«Что надежно? – Земля. Что ненадежно? – Море» (с) Питтак, 650 г. до н.э.
«Человек опустошает землю, но его контроль заканчивается на берегу» (с) Дж. Байрон. «Паломничество Чайльд-Гарольда»
Нью-Йорк, 2015 г. ...А еще в этом кафе были ужасающе яркие стены. Похоже, по задумке оформителей, наляпанные на белом фоне мазки визуального кофеина должны были провоцировать аппетит, а после первых двадцати минут пребывания тут – паническое бегство. Кафе «Малберри» на Второй авеню было одним из примерно четырех сотен ресторанов, баров, точек быстрого обслуживания, закусочных и пиццерий, втиснувшихся в центр Мидтауна. Потягивая кофе со льдом, Стив критически разглядывал интерьер, пока Наташа листала меню. Еда, удостоенная здесь высокого слова «кухня», была совершенно обычной, но Наташа изучала папку пристально, как дело из засекреченного архива. Она знала почти все забегаловки поблизости от Башни Старка, которая высилась в паре кварталов отсюда, поэтому выбор заведения был за ней. Стив не возражал. Нужно было поговорить подальше от Базы. Стоял конец апреля, ветреный и дождливый. Близилось два пополудни, и толпа офисных работников постепенно рассеивалась. Играла легкая ритмичная музыка, посетители смотрели в смартфоны и экраны ноутбуков, и их с Наташей скромные персоны не вызывали ни малейшего интереса – красивая девушка с симпатичным молодым человеком ожидают запаздывающего третьего. Запаздывал он уже на четверть часа, что давало краткую отсрочку перед непростым разговором. Стив не знал, догадывается ли Наташа о причине встречи, но об осведомленности Нат никогда нельзя было сказать наверняка. - Он придет, - заметила она, не поворачивая к Стиву головы, и стянула с его подноса палочку картошки фри. Свой заказ Стив сделал первым, но ни к чему, кроме кофе, так и не притронулся. - Надеюсь, не заблудился, - отозвался он и еще раз проверил сообщение с адресом. – Мы далеко забрались. - Как ты и хотел. Едва она успела сделать заказ, как появился Сэм. - Пробки, - лаконично бросил он, занимая стул напротив и одним движением подцепляя из картонного стаканчика Стива солидную горсть картофеля. – Почему здесь? Неподалеку есть пара неплохих баров. - Потому что он не пьет, - Наташа качнула рыжими кудрями в сторону Стива, - и будет укоризненно смотреть, если решишь пропустить стаканчик в это время суток. Ты бы на такое согласился? - Я не стал бы укоризненно смотреть, - тут же возразил Стив, но, будучи честным, заметил, - хотя и считаю, что пить спиртное днем – дурной тон. - Вот поэтому мы и тут, - сладко улыбнулась Наташа, будто его ответ прозвучал как подтверждение. - Ясно, - кивнул Сэм. – А на Базе рассказать было нельзя? Что за секретность? Стив набрал в грудь воздуха. - Барнс объявился, - сказала Наташа. – И Стив не хочет, чтобы Ванда и Вижн об этом знали. Оба изумленно уставились на нее. «Ну вот, - подумал Стив, выдыхая заготовленный воздух, - отличный вышел секретный разговор». - Объявился? – Уилсон посмотрел на Стива, затем на Наташу. Потом опять на Стива. На Наташу. – Когда? - Да считай с рейда на Базу в Сингапуре, - она еще раз оглядела зал в ожидании своего заказа. – Он наш «Бездонная Глотка»[1], разве ты не знал? - Осведомитель? – недоверчиво нахмурился Сэм и стянул себе еще горсть картошки. - Это весьма унизительное прозвище[2], - неодобрительно заметил Стив. – И я не был до конца уверен... - Лжец, - улыбнулась Наташа. – Но попытка засчитана. - То есть, я всё это время его искал, хотя он уже год был с тобой на связи? – решил уточнить Сэм мрачным тоном. - Он не был со мной на связи, - попытался объясниться Стив, понимая, что потерял контроль над разговором. – Он отправлял мне координаты с одноразовых телефонов. Это он навел нас на базу Штрукера. - Ну, допустим. А как это связано с тем, что мне пришлось целый час сюда добираться? - Он появился лично, - сказала Наташа, мягко хлопнув Сэма по руке, когда тот снова потянулся за картошкой. - Что, на Базе? – занервничал Сэм. – Я бы засек любого, если бы к нам кто-то вломился. - Смотрела записи с парковки? – вздохнул Стив. - Надо же, три из трех, - Наташа макнула последнюю палочку в соус, отправила в рот и поморщилась – картофель уже остыл. – Камеры его не засекли, но это не бог весть какое умозаключение, учитывая, что связывает нас троих. - Так он все же был на подземной парковке или нет? – допытывался Сэм. – И чего он хочет? Вступить в команду? - Маловероятно, - заметила Наташа. – Хотя это был бы интересный поворот... - Может, всё-таки дадите мне сказать? – напомнил о себе Стив. Сэм грустно посмотрел на пустой стаканчик из-под картошки и потянулся к папке с меню. - Подожди, только сделаю заказ, - попросил он. – Мне от ваших секретов аж есть захотелось. Стив стоически дождался, пока друзья сконцентрируют на нем всё свое внимание. И начал рассказ. ...Около года назад ему пришло сообщение с неизвестного номера: ряд цифр, в которых без труда угадывались координаты. После того как спутники «Старк Индастриз» засняли в указанной точке Сингапура подозрительного вида объект, Стив понял, что дело серьезное. Сперва решил, что это ловушка, однако рейд застал обитателей базы врасплох. Скоро выяснилось, что там обосновался один из отрядов прикрытия разбитой ГИДРЫ. Долго думать не пришлось, и круг вероятных осведомителей быстро сузился до одного человека. Стив попробовал было пробить номер, но телефон оказался одноразовым, и всякая активность по нему прекратилась сразу же, как только Стив прочел сообщение. Этого следовало ожидать... Но вот чего он не ожидал, так это следующих сообщений. Однако через месяц пришло новое смс, затем еще одно. Всего их было шесть, и контакт не подвел ни разу. Ни один из объектов «Мстители» не нашли пустым, чему обитатели объектов были совсем не рады. Временные штаб-квартиры, охраняемые хранилища, места встреч... Кто-то планомерно и тщательно вычищал ГИДРУ с лица Земли. И Стив решил рискнуть. На последний, шестой номер, сразу после получения сообщения он успел написать: «Скипетр Локи у ГИДРЫ. Тебе что-нибудь об этом известно?» и увидел заветное слово «доставлено». Информатор после этого молчал три месяца, после чего прислал новые координаты и с ними одно короткое сообщение – «Проверь здесь». Контакт прислал наводку на базу Штрукера. Стиву не хотелось выдавать наличие источника, но он нашел, как подвести команду к этому выводу. Связь барона с ГИДРОЙ четко прослеживалась и в документах ЩИТа, слитых в Сеть, поэтому через два часа углубленных поисков у Стива были на руках все основания для рейда в Соковию... А контакт замолчал. Стив знал, что после барона Штрукера влиятельных фигур в ГИДРЕ почти не осталось, а это могло означать конец кооперации и полное радиомолчание. Он опасался этого больше всего. До прошлого вечера. Он доставал покупки из багажника, когда внезапно ожило чувство опасности. Ощущение чужого взгляда на шее было слишком отчетливым. Кто-то следил за ним. Стив обернулся – и темнота шевельнулась за одной из колонн. - Вы нашумели, - сказал голос из полумрака, видимо, понимая, что смысла скрывать свое присутствие больше нет. Стив видел лишь очертания фигуры в черной куртке, но ошибиться не мог. Сердце забилось сильнее и чаще. - Не ожидали, что всё выйдет из-под контроля, - отозвался он, плавно закрывая багажник и стараясь, чтобы голос не подвел. – Спасибо за наводку. Благодаря