***
За проведенное в городе время я успел познакомиться с главными улицами и уже достаточно сносно в них ориентировался. Направляясь в квартал Торговых Домов, я покинул площадь, через несколько переулков свернул и пошел вверх вдоль канала. В Теффене вообще было много каналов — пускай они были неглубокими и служили скорее для украшения, нежели в качестве транспортной сети. Все они наполнялись водой из реки под названьем Веласка, берущей начало на ледниках живописных зубчатых пиков, обрамляющих город со стороны острова. Там же, словно вырастая из гор и сливаясь с их хребтами в единое целое, располагалась неприступная Зеленая Крепость. Я не уставал поражаться мастерству древних зодчих, сумевших невероятно изящно и органично соединить со скалой это могучее сооружение. Построенная из огромных каменных блоков серовато-зеленого цвета, с несколькими большими и множеством маленьких башен, Зеленая Крепость исполняла в Теффене центральную роль. Именно в ней заседал правящий Совет, квартировалась Драконья Гвардия, а так же действовали суды, палаты, канцелярии и прочие важные государственные учреждения. Ниже крепости, на небольшом отдалении находился Зеленый Квартал для административной и офицерской верхушки. К нему прилегал квартал Торговых Домов, в котором роскошные дворцы, принадлежащие главам уважаемых и богатых семейств, соседствовали с чистыми, благоустроенными, но достаточно простенькими домиками рядовых служащих. А еще ниже и еще ближе к побережью раскинулся Нижний Город, в котором я сейчас и находился. Солнце медленно подбиралось к зениту. Мостовая разогрелась, на поверхности канала сверкали золотистые блики, настолько яркие, что от них слезились глаза. Вдоль домов на другой стороне улицы тянулся ряд цветастых палаток, шатров и навесов, под которыми торговали едой, приготовленной тут же, при покупателе, сладким льдом и прохладительными напитками. Пахло выпечкой, жаренным мясом, специями и душистым, свежезаваренным сэххи. Маневрируя и огибая прохожих, я в который раз убедился, что торопиться в Теффене было не принято. В отличие от меня, привыкшего перемещаться быстрым размашистым шагом, горожане двигались с какой-то деловитой ленцой — достаточно споро и одновременно без лишней поспешности. Здоровенные быки, вразвалочку переставляя мускулистые ноги, осторожно раздвигали толпу. Лисы с лисицами в головных уборах, напоминающих тюбетейки, не шли, а скорее плыли в своих длиннополых халатах, пряча в рукавах лапы и с достоинством распушив хвосты с заплетенными в них нарядными лентами. Мерно поскрипывая колесами, рядом со мной прокатилась тележка с запряженным в нее толстым жуком. Жук меланхолично шевелил мохнатыми усиками, а его хозяин — седой димаго-барсук в широкополой соломенной шляпе — не менее меланхолично курил деревянную трубку и время от времени подстегивал жука хворостиной. Кстати, хотя при описании прохожих я и использовал названия животных, это было не совсем правильно. Вернее, совершенно неправильно. Разумеется, встреченные мной горожане никакими животными не были. Все они были людьми — просто не такими, как я или, скажем, Эйнар, которых здесь называют «аинго», а немного другими — «димаго». Я уже почти что привык, что могу натолкнуться на лавочника, у которого вместо ног окажется длинный чешуйчатый хвост, как у змеи, или на водоноса, у которого изо лба торчит мощный, чуть загнутый рог, будто у носорога, а уж таким мелочам как мохнатые лапы, копыта или звериные уши я научился не придавать вообще никакого значения — тем более, что лица у димаго были вполне человеческими. Хотя иногда на меня вдруг накатывало. Взгляд цеплялся за что-нибудь, чего я увидеть не ожидал и на короткий миг окружающий мир прекращал казаться нормальным и безопасным, вместо этого становясь незнакомым, неестественным и угрожающим. Да взять хотя бы ту же Купрону! Милейшая, необыкновенно добрая женщина, буквально воплощение участия и доброжелательности — правда, до той самой секунды, пока