бить руками по одеялу, в конце концов пару раз ударил Гу Хая по животу. «Что случилось с этим ребёнком сегодня?». Гу Хай недоумевал, он попробовал похлопать Бай Лоиня по плечу, почувствовал, что тот затихает, снова похлопал; дыхание Иня постепенно выравнивалось, Гу Хай засунул руку под одеяло, неожиданно Бай Лоинь схватил её и крепко сжал. Чуть погодя Гу Хай мягко произнёс: — Иньцзы, я здесь. В тот же миг Бай Лоинь неожиданно расслабился и, издав неясное мычание, затих. Сердце Гу Хая наполнилось невнятной пульсирующей болью. «Он до такой степени нуждается в тебе, так беспокоится о тебе, отчего ты раньше это не почувствовал? Если бы ты был способен проявить чуть больше терпения и доверия, разве вы причинили бы друг другу столько боли?» … Гу Хай резко осёкся, к счастью, он не слишком поздно понял, что у них впереди ещё долгий, долгий путь, что он сможет любить его ещё долго-долго… Пальцы Гу Хая ласкали щёки Бай Лоиня, глаза, как одержимые, неотрывно смотрели на Бай Лоиня, казалось, сколько бы ни смотрели, всё было бы недостаточно, смотрели, пока веки не стали тяжёлыми настолько, что их невозможно было поднять. Так он задремал, проспав почти до вечера следующего дня; они давно уже не спали так хорошо, сегодня, наконец, появилась возможность, почему бы и не поспать? Гу Хай проснулся первым, взглянул на будильник и снова лёг. Заспанный Бай Лоинь повернулся к нему: — Сколько времени? — Ещё рано, только четыре часа. Просунул руку под мышку Бай Лоиня, притянул на свою сторону, поближе. Сонно прищурив глаза, Бай Лоинь бросил взгляд за окно и пробормотал: — Только четыре, почему небо такое светлое? — Возможно, идёт снег. При слове «снег» сонливость навалилась на Бай Лоиня с новой силой, снегопад — лучшее время для сна! На часах шесть, Гу Хай глянул, как там снаружи, небо черно до сих пор! Почему эта ночь кажется такой длинной? Твою мать, так долго спал, аж живот подвело от голода! Пригревшись под тёплым одеялом, Гу Хай снова крепко уснул. Наконец, Бай Лоинь, страдая от назревшей «малой нужды», вынужден был покинуть тёплую постель и отправиться в туалет. Выглянул в окно, там по-прежнему тёмное ночное небо. Бай Лоинь отчётливо помнил, что они легли спать глубокой ночью, затем было много длинных снов, но почему до сих пор не рассвело? Он снова залез под одеяло, взял часы и посмотрел, было уже больше восьми, по идее должно быть уже светло. Пусть даже пасмурная погода, но не может быть до такой степени темно? Внезапно у него в душе возникло плохое предчувствие, он взял мобильный, взглянул. 20.26. Уже вечер, они наслаждались сном целые сутки; он снова посмотрел на этого поросёнка рядом, который, ничего не ведая, спал слаще него. Бай Лоинь упал головой на подушку, скрежеща зубами и мысленно топая ногой, пытаясь справиться с досадой; если сейчас встать, то ночью точно не уснёшь. Надо просто решительно уснуть до завтрашнего утра, чтобы не нарушать свои биологические часы. В итоге, Гу Хай, не в силах дольше терпеть, встал и как вор, на ощупь, прокрался на кухню, открыл холодильник. Его глазам предстало «ничего» во всей красе, пошарив «по сусекам», нашёл две пачки сушёной лапши. По-домашнему, без формальностей, сварил, добавил чуть-чуть приправ, чуть-чуть сычуаньской горчицы, на старт, внимание — марш! — накинулся, как безумный. Для голодавшего несколько дней любая еда будет деликатесом. Бай Лоинь вошёл в кухню как раз в тот момент, когда Гу Хай, подобно голодному тигру, разделывался с остатками лапши. Последняя лапшинка с хлюпаньем исчезла во рту Гу Хая, осталось только сделать последний решающий глоток бульона из пиалы, и тут он увидел стоящего в дверях