***
Гвардеец Дареш высоко задрал голову и, замирая, поглядел вверх. Как обычно случалось в такие моменты, у него захватило дух, а в животе появилось неприятное сосущее чувство. Лишь отсюда, с самого дна, открывалась истинная глубина, на которую они забрались. Круглая шахта колодца, грубо вырубленная в каменной толще, уходила ввысь на целую сотню шагов. Потолка было не видно, только маленький черный кружок величиною с монетку, на котором поблескивала крохотная желтая точка. Это был фонарь, висящий на площадке перед винтовой лестницей. Точно такой же фонарь висел на стене снизу, кое-как освещая ступеньки последних пролетов. Еще один держал в лапе Дареш. Все, что находилось между этих пятен тусклого света, тонуло в непроницаемом мраке. Оставалось только гадать о причинах, заставивших древних строителей так упорно вгрызаться в сердце скалы, на которой стояла Зеленая Крепость. Наяра беззлобно пихнула его локтем в бок. — Чего задумался? — спросила она. — Сейчас туда кто-нибудь выйдет и ка-ак плюнет тебе на макушку! — Не попадет, — уверенно заявил Дареш, опуская голову. — С такой-то высоты! — А он прицелится по твоему фонарю. Я бы в два счета прицелилась. Дареш небрежно взмахнул мощным хвостом. — Кто туда выйдет? Никто кроме Джвара в ближайшие шесть часов здесь не появится. — Да-да, — с энтузиазмом подхватила Наяра. — Это ты верно заметил. А знаешь, что это значит? — Еще бы не знать, — усмехнулся Дареш. Он покосился на объемную флягу, висящую на поясе с металлической бляхой. — Я вот, например, перелил. А ты не забыла? Наяра ничего не ответила, только широко улыбнулась, обнажив треугольные зубы, и недвусмысленным жестом похлопала четырёхпалой лапой по поясу. С пояса приятно забулькало. — Хорошие мысли приходят в голову одновременно, — сказал с удовольствием Дареш. — Хорошие мысли — хорошим димаго, — по-прежнему широко улыбаясь, кивнула Наяра. Изо рта девушки вырвалось облачко пара. Здесь, внизу, было холодно, холоднее чем в погребе, прямо-таки неописуемо холодно. Пол покрывали ломкие звездочки инея, иней был на ступеньках, стены поблескивали от серебряной изморози. Еще одна необъяснимая странность — одна из многих, о которых было бесполезно задумываться и к которым надо было просто привыкнуть… — Пойдем скорее, — сказал Дареш. — Мы и так немного запаздываем. Выбрав один из тоннелей, которые лучами расходились в разные стороны, Дареш поднял фонарь и нырнул в черный провал. По стенам заплясали длинные тени, послышались голоса, потянуло теплым, необыкновенно приятным запахом дыма. Потом тоннель резко свернул и гвардейцы оказались в сводчатом коридоре. По сторонам тянулись заброшенные кладовые и оружейные — два ряда темных, глухих помещений с низкими потолками, заваленных хламом и промороженной рухлядью. В конце коридора стояла массивная железная дверь, усеянная короткими шипами. Рядом с ней располагалась небольшая жаровня, от которой и шел запах дыма, а у жаровни, переминаясь, грелась пара дежурных гвардейцев. Увидев Наяру с Дарешом, они сразу же приободрились и еще издалека дважды врезали кулаками себе по наплечникам. — Выметайтесь, — сказал Дареш, после того, как ответил им тем же приветствием. — Теперь наш черед караулить. Гвардейцы были знакомыми, из когтя Железных Зубов, а потому они не стали называть ни пароля, ни отзыва. Вместо этого они чуть-чуть поболтали и перекинулись парочкой шуток. Наяра с профессиональным интересом осведомилась, кто набил Шакху такую великолепную шишку на лбу. Дареш поделился приятной новостью, подслушанной из разговора двух поваров, что на обед у них будут перелетки в медовом соусе и молочные кальмары вместо надоевшего всем рагу с тушеными панцирниками. Новость была выслушана с большим одобрением, после чего, на этой приятной ноте, они разошлись. Караульные отправились