Молочный шоколад. Книга первая

Я вновь стою перед автобусом, последний раз бросив короткий взор на так полюбившееся местечко. Только сейчас понимая, как быстро пролетело время и как хорошо, что меня всё-таки заставили сюда поехать. Эти мини-каникулы по праву могут называться незабываемыми, а это место останется в памяти навсегда. С ним связано очень много приятных, забавных, идеальных, кое-где сумасшедших воспоминаний, по которым уже начинаешь скучать. Всегда грустно уезжать оттуда, где тебе было хорошо, особенно если уезжать туда, где было не очень. Даже несмотря на то, что все мои догадки оказались верными и нас сюда сплавили как ненужных в школе, а все эти вопросы с датчиками, якобы для процедур, были ни чем иным, как проверкой на «Полиграфе» для слива нашим родителям. И учителя нам действительно подбирали, это наш историк выяснил прямо перед нашим отъездом. Попрощавшись с Бондаревым и его подопечными и обменявшись с ними телефонами, чтобы не терять друг друга и обязательно когда-нибудь встретиться, я смотрю, как перед входом в транспортное средство толпятся все мои ненормальные одноклассники, оживлённо споря, кто, где и с кем будет сидеть на этот раз. Дело попахивает жареным, но неожиданно для всех в дебош вмешивается наш историк. – Все рассаживаются в том порядке, в котором ехали сюда, и без лишних разговоров, – грозно командует он так, как не командовал уже давно, дав знак водителю, и двери в салон открываются. – Максим Валерьевич, – боязливо обращается Малинова, и, даже не дослушав вопроса, Крылов заглядывает в автобус и приказывает Кириллу сесть с Иваном, а Егору с Алиной. Я захожу в автобус одна из последних и сразу же направляюсь к своему месту, уже совсем не понуро, как в первый раз, но всё же нервничая. Мы снова едем в ночь, на улице уже заметно стемнело, а часы на смартфоне показывают восемь вечера. Я быстро пишу маме о том, что мы выезжаем, и удосуживаюсь-таки ответа в виде «ОК». И вспоминаю о том, как мы ехали сюда две недели назад, и о том, как я проснулась на коленях Крылова. Мысли прерывает учитель, севший рядом. Я поднимаю взгляд своих зелёных глаз и тут же встречаюсь с его голубыми. У него определённо хорошее настроение, и это добрый знак. – Я надеюсь, ты не забыла наушники? – спрашивает Максим Валерьевич, хитро ухмыльнувшись. Хихикнув, я вытаскиваю из рюкзака наушники, попутно прихватив плитку молочного шоколада и, игриво подмигивая, вертя её в руке, шепчу: – И не только наушники. Крылов чуть заметно облизывает губу, так, что у меня буквально вышибает весь воздух из лёгких, и в этот момент к нему обращается Костик. А я, пытаясь привести себя в чувство, убираю портфель на полку для багажа. Поначалу мы едем шумно. Все восторженно обсуждают прошедшую неделю, эмоционально делятся впечатлениями и громко перекрикиваются с разных концов транспорта. Спустя некоторое время, слегка подустав от гвалта, водитель включает «Будку поцелуев». Валентина Степановна, тут же демонстративно цыкнув, вставляет беруши и погружается в потрёпанную книгу, а мои взбалмошные одноклассники, заметно притихнув, увлечённо глядят в экран телевизора. Ну а я с самой милой улыбкой, на которую только способна, протягиваю своему учителю один наушник, а он, улыбаясь кончиками губ, принимает его и вставляет себе в ухо. В гарнитуре звучит прекрасный голос Кварца, а мои мысли возвращаются во вчерашний вечер. Пока Крылов решает вопросы с нашим заселением в небольшой уютный домик, расположенный за теми огромными камнями, откуда слышались голоса, я стою рядом и ловлю на себе взгляды персонала, представляя, что они обо мне думают в этот момент. Но мне абсолютно всё равно, я очень устала и не хочу больше ни о чём размышлять. Когда мы остаёмся наконец в тишине и наедине, Крылов первым делом предлагает мне выпить по бокалу шампанского и принять душ. Я соглашаюсь, даже не раздумывая, мне до безумия хотелось расслабиться. В душ я иду первой, а после него засыпаю мертвецким сном, даже не дождавшись Крылова из ванной, чего он, кажется, и добивался. Я вскакиваю посреди ночи в полной темноте, тяжело дыша. По щекам катятся слёзы, слёзы обиды и воспоминаний о таком прекрасном, таком реалистичном сне. – Что-то приснилось? – заботливо спрашивает Крылов, включая ночник и слегка приподнимаясь на подушке. Я лишь киваю головой в знак согласия, тихонько всхлипывая. – Расскажи, – предложил учитель, нежно коснувшись моей руки, и я совершенно неожиданно для него подаюсь вперёд и, упираясь обеими руками о грудь мужчины, усаживаюсь