тебе ГИДРУ удалось дожать. - Штрукер не был последним. - Знаю. О проекте «Зимний Солдат» ты ничего мне не сообщил. - С этим я сам разберусь. - Ты не обязан... - Я сам. Стив не стал напирать и сделал единственное, что пришло ему на ум – мягко улыбнулся темноте. - И, тем не менее, ты здесь. На какое-то время повисло молчание. - Хотел проверить лично, в своем ли ты уме, - отозвался голос. – Вдруг связываться с тобой уже небезопасно. - Я не понимаю... – начал Стив, но собеседник прервал его. - Она – проект ГИДРЫ. Как и я. Брать ее в группу было неразумным решением. - Она? – не понял Стив, но потом до него дошло. – Ванда? Ты ошибаешься. Она... - Психоманипулятор, выращенный ГИДРОЙ. Залезет тебе в голову – глазом моргнуть не успеешь. - Так было поначалу, но сейчас уже всё иначе, - попробовал объяснить Стив. – В Соковии она сражалась на нашей стороне, потеряла там брата. Мы – это все, что у нее есть. И я уверен в ней так же, как и в тебе. - А вот это зря. - Ты пришел за ней? - Я пришел убедиться, что ты не под гипнозом. - Разве я похож на человека под гипнозом? Фигура отделилась от общей темноты. Стив невольно сделал шаг навстречу и заглянул в усталое лицо Баки Барнса. Это лицо с колючей щетиной было настолько спокойным, будто у Зимнего Солдата между глаз висела табличка "ЗАКРЫТО", но вот сами глаза из-под козырька бейсболки цепко ощупывали Стива с холодной настороженностью. - Не похож, - вынес он вердикт, и взгляд чуть смягчился. – Но ты не слышал и половины из того, что я сказал. - Извини, - покаялся Стив, не чувствуя, впрочем, ни следа раскаяния. Вид Баки подействовал на него опьяняюще, туманил и перемешивал мысли. – Ты пришел, чтобы лично предупредить меня. Я и не рассчитывал... Он не спросил: «Ты что-нибудь помнишь?». Что-то удержало. Возможно, осознание того, что ему не ответят. - Считай, что предупредил, - Баки снова отступил назад. – Тебе следует быть осторожней. - Ты можешь сам убедиться, что она не опасна. В команде есть вакансия. - Делаешь мне предложение? – это был почти смешок, и у Стива от горла до паха прокатилась тяжелая волна. - А если и так? Что скажешь? Повисла пауза. - Я не тот, кто тебе нужен. - Ты спас меня из реки, - напомнил Стив, хотя сердце больно кольнуло. – Сам вышел на связь. Я не вижу причин не доверять тебе. На сей раз пауза длилась дольше. - Мне надо подумать. А тебе – обсудить это с командой. Они вряд ли придут в восторг. - Хорошо. Как я свяжусь с тобой? - Последний номер, - нехотя отозвался Баки, удаляясь в темноту. – Он еще активен. Стив не стал его догонять. В этих словах был здравый смысл. Нужно было ввести команду в курс дела... ...Теперь команда была в курсе. - То есть, ты не знаешь, как он вошел и как вышел? – уточнил Сэм, глубоко уязвленный таким провалом системы безопасности. Казалось, он принял его на свой счет. - Нет. - Он что-нибудь помнит? – спросила Наташа. - Не знаю, - честно ответил Стив. – Не было времени это выяснять. Сэм задумчиво потер лоб. - Если я правильно понял, то этот тип с железной рукой, перебивший кучу народа, считает, что опасна Ванда?.. - И правильно делает, - подтвердила Наташа. – В голову влезать она умеет. - С тех пор, как она вступила в команду, такого ни разу не было, - с нажимом напомнил Стив. - Я не сказала, что не доверяю ей, - резонно возразила Наташа. – Я говорю, что она это может. Глупо не учитывать это, Стив. Ты и сам имел возможность испытать это на себе. - А он не попытается что-то ей сделать, если попадет в команду? – спросил Сэм. – Я про то, что она для него проект ГИДРЫ и всё вот это, что он плел... - Если и попытается, то будет иметь дело с Вижном, - заметила Наташа. – Он настроен всерьез. - Да он же андроид! - Сосредоточьтесь! – вклинился Стив, пытаясь вернуть себе контроль над разговором. – Я вас позвал, потому что вы уже имели дело с Зимним Солдатом. Мое мнение вы знаете, но вы не обязаны его разделять. Я не приму решение без вас и готов выслушать все предложения. Есть идеи? Какое-то время царило молчание. Все переглядывались, будто ведя молчаливый диалог. - Надо с ним познакомиться, - сказал Сэм. – Я имею в виду, нормально познакомиться. Для начала. Посмотреть, как он себя поведет и что там у него с мозгами. - Сэм прав, - кивнула Наташа. – Пригласи его на субботу. Стив с сомнением покачал головой. - Рискованно. Он может соскочить. - Не в обиду тебе, Стив, но я хочу иметь о нем реальное представление до того, как подставлю ему спину, - хмуро заявил Сэм. – А то ты даже не знаешь, друг он нам сейчас или потенциальный убийца. - Он помог нам разобраться с ГИДРОЙ. На мой взгляд, это достаточно дружеский жест. - Или он нас использовал, уничтожая ГИДРУ нашими руками, и отправлял тебе координаты тех баз, которые не мог разгромить в одиночку, - ровным голосом заметила Наташа. - А как насчет визита? Он пришел предупредить меня о Ванде, а не для того, чтобы убить ее! - Справедливо. Сэм обвел их тяжелым взглядом. - Суббота, - сказал он. – Там он сможет следить за ней, а мы за ним. Наташа кивнула. - Суббота. Оптимальный вариант. Стив тоже кивнул. - Хорошо. Я ему сообщу. Какой будет фильм? Губы Наташи растянула загадочная улыбка. - Будет сюрприз. Стив закатил глаза и сокрушенно улыбнулся. Он совсем не любил сюрпризы, но промолчал. * Наступил субботний вечер. Ворота за мотоциклом бесшумно закрылись. Дверь Базы открыла Романова в легкомысленном вечернем наряде с треугольным бокалом мартини в руке. - Ты вовремя, - сказала она так спокойно и просто, будто они дружили с детства. – Заходи. Баки не нашелся, что на это сказать, поэтому просто вошел. Внутри играл легкий джаз, свет был притушен, и всё действо напоминало вечеринку, отчего Баки в своей потертой мотоциклетной куртке и джинсах ощутил себя неуютно. Ярко горела лампа над бильярдным столом. Алая Ведьма, перегнувшись через борт, примеривалась положить шестой. Рядом с ней стоял Сокол; он опирался на кий и нехорошо улыбался, предвкушая фиаско: - Если ударишь так, то заденешь тринадцатый и рикошетом загонишь восьмерку. - Заткнись, я уже нацелилась. Хочу попробовать! Она ударила. Шестой задел тринадцатый, тот оттолкнулся от борта и толкнул восьмерку. Она закатилась в лузу. - Проклятье! – тихо выругалась Ведьма и распрямилась. Увидев незнакомое лицо, она одарила Баки удивленной, но весьма очаровательной улыбкой. - Привет, - сказала она. - Привет, - откликнулся Баки автоматически, двигаясь за Романовой к рядам бутылок. Приземистый столик в центре гостиной был заставлен легкой закуской. - Что будешь пить? – спросила Наташа, доставая стакан. Ее напомаженный рот чуть изгибался кровавым бутоном. - Я не пью. - Расслабься, - наклонив голову к плечу и подавшись вперед, мягко проговорила она. – Здесь все свои. У нее был подкупающий тон, мягкая улыбка и пронзительный взгляд. Примерно полусотней полузнаков она давала понять, что ничего не забыла, но согласна подписать амнистию, если Зимний Солдат будет вести себя хорошо. - Виски со льдом, - отозвался Баки. Он ничего не понимал, но решил играть по правилам. – Если есть. Наташа сняла с полки бутылку «Джонни Уокера». - Лучше выложи оружие, - попросила она негромко. – Оно тебе ни к чему, а тут станет немного безопасней. Баки поколебался. Затем все же достал из-за пояса «Смит энд Вессон» сорокового калибра, выщелкнул магазин и положил на столешницу рядом с граненым