Намедни
17 марта 2018 г. в 23:41
Дни тянулись концертом. Бывали долгие и монотонные, чрезмерно свободные и как следствие – болезненные. Бывали и резвые, забитые событиями от начала и до конца, когда Айрен только и успевал что переходить от дела к делу. Динамичность увлекала его, поглощала практически целиком, ускоряя время. Одна беда, в конце всегда была прохладная постель, и все те мысли, насильно перестроенные на новый лад ради новой жизни разбегались подобно балованным детям, занимая своё родное положение. Айрен не умел обманывать себя, и, что самое неприятное, умел пить. Доводить себя до полусмертельного опьянения он не желал или боялся. Благо, зимой ему засыпать было легче. Наверное, всё от холода, сковавшего Форелянт. Под вой метели за окном, в объятиях перьевого одеяла самое естество желало погружаться в сон, которых Айрен не помнил. "Оно и к лучшему" - решил он.
Однажды, ненароком, Ведри обмолвился о старой кузне, пристроенной к таверне.
– Ну, она и не совсем пристроена, - пояснил старик, обтирая редкую бороду от капель кваса. – Когда-то на месте таверны была старенькая мануфактура, принадлежавшая ремесленнику. Он разбогател на производстве и продаже металлических инструментов, знатно прославившись на этом деле. Однако, в какой-то момент всё пошло прахом.
Айрен, неспешно размешивая пиво в чарке, отодвинул тарелку с остатками омлета.
– Не думал что металл может утратить ценность, - сказал он, поднимая глаза на старика. Тот улыбнулся, на свой обыденно озорной манер.
– И вряд ли утратит. Да только однажды мануфактурщика попросту не стало. Исчез вместе со сбережениями, оставив вещи все как они лежали.
Ведри с удовольствием потянул квас. Он так сильно любил смаковать разные напитки и блюда, что Айрен не один раз ловил себя на желании спросить у старика, умеют ли вампиры вообще ощущать вкус. Ведь формально, они не живые.
– А народ наш, знамо дело, практичный. И ничто его так не беспокоит, как куча добра, оставленная без хозяина. Казалось бы, перестало интересовать люд Форелянта вообще что-либо ещё. Да и как спокойно спать, когда в твоём городе стоит пустея огромная мануфактура, при инструментах и хозяйстве? Ясно что каждый считал своим долгом удостовериться, что не представляют те помещения опасности, - Ведри хмыкнул. – Ну, знаешь, как оно. Всё же на благо сограждан и любимых соседей.
Спустя множество лет молот вновь довольно гремел в старом зале. Сквозь его скрежет проступали трели – щипцы и зажимы колыхались вдоль стен, подвешенные на крючки, дрожа от вибрации. Шипела вода, поднимался пар. Горн гудел, обращая поленья в чистое пламя. Его каменная пасть была распахнута, из неё показывались смелеющие языки огня. Айрен стёр рукавом пот со лба, встряхивая правую ладонь, в которой держал молот. Секундная передышка необходима, чтобы внимательно осмотреть участок раскалённого металла, прикидывая, какую часть нужно утончить, а какую оставить в покое. Левой рукой рыцарь держал завёрнутую в тряпьё рукоять чёрного меча, запачканного сажей. Разговор с Ведри вспомнился сам собой, как это часто бывает с незначительными мелочами, приходящими в разгар работы. Прицелившись, Айрен ударил молотом у основания меча, метя в то место, где рукоять сливается с обоюдоострым лезвием. От удара железо ответило отдачей, напрягая левую руку Айрена. Бить молотом и одновременно удерживать меч в одном положении было не самой простой задачей. Рейнер ощущал что тело его напряглось, каждая его мышца натянулась до своего предела. В такие моменты труднее всего было вскидывать молот для нового удара, решать ещё раз пройтись по лезвию или основанию. Кузнечное дело не знало понятия "лишний раз". И хотя Айрен не помнил себя за работой в кузне, его руки буквально помнили, как управляться с металлом. Калённый сплав податливо таял в руках Рейнера, принимая, пусть и не без усилий, необходимую форму, и в какой-то момент Айрен довольно хмыкнул, поднимая меч на уровне лица, но держа его чуть отсторонь.
От железа настолько веяло жаром, что казалось будто бы кожа на лице загорает, покрываясь багровой коркой. Иногда Айрену приходилось отходить, делая минутный перерыв. Он подбрасывал в горн лопатку угля, охлопывал ладони в перчатках, перебирал старые щипцы, сложенные в ящик под верстачными столами.
