The Spinning Wheel (Карусель)

Папка с новым личным делом подрагивает в её руках, но Эмили снова и снова вчитывается в строчки сопроводительного письма к её новому назначению. «Отдел поведенческого анализа ФБР». Очередное издевательство, извращенное издевательство со стороны Тома, которым он старается унизить её, раздавить, стереть её самооценку в прах. Психология маньяков слишком отличается от психологии террористов. Оперативная работа профайлера слишком отличается от работы под прикрытием, которой она занималась больше десяти лет. Охота на серийных убийц, насильников, потрошителей и поджигателей, оставляющих после себя пепел и кровь совсем не то, чем она собиралась заняться после замужества. Совсем не то, чем она занималась с Клайдом. Но выбирать не приходится. Золотой обод сжимает палец, хотя больше не означает, что она замужем. Губы Тома кривятся каждый раз, когда его взгляд падает на это чертово кольцо. Эмили злорадно усмехается, давит волну подкатывающей к горлу желчи, грозящей прорваться наружу едким сарказмом слов. Она ненавидит его. Ненавидит Тома и Вашингтон, эту чертову столицу Америки, всеми фибрами души, но не бежит. Не может. Словно с этой карусели, кружащей её в своем лихорадочном танце, можно только упасть, но не сойти. Падать она не хочет. - Начинаешь работать завтра, - Том не смотрит ей в глаза, но от этого Эмили не ненавидит его меньше. – С агентом Хотчнером договоришься сама. Справишься? Эмили уверена, что он надеется на её провал. Ведь тогда ей придется вновь обратиться к нему за помощью. Ни за что. Она не доставит ему этого удовольствия. Рука сама по себе опускается на живот. Ребенок. Их с Клайдом ребенок. Она обязана справится. Она обязана поверить в себя и преодолеть еще пару препятствий. Ради ребенка. Ради Клайда и его веры в неё. Ради себя самой. Назло Тому. Эмили кажется, что все происходит слишком быстро. Словно она вновь оказалась на сломанной детской карусели, которая мчится и мчится, с каждым кругом убыстряясь, стремясь сорваться с места, рассыпаться сотней ярких деталей. Слишком ярких, привлекающих внимание. - С Вами все в порядке? – молодой агент любезно придерживает перед ней дверь, позволяя пройти внутрь свободного от перегородок помещения. - Спасибо, - Эмили улыбается, чуть нервно, но почти искренне. Не отвечает, метафорически ограждаясь коробкой, которая оттягивает руки. – Где я могу найти агента Хотчнера? Лестница, по которой она не хочет подниматься. Еще одно испытание, которых в последнее время слишком много. Карусель. Сломанная карусель, на которой она однажды застряла в детстве, кружащая без остановки под заевший мотив. Слишком быстро. Слишком удушающе неправильно. Слишком неотвратимо. Так, что сопротивляться её движению становится единственной целью. - Вам не место в этом отделе, - Аарон Хотчнер смотрит на неё с долей сочувствия во взгляде, постоянно возвращающемся к легкой округлости её живота. – Наши дела – это не то, что Вам нужно в Вашем положении. - Мой перевод к Вам не просьба, агент Хотчнер, - её голос остается мягким, немного усталым. – Я не буду доказывать Вам, что достойна работы в этом отделе. Я не буду пытаться понять мотивы Вашего отказа; для меня они слишком очевидны. Я даже не буду убеждать Вас в том, что Вы ошибаетесь. - Потому что я не ошибаюсь? – Аарон Хотчнер вздергивает брови, замирая у выхода из кабинета. Приостанавливает банальный побег, не пересекая финишную черту, за которой столь привлекательно маячит избавление от нежелательного агента. - Потому что о моих мотивах и целях лучше скажут мои поступки, а не слухи или скупые строчки досье, - Эмили знает, что ей удалось пробиться сквозь плотный панцирь недоверия, удалось притормозить ход карусели с сорвавшейся цепью, замедлить её безостановочное кружение. - Будьте здесь, когда мы вернемся, - пронзительный взгляд светло-карих глаз светится капитуляцией, хотя слова предполагают иное, - и я буду готов дать Вам шанс. Шанс. Всего лишь шанс. Но это лучшее, на что она может сейчас рассчитывать.