Бай Лоиня. Бай Лоинь посмотрел на Гу Хая глазами, полными надежды: — Оставь мне чашечку. Кадык Гу Хая дёрнулся, понадобилось время, чтобы он смог выдавить фразу: — Больше нет… Бай Лоинь со страдающим лицом проглотил голодные слюни. Гу Хай неловко рассмеялся: — Я думал, я единственный, кто не сможет заснуть голодным посреди ночи, может, потому что несколько дней не ел, а сегодня проснулся аппетит; половина юаньсяо никакой роли не сыграла. Это… Если бы я раньше знал, что ты тоже не наелся, я бы оставил тебе чашечку, я думаю, уже скоро рассветёт, так что потерпи немного. «Я, блядь, уже целый день терплю!» — Бай Лоинь с видом раненного пошёл обратно в спальню. В результате Гу Хай посреди ночи оделся, сел на машину и ездил по городу, пока не нашёл круглосуточный ресторан быстрого питания, купил огромный пакет еды для Бай Лоиня. Рано утром следующего дня, а точнее сказать, на утро третьего дня, Гу Хай отправился с Бай Лоинем в военную часть. После более чем двадцатичасового сна настроение у обоих было на удивление хорошим, если их одеть в солдатскую форму и поставить в строй, они выглядели бы намного лучше бледных, слабоватых рядовых. Бай Лоинь шёл следом за Гу Хаем к общежитию военного округа, по пути им встречались бывалые ветераны, они здоровались с Гу Хаем, кое-кто даже остановился, уставившись на Бай Лоиня, и спросил: — Кто это? Гу Хай пнул этого человека по ноге и сурово крикнул: — Тебе не пофигу? Кто, почему, зачем! Человек с шумом всосал холодный воздух и, вобрав голову в плечи, отошёл с дороги, всё ещё украдкой поглядывая на Бай Лоиня. Бай Лоинь, увидев Гу Хая таким высокомерным и деспотичным, подумал, что тот нарочно напускает на себя важный вид в его присутствии, не удержался и пошутил: — Ты истинный сын генерала! — Нет, ты не видел, с каким выразительным намёком он посмотрел на тебя? — мрачно ответил Гу Хай. Бай Лоинь действительно не заметил. Гу Хай дал ему лёгкий подзатыльник: — Дурачок простодушный. Если здесь будут стоять десять солдат, то один из них обязательно будет извращенец! — Я понял, почему ты раньше постоянно сюда приходил. Гу Хай, не услышав в словах Бай Лоиня скрытого смысла, буркнул: — Ты разозлил меня, я просто выпускал пар. — Из-за того, что я тебя разозлил, ты «выпускал пар» с одним из десяти? — Ты… — Гу Хай дал Бай Лоиню по заднице, — Кроме тебя, у меня нет интереса ни к одному мужчине! Шумно разговаривая, они подошли к двери комнаты Гу Хая. — Заходи. Оказавшись внутри, Бай Лоинь осмотрелся и слегка удивился, внутри всё прибрано, опрятно, на полу нет даже клочка бумаги. Одеяло сложено ровным квадратом, простыня натянута без единой морщинки. Он вспомнил постель у них дома, их домашнюю обстановку, вздохнул, наверно, для военного порядка нужна определённая обстановка? Гу Хай, словно услышав мысли Бай Лоиня, пояснил: — Один прилежный караульный регулярно прибирается здесь. Бай Лоинь задумчиво кивнул: — А что, если пригласить его к нам? — Как ты смеешь? Гу Хай схватил пистолет и прицелился в голову Бай Лоиню, но, поскольку он не мог вспомнить, есть ли внутри боевые патроны, был очень осторожен, боялся дать волю гневу. Бай Лоинь взял у него пистолет, подержал в руках, повертел немного, он впервые держал в руках настоящее боевое оружие, было сложно избежать некоторого волнения; он поднял руку, направил пистолет в окно и нажал на курок. Бах!!! На стекле внезапно появилась паутина из трещин вокруг пробоины. Гу Хай как раз собирал вещи, услышав звук выстрела, он испугался, оказывается там действительно был боевой патрон? Какое счастье, что Бай Лоинь сам не стал мишенью, эта стрельба совсем неожиданна. Бай Лоинь