сверху и льну губами к его слегка приоткрытым от удивления губам. – Максим Валерьевич, я уверена, – говорю, прерывая поцелуй, скользя ладонями по упругому мужскому телу. – Ох, Новикова, – шумно выдыхает учитель, слегка ухмыляясь, но не отстраняясь, напротив, сжимая меня всё крепче в объятиях, – для начала тебе стоит научиться не называть меня по отчеству. – Мне так нравится, – говорю, улыбаясь, наслаждаясь прикосновениями учителя, которые электрическим током сквозь кожу проходят по всему телу. – И вам, – говорю я, закусывая губу и слегка поёрзав бёдрами, чувствуя, как пульсирует его восставшая плоть, – судя по реакции, тоже. – Безумно, – выдыхает Крылов, доводя меня до дрожи, проводя кончиками пальцев вдоль поясницы. – Максим... – начинаю я, но он кусает мою губу, оттягивая и доводя до сумасшествия, ухмыляясь кончиками губ, не давая договорить «Валерьевич». – Макс... – шепчу, но договорить снова не удаётся: когда его губы страстно касаются кожи на моей шее, я шумно выдыхаю, издавая протяжный стон, и у меня уже всё ноет от невыносимого желания. – У тебя неплохо получается, – говорит учитель, ухмыляясь, и в полумраке я вижу, как горят его глаза, как хищно он смотрит на моё полуобнажённое тело, и это придаёт мне ещё большей уверенности. – Я серьёзно! – твёрдо настаиваю, слегка отстраняясь, но Крылов не отпускает меня и отвлекает, путая мысли, прокладывая дорожку поцелуев от шеи до груди, но я не собираюсь сдаваться. – Я хочу, чтобы именно ты стал для меня первым и единственным, – выдыхаю, чуть дыша. – Но если у судьбы вдруг будут другие планы на этот счёт, я ни о чём не пожалею. Никогда. Я хочу тебя, Максим Валерьич. Крылов страстно сжимает пальцы на моей талии, губами ныряя в ложбинку между грудями, и шумно выдыхает. Его ладони скользят вверх по моей пояснице, к застёжке на бюстье. Аккуратно он начинает расстёгивать застёжки, доводя меня до изнеможения… третья… пятая… седьмая… – Я стану твоим первым и единственным. Я никогда никому тебя не отдам, и плевать, какие там планы у судьбы, – шепчет учитель, избавляясь от ненужной вещи и припадая губами к затвердевшему от возбуждения соску, заставляя меня терять разум. Параллельно пальцами он добирается до самого сокровенного места на моём теле, так отчаянно требующего внимания к себе, лаская, даря наслаждение, не сравнимое ни с чем другим, доводя до пика наслаждения, – только не так скоро, – учащённо дыша, говорит учитель, и я, больше не в силах с ним спорить, проваливаюсь в сладкий сон. Сладостные воспоминания плавно перетекают в безмятежный сон, из которого меня выдёргивают вошканья в салоне автобуса. Крылова рядом нет, автобус стоит на обочине возле придорожного кафе, а половина моих одноклассников уже на улице. Я накидываю кофту и выхожу из душного автобуса на свежий воздух и замираю на последней ступеньке, увидев учителя, стоящего неподалеку спиной к автобусу. По телу сразу же мчатся миллиарды мурашек, и, поёжившись от прохлады, я обхватываю себя руками. – Эй, Новикова, не спи, замёрзнешь, – толкает меня сзади Иван, да так сильно, что я едва ли не падаю на землю, – стоянка десять минут, я хочу успеть хотя бы отлить! – Придурок! – недовольно фыркаю, но всё же отхожу в сторону, пропуская одноклассника, рассуждающего что-то про пивасик и привлекшего внимание учителя. Я так и остаюсь стоять на месте, когда Крылов, разобравшись с ненавистным учеником, подходит ко мне, вытягивая из мыслей. – Чаю? – спрашивает он, и в этот момент сзади в меня буквально впечатывается Малинка со словами: – Чай, о, как же я хочу чай! Но сначала в туалет, – шепчет подруга, приплясывая, – остановку продлили до двадцати минут. Идём! – она резко хватает меня за руку и тащит по направлению в уборную, слыша вслед: «Буду ждать в кафе» – от Крылова. Когда мы входим в кафе, Алинка тут же бесцеремонно хватает свой чай с пирожным и ретируется непонятно куда со словами: «Спасибо за чай, Максим Валерьевич». – Пей, а то остынет, – подвигая пластиковый стакан, заботливо произносит Крылов. Я беру стакан, но случайно касаюсь пальцами его пальцев, и дыхание сбивается. Так часто было и раньше, но теперь-то отчего не проходит? Теперь, когда между нами уже всё сказано, я до сих пор дрожу от одного только его прикосновения. И как долго это будет продолжаться? – Ты не ела, поэтому поешь, пожалуйста, ехать ещё очень далеко. В городе будем не раньше девяти-десяти часов. Наша трасса перекрыта, и придётся ехать в объезд. Там одна степь, и живых остановок больше не будет. Я подчиняюсь, тем