она не улыбалась. Тогда я вздрагивал и не отрываясь глядел на два ряда белых, бритвенно-острых зубов, растущих у драконицы во рту, и невольно думал о том, с какой легкостью они способны разрывать плоть. К счастью, подобные вещи случались со мной все реже и реже. Как выяснилось, я очень легко адаптируюсь. Само собой, различия между димаго и аинго заключались не только во внешности. Димаго, на мой взгляд, в своем большинстве были существами прямолинейными, открытыми и простодушными. Все их мысли и чувства виделись как на ладони. Конечно, существовало немало исключений, например все та же Купрона, но исключения, как известно, только подчеркивают общее правило. Между тем, со своей стороны, димаго считают аинго малоэмоциональными, загадочными и непредсказуемыми. Предполагаю, они просто не способны взять в толк, как нам удается выражать свои чувства, не подкрепляя их специальными позами или движениями хвоста и ушей. Тем не менее, невзирая на эти особенности, уживались в Теффене все достаточно мирно. Я не сталкивался ни с косыми взглядами, ни с какой-то явной враждебностью — во всяком случае, пока не говорил чего-нибудь лишнего.***
Я зацепился за выступающий камень и сбился с шага. Солнце пекло уже совсем нестерпимо, из-за чего мне приходилось держаться ближе к навесам, где царило хотя бы какое-то подобие тени. Несмотря на это, я весь вспотел и с легкой завистью поглядывал на горожан, которым жара, по всей видимости, была нипочем. Судя по всему, спешить днем здесь и вправду не стоило, иначе можно было просто расплавиться. Сделав этот важный для себя вывод, я сделал и следующий — мне надо слегка охладиться. В противном случае, устраиваться на работу мне бы пришлось в состоянии расплывшегося студня, плохо соображающего и еле ворочающего языком. Понятия не имею, какое впечатление я бы тогда произвел, но вряд ли приятное! Я задержался перед одним из шатров. Внутри, развалившись на мягких подушках, сидело несколько димаго-котов, одетых в дорогие халаты. Им прислуживал дородный хозяин, который, кстати, тоже был димаго-котом. Он неторопливо разливал сэххи по пиалам гостей, пока те, булькая кальяном, вальяжно пускали в воздух струйки белого дыма. — Присаживайся, вал, — лениво поведя ухом, пригласил меня толстый котище. — У меня как раз есть свободный пуф для тебя. Но мне хотелось чего-нибудь похолоднее, чем сэххи, поэтому я отказался. Совсем скоро отыскалась палатка, в которой торговали охлажденными соками. Молодая димаго-змея за прилавком одарила меня радушной улыбкой. — Чего желает уважаемый вал? — приветливо прошипела она. У нее были карие живые глаза, симпатичное смуглое личико, большие круглые серьги в острых ушах, а на руках застегнуто по несколько медных браслетов. Я попросил "вот этого, красного" сока, оперся локтем на прилавок и вытер пот рукавом. Пока змея специальным маленьким прессом выдавливала в кружку сок из малиновых долек, пока откалывала кусочки льда, неподалеку остановился димаго-баран с тележкой груженной горшками, и принялся смазывать ось. — Хороший денек сегодня, не правда ли? — сказала змея, передавая мне кружку. — Хороший, — согласился я. — Но только, по моему, слегка жарковато. — Разве? — удивилась девушка. — О, да вы не из Теффена! Я правильно угадала? У нас такая погода в порядке вещей. Запрокинув голову и делая большие глотки, я слабо кивнул. — Как здорово! — обрадовалась змея. Она наклонилась ко мне, подперев щеки ладонями, приблизила расплывшееся в милой улыбке лицо и сообщила: — Я обожаю истории из разных уголков мира. Расскажете, откуда вы к нам приплыли? — Из Рисса, — ненадолго оторвавшись от кружки, ответил я машинально. В тот же миг все изменилось. Улыбка сползла с лица девушки, она отпрянула и вжалась в дальний угол палатки. Горшечник-баран вздрогнул и осторожно оглянулся через плечо. Потом, не делая резких движений, он взял тележку за ручки и покатил ее прочь, постепенно наращивая скорость. — Из Рисса? — с дрожью в голосе переспросила