***
— Я встретил Флинта. Он не представляет, зачем рассказывает, почему вываливает это на Джорджа, с которым они случайно сталкиваются перед Рождеством у Гринготтса. — Надо же. Говорят, ему приходится скрываться, — Оливер искренне надеется, что судорожный вздох рассеивается с порывом ветра. — Он не пошёл по стопам отца, — Джордж скалится вымученно и как-то непривычно блекло, — если ты понимаешь, о чём я. Он понимает. Даже чересчур отчётливо. Столь ярко, резко, что в сознании вспыхивает «уходи», в котором — пожалуй, он окончательно сошёл с ума — была обеспокоенность и тупая обезоруживающая обречённость. — Эй, дружище, ты меня слушаешь? — Джордж трясёт его за плечо, очевидно замечая его реакцию на сказанное. Но надо отдать ему должное, не достаёт, продолжая рассказ: — Это, разумеется, неточные сведения, но по тому, что удалось разузнать, Флинт скрывается. Не мудрено, ведь ПСы сожрут его с потрохами, и места живого не оставят. Мне жаль его, ведь как бы мы его не задирали, в нём никогда не было этого. И правда не было. Сарказм, ядовитые шуточки, издёвки, присущее всем слизеринцам высокомерие — отнюдь не гарантия того, что рано или поздно он стал бы одной из тех тварей, что извиваются перед Тем-Кого-Нельзя-Называть. Он не такой. И Оливеру об этом было известно лучше многих других.*
— Флинт, нам нельзя… — он задыхается, чувствуя губы Маркуса на шее. — Нельзя, — вторит шёпотом, и ловит на мысли, что они оба в это не верят. Плюют на запреты, раз встречаются снова и снова. — Ох, Мерлин, — произносит хрипло, когда Флинт задирает футболку и касается холодными пальцами живота.*
— Пообещай, что не станешь одним из них, — он сжимает руку Маркуса. Это полнейшее безумие. Они стоят на площадке Астрономической Башни. Уже давно за полночь, и по идее, если они попадутся Филчу или его кошке, им несдобровать. Но плевать, так плевать. Им обоим это необходимо. Им нужна тишина, не давящая, а успокаивающая. И чёрт бы побрал Оливера, который говорит то, что может поставить точку, что разрушит эту иллюзию нормальности, витающую в воздухе. — Я не могу тебе обещать. И почти не больно. В конце концов, что их связывает? Голодные поцелуи в пустой раздевалке после тренировок и матчей? Грубые касания, от которых голова кругом и ноги ватные? Перепихи в Выручай-Комнате? Всего этого мало, чтобы они стали кем-то другим. Чтобы были по одну сторону. Нет. Они всё ещё разные, диаметрально противоположные — настолько, что никогда не сойдутся. — Но я постараюсь, Оливер, ты слышишь? Я постараюсь. Он впервые не «Вуд», не «гриффиндорский выскочка». И почему-то Оливер верит. Позволяет себе эту слабость, зная, что ещё поплатится. — Я тебе верю, Марк, — выдыхает в губы, отчаянно желая забыться.*
Воспоминания мелькают так быстро, что он не сразу осознаёт, где находится. — Что теперь будет? — нелепый вопрос, тонущий в пустоте. Они оба знают, что будет. Будут смерти, жертвы, будет много крови и боли. Лишь неугасающая надежда, что когда-нибудь война закончится, держит их всех на плаву. — Будем надеяться, он остался таким же изворотливым, ради его же блага, — заключает Джордж. Они расходятся спустя пару минут, встревоженные, обеспокоенные, каждый — чем-то своим.***
В феврале он просит МакГонагалл о встрече. Не может больше бездействовать, пусть и старался помогать Ордену по мере возможности в тылу. Они встречаются в доме Гестии Джонс. — Я рад видеть вас, профессор, — он замечает едва дрогнувший уголок её губ, а после она улыбается непривычно ярко. — Я тоже, мистер Вуд, я тоже, — официоз никуда не исчезает, и Оливер ухмыляется: некоторые вещи неизменны. — Но, увы, поводов для радости сейчас слишком мало. Нам нужна любая посильная помощь в борьбе с Пожирателями. — Я здесь как раз потому, что хотел бы предложить свою помощь. Думаю, необязательно быть членом Ордена, чтобы сражаться? — Вы безусловно правы, к тому же, статус члена Ордена Феникса подвергает вас куда большей