заглянул в дуло пистолета. Это испугало Гу Хая ещё больше, одним прыжком он оказался рядом с ним, выхватил пистолет, достал обойму и сказал: — Не играй с этим, позже я подарю тебе пистолет получше. — Не надо. Бай Лоинь ударил себя ладонью по ноге и встал, продолжая рассматривать комнату. — Почему нет? — спросил Гу Хай. Бай Лоинь усмехнулся одними губами: — Я боюсь, что однажды не удержусь и, пожалуй, пристрелю тебя. Перевод Марины Алиевой. Глава 135. Вместе с Гу Хаем в казарме. Выйдя из общежития военного округа, Гу Хай повёл Бай Лоиня осматривать первый попавшийся склад боеприпасов; они увидели так же тяжёлые танки, крупнокалиберные орудия, разного рода зенитные установки, и даже боевые самолёты и другие виды современного оружия. Гу Хай подробно разъяснял Бай Лоиню всё о каждом виде оружия, его эффективности и преимуществах, многое для Бай Лоиня было настоящим открытием. Около полудня они пошли в военную столовую, чтобы пообедать. Бай Лоинь, увидел на столе много вкусной еды, тут были рыбные и мясные блюда, овощи, зелень, имелся так же суп; он не смог удержаться от восклицания: — Я думал, армейская пища бедная, никак не ожидал, что будет так богато. — Всё зависит от конкретной ситуации, есть военные части, где условия хорошие, есть такие, где чуть-чуть похуже, в этой части, можно считать, неплохо, — сказав, Гу Хай положил в чашку Бай Лоиня кусок утки, — Попробуй, как тебе уровень мастерства в сравнении с моим? Бай Лоинь положил кусок в рот, брызнул ароматный сок, мясо было нежирное. Ответил правдиво и искренне: — Просто не сравнится, вообще не тот уровень. Гу Хай скромно улыбнулся, с улыбкой приблизился к уху Бай Лоиня и прошептал: — Не говори так прямо, братья из поварской команды мастера на все руки, если начнут размахивать своими сковородками, тебе не поздоровится. Бай Лоинь чуть не выплюнул кусок изо рта. Его восхищала смелость, с которой Гу Хай задал этот вопрос, страшно подумать, что будет дальше. Этот парень вконец зазнался, так естественно считает себя лучшим, что даже не заикнулся. — Сяо Хай, Вы не возражаете, если я пообедаю вместе с Вами? Бай Лоинь поднял глаза и увидел молодого, красивого офицера. Гу Хай даже головы не поднял, холодно бросив: — Возражаю. Офицер нехотя улыбнулся и понёс свою тарелку и пиалу с рисом к другому столику; он ел и в то же время с интересом поглядывал на них. Бай Лоинь спросил Гу Хая: — Ты часто приходишь в военную часть? У меня такое чувство, что здесь многие тебя знают. — Сейчас редко прихожу, в детстве жил в коттедже в части, каждый день, естественно, общался с солдатами. — Тогда ты собираешься в будущем вернуться сюда? Гу Хай без раздумий ответил: — Не вернусь, я твёрдо решил ни в коем случае не поступать на военную службу. Как и многие другие, Бай Лоинь про себя очень удивился, если Гу Хай с таким физическим развитием и семейным положением поступит на военную службу, он непременно сумеет проявить себя, у него будут большие перспективы. — Почему вы все думаете, что я собираюсь стать военным? Только потому, что мой отец имеет отношение к армии? Бай Лоинь сделал паузу и заговорил: — Не совсем так, я думал, раз ты с детства вырос здесь, то у тебя с этим местом связаны очень глубокие чувства. — Ты ошибаешься, — Гу Хай положил палочки. Бай Лоинь смотрел на него. — Именно потому, что с детства жил здесь, я слишком хорошо знаю это место, оно заставляет меня чувствовать себя усталым и отупевшим. С тех пор, как я себя помню, я тренировался вместе со стадом солдат. Твёрдая земля, холодные военные тренажёры, кроме тёплых рук моей матери, всё остальное здесь для меня не имело температуры. — Я могу понять. К