стаканом. Наташа улыбнулась шире, но Баки на улыбку не ответил, глядя ей в глаза и словно бы говоря: «Один патрон в стволе, и если что – мне этого хватит». Стив и Вижн, расположившись в креслах за столом, играли в шахматы. Во лбу андроида светился желтый камень, и он то и дело касался его пальцами, подперев голову рукой. Стив уже заметил Баки, коротко сообщил что-то андроиду и поднялся из-за стола. Баки успел сделать один глоток, как Стив встал напротив. В синей футболке, обтягивающей могучие плечи, с которыми никак не желало сочетаться выражение лица – смущение, почти робость. - Рад, что ты приехал, - сказал Стив и протянул ему руку. Баки пожал теплую ладонь, и Стив обратился ко всем. – Я прошу вашего внимания! Знакомьтесь. Это Баки Барнс, мой старый друг. Он тут... осматривается. И многозначительно улыбнулся. Баки обвел присутствующих долгим взглядом и кивнул сразу всем. - Чувствуй себя как дома, - сказала Наташа. – Думаю, представления можно опустить? - Пожалуй, так, Наталья, - ответил он, чем заработал лукавую усмешку. - Да и мы знакомы, - заметил Сокол, подойдя ближе. – Хотя знакомство приятным не назовешь. Сэм Уилсон. Баки ответил на рукопожатие. - Извини за... Сам понимаешь. - Понимаю, - хмыкнул Сэм. – Ты, наверное, удивишься, но в школе я даже эссе про тебя писал. - Ты не говорил, - навострила уши Наташа. – А почему не про Стива? - Потому что короче, - без тени смущения выдал Сэм, - и еще потому, что про Кэпа и так писал почти весь класс. С бокалом красного вина к Баки приблизилась Алая Ведьма. Бледная худая девчонка с тенями под глазами. Она представилась Вандой, и в ее голосе Баки уловил мягкий, но отчетливый акцент. Восточная Европа. Соковия. Последним подошел андроид. Он единственный ничего не пил, обратился официально – «мистер Барнс», и голос показался Баки весьма дружелюбным. Настолько, что сразу становилось ясно – ситуация всецело под его контролем, так что стоит вести себя без глупостей. Когда все формальности завершились, Баки в упор взглянул на Стива. - Что здесь происходит? – тихо, но отчетливо спросил он, однако Стив даже рта раскрыть не успел. - Прости, ты не поможешь мне с проектором? – подошла к ним Наташа, и Стив сокрушенно взглянул на Баки. - Извини, я ненадолго. Осмотрись пока. Когда они ушли, Баки допил виски, отставил стакан и последовал совету. Осмотрелся. Ванда и Вижн сели играть в шахматы; Уилсон собирал треугольником цветные шары в пирамиду посреди стола. Баки подошел к нему. - Что здесь происходит? – попытался он снова. - Суббота, - небрежно ответил Уилсон. – Развлекаемся, проводим вместе время. Поднимает командный дух или что-то вроде того. Обычно здесь больше народа, но Роуди вызвали в Вашингтон, а Клинт надолго не задержался. - А Старк? - Иногда бывает, - подтвердил Сэм, натирая мелом кий, - но сейчас он сооружает какую-то подводную тюрьму для опасных преступников. Ему пока не до нас. Сыграем партию? Баки в некоторой нерешительности взял кий в правую руку. - Я не этого ожидал, - признался он. - Думал, будут совещания, экраны и суровые лица? – понимающе покивал Сэм. - Вроде того. Уилсон ухмыльнулся с каким-то подвохом. - Еще будет фильм. Приобщаем Кэпа к классике, которую он проспал. Можем и тебя приобщить. - Это обязательно? - Нет, - Сэм чуть понизил голос. – Но она будет там, - он едва заметно качнул головой в сторону Ванды. – Если ты здесь по той причине, по которой я думаю, ты шанс не упустишь, а заодно останешься под присмотром. Годится? Баки не нашелся, что на это ответить, только кивнул. - Хорошо, с этим разобрались. Разобьешь? Он пожал плечами, после чего прицелился и нанес удар по битку. * - «Титаник»? – брови Стива взлетели вверх. – Ты серьезно – «Титаник»? - Уверена, ты его не смотрел. Стив сокрушенно наблюдал, как Наташа колдует над пультом, пробуждая к жизни акустическую систему. - Пока не довелось. Но это... - У тебя в списке он был записан трижды. Тебе даже Тони его посоветовал. - Очередь не дошла, - честно соврал Стив. Смотреть фильм про «Титаник» ему категорически не хотелось. От внимания Наташи это не ускользнуло, и яркие губы тронула усмешка. - Кто-то остерегается мелодрам? Боишься, что он выжмет из тебя слезу? - Это не то кино, которое я стал бы смотреть ради развлечения, - признался Стив, пытаясь понять, зачем она позвала его, если помощь ей не нужна. Наташа ловко управлялась с проектором, пока Стив бесполезно топтался рядом. - Ну, равнодушным точно не оставит. Тут есть старина для тебя, катастрофа для меня и Сэма, романтика для нашей парочки. А для Барнса там есть целый айсберг. - Не шути так, - попросил он. Наташа пожала плечом: - Это кино не для развлечения, - и посмотрела многозначительно. – И предназначается не тебе. ...И Стив внезапно понял, что этот фильм она выбрала отнюдь не ради шутки. - Запомнила, значит... В его желудке образовался ледяной комок. Наташа склонила голову набок и взглянула исподлобья. - Я не жалуюсь на память, Стив. Приглядывай за ним. Вдруг заметишь что-то интересное. Стив кивнул, чувствуя, как внутренности начали предательски подрагивать от волнения. - Спасибо. - Будешь должен. Он усмехнулся, кротко и смиренно. Разумеется, еще как будет, и она непременно спросит с него этот должок. Сердце билось гулко и тревожно. Как и всякий раз от близости прошлого. * ...Баки, ярый поклонник вестернов Джона Форда, «Доджерс» и Лиллиан Гиш, всегда был увлекающейся натурой. Его небольшая комнатка наверху походила на адскую помесь сарая старьевщика, букинистической лавки и рая для двенадцатилетних мальчишек. Правая стена этой комнаты была увешана книжными полками, сплошь набитыми приключенческими романами: «Морской ястреб», «Золотой жук», «Пираты Мексиканского залива», «Южная звезда», «Скарамуш»... Всю левую стену над кроватью занимали киноафиши. От Баки частенько можно было услышать нечто вроде: «Я тут вычитал один интересный факт!..». Его голова была забита интересными фактами. Правда, в основном такими, которые производят впечатление на молоденьких девушек, заставляя их восклицать: «О, ну надо же!», поэтому Стив относился к этой привычке друга как к своего рода легкой артиллерии на полях любовных сражений. Львиную долю интересных фактов Стив знать совсем не хотел, но ему нравилось, когда Баки разглагольствовал. Его глаза разгорались, он жестикулировал и то и дело облизывал яркие губы... Жаждущий приключений мальчишка. Баки был любителем всего, что щекотало нервы и пленяло воображение. И дружба их, вопреки мнению самого Баки, зародилась не во время драки с хулиганами в приснопамятной подворотне. Их дружба началась после того, как взъерошенный двенадцатилетний Баки сказал ему: «Пошли, сопляк. Покажу кое-что интересное». После чего отвел вяло сопротивляющегося Стива к себе домой, в ту самую «комнату с приключениями». Где и показал свой альбом для вырезок. На момент их первой встречи Баки до мозга костей был увлечен «Титаником». Он собирал все вырезки из газет и журналов разной степени давности, аккуратно вклеивал на страницы и делал соответствующие пометки, ровно выводя их черными чернилами. Вырезок было не слишком много, интерес прессы к катастрофе давно угас, но именно поэтому каждая находка была на вес золота. Некоторые из статей, о чем Баки с гордостью заявлял, появились на свет еще до его рождения. Баки рассказывал о каждом снимке и людях