спать, а Наяра с Дарешом повесили свой фонарь на крючок и заняли место у двери. Вскоре, проверяя посты, появился и сам коготь Джвар. Как и Наяра с Дарешом, да впрочем и большинство драконьих гвардейцев, Джвар был димаго-ящером. Наяре и Дарешу коготь годился в отцы. У него была морщинистая смуглая кожа, потемневшая под палящим теффенским солнцем, чешуйки на скулах, щеках и подбородке — не зеленые, а уже практически черные и не такие гладкие, как у молодых, и заметно обвисшие перепончатые уши. Кроме того, он немного, почти незаметно, прихрамывал на правую лапу. Говорили, в юности Джвар получил серьезную травму, когда сцепился с наемниками из Торговых Домов. Тем не менее, это не помешало ему дослужиться до офицерского звания, обзавестись огромной семьей и поддерживать в своем когте относительный порядок, насколько это понятие вообще было применимо ко многим драконьим гвардейцам, вот уже восемьсот лет не принимавших участия в настоящих сражениях. Джвар придирчиво осмотрел вытянувшихся перед ним караульных. — Только чтобы все прошло тихо! — погрозив мослистым кулаком, потребовал он. — А то, вакк вагга, я вас двоих хорошо знаю! У него были все основания так говорить. За Наярой и Дарешом закрепилась далеко не лучшая слава. Оба служили в гвардии не слишко давно, но уже успели освоиться и натворить неприятностей. Наяру прозвали Забиякой, за то, что девушка не могла и пары дней усидеть, чтобы не набить кому-нибудь гулю или вызвать на поединок. Лицо Забияки постоянно украшали ссадины и синяки. Дареш напротив, пользовался любовью и расположением сослуживцев, в особенности противоположного пола, чем и заслужил свою кличку «Красавчик». Это в свою очередь, также приводило к проблемам, но к проблемам уже совсем другого рода. А когда же Красавчик и Забияка объединялись, благо они были большими друзьями и проводили много времени вместе, объем создаваемых ими неприятностей вопреки всякой логике даже не складывался, а умножался. — И чтобы не пить! — пригрозил коготь Джвар. — А то недавно такие же бестолочи, как вы, из когтя Ржавых Хвостов, напились на посту и попались ниру Эйнару. Теперь оба сидят под дисциплинарным арестом и еще радуются, что все так легко обошлось. Встретилась бы им ниэр вердиктор — даже не представляю, что бы Берилл с ними устроила! Дареш искренне возмутился. — Как можно, вал Джвар… Какого вы о нас мнения! — Верно, не извольте беспокоиться, вал Джвар, — елейным тоном подхватила Наяра. — Отстоим караул в лучшем виде! Некоторое время коготь не спускал с них безнадежного взгляда, потом махнул лапой и тяжело потопал на выход. Когда шаги Джвара затихли, Дареш выждал какое-то время. Потом картинно поджал свой чешуйчатый хвост, подышал на пальцы и, ни к кому особенно не обращаясь, задумчиво проговорил: — Что-то как-то холодно здесь… Наяра тут же зябко передернула плечами и в тон ему согласилась: — Еще как! Прямо мочи никакой нет, до того холодно! Они переглянулись с полнейшим взаимным пониманием и уважением. Затем не говоря больше ни слова, отвинтили крышки у фляжек и сделали несколько крупных глотков. По подземелью разнесся терпкий запах виканского. Этот недорогой сорт вина идеально подходил для подобного места: во-первых, он превосходно согревал тело, во-вторых — быстро и мягко пьянил, а в третьих — так же мгновенно выветривался. Спустя какую-то пару часов не оставалось даже характерного запаха. Наяра с Дарешом не в первый раз распивали виканское во время дежурства. И, что гораздо важнее, ещё никогда на этом не попадались. Они пододвинулись поближе к жаровне, поворошили угли небольшой кочергой и занялись излюбленным делом, а именно — принялись лениво трепать языками, небрежно навалившись на стену. Наяре и Дарешу было отлично известно, что после проверки Джвар к ним больше не спустится. Да и к чему ему