Бай Лоиню вернулось безразличие. Гу Хай небрежно улыбнулся: — Я отличаюсь от других. Другие хорошо знают, что делают, я же стремлюсь к тому, чего не знаю. Я люблю бросать вызов, люблю рисковать, люблю раздражать, люблю ломать… Ещё я люблю тебя. При первых словах лицо Гу Хая было обычным, но когда он произнёс последнюю фразу, в его глазах неожиданно заиграли плутоватые огоньки. Бай Лоинь, кашлянув пару раз, продолжал сосредоточенно есть. После обеда они вдвоём прибыли на специализированное учебное поле наблюдать, как солдаты и младшие офицеры упорно и тяжело тренируются здесь. На небольшом расстоянии от Бай Лоиня более десятка солдат пересекали 30-метровые проволочные заграждения, бегая туда и обратно несчётное количество раз. Бай Лоинь сидел и наблюдал, он был в состоянии ощутить их усталость и мучение. — Они каждый божий день так тренируются? — поинтересовался он. Гу хай положил руку ему на плечо и неторопливо сказал: — Это минимальная основа начальной физической тренировки. Для них это просто разминка, реальная тренировка, по сравнению с этим, намного беспощаднее. — Я чувствую, твоё детство было ежегодным адом, — посочувствовал Бай Лоинь. Гу Хай рассмеялся: — На самом деле усталость не главное, очень угнетает и мешает упражняться обстановка постоянного давления. — Ты раньше так же тренировался? Гу хай гордо сказал: — Верно, каждый день с ними работал и отдыхал, не пропускал ни одного задания. — Что-то я не вижу результата. Гу Хай остолбенел, потрясённый, посмотрел на Бай Лоиня, не понимая, что тот имел ввиду. — Ты каждый день надрывался на тренировках, а сердце всё такое же хрупкое? Глаза Гу Хая потемнели от страсти, неожиданно он опрокинул Бай Лоиня, одну руку подставил под его голову, а другой сжал его горло, глядя в упор с любовью и ненавистью, спросил: — Из-за кого я такой уязвимый? А? Ты видел, чтобы я ещё из-за кого-то ходил со страдающей миной? Маленький засранец, ты ещё смеешь теперь дразнить меня? — Ты ни на что не годен. — Я не годен? Глаза Гу Хая зло заблестели, рукой он почёсывал тело Бай Лоиня, несколько раз нарочно потрогал его член, настойчиво допрашивая: — Ты говоришь, я не годен, почему? Бай Лоинь с силой оттолкнул Гу Хая, стремясь освободиться от этого злодея, в результате Гу Хай преследовал его, кувыркаясь по земле, переворачиваясь много раз, пока окончательно загнанный Бай Лоинь, задыхаясь не прорычал: — Не нужно шуметь, здесь везде люди. — Здесь могут быть люди? Почему я никого не вижу? Бай Лоинь попытался сесть, но Гу Хай назло не позволил, приблизившись настолько, что придавил его. Лицом к лицу, на расстоянии менее одного сантиметра, один вдох — и дыхание изменило вкус. Гу Хай пальцами с двух сторон вцепился в затылок Бай Лоиня, взгляд таил в себе неясные чувства, оба понимали без слов невысказанные желания. — Я хочу тебя. Бай Лоинь застыл на мгновение, потом сделал над собой усилие и резко оттолкнул Гу Хая, не сделай он этого, неизвестно, чем бы всё закончилось. Он встал, стряхнул с себя пыль и протянул руку Гу Хаю. — Разве ты не говорил, что сегодня будут военные учения? Возьми меня посмотреть. Гу Хай исправил выражение лица на серьёзное: — Пойдём. Поедем на машине или отправимся пешком? — Далеко отсюда? — Примерно пять километров. Бай Лоинь посчитал на пальцах: пять километров — это пять тысяч метров, не так уж и далеко. Гу Хай, увидев, что Бай Лоинь расслабился, намеренно решил создать ему трудности, предложив: — В таком случае, мы пройдём эти пять километров по пересечённой местности с полной нагрузкой, позволь мне увидеть, насколько ты вынослив. Бай Лоинь увидел пренебрежительный взгляд Гу Хая, в