– В конечном итоге, это всё что осталось от мануфактуры, - сказал рыцарю Ведри, когда они вдвоём вошли в просторное помещение на заднем дворе таверны. Тогда это была одноэтажная площадка, накрытая деревянной крышей, в которой царила мрак и холод.
– Отец нашего трактирщика выкупил помещения мануфактуры и перестроил их под таверну. Этот же цех он решил не трогать, - Ведри вручил Айрену лопату а сам взялся за кочергу. – Ну а как новый владелец слёг с хворью, никому уже не было дела до этой пристройки. Я по наитию договорился, что цех сносить не будут. Да и не мешает он пока никому. Времена настали трудные, не до расходов было. Единственное, большую часть добра разобрали. Но я кое-что успел припасти.
Тогда старик подошёл к одному из множества железных столов, расставленных вдоль стен, и со скрипом вытащил на свет ящик. Встряхнув пропитанную пылью и старостью тряпку, Ведри, обнажил перед Айреном целую горсть самых разнообразных инструментов.
– Мне показалось, я заслужил на долю, - Ведри пожал плечами, со вздохом разгибая спину. – К тому же, мне всегда было спокойнее, когда я знал что под рукой у меня есть инструменты. Ну мало ли что бывает в хозяйстве.
Айрен потянулся, разминая затёкшие плечи, и взмахнул молотом, бросая его на стол. выкованный из железа но полый внутри, молот с грохотом встряхнул кучку гвоздей в банке. Снаружи, где-то вдалеке, раздалось ржание лошадей. С самого утра по Форелянту понеслись экипажи. Кто-то из постояльцев кричал в перепалке. Можно было расслышать даже прислуг, выливавших воду из тазов и набиравших новую в колодце. Однако, всё это было где-то там, в стороне. Куда ближе сейчас было шипение углей в горне и шепот пара.
Стягивая плотные рукавицы с ладоней, Айрен по привычке попытался запихнуть их в карман своих штанов. Не смотря на лютый мороз, гулявший по улицам города, в цеху было жарко, а потому Айрен был в одной лишь рубахе и штанах да при удобной обуви, которую ему одолжил Ведри. Обе перчатки, разумеется, не влезли в один карман, и потому Айрен разделил их, по одной на каждый. Параллельно с этим Айрен выглянул наружу сквозь небольшое окошко, вдруг ощущая, что его правая ладонь наткнулась на что-то в кармане. Вытирая запотевшее стекло свободной ладонью, Айрен бросил перчатку на стол и запустил руку в карман, вынимая что-то тонкое и многоугольное. Упав локтями на стол и опёршись на него всем весом, Айрен расскрыл ладонь. В лучах солнца заблестели цветные камни. Между ними, в тусклом пламени горна, вспыхнули тонкие посеребрённые линии. Четыре крыла – два больших и два маленьких, как один нежные и лёгкие, в какой-то степени слишком тонкие для грубых ладоней Айрена. Рыцарь поднял ладонь, разглядывая сквозь свет из окна бабочку, и в какой-то момент ему захотелось отбросить её куда-то в сторону. В памяти Айрена не всплывал момент, когда он положил в карман этот... подарок.
"- Она очень хрупкая, её легко сломать. Свободолюбивая и пугливая. Как я".
Айрен огладил большим пальцем одно из крыльев, выполненное в виде причудливого узора с вкраплением множества драгоценных камней. Это была столь тонкая и кропотливая работа, что рыцарь ощутил свою ладонь невращумительно огромной. Айрен огладил два больших крыла, по очереди, пригляделся к тельцу. Оно было вырезано из какого-то светлого материала, не белого как кость, но похожего, хотя и холодного как камень. Поверхность была шершавой от мелких кусочков самых разнообразных драгоценностей без какого-то конкретного цвета. Скорее, это напыление перенимало цвета источников цвета, разбивая их на оттенки. Айрен не улыбался и не грустил. Можно было бы сказать что он обжёгся, если бы пепелище могло разгораться дважды.