змея. — Из того самого Рисса? — Неважно, — как можно спокойнее отозвался я, осознав, какую глупость только что совершил. — Вкусный у вас сок… Сколько с меня? — Нисколько, нисколько! — девушка быстро всплеснула руками. — Это в подарок. Люблю знаете ли, иногда делать прохожим такие подарки, — она ненатурально хихикнула. — Возьмите, — я покопался в кармане, — хотя бы пол-энью. — Не надо, — змея принялась отползать, огибая прилавок и не сводя с меня испуганных глаз. — Простите, вал, только сейчас вспомнила, что мне надо срочно уйти. У меня лед заканчивается… а еще сдачи нет… Еще раз простите… Змея уже целиком выбралась из-за прилавка, свернув под собой хвост, чей кончик ощутимо подрагивал. — Что ж, дело ваше, — миролюбиво сказал я, поставил на прилавок опустевшую кружку и двинулся из-под навеса. То, что произошло дальше, нельзя было назвать ничем другим, как идиотской случайностью. Причем случайностью того самого вида, которые трудно даже представить и к которым ты, как назло, постоянно оказываешься неподготовленным. Девушка поползла из-под навеса одновременно со мной, причем расправила хвост в тот самый момент, когда я заносил ногу для шага. И, разумеется, через долю секунды я всей ступней придавил его кончик. — Помогите! Помогите! — панически заверещала змея. Она задергалась из стороны в сторону, пытаясь вытянуть хвост. — Меня схватила Серая Гибель! — Извините, это случайно, — совершенно растерявшись от такой бурной реакции, мне даже не пришло в голову поднять ногу. Со всех сторон загудели — напугано и возбужденно, словно в растревожено улье, — а неподалеку послышался топот и лязг. Я наконец-то оторвал ступню от хвоста девушки, которая уже потихоньку впадала в истерику, и сделал это как раз вовремя. Палатку полукругом обступили ящеры в пластинчатой броне, с мечами и в шлемах с высокими гребнями. Трое из них были мужчинами, а одна — совсем молоденькой девушкой, почти что девчушкой. Оружия у нее при себе не имелось, а вместо него была маленькая пухлая книжка, прикрепленная к поясу железной цепочкой. Лица у ящеров были серьезнее некуда, их четырехпалые лапы лежали на рукоятках мечей. Змея мигом юркнула за спину ящера, правый наплечник которого пересекали три красных полоски. — Он… он… — забормотала она, стуча зубами и вцепившись в наплечники воина. — Он… — Спокойно, — сказал ящер. — Что тут происходит? — Да ничего не происходит, — сказал я с досадой. — Я просто случайно… — Вас мы выслушаем немного позднее, — невозмутимо перебил меня ящер. Если я ничего не напутал, он со своими спутниками был драконьим гвардейцем, однако не рядовым, а офицером. Ящер аккуратно повел плечами, сбрасывая пальцы змеи. Девушка, видимо слегка оклемавшись, стала сбивчиво жаловаться: — Он наступил мне на хвост… Я налила ему сока в подарок… Он хотел за него заплатить, но я не взяла. Тогда он разозлился и наступил мне на хвост. Гвардейцы, стоящие по бокам офицера, в недоумении переглянулись и отпустили мечи. Юная ящерка схватилась за книгу, открыла ее и стала лихорадочно листать страницы, очевидно, что-то разыскивая. Похоже, она была чем-то вроде курсантки. — Так, — спокойно сказал офицер. — И все? — Все, — упавшим голосом подтвердила змея. — Это вышло случайно, — вставил я. — Ее хвост просто попал мне под ногу. Еще раз извиняюсь. — В таком случае, — сказал офицер, — инцидент исчерпан. Тем более он извинился. — Он из Рисса! — выпалил торговец из соседней палатки. Он был низеньким, очень сердитым и относился к какому-то виду димаго-мышей, название которого было мне незнакомо, но, полагаю, это название тоже было очень сердитым. Начинавшая собираться вокруг нас толпа вздрогнула, по ней прокатился сдавленный ропот. Лицо офицера осталось непроницаемым, зато глаза остальных драконьих гвардейцев расширились, а лапы снова легли на мечи. Ящерка-курсантка, разинув рот, выронила книжку и, если бы не цепочка, та наверняка бы шлепнулась на мостовую. — Из какого-такого Рисса? — ровным голосом