на нем. Он знал поименно всех офицеров и героев «Титаника», следил за судьбой выживших пассажиров и членов экипажа... И охотно, совершенно искренне всем этим делился. За окнами царили банкротства и безработица, там останавливались стройки, закрывались мелкие лавочки и целые предприятия, люди теряли сбережения, жилье, а нередко и жизнь, но они вдвоем были вне всего этого. Они уносились от тяжелого гнета дня сегодняшнего к далекой безлунной апрельской ночи в Северной Атлантике. «Там был даже бассейн, представляешь? А еще теннисный корт и несколько лифтов!..». Больше всего Баки потрясало, каким огромным был «Титаник», каким надежным казался всем, кто строил его и плыл на нем, насколько был роскошен, и еще – элемент судьбы в его истории. То, как этот могучий левиафан под звуки музыки погружался в океанскую толщу в своем первом рейсе, при полном штиле, унося с собой полторы тысячи душ и не оставляя им никакой надежды... Стив был потрясен. Он был немного замкнутым, малообщительным парнем, который редко находил с людьми общий язык. С ним еще никто не делился ничем подобным. С ним никто еще прежде... так не дружил. - Филлипс и Брайд, - с жаром рассказывал Баки, - были радистами, но не компании «Уайт Стар», понимаешь? Они работали на «Маркони», и хотя радиорубка находилась на капитанском мостике, они не были членами экипажа. Они отправляли частные телеграммы пассажиров, прямо с борта лайнера! Хотя телеграммы для капитана они тоже принимали, и всякие разные с других судов, особенно о льдах. Но последнее предупреждение Филлипс не передал капитану и даже не дослушал его! Но это всё потому, что дальность радиосвязи была небольшой. Чем дальше от тебя станция, тем хуже тебе слышно, понимаешь? Сообщения приходилось по нескольку раз повторять и не всегда удавалось поймать хороший сигнал. А последнее ледовое предупреждение пришло с «Калифорниэна», парохода, который находился совсем близко от «Титаника». Когда он вклинился в радиообмен, это почти оглушило Филлипса! Поэтому он не дослушал, попросив ему не мешать. Но тут очень важно то, что радист «Калифорниэна» не сказал, что это ледовое предупреждение, а обратился вроде как по-дружески, «привет, старик, мы остановились», поэтому Филлипс не счел его сообщение важным. Откуда ему было знать? Важные сообщения должны были помечаться как важные, а это помечено не было! Но я считаю, Стив, что это всё равно бы ничего не изменило. Тогда к ледовым предупреждениям вообще относились просто как к напоминанию, что надо быть бдительными. А еще считается, что с «Титаника» был отправлен первый в мире сигнал «SOS», но это не так! Его уже посылали и раньше, просто еще ни разу во время такого крупного бедствия. Филлипс отстукивал его снова и снова, пока Брайд надевал на него спасательный жилет. Он не давал голосу «Титаника» смолкнуть до последнего, и работал до тех пор, пока вода не полилась в радиорубку... У Стива звенела голова от имен и фактов, и леденело нутро, когда Баки описывал медленное погружение судна и «круг смерти», в котором барахтались сотни людей, цепляясь друг за друга и за обломки крушения... И Стив представлял себе всё это. У него, художника по натуре, всегда было богатое воображение. Баки с пылом рассказывал, как «Карпатия» шла на помощь на рекордной скорости, лавируя между айсбергами. Как зафрахтованные «Уайт Стар» суда на месте крушения собирали тела. Как велись оба расследования... Баки пытался изобразить «Титаник», но у него ничего не получалось, а когда Стив скромно признался, что умеет рисовать, и, дурея от напряжения, сделал свинцовым карандашом набросок на чистой странице альбома, Баки был в полном восторге. Воспоминания восставали, и вокруг Стива сменяли друг друга комната Баки, задний двор его дома, читальный зал, где Стив, от усердия высунув кончик языка, старательно срисовывал со страницы энциклопедии контуры корпуса, разделенного на шестнадцать отсеков, а Баки, склонившись над ним, полушепотом рассказывал: - Он получил пробоину по правому борту длиной в сто ярдов всего за восемь секунд! А все потому, что он наваливался на айсберг, - слово «наваливался» Баки тянул с придыханием, - потому что он был очень тяжелым, понимаешь? Тысячи тонн стали! Его борт протащило по подводному выступу айсберга. Это был скользящий удар, самый опасный из всех возможных... «Титаник» завораживал его до дрожи, и Стив постепенно сам заражался воодушевлением, позволяя этой истории разгореться в настоящую страсть, столь яркую, что как-то раз они забрались на крышу терминала в «Челси-пирс», чтобы поглазеть на «Олимпик». Почти час они наблюдали за тем, как четыре буксира поворачивают и подтягивают исполинское тело парохода к гавани, как швартуется у пятьдесят девятого пирса брат-близнец «Титаника», и Баки, обернувшись к Стиву, спросил с гремучей смесью восторга, ужаса и восхищения: - Ты можешь представить, как такая громадина тонет?.. Стив не представлял. Он безумно боялся, что их поймают, и в то же время испытывал необычайный подъем... ...Много лет спустя, когда Наташа в очередной раз завела пластинку о «Святом Роджерсе», Стив, поддавшись слабости, рассказал об этом эпизоде. Ему хотелось дать ей понять, что и в его биографии найдется пара-другая достойных порицания фактов, но эпизод потребовал контекста. И Стив, скупо и без подробностей, обрисовал их с Баки давнишнее увлечение. Упомянул и то, как в тридцать пятом году они провожали «Олимпик» в его последнее плавание. Ничего особенного, но у Наташи оказалась на редкость хорошая память. Единственное, чего он не рассказал, так это того, чем окончилось их увлечение. Стив избегал этой темы сознательно. Для него «Титаник» навсегда остался там, в «комнате с приключениями», где пахло старой бумагой, а из распахнутых окон тянуло отработанным бензином. От одного вида лайнера он ощущал щемящую близость Баки, и его захлестывала тоска, настолько сильная и жгучая, что к горлу подкатывал ком. Он и сейчас ощущал близость Баки. Именно это чувство порождало волнение в животе, куда более сильное, чем от близости живого, настоящего Баки, сидящего рядом. Но Наташа была права. Сегодня просмотр фильма превращался в спецоперацию по наблюдению за объектом, и предназначался «Титаник» вовсе не Стиву. Если это действительно Баки, если он что-то помнит, то выдаст себя. Между ними было свободное кресло – Стив выбрал место так, чтобы незаметно смотреть на Баки и при этом не оглядываться. Остальные расселись парами: Сэм с Наташей и Ванда с Вижном. Они болтали, пока не появилась заставка «Двадцатый Век Фокс»... ...