более что есть и вправду очень хочется, а маффины выглядят так аппетитно. – Что-то случилось? – тревожится учитель, вглядываясь в мои глаза, но я отрицательно мотаю головой. К нам подходит Фролов, сообщая Крылову, что Иван зажимает в туалете молодую официантку, и если сейчас не вмешается он, вмешается охрана. Когда я сажусь в автобус, его ещё нет, его нет и когда в салон заходит последний наш одноклассник, не кто иной, как Иван, разумеется, и тут же пускает слушок о том, что учитель уединился с одной из хорошеньких официанток. На душе начинают скрести кошки, стоянка задерживается ещё на пять минут, Иван уже на весь Тик-ток треплется о том, что их молодой препод сейчас пьёт пиво, которое у него отжал, и трахает зачётную официантку. Сопровождающая нас Валентина Степановна начинает не на шутку волноваться, как неожиданно в двери автобуса стучат, и это оказывается наш учитель истории. – Извините, – поспешно просит он прощения у своей коллеги и садится рядом со мной. От него действительно пахнет пивом, и он даже не смотрит в мою сторону. Свет в салоне приглушается, и автобус трогается с места. Вообще не похоже на нашего Крылова. Ну, на Крылова, который был с нами в санатории, который был со мной прошлой ночью. Морщусь от запаха пива, ёжусь от обиды, сворачиваюсь калачиком на своём сидении, всовывая в уши наушники, и отстранённо смотрю в окно, где уже мелькает пейзаж. Я не понимаю, что вообще происходит, не понимаю, как мне это всё понимать и воспринимать. И на душе всё паршивее и паршивее. Я не знаю, сколько проходит времени в размышлениях, я даже перестаю наблюдать за сменяющимися треками, но когда мысли прерывает движение рядом, в салоне уже темно и тихо, а мы мчим по трассе. Тёплые пальцы, едва касаясь мочки уха, медленно вытаскивают один наушник. Я оборачиваюсь и бесцеремонно изучаю лицо своего учителя, который вставляет наушник в свое ухо и просто смотрит на меня. Нет, совсем не пьян, возможно, сделал пару глотков пива. – Я не трахался ни с какими официантками, – чуть слышно, но довольно твёрдо шепчет учитель мне в самое ухо, тяжело выдыхая, – более того, я уже давно даже не хочу кого-либо трахать. Только тебя, Новикова. Но я обещал себе не торопить события. Я хочу, чтобы ты мне верила. Его дыхание опаляет кожу, и я начинаю дрожать, что не остаётся незамеченным. – Ты дрожишь, – тихо шепчет историк, придвигаясь ещё ближе, – неужели уже успела пожалеть о чём-то? Я отрицательно мотаю головой и вдруг ощущаю касание прохладных пальцев на коже шеи, вздрагиваю, и дыхание сбивается. Я не решаюсь ни посмотреть на него, ни пошевелиться. Сижу едва дыша, впустую пытаясь справиться с учащённым сердцебиением. – Хммм, – задумчиво тянет мужчина, убирая прядь волос мне за ухо, и, буквально касаясь мочки уха, томно шепчет: – ты либо сведёшь меня с ума, Лика, либо погубишь. Его губы нежно охватывают мочку моего уха, слегка потягивая, и с моих губ срывается тихий стон. Боже... Он больше ничего не говорит, медленно оставляет дорожку влажных, нежных поцелуев вниз по моей шее, а я схожу с ума, закусывая губы, теряя рассудок, отстраняюсь от учителя, но только для того, чтобы накрыть его губы отчаянным поцелуем. Тяжело дыша, он отрывается от моих губ, тихо шепчет: – Спи, Лика, прошу тебя, – и отклоняется на спинку своего кресла, взъерошивая волосы и закрывая глаза, – иначе я возьму тебя прямо здесь. Я делаю то же самое, пытаясь отогнать мысли, которые всё путаются, и путаются, и путаются... В следующий раз я просыпаюсь, когда автобус уже останавливается у ворот элитной частной школы. На часах половина десятого. Пока я прихожу в себя после сна, пытаясь собраться с мыслями и собрать себя по частям, Крылов уже стоит в дверях автобуса и пересчитывает выходящих учеников, напоминая, что завтра у нас урок и он обязательно проверит выполнение домашнего задания. – Ничего не забыла? – неожиданно спрашивает он, когда я покидаю автобус. – Нет, – говорю, тяжело сглотнув, перепроверив ещё раз ручную кладь в виде маленького рюкзака и карманы джинсовых шорт. – Завтра история, – напоминает он, ухмыляясь. – Я помню, – подавляя смешок, говорю я, – домашнее задание, да? – Точно! – говорит учитель и, подав руку, помогает спуститься со ступеньки. – Я вновь буду чурбаном! – говорит он в самое ухо, и я уже не могу спокойно на это реагировать. – А я прихвачу с собой шоколад, – отвечаю чуть слышно, слегка прикусывая нижнюю губу, подмигиваю ему и ухожу. Подумать только, одна поездка, две недели, а как много изменилось в жизни.