уточнил офицер. — Из того самого, — все еще трепеща, прошипела змея. — Ах, из того самого! — сказал офицер, как будто теперь ему все стало понятно. Он обернулся к толпе и приказал: — Расходитесь! Расходитесь! — после чего строго обратился ко мне. — Соблюдайте Договор! Не знаю, случайно или специально вы наступили на хвост, но помните, что бить димаго на улицах у нас строго запрещено! — А дома бить, получается, можно? — буркнул я, сам не знаю зачем. Наверняка не в последнюю очередь из-за того, что вся эта ситуация выглядела глупой донельзя. Змея тут же пригнулась, полностью скрывшись за спиной офицера, а драконьи гвардейцы нахмурились. Мне сделалось немного не по себе — я понятия не имел, какие неприятности могла вызвать эта неуместная дерзость, но промолчать я тоже не мог. К счастью, офицер оказался самой невозмутимостью. — Дома тоже нельзя, — абсолютно серьезно заявил он. — Нигде нельзя. Димаго — полноправные граждане Теффена. Они находятся под защитой законов точно так же, как и аинго. Надеюсь, вы это учтете! — Хорошо, я учту, — честно пообещал я. — Вот и славно, — важно произнес офицер. — Тогда всего вам доброго, вал. Но не забывайте — мы за вами приглядываем! С этими словами он погрозил мне когтистым чешуйчатым пальцем, развернулся, и, сопровождаемый остальными гвардейцами, пошел вдоль канала. Курсантка-ящерка схватила висящую книжку. Она сунула ее обратно за пояс, после чего тоже погрозила мне пальцем, пискнув: «мы за вами приглядываем!», и побежала догонять свой отряд. Толпа зевак начала быстро рассасываться. Торговка соком, проводив офицера полным благодарности взглядом, вернулась к себе за прилавок. Она подчеркнуто старалась не смотреть в мою сторону. Я поспешил оказаться подальше. Встреча с местными представителями правопорядка завершилась для меня без последствий, однако лишний раз испытывать удачу мне не хотелось. И кто потянул меня за язык? Сказал бы неопределенно — мол прибыл я издалека, вы о таких странах ни разу не слышали, допил бы сок, расплатился и делу конец. Пора бы уже зарубить себе на носу, что моя родина здесь не в почете. Причем не только здесь, но и во всем остальном мире, за исключением нескольких сходных с ней государств. Да и с чего бы ее кто-то любил, если Рисс отгородился от целого света, а все что известно о нем — так это то, что он населен могущественными призывателями, что там терпеть не могут димаго, да и аинго из других краев особо не жалуют, считая их выродившимися и грязнокровными. То что Рисс время от времени устраивал Истребительные Походы, во время которых через его границу сплошной лавиной перехлестывали армии латников в серых доспехах, оставляющие за собой только руины и пепел, положительной репутации нам тоже особенно не добавляло. Недаром нас именовали тут не иначе, как Серой Гибелью… Как по мне — достаточно глупое прозвище, но в чужой монастырь со своим уставом, как известно, не ходят. Весть о моем рисском происхождении распространялась по торговому ряду быстрее, чем я приближался к концу улицы. Меня сопровождал шепоток «Риссец… Серая Гибель… Приходит домой и бьет димаго…». Высоченные быки и носороги боязливо уступали мне путь. Это выглядело бы очень смешно, если бы не было так несправедливо и грустно. Особенно если учесть, что никаких димаго я ни дома, ни на улице, само собой разумеется, даже пальцем не трогал. Две маленькие девочки-барашки с золотыми кудряшками, увидав меня, отбежали подальше и ловко забрались на парапет канала, где они, очевидно, чувствовали себя в безопасности. А буквально через пару шагов мне навстречу попался молодой кот, идущий под руку с лисицей. Все их внимание было поглощено друг другом. Лиса тихонько хихикала, закрывая рот узкой ладошкой, а кот улыбался и о чем-то мурлыкал ей на ухо. Когда до парня донеслось слово «риссец», он повернул голову и встретился со мною глазами. С его лицом тут же начали происходить какие-то странные метаморфозы. Щеки и нос у кот стали белыми, потом красными, потом