Три с лишним часа спустя они поредевшим составом сидели в гостиной, находясь под тяжелым впечатлением от увиденного. Ванда расплакалась, и Вижн увел ее на прогулку. Стыд жег Стиву горло. Следовало помнить, что месяц назад она потеряла брата, и настоять на просмотре чего-то другого, не столь драматичного... У них было одно гнетущее ощущение на всех. Нет непотопляемых кораблей. Нет непобедимых героев. И случись им попасть тогда на борт лайнера, Мстители не сумели бы сделать ничего, чтобы спасти людей. Вся их сила, как и богатство тех миллионеров, обращалась в ничто. Это осознание было неприятным, как ноющая боль после укола. Наташа деревянной зубочисткой подцепляла с тарелки оливки, приготовленные для мартини. Баки сидел, оседлав стул, с отсутствующим видом глядя перед собой. - Поплатились за беспечность и амбиции, - Сэм по-своему боролся с оцепенением – искал виновных. – Уверовали в его непотопляемость и расслабились: не добавили шлюпок, не нашли бинокли для впередсмотрящих... - На самом деле, - робко вставил Стив, - бинокли им не полагались. - То есть как? – не понял Сэм. – Они же впередсмотрящие! - Бинокли не входили в стандартное оснащение «вороньего гнезда», - сказал Стив. – Впередсмотрящему нужно было увидеть объект и сообщить о нем, не тратя времени на распознавание. Бинокли сильно ограничивали обзор. Они были только у офицеров на мостике. - То есть, фильм тебе не понравился, - подвела итог Наташа с легкой улыбкой, подцепив очередную оливку. - Я этого не говорил, - возразил Стив, но решил, что стоит быть честным. – Просто я ожидал... немного другого. - А ведь это фильм-легенда... - Не спорю. Он весьма впечатляющий. - Что же именно тебе в нем не по душе? – допытывалась она. – Драма главных героев? Стив задумался. Фильм действительно оставил глубокое, гнетущее впечатление. Сильные чувства... но... - Не совсем, - задумчиво ответил он. Ты можешь представить, как эта громадина тонет? ...С первых кадров у него захватило дух. «Титаник» лежал на дне, поросший полипами ржавчины, и это зрелище тронуло глубоко внутри Стива какой-то чувствительный нерв. Сердце сжалось. Даже затонувший, он зачаровывал, и Стив ощутил себя уязвимым и ослабевшим, будто пришел на могилу к старому другу. Стало стыдно за то, что после пробуждения он упустил тот факт, что лайнер давно уже найден... Постепенно всё исчезло. Он собирался следить за Баки, но история неожиданно увлекла его, унесла, и Стив уже не видел и не слышал ничего вокруг, кроме того, что происходило на экране. Нет, экран тоже исчез, Стив был там – на палубе гигантского лайнера, где капитан Смит не прислушивается к ледовым предупреждениям и под давлением заносчивого директора «Уайт Стар» Исмея направляет судно на высокой скорости в опасный район, где уже ничто не может спасти непотопляемый «Титаник»... Он смотрел на то, как всё это движется: как крутятся лопасти гребных винтов, как шумит вода в кильватере, как гудит раскаленное машинное отделение, а кочегары забрасывают уголь в топки... Он был там... Наташа была не права. Стив не избегал мелодрам. В тридцатых почти все фильмы были о пылкой, красивой любви, и это ничуть их не портило. Однако эта история показалась ему до безвкусицы сказочной. Режиссер откровенно и неотрывно любовался своими героями: как они молоды, как прекрасны, как очаровательны в интерьерах «Титаника», как отчаянно противостоят классовому неравенству и стремятся быть вместе... Очень быстро начала утомлять надуманность любовной драмы, но он бы даже принял это, как условность любой художественной ленты... Если бы в его голове так отчетливо не звучал голос Баки: «Нет, это не может быть правдой, Стив! Пассажиру третьего класса никто бы не позволил переходить границы! Там же палубная команда и вахтенные на корме! Они бы первыми заметили, что она собралась прыгнуть за борт!..». Этот голос обращал его внимание на разные мелочи, мешая наслаждаться просмотром, но Стив был рад слышать его в голове. Такой ясный и чистый, будто мальчишка-Баки стоял за его плечом. Но с началом второго акта чувство вовлеченности уступило место растерянности, когда двое впередсмотрящих отвлеклись на целующихся влюбленных. Горше всего оказалось то, что гибнущий лайнер стал декорациями, в которых развернулся личный конфликт трех главных действующих лиц. Бедствие было, но где-то за кадром... За кадром Джек Филлипс менял сигнал CQD на новый – SOS. За кадром машинное отделение продолжало работать, а кочегары – закидывать уголь, чтобы не падало давление пара, чтобы помпы не прекращали откачивать воду, а сигналы – уходить в эфир... Его огорчало, что настоящим героям «Титаника» места в картине почти не нашлось. Впрочем, история не стала от этого хуже и осталась такой же, какой он ее помнил: печальной и страшной. Это была история катастрофы. История совпадений, сложившихся одно к одному и образовавших роковую цепь; жестокость и драма расставания близких, многие из которых даже не осознавали, что расстаются навсегда. Всеобщее бедствие, ничтожность людей, их положения, богатства и статуса перед Северной Атлантикой... Поэтому, когда Роуз с топором в руках погрузилась по горло в ледяную воду, затопившую коридор, Стиву внезапно стало скучно. Так не бывает. Конечно, любовь греет, но всё же не в том случае, когда температура воды 28 градусов[3]. Правда, в тот момент, когда Уоллес Хартли тронул смычком свою скрипку, Стив содрогнулся. Музыка была хороша – сильная и сдержанная, она впечатляла, заставляя сопереживать тем, кто был там. Но Стив думал не о людях на экране. Он думал об издевательски близких огнях «Калифорниэна», видимых по левому борту. О капитане Ростроне, который мчался на помощь гибнущему «Титанику» в опасный район, превысив предельную скорость «Карпатии» на три узла, спеша и зная, что уже опоздал. Думал о шестом офицере Джеймсе Муди, которому на момент гибели было всего двадцать четыре, и который уступил свое место в шлюпке пятому помощнику Гарольду Лоу – единственному, кто позже вернулся на место крушения. Думал о мужчинах, стоящих на днище перевернутой парусиновой шлюпки, не имевших возможности даже грести, только удерживать шаткий баланс в ледяной черноте, без тепла, без надежды, жадно вглядываясь в горизонт... О замерзающем, изможденном радисте Джеке Филлипсе, который еще успел увидеть пришедшую помощь... И о Баки на крыше «Челси-пирс», который отдал бы весь свой альбом для вырезок, чтобы увидеть этот фильм своими глазами... Стив смотрел за них обоих. Ты можешь представить, как эта громадина тонет?.. Да, теперь он мог представить это. И голос Баки, того юного, яркого, безумно далекого Баки, звучал в его мозгу: «Шлюпка была складная, Стив, ты помнишь?» И он мысленно отвечал: «Да, «парусинка», ты рассказывал мне». И становилось почти горячо от того, как много, оказывается, он помнит из того, что рассказывал Баки. Отчетливее, чем то, что Стив читал сам... Зимний Солдат застыл в кресле, безучастно глядя на экран. Стив изредка бросал на него взгляды, но тот смотрел фильм с отсутствующим видом, не обращая на Стива никакого внимания. Стив даже не был уверен, что он следит за сюжетными поворотами. Казалось, Баки был глубоко погружен в свои мысли. И лишь один раз, когда Уильям Мэрдок отдал честь тонущему судну и послал себе пулю в голову, Стив невольно вздрогнул, бросил взгляд на Солдата – и успел заметить, как тот, нахмурившись, что-то прошептал одними губами. Стиву показалось, что это было слово «дикий». Но он не был уверен. Возможно, Баки имел в виду «дичь». Что ж, на экране именно она и творилась... Нос уходил под воду, корма поднималась, с нее падали люди, и весь финальный акт не отпускала ледяная нутряная дрожь. Сотни бедняг, барахтающихся в ледяной воде, поле замерзших тел в белых спасательных жилетах... У Гарольда Лоу, импульсивного темпераментного валлийца, не было никакого фонаря. Он продвигался в кромешной тьме на слабые, гаснущие голоса, путая направления, не успевая... позже признаваясь, что плохо рассчитал время, что не представлял, как трудно отыскать человека по голосу. Сердце замирало в молчаливой скорби, как и много лет назад, когда Стив был еще совсем юным, и отчаянное желание спасти всех этих людей мешалось в нем с горечью осознания невозможности что-либо изменить... ...