***
— Довольно! — сложив крылья, властно сказала драконица. Она возвышалась над полем битвы, как башня. — Бросайте оружие! В своих белоснежных латах, с полуторным широким мечом, висящем на поясе, вердиктор выглядела как королева из сказок — невероятно суровая, строгая и в тоже время прекрасная. Воздух вокруг ее головы мерцал и переливался прозрачными льдинками, а камни в ее диадеме горели синим, морозным огнем. Появление Берилл остудило горячие головы. Опустив пики и неуверенно оглядываясь на капитана, матросы бросили их на палубу. Акула в камзоле, замерший с саблей в руке, овладел собой и с достоинством вернул ее в ножны. Что касается нашего когтя, то мы стояли, тяжело дыша и опустив зудящие кулаки. Убрав меч, я собирался объяснить Берилл, что тут произошло, но прежде, чем я успел заговорить, капитан растолкал моряков и учтиво ей поклонился. — Мое почтение, ниэр вердиктор. Счастлив приветствовать на моем корабле, хотя сожалею, что это случилось при таких обстоятельствах. — Капитан Га’хадри, — Берилл не спрашивала, а утверждала. — Доверенность номер шесть-двадцать-шесть. — Все правильно, ниэр вердиктор, — капитан снова с достоинством поклонился. Матросы за его спиной неуверенно переминались с ноги на ногу. Берилл повернулась к нам и, поджав губы, произнесла: — Девятая лапа, коготь Ржавых Хвостов. При этом меня она даже не удостоила взглядом. — Положительно, — вытянувшись, мрачно откликнулась Рейна. Берилл отвернулась, после чего холодно обратилась к акуле: — Дело крайне серьезное. Потрудитесь объяснить, почему ваши люди напали на драконьих гвардейцев? — Напали? На драконьих гвардейцев? — с убийственно-иронической вежливостью осведомился акула. — Произошла какая-то ошибка, ниэр вердиктор. Мы не нападали, а защищались! Эти, как вы изволили выразиться, драконьи гвардейцы, ворвались на мое судно, словно шайка пиратов, и принялись избивать дежурных матросов! Естественно, мы были вынуждены обороняться! Рейна стиснула кулаки. Мы с ней практически одновременно порывисто шагнули к драконице. — Все было не так! — горячо сказал я. — Точнее не совсем так! — Если вы разрешите… — пыхтя, вставила Рейна, но Берилл остановила ее взмахом хвоста. — Не разрешаю, — отрезала Берилл. — Капитан Га’хадри, кто еще может подтвердить ваши слова? — Вся команда, — уверенно заявил капитан. Матросы истово закивали. Они наперебой твердили о том, что знать нас не знают, что никаких ссор и конфликтов у них с нами не было, и что мы ни с того ни с сего забежали на корабль, после чего устроили драку. — Хорошо, — бесстрастно произнесла Берилл. — Кандидат Чарнотцкий, коготь Фуэгро. Я вас слушаю. Наступила наша очередь описать произошедшее. Говорил в основном я, а Рейна лишь изредка вставляла короткие фразочки, вроде «ух! верно!», «все так и было!». Берилл слушала меня с невозмутимым, ничего не выражающим видом, ни одним жестом или движением не выдавая своих мыслей. Ее лицо было совсем каменным, алебастровые щеки застыли, а губы стиснуты в тонкую нить. Когда я закончил, драконица спросила: — Где сейчас эти гиена с шакалом? — В трюм заползли, — ответил я. Капитан заволновался. Побагровев, он стал объяснять, что это не члены команды, а пассажиры, плывущие из Косты в Авар-Уэсон. Какие бы споры у нас с ними не были, это не повод нападать на матросов. Коготь Ржавых Хвостов немного расслабился, а я уже почти торжествовал. Теперь, когда все прояснилось, бандитам придется несладко! — Матросы мешали нам задержать преступников! — сказал я. — Или они вообще их сообщники! — Возможно, — отрешенно сказала Берилл. — Меня были обязаны предупредить! — со злостью сказал капитан. — Я не могу позволить, чтобы по моему кораблю носились какие-то посторонние люди, у которых кулаки чешутся совершить самосуд! — Согласна, — отрешенно сказала