было спускаться? Он уже обошел всех караульных на закрепленном за его когтем участке и теперь, должно быть, вернулся в столовую, где дежурное офицерство, сдвинув вместе столы, беседовало или самозабвенно резалось в джигг, звеня монетами, метая семигранные кости и передвигая по полю фигурки. Когда они обсудили последние сплетни и замолчали, изредка глотая из фляжек, Забияка покосилась на дверь и задумалась. — Как ты думаешь, что там за ней? — неожиданно спросила Наяра. Дареш потер подбородок. — Да кто его знает… Туда же запрещено заходить. Вроде бы какие-то коридоры, тоннели, кладовки. Вообщем-то, ничего интересного. — Тогда зачем мы ее караулим? — А потому, что там все очень ветхое, — авторитетно заявил Дареш. — Наступишь не туда или случайно заденешь чего, и все — почитай, что конец. Завалит камнями или ухнешь в бездонную яму… Вот потому-то мы здесь и стоим, никогда туда не пускаем. На всякий случай, для их же безопасности значит. Наяра покачала головой. — Я вот думаю, что дело не в этом, — негромко сказала она. — А в чем же тогда? — удивился Дареш. — Не знаю, — сказала Наяра. Она закусила губу. — Кстати, странная она, эта дверь. Ты хотя бы раз видел, чтобы ее чистили? Дареш поднял глаза, припоминая. — Нет, — сказал он после небольшой паузы. — Нет, за полтора года ни разу не чистили. — А она словно новенькая, хоть и не крашенная. Даже поблескивает. Присмотрись, ни одного пятнышка нет. И иней на ней не оседает. До этого Дареш не замечал, или вернее не обращал внимания на такие дурацие мелочи. Дверь ему просто не нравилась, хотя он и не мог объяснить, почему. Но теперь, уставившись на массивную железную створку, он понял, что Забияка была абсолютно права. Дверь была совершенно неправильной. Какой-то неестественной, что ли. Дареш поискал на ней рыжеватые точки, но светло-серая, отшлифованная до глянцевого блеска поверхность была девственно чистой — от петель и до самого края. А иней! А иней-то где? Стены и пол вокруг створки были практически белыми, огонь в жаровне их не отогревает, хотя вроде бы должен… А на створке, гляди-ка! — ни единой, пускай даже самой мелкой снежинки. И на выступающих шипах — ничего… — А мороз? — продолжала Наяра. — Только в этом подземелье стоит такой холод, что без жаровни лапы отвалятся. В других намного, намного теплее. А вспомни инструкции! Вспомни про пункты, где говорится об оружии и о докладе! Не-ет, мне кажется нам недоговаривают. По моему, там, за дверью, что угодно, но только не кладовые. Дареш фыркнул, с усилием оторвав взгляд от двери. — Если не кладовки, то что? Сокровища что ли? Или по твоему Договор там хранится? Да находись за ней что-нибудь ценное, сюда бы не двоих отправляли. Казну, вон, стерегут почти три десятка солдат, а мы тут одни. Дверь вообще не запирается, на ней ни замка, ни засова. Заходи кто захочет! Только кому там охота таскаться? Никому! Так что хватит с меня этих выдумок. Нет там ничего важного и никогда не было! Дареш сам не заметил, как его голос раздраженно повысился. Забияка повернула голову и ухмыльнулась. — Эй, Красавчик! Ты чего это разволновался? — спросила она. — Я тебя что, напугала? — Напугала, как же, — проворчал Дареш. — Ищи дурачка! Всего лишь терпеть не могу, когда с серьезным лицом говорят всякие глупости. На самом деле, после слов Забияки, Дареш почувствовал себя неуютно. Он впервые крепко задумался — а отчего тут, собственно, выставляется пост? Кроме дежурных гвардейцев на глубинные ярусы никто не спускался, потому что делать это было попросту незачем. Никаких припасов здесь не хранили; никаких преступников и нарушителей не содержали; кладовые, кузницы и оружейные уже много веков как перенесли в обустроенные помещения в других частях крепости. А из этого следовал вывод, что караулить дверь было лишено всякого смысла. Да