сизыми, шерсть на хвосте и ушах встала дыбом, а лисица, вжав голову в плечи, замерла и задрожала всем телом. Я шагнул в сторону, огибая кота, но тот вдруг дернулся к ограде канала, потащив за собой парализованную ужасом девушку. От рывка та запнулась, потеряла равновесие и распласталась на мостовой, а ее рука выскользнула из руки ухажера. Парень тоже не устоял. Время словно замедлилось, пока я, распахнув глаза наблюдал, как спина кота налетает на одну из барашек, стоящих на парапете, как она заваливается назад и, бессмысленно и бесполезно цепляясь за воздух, падает прямо в канал. Замешательство закончилось раньше, чем я успел что-либо подумать. Ноги сами толкнули меня к парапету. Сбоку тоненько взвизгнули: — Она тонет! Она не умеет плавать, спасите! Кричала вторая девчушка. Я перегнулся через ограду. На поверхности канала, намного дальше, чем я мог бы предположить, торчала маленькая головка барашки со слипшимися золотыми кудряшками, выпученными от страха глазами и судорожно распахнутым ртом. Она молча и бестолково дергала ручками, будто пытаясь влезть по невидимой лестнице, а потом все так же молча провалилась под воду. Я кинулся вдоль канала в ту сторону, куда барашку увлекало течением. Налетел на какого-то нерасторопного лиса, сбив его на мостовую, после чего одним прыжком перемахнул парапет и, когда лицо девочки вновь показалось на поверхности — теперь уже близко — задержав дыхание, спрыгнул. Вода показалась мне ледяной. Боже, какой же она была ледяной! Мою разогретую кожу обожгло, словно огнем, грудь сдавило тисками и на секунду я практически полностью ослеп и оглох. Спустя еще какую-то долю мгновения мои ступни ударились во что-то твердое и неподвижное. Здесь и вправду оказалось неглубоко, метра два с половиной, не больше. Впрочем, для ребенка, не умеющего плавать, даже этого было достаточно. Я оттолкнулся и вынырнул. Девочки было не видно, она снова ушла под воду, однако я понимал, в каком направлении мне следует плыть. Несколько сильных гребков, которым помогало течение, и прямо передо мной с плеском вырвалось бледное личико, хватающее воздух перекошенным ртом. Откуда-то мне было известно, что в таких ситуация надо непременно подплывать сзади, но в тот момент я напрочь забыл об этом важном совете. Девочка вцепилась в меня, словно клещ. Ее ладони с неожиданной силой надавили мне на макушку, по груди засучили коленки, силясь опереться на плечи и я, всхрапнув, погрузился под воду. Утопая, девочка повиновалась инстинктам — залезть на что-нибудь твердое, выбраться, не понимая, что сейчас отправит на дно нас обоих. После короткой борьбы, барахтанья и чертыханий, я ясно понял, что оторвать ее не получится. Тогда, крепко схватив барашку за талию и приподнимая ее над водой, чтобы она не захлебнулась, я стал вслепую грести к ближайшей стене. Проклятый заплыв показался мне бесконечным. Видимо, во время борьбы я потерял направление и в итоге вместо прямой двигался по чудовищно длинной диагонали. Когда мои пальцы больно врезались в камень, я уже был на грани того, чтобы вдохнуть, и наплевать, что вдохнуть — воду или воздух! Обдирая кожу о склизкую от водорослей поверхность, я продолжил напирать, пока всем телом не придавил к ней барашку. Затем, бешено шаря одной рукой, нащупал какую-то щель и зацепился. Спустя еще один миг моя ступня отыскала выступающий камень. Имея две точки опоры, я мог, наконец, вынырнуть и позволить девочке вскарабкаться мне на плечи. Теперь это уже ничем нам не угрожало. Кашляя и отплевываясь, чувствуя как мою голову сдавливают острые коленки, я услышал откуда-то со стороны хрипловатый, неразборчивый голос. Он повторял: — Спокойно… спокойно… спокойно… Только спустя секунду я осознал, что был мой собственный голос.***