Понравилось ли ему? Стив определенно испытывал сильные чувства, но... это были другие чувства. Далекие от тех, какие он испытывал в «комнате с приключениями». - Жаль, что режиссер посчитал необходимым снабдить реальную катастрофу таким количеством дополнительной остроты, - сказал Стив, и тут же добавил, - Но многое мне понравилось! Воссоздание лайнера, подводные съемки... просто... – он усмехнулся не без горечи. – Можешь обозвать меня занудой, но фильм хочет дать простые ответы на сложные вопросы, а это отдает бульварной прессой с ее стремлением к дешевым сенсациям. - В данном случае – дорогим, - заметила Наташа. - Или так. Просто эту историю я помню... немного иначе. Свою ошибку он осознал только тогда, когда друзья выжидательно уставились на него. - Нет, - решительно отказался Стив. - Почему сразу нет? – спросил Сэм. – Бабушку Розу мы уже выслушали, теперь можем послушать и дедушку Стива. - Нет, Сэм. Это не моя история, я всего лишь читал об этом в юности! И я не думаю, что стоит в такой час... - Расскажи, - попросил Баки. И Стив ощутил себя как на экзамене. - Хорошо, - вздохнул он. – Но это не история. Просто, чтобы внести некоторую ясность... Он попытался собраться с мыслями, пожевал губами, ища слова... - Я не знаю, что является правдой сейчас. Может быть, то, что известно мне, уже давно устарело. Во времена моего детства Атлантику можно было пересечь только на борту трансатлантического лайнера, и это был такой же общественный транспорт, как поезда и самолеты сейчас. Когда я был ребенком, «Олимпик» всё ещё заходил в порт Нью-Йорка, и было нетрудно представить себе, что это «Титаник», который успешно разминулся с айсбергом. Мы представляли это, когда, - он запнулся, - были детьми. И я хотел сказать только о том, что... история «Титаника» - это не история одного гигантского парохода, чьи создатели уверовали в его непотопляемость и поплатились за свою самоуверенность. Это история накопления фатальных ошибок и заблуждений. «Титаник» был вершиной судостроительной мысли своего времени, но в ту роковую ночь он показал всё ее несовершенство. И если браться сравнивать «Титаник» с вавилонской башней, то на поверку окажется, что все судостроительные компании в те годы строили одни вавилонские башни. Думаю, вы знаете, что в начале прошлого века компании-гиганты «Уайт Стар Лайн» и «Кунард Лайн» соревновались в сфере трансатлантических перевозок; кунардеры - «Гончие Атлантики», ставили рекорды скорости, перехватывая друг у друга «Голубую ленту»[4]. «Уайт Стар» не могла составить им конкуренцию по быстроходности, поэтому компания делала ставку на роскошь. Она строила свои лайнеры комфортабельными, со всеми удобствами и удовлетворением любых капризов. И «Титаник» не гнался за скоростными рекордами. Он и строился не для скорости. Он стал вторым лайнером класса «Олимпик», роскошнее всех, включая собрата... - Только спасательных шлюпок эта забота о роскоши не касалась, - вставил Сэм. - Ты удивишься, но шлюпок на «Титанике» было больше, чем полагалось по закону. Британское Министерство торговли высчитывало необходимое количество шлюпок по водоизмещению, а не по количеству людей на борту. Для «Титаника» это составляло минимум шестнадцать шлюпок. Причем, это количество можно было сократить еще вдвое, потому что в нем были водонепроницаемые отсеки. И эти законы не были устаревшими. Морское путешествие считалось самым безопасным в мире, судостроение развивалось, лайнеры совершенствовались, их старались строить как можно более надежными, и со временем от спасательных шлюпок планировалось отказаться совсем. Тогда пассажирский лайнер сам по себе считался большой спасательной шлюпкой. Предполагалось, что, получив повреждение, он останется на плаву или затонет нескоро, и помощь успеет прийти. Фатальное заблуждение, но из-за него на других лайнерах ситуация со шлюпками была не лучше. Шлюпки считались не средством спасения, а, скорее, удобным оборудованием, с помощью которого легко перевезти людей с одного лайнера на другой. Или же подобрать человека, упавшего за борт. «Титаник» погубили все эти ошибки. И не только эти... Стив говорил, и всё отчетливее ему казалось, что это рассказывает не он. Будто из недр его существа говорил Баки, издалека, из «комнаты с приключениями», и сигнал был слабым, но он должен был рассказать, а они – услышать... ...Что у капитана Смита и без указаний владельца судоходной компании были причины двигаться быстро: прибыть в Нью-Йорк вовремя, доставить почту, сократить время плаванья, поскольку не все пассажиры хорошо переносили качку. Что капитаны в те годы повсеместно пренебрегали опасностью, шли на риск и при ясной погоде не снижали скорости до тех пор, пока лед не будет замечен непосредственно впередсмотрящими. За один рейс они могли получить десятки ледовых предупреждений и не встретить ни одного айсберга, а если бы снижали скорость из-за каждого, путешествие через океан заняло бы месяц. Что за двадцать лет и тысячи рейсов через Атлантику от плавучих льдин серьезно пострадали всего одно или два судна. Что льды воспринимались как помеха в навигации, а не как серьезная угроза, что капитан Смит считался самым надежным капитаном «Уайт Стар», и для него этот рейс должен был стать последним перед выходом на пенсию... - То есть на предупреждения чхали все без исключения, и это было нормально? – вклинился Сэм. - Ледовое предупреждение – это не требование дорожной службы немедленно сбросить скорость, - объяснил Стив. – Это сообщение о том, что лед был замечен. Часто из-за ограниченной дальности радиосвязи это была еще и просьба передать сообщение дальше. Напоминание, что нужно быть начеку. И в данном случае неверно говорить, что капитан проигнорировал их все, ведь Смит направил «Титаник» по Южному... - Все? Значит, предупреждений было несколько? – спросила Наташа. Стив моргнул, сбившись с мысли. - Да, - сориентировался он. И понял, что в груди становится теплее. – Пять, насколько мне помнится. Их принимали радисты. Старший, Джек Филлипс, и младший – Гарольд Брайд. На «Титанике» телеграф использовался в основном для обслуживания богатых пассажиров. Радисты даже не были членами экипажа и работали на Маркони... Хотя Стив старался быть беспристрастным, «искровики»[5] «Титаника» всегда были особо ему симпатичны. Радисты нравились Баки. Его завораживали искры в эфире. Одно время они даже учили азбуку Морзе, писали друг другу записки морзянкой, сплошь из тире и точек. Стив вечерами подолгу расшифровывал послания Баки, допоздна записывая ответ. Они придумывали себе позывные, Баки учил Стива аббревиатурам из радиожаргона. Радиостанции у Баки не было, зато был небольшой радиоприемник, и иногда ему удавалось поймать волну, на которой звучала азбука Морзе. Они сидели над приемником, слушали стрекочущую трель, настолько частую, что не представлялось возможным что-либо разобрать, и улыбались друг другу, плененные самим доступом к магии радиосообщений... - ...