опасности. Они обсуждают положение дел довольно долго, как вдруг раздаётся хлопок входной двери. Сердце Оливера останавливается, когда он видит, кто висит на Джордже. Уизли опускает Флинта, находящегося в отключке, на диван, и принимается за объяснения: — Судя по всему, он пытался оказать сопротивление ПСам, поджидающим его в доме, который служил временным убежищем. — Но как они его нашли? — спрашивает МакГонагалл, а потом одёргивает себя: — Это не имеет значения, нам нужно привести его в чувство. Она осматривает заляпанную кровью рубашку, не обращая никакого внимания на смертельно побледневшего Вуда. Тем временем, Джордж продолжает: — Сами понимаете, я не могу приютить его в Норе, не после того, что там устроила чокнутая Лестрейндж, поэтому показалось правильным перенести его сюда. Сил на трансгрессию у него хватило, он вырубился уже после. — Сектумсемпра? — Или что похлеще, неизвестно, какое заклинание угодило в него. — Я смогу остановить кровотечение, но его нужно осмотреть кому-то, кто разбирается в этом. Мерлин, надеюсь, ему не станет хуже. Спустя минут десять Джордж уходит, сославшись на важные дела, а МакГонагалл наконец обращает внимание на Оливера, который с момента прибытия Джорджа и Маркуса не проронил и слова. — Вы хотели помочь, Вуд? Самое время, у меня есть знакомый целитель из Мунго, который больше не работает в больнице, но иногда помогает лечить раненых в борьбе с Пожирателями и не только. Вы должны отправиться к нему, отправлять письма сейчас опасно, никто не должен узнать, где находится мистер Флинт. Сухой тон МакГонагалл отрезвляет. — Всё, что вам нужно знать: мистер Флинт в декабре обратился к нам за помощью, сообщил о том, что его преследуют приспешники Сами-Знаете-Кого, и попросил о защите взамен на помощь, которую он готов оказывать Ордену. Скажем так, у нас не было причин сомневаться в его преданности после проверки предоставленной им информации. Так что отправляйтесь скорее. Оливер кивает, просит МакГонагалл объяснить, где же искать целителя, и уходит, чувствуя, как его мир второй раз с того дня в магловской деревне перевернулся с ног на голову. Он совершенно не представляет, что делать. Обещает себе подумать об этом после того, как поможет Маркусу. Ведь Оливеру, хвосторога его раздери, нужны объяснения от него. Не от кого-то другого, постороннего, а от него. От Марка, который сдержал обещание вопреки всему.***
Маркус приходит в себя спустя пару дней. Бормочет что-то о нескольких заклятьях, которые не успел отразить. Оглядывается растерянно по сторонам, пока не сталкивается взглядом с Оливером, сидящим у его кровати. — Эй, — Вуд проклинает себя за то, что неспособен сказать что-то более осмысленное, но, честно говоря, и это уже кажется подвигом. Он не мог спать, пока Флинт был в отключке, потому что целый ворох мыслей устраивал в голове сущий хаос, и он не знал, как справиться с чувствами, нахлынувшими на него неожиданно. Так глупо было думать, что отпустит. Что пройдёт, что перегорит. Что он сможет оставаться равнодушным. — Что ты делаешь здесь? — спрашивает изумлённо. — Вроде как способствую тому, чтобы ты не откинулся ни с того ни с сего, — язвит, и кажется на одно только мгновение, что всё снова по-прежнему. Что они в школе, что всё легко и просто, и худшее, что с ними может случиться — «неуд» по зельеваренью или проигранный матч в квиддич. — Мне так жаль, — Маркус привстаёт, кривится, но упрямо пытается сменить позу. Подвигается ближе, чтобы Оливер, сидящий на стуле у кровати, мог лучше видеть его. — Я так боялся, — он давится этими словами, но заставляет себя их произнести, понимая, что этого шанса объясниться у них могло бы и не быть. Когда Маркус сокращает расстояние между ними и сгребает Оливера в объятья, он ощущает, как они, бесконечно далёкие, разные, становятся значительно ближе. Когда Оливер шепчет тихо-тихо: «Марк», не желая его отпускать, Маркус понимает, что сделал правильный выбор.