Берилл. Между тем, на корабль, грохоча железом, взбежали целых два отряда гвардейцев. На палубе стало совсем тесно. Берилл выпрямила шею, сложила лапы за спину и задрала подбородок. Очевидно, она приняла какое-то решение, вот только такого решения не ожидал ни я, ни капитан. — Потребуется дополнительное разбирательство, — ледяным тоном заявила драконица. — Капитан Га’хадри! Вы и ваша команда с этой минуты находитесь под арестом. Вам запрещено сниматься с якоря и сходить на берег. Коготь Белой Перелетки, займите корабль! В трюме прячутся двое подозреваемых — гиена с шакалом. Связать и доставить их в Зеленую Крепость. Берилл обернулась к нам. — Коготь Ржавых Хвостов! Кандидат Павел Чарнотцкий! С этой минуты вы также находитесь под арестом. Моего вердикта вы будете дожидаться в казармах. Коготь Железных Зубов! Доставить их в Зеленую Крепость и сообщить лапе Кодорашу, чтобы они носа наружу не смели высовывать! Исполняйте! Ее слова заставили меня оторопеть. — Но как же так? — растеряно проговорил я, а капитан дернулся, как от пощечины и, играя желваками, сказал: — А я-то думал, что в Теффене есть законы и справедливость... — Я — закон, — чеканя слова, оборвала его Берилл. — Я — справедливость. Исполняйте приказы! Коготь Железных Зубов, кстати наши хорошие знакомые, украдкой вздыхая подступили к нам и подталкивая, повели с корабля. Спускаясь по сходне, я несколько раз обернулся на Берилл. Но, к сожалению, душить людей взглядом, как один риссец в черной броне, я пока еще не научился. — Ледышка, — отчетливо сказала-сплюнула Рейна. — Ледышка, — кислым шепотом согласился Шутник.Вердиктор Берилл, ч.4
9 ноября 2021 г. в 13:23
Гиена с шакалом умели не только обманывать наивных подростков и распускать лапы с ножами, но и улепетывать так, что только пятки сверкали. Они неслись с поразительной прытью, сбивая и опрокидывая встречных прохожих, обрушивая за собой лотки и шатры, и с легкостью спрыгивали с многочисленных лестниц. Несмотря на все преграды, которые они создавали, я не отставал и не терял их из вида. А вот толпа разгневанных горожан потихоньку рассеивалась и, запыхавшись, бросала погоню. Их крики и улюлюканье стихали у меня позади.
Гиена с шакалом выскочили на улицу Пушистых Фасадов. Засаленные спины их грязных халатов мелькали среди веревок с развешенным мехом, то исчезая, то вновь появляясь. Гиена толкнула какого-то змея, выгуливающего несколько детишек-змеюшек. Тот налетел на шкуру маймака, запутался в ней и разразился злобным шипением. А через секунду его шипение стало еще громче и злее, поскольку я запнулся об его хвост и, ухнув, растянулся на мостовой.
— Возмутительно, — раскачиваясь, словно перед броском, цедил надо мной змей. — Возмутительно! Яда на вас не хватает!
Детишки-змеюшки прижались поближе к папаше, а я вскочил и тут же впечатался лицом в чью-то грудь.
Растерянный голос Рейны сказал:
— Паша! А я тебя встретить вышла.
Я поднял взгляд. Рейна смотрела на мою щеку потерянными большими глазами. Затем ее лицо перекосило, словно от судороги.
— Да у тебя же кровь! Что тут происходит? Кто ее разорвал?
— Бандиты! — выдохнул я. — Скорее, они не могли уйти далеко!
— Догоним! — уверенно воскликнула Рейна.
Не задавая лишних вопросов, девушка кинулась к соседнему дому, на котором висела вывеска с погребом, набитом бочонками. Рейна с грохотом откинула дверь, вставила в рот два пальца и просунула голову внутрь. По улице разлетелся лихой, практически разбойничий свист. А через мгновение наружу посыпался коготь Ржавых Хвостов. Они были без мечей и без формы, но как всегда задиристые, бесстрашные и бесшабашные.
— На Пашу напали бандиты! — рявкнула Рейна. — Пора немного размять кулаки! Куда они побежали?
— Туда, — выкрикнул я, ткнув мечом в другой конец улицы.
— Вперед! Вперед! От нас не уйдут!