и в конце-концов, зачем ее вообще караулить? Навесить на нее крепкий замок, запереть, да и смело забыть. Ну, а если охрана, по какой-то причине, была все-таки необходима, тогда почему же она была столь малочисленной? Дареш не знал ответов на эти вопросы. Инструкции также не вносили ни капельки ясности. Вначале они были недвусмысленными и заурядными. Коротко говоря, гвардейцам предписывалось стоять в коридоре и, «во избежание несчастных случаев», не пропускать за дверь ни единой души, кроме капитана Стражи и коменданта. А вот далее следовало нечто туманное, если не сказать больше — пугающее. «Если во время дежурства придется столкнуться с неведомым», гласили сухие казенные строчки, «караульные обязаны сохранять хладнокровие. Применять оружие запрещается при любых обстоятельствах. О происшествии требуется незамедлительно доложить лично капитану Стражи и только ему одному, невзирая ни на какие другие приказы, от какого бы офицера они ни исходили». Что именно подразумевалось под этим самым «неведомым», оставалось загадкой, как и то, к чему надо было соблюдать такую секретность. Дареш зябко поежился. Подземелья предстали перед ним в совершенно другом, неизведанном свете, о котором он прежде никогда не задумывался. Зеленую Крепость привыкли считать безопасной. Однако, если пораскинуть мозгами, гвардейцы могли заблуждаться. Так почему же за дверь разрешено пропускать только двух самых высокопоставленных офицеров в Теффене? Почему им нельзя применять оружие, да еще и при любых обстоятельствах? Против кого его здесь вообще применять? Что скрывалось там, в темноте, под глухими пустынными сводами, от которых веяло пронзительным, неживым холодом? Как всегда, когда ему было не по себе, Дареш начал болтать. Он болтал обо всем что только приходило ему в голову, лишь бы не торчать в тишине, наедине с нехорошими мыслями. Болтать, выпивать и тормошить Забияку. Вскоре это принесло результаты. Наяра хрипловато рассказывала, как в позапрошлом месяце ее поймали в Верхнем городе двое наемников Дома Риччьенте и, по давней традиции, потащили к каналу — дабы «немного ее искупать». Однако, будучи у самой воды и пользуясь тем, что противники слегка зазевались, ей удалось вырваться и перекинуть одного из них через парапет. “ — И тогда я сказала второму — ну что, полезешь сам или тебе слегка подсобить?» “ — И тут он струхнул!». “ — Правильно, струхнул и спрыгнул, — давясь от смеха подтверждала Наяра. — Представляешь, сам спрыгнул, даже без моей помощи!». Дареш с восторгом крутил головой, хотя слышал эту историю, слово в слово, никак не менее дюжины раз. Потихоньку его отпускало. Улучив подходящий момент, он очень удачно высмеял спесивых и самодовольных аинго из Торговых Домов, выдав шутку, которую специально приготовил с утра. Прошелся он и по коменданту крепости, и по Крылу Гвардии, и по вердиктору, и наконец, когда Наяра принялась хохотать, сложившись вдвое и молотя кулаком по стене, он ощутил, что все его страхи ушли окончательно. Вино из фляг стремительно убывало. Оба гвардейца расслабились и раскраснелись. По мере того, как фляги пустели, Дареш становился все остроумнее и остроумнее, а Забияка — все красивее и красивее. И вот они оба уже были без шлемов, Дареш с довольной улыбкой обнимал Наяру за талию, а она прикладывала голову ему на плечо. Все шло к тому, что их дежурство пролетит незаметно, а после, как это нередко случалось, — получит приятное продолжение без обязательств. И тут он услышал. Где-то в коридорах за дверью, не очень далеко, но и не так, чтобы близко, раздался гудящий нарастающий звук. Потом он вдруг оборвался, сменившись сердитым шипением, словно кто-то приподнял крышку кипящего чайника и оттуда вырвался пар, а затем… Затем он различил неторопливое, влажное шлепанье. Именно так шлепали по каменным