Радиостанции в те времена не работали круглосуточно, а некоторые суда еще не были ими оборудованы. Телеграф был новшеством, позволявшим пассажирам отослать сообщение прямо с борта лайнера. Деловые разговоры и светская болтовня. Для радистов это была изнурительная работа: не всегда удавалось установить хороший сигнал, сообщения приходилось повторять по нескольку раз, их было много, иногда аппаратура выходила из строя. Филлипс и Брайд почти всю ночь с пятницы на субботу искали неисправность. И ледовые предупреждения были не меньшим новшеством, поэтому каждый капитан на них реагировал на свое усмотрение. Капитан Смит изначально направил «Титаник» по Южному пути, более безопасному в это время года. Когда пришли первые сообщения, что и на этом маршруте встречаются айсберги, он скорректировал курс и взял на пять миль южнее. Совсем немного, и, по-хорошему, ему следовало уйти еще дальше на юг. Но «Титанику» не повезло и тут. Из-за забастовки шахтеров в Англии ему не хватало угля даже для выхода в рейс, и «Уайт Стар» выкупила весь уголь со складов и других судов, чтобы он мог отправиться в плавание. Этого хватало впритык, и, возможно, угля было недостаточно для более длительного маршрута в обход опасного района. Но погода была хорошая, видимость идеальная до горизонта. Смит рассудил, что впередсмотрящие заметят лед достаточно рано, чтобы успеть увернуться. Но одно предупреждение о том, что айсберги были замечены еще южнее, так и не попало на мостик. Пароход «Калифорниэн» остановился неподалеку от «Титаника» на краю ледового поля, и по приказу капитана Лорда радист начал передавать сообщение об остановке и координатах льда другим судам поблизости. Но он находился слишком близко. Филлипс тогда был на связи с мысом Рейс, сигнал был слабым, и он выкрутил громкость на максимум. Когда радист «Калифорниэна» вклинился в радиообмен, это почти оглушило Филлипса. Радист обратился к нему неформально, и Филлипс грубо прервал его, не дослушав сообщение. А радист «Калифорниэна» выключил радиостанцию и лег спать, потому что его вахта закончилась. Тогда еще никто не сомневался в том, что лайнеру ничто не угрожает. Капитан Смит, директор «Уайт Стар» Брюс Исмей и главный конструктор Эндрюс во время аналогичного первого рейса «Олимпика» проверяли его системы, выявляли недостатки и вносили изменения. Результатом их совместных усилий стал «Титаник» - на тот момент самый большой движущийся объект, когда-либо построенный человеческими руками. - Оно и видно. Заявили, что непотопляемый – считайте, вызов принят, - заметил Сэм. – Бог-«Титаник» – один-ноль. - В те времена все лайнеры в той или иной степени считались непотопляемыми, - вздохнул Стив. – Но «Титаник» не зря считался самым непотопляемым из них. Я хочу сказать, это не был рекламный трюк. Конструкторы при его строительстве рассчитали три вида опасности, которые могли грозить лайнеру: он мог сесть на мель, поэтому в нем предусмотрели двойное дно. Он мог врезаться в препятствие, поэтому первые четыре его носовых отсека могли быть затоплены, и лайнер остался бы на плаву. Или другое судно могло врезаться в его борт, и на этот случай... - Тогда почему он не влепился в айсберг носом, если это было предусмотрено? – перебил Сэм. Стив задумался. В свое время он задал Баки тот же вопрос, и Баки ему ответил... он ответил... - Потому что Уильям Мэрдок не выбирал между скользящим и лобовым ударом, - произнес Стив. – Он пытался избежать любого удара. Как опытный моряк, он был обучен огибать препятствия, а не таранить, и умышленно вести лайнер на лобовое столкновение противоречило его подготовке и здравому смыслу. Таран сразу повлек бы за собой неизбежные жертвы, и Мэрдок не мог этого допустить. Но как звезды сошлись... Айсберг был темным, безлунная ночь, полный штиль, время отклика машинного отделения, время срабатывания паровых машин... С того момента, как впередсмотрящие увидели айсберг, «Титаник» был уже обречен. Его надводная часть не пострадала, поэтому и показалось сперва, что лайнер успешно разминулся с плавучей льдиной. Но... - Мэрдок – это тот, который застрелился? Стив почувствовал себя уязвленным. - Это был слух. Никто из тех офицеров, кого подозревали в самоубийстве, не был найден и опознан. Так что тайна самоубийства, если оно и было, останется тайной. Мы... – он вовремя поправился. – Я всегда считал его героем. Когда стало ясно, что затопление неизбежно, и капитан Смит отдал приказ эвакуировать женщин и детей, Мэрдок, руководивший спуском шлюпок по правому борту, разрешал садиться в шлюпки мужчинам. На первом этапе спасательных работ желающих покинуть лайнер было немного, серьезности положения никто не осознавал, женщин приходилось долго уговаривать, и Мэрдок позволял покинуть судно всем, кто этого хотел. Он посчитал, что шлюпки будут заполняться быстрее, если дам будут сопровождать мужчины. В ту ночь он спас немало жизней, и почти все мужчины из числа выживших пассажиров обязаны своим спасением именно ему. - А по левую сторону спасались только женщины и дети? - Там спуском руководил Чарльз Лайтоллер. Второй помощник капитана. Он категорически запрещал мужчинам садиться в шлюпки, даже если были свободные места. - Та еще скотина? - Вовсе нет. У него был приказ капитана, и была своя логика. Он придерживался инструкций, и рассудил, что если части мужчин позволить занять места, а другой – не позволить, то оставшиеся могут пойти на штурм и сорвать спуск. Ему нужен был четкий критерий отбора, чтобы удержать контроль над ситуацией. И это по его борту были видны огни другого парохода. Лайтоллер указывал на него взволнованным пассажирам, чтобы их успокоить, да и сам был уверен, что тот успеет прийти на помощь. Даже Смит отдал распоряжение нескольким шлюпкам грести к его огням, высаживать людей и возвращаться. Они видели «Калифорниэн», легший в дрейф на краю ледяного поля. Боксхолл, четвертый помощник капитана, сигналил лампой Морзе и запускал белые ракеты, чтобы привлечь его внимание. Они все надеялись... но той ночью умерло немало надежд. - И что, их не видели на том пароходе? - Видели. Вахтенные «Калифорниэна» считали ракеты. Они решили, что некое судно предупреждает другие суда о льдах, и не приняли белые ракеты за сигнал бедствия. Совокупность ошибок системы стала фатальной. - А пассажиры третьего класса, которые были заперты? Тоже ошибка системы? - Закон об иммиграции[6], - тут же напомнил Стив. – Но тут еще стоит учесть, что пассажиры третьего класса почувствовали столкновение отчетливее всех и запаниковали первыми. Они двинулись наверх, пытаясь проникнуть в зоны, где им было запрещено находиться в ночное время, и команда, не зная истинных масштабов бедствия, делала то, что было предписано правилами – усмиряла нарушителей порядка. Оба, и Лайтоллер, и Мэрдок, давали указания шлюпкам держаться ближе к лацпортам[7], чтобы оттуда принимать пассажиров третьего класса. Лайтоллер отправил нескольких матросов открыть лацпорты, но двери остались запертыми и ни один матрос не вернулся. Возможно, вода отрезала им путь. План не удался, и приказ держаться ближе к судну так никто и не выполнил. Даже опытные моряки полагали, что при погружении лайнер затянет шлюпки под воду, поэтому старались уйти подальше. Женщин и детей третьего класса выводили небольшими группами, но организовать их было непросто. Большую часть третьего класса составляли мигранты из разных стран, которые плохо понимали английский. Их сдерживали сознательно, и это может показаться бесчеловечным, но история знает примеры, когда желание выжить любой ценой лишало людей человеческого