Оторвавшись от стола, рыцарь стянул бабочку меж пальцев, заключая её в кулак, и отправился вдоль столов, которые тянулись одним ровным но пустым рядом. Когда-то за такими могло работать сразу человек семь, и все они были завалены инструментами; на каждом лежал жмут раскалённого металла, который превращался в оружие или инструмент быта. Теперь же столы были пусты. И само помещение, в котором их расставили, было непозволительно просторным, от чего выглядело неуютно. Спасал горн, в котором свистели языки пламени, но на фоне пустоты он выглядел никчёмно маленьким. Айрен понимал это только сейчас, хотя догадывался об истинной причине. В какой-то момент ему было всё равно, а теперь даже потолок, казалось, напрягал, давил на глаза и плечи. Поджав губы, Айрен осёкся от укола боли – треснула нижняя губа, обветренная на морозе, да так знатно, что рыцарь мгновенно ощутил кислый привкус крови. Расчесав ранку зубами, мужчина замер у ящика с инструментами, который когда-то вручил Айрену Верди, и среди разложенных вещей нашёл брошенный после работы молот. Бабочка в ладони нагрелась до такой степени, что у Айрена вспотели ладони. Хотя, скорее, дело было вовсе не в жаре. Рейнер догадывался но не обращал внимания, чтобы не злить себя по лишнему поводу. Сдвинув локтем всё что мешало на край столешницы, Айрен бросил бабочку на край стола и перебросил молот из руки в другую, правую. Так было сподручнее. Ладонь скользила по рукояти ведь была мокрой от пота. Айрену пришлось крепче впиться в молот, настолько что костяшки его смуглых пальцев побелели несоизмеримо цвету загорелых рук.
"– И если вдруг потеряешь меня и пожелаешь отыскать - выпусти эту бабочку".
Лицо Айрена стянулось морщинами. Поджав губы, он глубоко вдохнул и выдохнул. Когда-то это казалось легким и приятным, практически нематериальным. Слова, коих было так много что они забывались буквально мгновенно. Айрен смотрел на сувенир, полученный когда-то, и пытался понять, почему вдруг те самые слова, сказанные когда-то, сейчас были такими тяжёлыми, настолько существенными, что за нах хотелось хвататься словно за плот посреди океана. Казалось бы, всё было столь наивным, столь несущественным – таким же хрупким, какой была бабочка, лежавшая на столе. В какой-то момент это казалось простым делом. Айрен вскинул молот, прикидывая место в аккурат посредине. Девушка, слова, обещания, планы. Каким же наивным теперь казалось всё это.
"Всего лишь один удар" - подумал Айрен, покусывая окровавленную губу. "Всего лишь один".
Неужели настолько просто?
Айрен замахнулся один раз. Осёкся. Встряхнул ладонь с молотом, вновь занёс железное оголовье.
"– Береги ее так, как будешь беречь меня" - говорила она. Смотрела прямо в глаза, улыбалась. Айрен моргнул, пытаясь отогнать лишнее. Наивность, бессмысленность, незначительность. Три столпа, на которые он должен был водрузить прошлое, чтобы на там фундаменте начать выстраивать новую жизнь. Три опоры.
"Тогда почему они шатаются от любого дуновения настроения?"
Айрен упёрся левой ладонью в стол. Так было надёжнее. Так всё прошло бы ещё чуть проще. И всё таки, он медлил. Злясь на самого себя, Айрен начал покачивать молот, замирая над самой бабочкой, дескать, чтобы точно попасть. Качнул раз, второй, и так, постепенно, обрёл уверенность. Взмахнул рукой, уверенный, но замер. Снова.
– Да чтоб тебя... - рыцарь уронил молот, и тот с грохотом плюхнулся на стол, подбрасывая кучку инструментов. Драгоценная бабочка подскочила на месте и скатилась с края стола, падая куда-то на пол. Айрен рухнул на стол обеими локтями, прикрывая лицо ладонью, и хорошенько размял лоб и виски.
– С тобой очень сложно, Милая? - последнее слово Айрен прожевал на выдохе, касаясь пальцами лопнувшей губы. Из раны обильно сочилась кровь. Слизав кровавые подтёки, Айрен поджал повреждённую губу и медленно спустился на корты, оглядывая пол. Бабочка лежала к верху брюшком у ножки стола, опираясь на четыре крыла, и продолжала отбрасывать блики от тусклого пламени горна. Раздумывая какое-то время, Айрен поднял бабочку с пола, и неспешно выровнялся во весь рост. Подарок Скарлетт выглядел несоизмеримо лёгким в грубой ладони. Айрен смотрел на него то ли с непониманием, то ли со стыдом, то ли с отвращением, однако вряд ли всё это было важно. Как позже решит сам калкендорец, важнее было то, что в итоге он нежно подвернул бабочку пальцами, потирая ладонью губу.
Когда мужчина отошёл от стола то вдруг столкнулся взглядом с Ведри. Старик стоял в проходе, держа в руках две чашки с чем-то горячим, и без слов наблюдал за Айреном. Рыцарь на мгновение задумался, не стоит ли сказать вампиру нечто вразумительное, но в конечном итоге не нашёл нужных слов. Вынув из левого кармана перчатку, Айрен бросил её на стол и отправился прочь из мастерской. На выходе они с Ведри ещё раз переглянулись, но лишь для того чтобы старик пропустил Айрена, позволяя ему выйти на улицу, где рыцарь и растворился.