плитам гвардейцы, когда выходили босыми из бани. Вино моментально выветрилось у Дареша из головы. Оледенев, он застыл с деревянной улыбкой, а Наяра отдернулась и повела перепончатым ухом. — Ты это слышал? — испуганно спросила она. Ее слова вывели Дареша из оцепенения. Содрогнувшись всем телом и ощущая, как отчаянно колотится сердце, он прекратил улыбаться, убрал лапу с талии девушки, и прерывающимся голосом проговорил: — Да. То есть, я хотел сказать, нет. Что… что слышал? Ничего я не слышал! В глубине души Дареш надеялся, что если не замечать чего-то пугающего и непонятного, то оно несомненно отступит, потеряв к ним интерес. Да и других вариантов, как сейчас поступить, у него не имелось. Побежать искать капитана Стражи? И что же ему доложить? Что под крепостью что-то шипело и шлепало? Доложить ему сразу же после того, как он выдул целую флягу? Забияка не успокаивалась. — Как будто бы чьи-то шаги, — свистящим шепотом сообщила она. — Вот! Вот, опять! Они придвинулись к двери и затаив дыхание, напряженно прислушались. Но из-за нее больше не доносилось ни звука. Дарешу вдруг стало отчаянно страшно. Ему пришла в голову мысль, что там, в неосвещенных переходах и коридорах, ЭТО, неведомое, тоже стоит и прислушивается, неподвижно застыв в ожидании, когда гвардейцы выдадут себя неосторожным движением или какой-нибудь фразой. — Ничего я не слышал! — отстраняясь от двери, сердито отмахнулся Красавчик. — Тебе показалось. Крысы, наверное. Их тут полно, этих крыс… Бегают и бегают, чтобы их Договор разразил… В тот же миг влажное шлепанье возобновилось. Оно становилось все громче и громче, неумолимо приближаясь к гвардейцам. Теперь не оставалось сомнений, что это были шаги. Издав невнятный, перехваченный возглас, Наяра попятилась и с лязгом выхватила из ножен клинок. Лицо у нее стало бледным, как у покойницы. — Нет, это не крысы! Это точно не крысы! — крикнула она Дарешу, а потом прорычала в сторону двери: — Эй, ты, там! Отзовись, кто бы ты ни был! Дареш был совершенно уверен, что ответа они не получат. Но им ответили. И это стало пожалуй, худшим моментом во всей его жизни. — Мы все давно умерли, — глухим, нечеловечески равнодушным голосом проговорили за дверью. — Я не хотел. Но он позвал меня — и вот я пришел. От этих слов и особенно от интонации, с которой они были произнесены, у Дареша кровь застыла в жилах. Мокрый от ледяного пота, словно в кошмарном бреду, он обернулся к Наяре и выдохнул сквозь непослушные губы: — Фонарь… Дай… Рывком подпрыгнув к стене, Наяра сорвала фонарь. Ватные пальцы Дареша сомкнулись на железном кольце. Свободной лапой он медленно вытянул меч, после чего подцепил ногой край выступающей створки. — Не открывай ему! — рявкнула Забияка, до которой только сейчас дошло, что намерен предпринять Дареш. — Не открывай! Но было уже слишком поздно. Громыхнув по стене, створка широко распахнулась. Свет фонаря выхватил ЭТО из темноты и тотчас глаза гвардейцев расширились от ужаса и омерзения. Представшее перед ними было подделкой, пародией на человека. Оно стояло буквально вплотную к проему — с лысым черепом, безбровым лицом, красноватой, словно распаренной кожей, вымазанной подсыхающей слизью, худощавое и долговязое — стояло и терпеливо ждало. От его головы и плечей поднимался легкий парок. С этого мига события понеслись вскачь, сбиваясь в безумный клубок из движений и криков. Существо подняло на них безучастное, не выражающее никаких эмоций лицо, после чего бесстрашно шагнуло вперед, на мечи. Дареш отпрянул. Оступившись, он неловко взмахнул левой лапой. Фонарь вырвался у него из когтей, ахнул об стену и разлетелся вдребезги. Наяра рванула к двери, толкнула жаровню хвостом и, громко взвизгнув от боли, опрокинула её на пол. Резко запахло паленым, в воздух взвилась зола, угли ярко вспыхнули и