Вытащили нас достаточно быстро. У парапета уже собрались прохожие и продавцы, привлеченные криком второй девочки. Какой-то димаго-змей перекинул хвост через ограду и, приняв у меня барашку, с усилием вытянул ее из канала. До лесенки, сходящей к воде было слишком далеко, а у меня не осталось сил и потому я попросил о помощи, в которой мне, разумеется, не отказали. Димаго-бык, громадный даже по сравнению со своими рослыми сородичами, свесившись, протянул мне толстую руку. Я схватился за нее, после чего меня мощным рывком вздернули вверх и поставили на твердую землю. Я навалился спиной на ограду. Ноги дрожали и подгибались. С меня струями стекала вода. Только сейчас я осознал, сколько энергии потратил за эти несколько страшных минут. Уже во второй раз за день вокруг меня было не протолкнуться. Только теперь лица людей были не испуганными, а восхищенными. — Вот молодец! Вот молодец! — приговаривал бык. — Все хорошо, милая… Все в порядке, — ласково говорила женщина-коровка, обнимая спасенную девочку. Та еще не пришла в себя и поэтому даже не плакала. — Чего тут случилось? — прозвучал в толпе чей-то вопрос. — А? — Парень девочку из воды вытащил, — хрюкнул плотный, широкоплечий кабан. — А ты чего стоял и смотрел? — накинулась какая-то мышка на мужа. — Сам не знаю… Растерялся, — пискнул тот неуверенно. — Опять вы! — вдруг послышался знакомый мне голос. К нам, расталкивая людей, приближался все тот же гвардейский патруль. Посчитав, что я опять стал причиной конфликта, церемониться со мною не стали. Не задавая вопросов, двое ящеров вцепились в предплечья и выкрутили мне руки за спину. Я пытался объяснить ситуацию, но моя речь была вялой и сбивчивой. На большее у меня не хватало энергии. — Именем Договора, — холодно сказал офицер, — вы пойдете с нами. — За что? — выкрикнул звонкий девичий голос. — А ну-ка, отпустите его! — Он девочку спас! — недовольно прогудел бык. — Чего вы его? Неужто паренек преступник какой-то? Толпа надвинулась на гвардейский патруль. Нестройный хор голосов требовал не трогать меня, на все лады втолковывая, что я — настоящий герой, и если бы не моя помощь, то бедная девочка, несомненно бы захлебнулась. — Он риссец! — неожиданно выкрикнул кто-то в толпе. На секунду все смолкли. А потом димаго-кабан, выпятив клыки, взмахнул кулаком и яростно хрюкнул. — Ну и что, что риссец? Что, что риссец?! Как будто на весь Рисс ни одной порядочного аинго не найдется! — Да ведь я просто сказал, — оправдываясь, проговорили в толпе. — Сообщить вам хотел, чтобы вы знали. — Еще раз чего-нибудь скажешь — глаз тебе подобью, — угрожающе хрюкнул кабан. Насупив брови, он глядел на кого-то, невидимого для меня из-за зевак. Его слова были встречены одобрительными возгласами, после чего димаго стали скандировать: — Отпустить! Отпустить! Отпустить! Риссец — добрый! Риссец — герой! Когда до гвардейцев дошло, что в произошедшем никакой моей вины нет и я, напротив, поступил правильно, меня отпустили. На невозмутимом лице офицера проступило нечто, напоминающее уважение. От лица патруля он принес извинения и пообещал, что обязательно сообщит о моем храбром поступке куда-то, куда следует о них сообщать. Я понятия не имел, что это было за место, но уточнять, по понятным причинам не стал. Потом в бок мне ткнулось что-то маленькое и теплое. Это была вторая барашка. — Спасибо, дядя аинго, — сказала она, трогательно обнимая меня. — Вы спасли мою сестренку! Спасибо, спасибо, спасибо! Тут уж я и сам почувствовал себя великим героем и расплылся в слабой улыбке. Меня потащили в ближайший шатер, где бережно усадили на пуф и налили сэххи за счет заведения. Когда же я слегка оклемался, немного высох и убедился, что снова вернул себе способность ходить, то вспомнил о вещи, которая полностью вылетела у меня из головы. Засунув руку в карман, я вытащил свернутый вчетверо бумажный квадратик. Вернее то, во что он превратился. Теперь он больше напоминал однородный комок сероватого цвета, а не приглашение-пропуск в квартал Торговых Домов. Придется мне возвращаться домой, подумал я. Однако досады или уныния я не испытывал. В конце-концов, разве может быть что-то важнее того, что я сделал сегодня? Наверное, нет.