груди немедленно загорелось желание сражаться; он изначально обнаруживал многообещающие таланты в физкультуре, во время обучения в средней школе стал чемпионом на олимпиаде в группе любителей по забегу на десять километров. Он не обладал взрывной силой, однако был вынослив и мог без подготовки пробежать несколько километров. Пять тысяч метров можно не считать тяжёлой задачей. На спине двадцать килограммов, они отправились в путь. Поначалу, можно сказать легко, Бай Лоинь продемонстрировал хорошую физическую подготовку, бежал и болтал с Гу Хаем. В результате, через пару километров обнаружил, что дело пошло как-то не так. Он до конца осмыслил значение слов «с нагрузкой», спина была уже не такой прямой. Известно, бежать по пересечённой местности совсем не то же самое, что бежать по спокойной равнине, в конце концов, подъёмов становилось гораздо больше, чем спусков, приходилось без отдыха подниматься по крутым склонам, к тому же, на дороге становилось чем дальше, тем больше камней, которые больно впивались в подошвы. Гу Хай почувствовал, что Бай Лоинь сбавляет скорость, повернулся к нему и радостно подшутил: — Ну, как? Устал? По голосу было слышно, что он совершенно не устал. Бай Лоинь скрипнул зубами и продолжал бег. В мгновение ока минуло четыре километра. Бай Лоинь чувствовал, что его ноги налились свинцом, тело трещало по швам, каждый шаг давался с таким трудом, а впереди маячил ещё один крутой склон. Груз за спиной, повинуясь силе гравитации, тянул его за собой вниз. С большим трудом взобравшись на склон, Бай Лоинь вытер пот и увидел Гу Хая, стоявшего с непринуждённой улыбкой на лице. Рассердившись, он с ненавистью скинул груз со спины, быстрым шагом стремительно спустился вниз и одним махом запрыгнул Гу Хаю на спину. Девяносто восемь килограммов висит на спине Гу Хая, а он по-прежнему стоит прямо, непоколебимый, как утёс. Бай Лоинь подумал, что груз на спине Гу Хая будет слишком мешать ему, поэтому он стянул его прочь, а сам ничком припал к его спине, тяжело дыша. По правде говоря, он мог, сцепив зубы, вынести ещё полтора километра, примерно столько оставалось до места, однако, Гу Хай бежал слишком легко и непринуждённо, в душе Бай Лоиня было сложное чувство «восхищаюсь, завидую и ненавижу»! Повис на спине Гу Хая, «ты такой сильный? Тогда беги со мной на спине, я посмотрю, как ты не устанешь!». На самом деле, Бай Лоинь догадывался, что с тех пор, как он залез на спину Гу Хаю, тот сразу забыл, что такое усталость. Он до краёв был полон счастьем. Бай Лоинь ещё никогда не видел такого человека, который мог бы с ним на спине пробежать всю гору. В ушах был слышен свист ветра, по глазам катились капли пота размером с горошину, звук дыхания доносился из-за широкой спины, долетая до его груди, будоража его сердце. Прибыв к месту, Гу Хай опустил Бай Лоиня. Они лежали на голой земле, над их головами раскинулось голубое прозрачное небо, по нему с грохотом пролетали истребители. — Устал? — рука Гу Хая ущипнула Бай Лоиня за щёку. Бай Лоинь взял руку Гу Хая и положил себе на ногу, удерживая, а затем очень честно кивнул. Он устал, когда бежал, устал даже тогда, когда Гу Хай нёс его на спине и до сих пор не отдохнул. — Теперь, если не будешь слушаться, я буду наказывать тебя пробежками в пять километров с грузом на спине, будешь бегать, пока не признаешь свои ошибки. Бай Лоинь сверкнул взглядом на Гу Хая, несчастные глаза были полны усталости. Гу Хай рассмеялся, глядя бесконечно любящими глазами на красивое лицо Бай Лоиня. — Шучу, разве я смогу тебя наказывать. Бай Лоинь вздохнул с облегчением, воздух был невероятно свежим. Перевод Марины Алиевой.