почернели. В коридоре стало темно. — Руби его! Руби, Забияка! — заорал Дареш. Как и Наяра, он начисто забыл об инструкциях. Меч Наяры просвистел в опасной близости от его головы, выбив искры из распахнутой створки. Невероятно, но существо ушло от удара, пригнувшись с такой расчетливой точностью, как будто бы знало о нем наперед. Затем, поднырнув под клинок Дареша, оно кинулось по коридору, полностью игнорируя запаниковавших гвардейцев. — За ним! — заорала Наяра. Роли поменялись и испуг вытеснился в ней азартом погони. — Именем Договора, стоять! — в полный голос завопил Дареш. Ориентируясь больше на свое чутье и обоняние, чем на бесполезное в темноте зрение, они, топоча, рванули вдогонку за существом. На ходу Дареш пытался нащупать рожок и затрубить, но его пальцы раз за разом наталкивались лишь на опустевшую флягу. Впереди мелькнула размытая тень, дернулась в сторону и они свернули за ней. Гвардейцы вырвались к каменному колодцу и лестнице. Существо уже резво взбегало наверх. Челюсть Дареша отвисла от изумления. Облепленное какой-то серой, шевелящейся массой, казалось оно еле-еле перебирает ногами, но при этом несется так, словно за спиной у него выросли крылья. Дареш сорвал фонарь со стены и кинулся вверх, опередив Забияку. Гвардейцы, пыхтя от возбуждения, помчались по лестнице. Перемахивая через три ступеньки за раз, поминутно поскальзываясь и балансируя при помощи бешеных взмахов хвостов, они только чудом не срывались в провал. Первый пролет. Второй, третий, десятый… Двадцатый… Тридцатый, сороковой… Сердце толчками било Дарешу прямо в самое горло, он задыхался, ноги слушались все хуже и хуже, но он не замечал ничего, кроме маячившей впереди красноватой спины. Как бы они ни старались, догнать существо не удавалось. Более того, оно постепенно разрывало дистанцию. Когда гвардейцы вывалились в переход на первом ярусе крепости, их разделяло уже больше трех десятков шагов. Между тем, ЭТО и не думало сбрасывать темп. Шлепая босыми ступнями, оно неслось все с тем же неутомимым проворством, а вот Наяра и Дареш почти обессилели. — Оно уходит, уходит! — из последних сил заорала сзади Наяра. Дареш наконец умудрился нащупать рожок. Сорвав его с пояса и запрокинув на бегу голову, он затрубил боевую тревогу. Воздуха хватило совсем ненадолго, совсем на чуть-чуть, но прежде чем он оторвал рожок ото рта, протяжный и грозный сигнал разнесся эхом по коридорам. Еще никогда зов о подмоге, зов о смертельной опасности, прорвавшейся внутрь, не звучал в стенах Зеленой Крепости иначе, как на учениях. Дареш боялся, что его не поймут, что не поверят, что примут за какую-то глупую шутку, однако все его опасения оказались напрасными. Ему отзывались со всех концов крепости. Стены дрожали от рева сотен рожков. С потолка посыпалась пыль, когда на этаж выше прогрохотали лапы десятков солдат. С другого конца коридора послышался топот. — Сюда, сюда! — заорала Наяра. — Мы здесь! Существо оказалось в ловушке. С одной стороны за ним мчались Наяра и Дареш, а с другой вот-вот должны были показаться другие дежурные. Бежать было некуда. И тут, резко дернувшись в сторону, оно просто пропало. Наяра и Дареш, царапая по полу когтями, затормозили у места, где в последний раз видели ЭТО. — Куда оно делось?! — задушенным голосом прохрипел Дареш, лихорадочно озираясь. — А я почем знаю? — огрызнулась Наяра. Она тоже никак не могла отдышаться. Существа нигде не было. Только что оно мчалось по коридору, а сейчас же бесследно исчезло, словно сквозь землю провалилось. Девушка подступила к стене и принялась слепо шарить когтями. — Гляди, вот его след! — воскликнул Дареш, ткнув мечом в один из камней. Преодолевая брезгливость, Забияка с силой надавила на блок, блестящий от слизи. Раздался негромкий щелчок и стена с хрустом сдвинулась с места, сместившись