Скрипя когтями по мостовой, ящеры рванули за мной. Рейна бежала со мной наравне, временами толкаясь плечом. Буквально наступая на пятки, в затылок дышали Панцирь, Болтун и Шутник. Чуть позади неслись Милашка, Гдаш и Длиннохвостая, готовые также без рассуждений ворваться в драку за своего. За своего, за гвардейца, за Пашу Чарнотцкого! Боюсь, мне сложно описать это счастливое, пьянящее чувство товарищества. Его можно лишь испытать. Скажу только то, что в эти моменты границы между людьми как будто стираются, превращая их в единый, спаянный организм, где важно лишь целое, где даже последний трус и слабак способен проявлять такую отвагу и мужество, на которые он бы ни за что не решился, окажись он в одиночестве…
Улица Пушистых Фасадов закончилась. Узкий и крутой переулок уводил нас все ниже и ниже. Трактиров с лавками здесь не держали, по сторонам располагались глухие стены домов, так что гиена с шакалом не могли здесь укрыться. Да и зачем им было здесь укрываться, если сразу же за переулком начинался теффенский порт?
Мы очутились среди пирсов, дощатых складов и дешевых таверн. Я затормозил, озираясь. Вокруг терлись диковинного вида купцы, ватаги подвыпивших, крикливых матросов и рыбаки. Несмотря на вечер, все гудело, жужжало, трещало, перекрикивалось и хохотало. Высмотреть в толчее кого-то конкретного было почти нереально. Скорее всего, гиене с шакалом это было прекрасно известно, поскольку они спокойненьким шагом поднимались по сходне на корабль неподалеку.
— Вот эти сволочи! — крикнул я, указав на бандитов.
— Эти?! — воскликнула Рейна.
— Да эти, эти!
— Вали их, ребята!
Привлеченный нашими криками, шакал обернулся. Осознав, что оторваться от погони не получилось, что сейчас их побьют, побьют беспощадно и, вероятно, даже ногами, он заторопился. Споткнувшись, шакал чуть не сверзился в воду, но умудрился приземлиться на четвереньки и так же, на четвереньках, взлетел на корабль. Гиена-мордоворот соображал несколько туже, но через секунду похожая мысль посетила и его черепушку. Он преодолел сходню в пару прыжков и перевалил через борт.
Мы были уже у самого корабля, когда матросы, разбирающие снасти на палубе, кинулись к борту. Размахивая руками они нестройно, в несколько голосов завопили:
— Вы кто такие? Нельзя! Нельзя! Запрещено!
— Этих тоже валите! — рявкнула Рейна. — Они там все заодно!
Отчаянная рыжеволосая девушка словами зря не бросалась. В стену матросов Рейна ворвалась с пинка, раскидав их как кегли. Забежав вслед за ней, я, неизвестно зачем, сорвал рожок с пояса и затрубил «на подмогу». Болтун, вырвавшись у меня из-за спины, набросился на гиену, молотя его кулаками, как мельница. Длиннохвостая схватила какого-то матроса сзади за шею, а подскочивший Шутник зарядил ему коленом в живот. На палубе началось настоящее побоище. Шакал предпринял попытку заползти в груду ящиков, но я вместе с Панцирем вытащил его оттуда за хвост и, прижав к борту, безжалостно лупцевали.
Между тем, на палубе появлялось все больше и больше матросов, причем в отличие от первых попавших нам под руку, они были вооружены короткими пиками. Среди гурьбы моряков показался необычный димаго — с тупорылым, напоминающей акулью морду лицом, в позолоченном камзоле и длинной саблей наперевес. Бранясь и выкрикивая короткие команды, он собрал матросов в подобие строя. Опустив пики, моряки стали теснить нас к носу корабля. Бесстрашная Рейна кидалась на строй, пытаясь выхватить пики, а я срубил мечом несколько наконечников, но дело ощутимо запахло керосином, если не чем-то похуже.
— Потроха кишеняки! — порыкивал димаго-акула. — Лунц, Корозяг, заходи сбоку! Заходите сбоку, канальи!
Шакал с гиеной, постанывая, доползли до трюма и завалились туда. Стена пик неумолимо надвигалась. Откровенно сказать, неизвестно, чем бы все это закончилось, но в этот момент сверху налетел порыв ветра, а затем на палубу обрушилась белая комета, отделив нас от матросов. От удара затрещали и хрустнули доски. К своему ужасу, я понял, что это ниэр вердиктор.