вокруг своей оси. Наяра с Дарешом не сомневались ни секунды. Они протиснулись сквозь узкую щель и оказались в тесном тоннеле. Стена за ними захлопнулась. Похоже, существо скрылось в одном из тех тайных ходов, о которых было точно известно лишь коменданту: единственному обладателю полного плана крепости. — Оно было здесь, — сказал Дареш. — Я чувствую его запах. Вперед. В потайном ходе было слишком узко и низко, чтобы бежать, поэтому дальше они продвигались медленно и осмотрительно, пригибая головы и прижимая лапы к бокам. Фонарь здесь скорее слепил, чем освещал путь. Стены были осклизлыми, густо заросшими плесенью, воздух тяжелым и затхлым. Под ногами хлюпала какая-то дрянь. С возмущенным писком шарахнулась крыса и пропала в невидимой дырке. Позади, в коридоре, как сквозь воду прозвучал лязг брони и команды. Вскоре понизу повеяло сквозняком, стало свежее. Наяра и Дареш уткнулись в еще одну стену, но на этот раз они были умнее. Они быстро нашли небольшой железный рычаг, потянули и, сопя, выбрались из потайного хода наружу. Дареш не сразу сориентировался, где они очутились. Перед ними был плоский уступ, протянувшийся вдоль высокой стены и круто обрывающийся вниз, туда, где в Змеином Ущелье, бурля, несла свои воды Веласка. Только заметив темную прямоугольную громадину барбакана, Дареш сообразил, что тоннель, должно быть, предназначался для вылазок, и что они находятся недалеко от ворот. Было уже практически утро. Занимался рассвет. В бледно-голубом небосводе растворялись последние звезды. Существо стояло на крае обрыва. На фоне оранжевой полосы, прорезавшейся на горизонте, его худой силуэт выглядел черным и резким. В крепости продолжали надрываться рожки. Разойдясь в разные стороны и выставив мечи, гвардейцы двинулись на существо. — Теперь не уйдет, — прошипела Наяра, сплюнув вбок через сжатые зубы. — Именем Договора, вы — арестованы! Не сопротивляйтесь, и не пострадаете! — громко отчеканил Дареш. За привычной фразой скользила растерянность. Существо, судя по всему, больше не собиралось сбегать. Теперь оно просто стояло на каменном крае и глядело вдаль, на рассвет. Что же с ним делать? Не рубить, это точно. Заломать ему руки за спину и тащить обратно в крепость, а там уже пусть офицеры разбираются? А что, если оно будет сопротивляться? Что нам делать тогда? Что же мы натворили, почти в отчаянии подумал Красавчик. Ведь черным по белому же было написано — «караульные обязаны сохранять хладнокровие». А мы, вместо доклада Эйнару — с мечами наперевес… Подняли тревогу… Перебудили всю крепость… Они подбирались все ближе и ближе. Существо не реагировало. При желании, Дареш уже мог бы схватить его за плечо. — Я не хотел, — вдруг очень спокойно сказало оно. — Но он позвал… и вот я… и вот я… пришел. А затем, все так же спокойно, как будто переступая порог, занесло ногу и рухнуло вниз. Дареш с Наярой подскочили к обрыву. Некоторое время они безрезультатно вглядывались в туман на дне ущелья, но разглядеть что-либо, кроме темной ленты Веласки, было решительно невозможно. Гвардейцы переглянулись. Каждый прочитал в глазах у другого то же, что и думал сам. Невысказанное повисло в воздухе и ни один не решился произнести его вслух. Какое бы наказание они не понесли, они были обязаны предупредить капитана Стражи.***
Эмирес Вакаги ловил рыбу, перекинув удочку через парапет и наслаждаясь бодрящей утренней свежестью, когда по каналу неспешно проплыло чье-то тело и ткнулось в площадку сходящей к воде каменной лесенки. Тело было тощим. Тело было бледным, все покрытое синяками, будто его избили или протащили по камням. Оно слабо зашевелилось. Вокруг его головы забурлили пузыри. — Ну и дела, — сказал сам себе Эмирес Вакаги, одурело почесывая кудри между рогов. Затем спохватившись, отбросил удочку и побежал к лестнице.