облика. За четырнадцать лет до «Титаника» в тумане столкнулся с барком и затонул французский пароход «Ла Бургонь». Команда пыталась провести спасательную операцию, но на борту оказались австрийские солдаты, уже побывавшие в кораблекрушении и не пожелавшие уступать места в шлюпках женщинам и детям. Началась стрельба. А за ними двинулись депортированные мигранты с ножами. Третий класс. А за ними уже матросы самого парохода, вооруженные кто чем. Люди дрались за спасательные жилеты и места в шлюпках, давили друг друга, шлюпки падали от перегруза. Когда пароход затонул, спасшиеся веслами забивали тонущих, хватавшихся за борта. В итоге из двухсот женщин выжила только одна. А из детей и младенцев – никто. Поэтому так впоследствии ужесточилось правило «Женщины и дети в первую очередь». По сравнению с этим на «Титанике» был образцовый порядок. Моряки старались делать всё возможное, чтобы не допустить штурма шлюпок и не сорвать их спуск, - Стив помолчал, чувствуя устремленные на него взгляды. Ему было неловко находиться в центре внимания, и очень не хватало Баки. Он рассказал бы гораздо лучше. Даже жуткие подробности «кровавого кораблекрушения» он умудрялся описывать с заразительным энтузиазмом. – «Титаник» часто противопоставлялся этой трагедии, как триумф дисциплины и стойкости экипажа. У пассажиров при себе было оружие, но никто не пускал его в ход. Это была катастрофа, в которой люди не просто сумели остаться людьми, но и сделали это достойно. У каждого человека было время, чтобы выбрать, как себя вести, как спастись и как умереть, и вместо того, чтобы бороться за жизнь, они предпочли умереть джентльменами. Мы читали о них и восхищались ими. Оркестром Уоллеса Хартли, решением Бэна Гуггенхайма встретить смерть в лучшем костюме, супругами Штраус, которые не расстались друг с другом... Уильям Мэрдок погиб, по рассказам очевидцев, когда пытался высвободить складную шлюпку. Его и всех, кто работал с ней, смыло волной. Гарольд Лоу был пятым помощником капитана, ему было двадцать восемь, он впервые пересекал Атлантику и за время эвакуации успел наорать на Исмея, выстрелить вдоль борта, собрать вместе несколько шлюпок и вернуться на место крушения. Джеймс Муди был единственным погибшим из младших офицеров. Ему было двадцать четыре, он уступил Лоу свое место в шлюпке, и Лоу не уставал говорить, что Муди спас ему жизнь в ту ночь. Лайтоллер чудом выжил, забравшись на днище перевернутой парусиновой шлюпки. Он последним был поднят на борт «Карпатии» и прожил весьма насыщенную жизнь. Во время Первой мировой корабль под его командованием протаранил немецкую подлодку, из-за чего ему пришлось возвращаться к порту кормой вперед. А во время Второй мировой, в сороковом, он вместе с сыном на своей личной яхте отправился на выручку войскам союзников, окруженных у Дюнкерка. Вывез сто тридцать солдат при вместимости яхты в двадцать человек. Яркая личность, - Стив усмехнулся. – Это был его свисток. - Что? - При нем был свисток. Люди стояли на перевернутой шлюпке и не могли даже грести, только удерживать баланс. Лайтоллер выстроил их в два ряда лицом к носу, и в течение нескольких часов командовал, в какую сторону им наклоняться, чтобы сохранять равновесие. Ближе к утру они увидели шлюпки из флотилии Лоу, но не смогли до них докричаться. У Лайтоллера при себе был офицерский свисток. Он засвистел, и шлюпки пришли на помощь. Но до спасения дожили не все, - он помолчал. – У радистов выдался трудный день. Джек Филлипс был дежурным, когда «Титаник» столкнулся с айсбергом. Это он посылал сигнал бедствия. Гарольд Брайд предложил ему послать новый международный сигнал. - «SOS», - кивнула Наташа. - На случай, если другого шанса не будет, - грустно улыбнулся Стив. – Он посылал сигнал до самого конца, они оба оставались на посту, даже после того, как капитан приказал им спасаться. По свидетельствам очевидцев, они оба оказались на днище той перевернутой шлюпки. На ней собрались люди, которые вылезли из воды, некоторое время спустя они начали погибать от холода. Джек Филлипс держался до последнего, даже успел увидеть сигнальные огни с «Карпатии». Но у него выдался слишком тяжелый день. Он не выжил. Джеку было двадцать пять. Свой последний день рождения он отметил на «Титанике» за четыре дня до смерти. Гарольду Брайду было двадцать два. Во время спасения ему раздробило ноги, но в радиорубке «Карпатии» он сел за ключ, и до Нью-Йорка посменно с другим радистом[8] посылал списки выживших на материк. Он вернулся на родину героем, хотя никогда им себя не считал. Стив умолк, но сердце продолжало сильно и часто биться, будто отбивая морзянку. Баки знал радиограммы гибнущего «Титаника» наизусть. Его особенно будоражило, как много людей слышали эти сигналы в прямом эфире, и на материке, и на других судах – слышали отчаянный крик о помощи, но никто и ничем не мог помочь терпящим бедствие людям. Только передавать «SOS» всё дальше и дальше. Джек Филлипс перенастроил аппарат, чтобы передавать сообщения в условиях низкого напряжения... где-то совсем неподалеку спал радист Сирил Эванс, возможно, единственный, кому предназначался этот сигнал... Филлипс и Брайд были героями Баки. Джек был голосом тонущего «Титаника», а Гарольд – уже утонувшего. Для Стива же это были молодые бесстрашные парни, которые до конца исполняли свой долг. И то, как Гарольд Брайд предлагал сменить уставшего Джека на пару часов раньше, то, как он одевал Филлипса, который ни на минуту не отрывался от ключа, как обувал его и как бросился на кочегара, который пытался снять с Филлипса спасательный жилет... Это отдавалось глубоко в груди у Стива. Один умирает, другой остается в живых. В этом разделении ему виделось нечто более горькое, чем разлука экранных влюбленных. Наверное, потому, что в этих радистах он видел себя и Баки. «Я уже могу это прочитать без шпаргалки, Стив! Совсем как настоящий спаркс!»... - Кто-то понес наказание? - Нет. Причиной катастрофы назвали погодные условия. - Но ведь кто-то должен быть виноват. Не айсберг же винить, тут налицо человеческий фактор! Стив пожал плечами. - Я не знаю, Сэм. Капитан Смит? Он нес ответственность за пассажиров и экипаж и не должен был самоустраняться от командования спасательными работами. Или винить капитана Лорда в отсутствии обоснованного сомнения? Ему достаточно было разбудить радиста, чтобы узнать, что это за сигнальные ракеты, ведь ни одно судно не станет в море пускать ракеты просто так. Или винить Брюса Исмея и всё руководство «Уайт Стар Лайн», которые не добавили больше шлюпок по собственной инициативе? Может, Уильям Мэрдок виновен в том, что не избежал столкновения, или Джек Филлипс, который не дослушал последнее сообщение о льдах? Или стоит винить Министерство торговли, которое сперва одобрило выход «Титаника» в плавание при недостатке спасательных шлюпок, а после крушения проводило расследование, целью которого было снять с себя ответственность за катастрофу? Я не знаю. Но я не стал бы винить экипаж за отсутствие опыта. Каждая строчка в инструкциях по технике безопасности написана кровью. Поэтому, на мой взгляд, обвинять их безнравственно, да и бессмысленно. «Титаник» - это тоже опыт человечества, и всё, что можно было извлечь из этой трагедии – это правильные выводы. - Это как с «Кометами», - понимающе кивнул Сэм. – Тоже ведь были прорывные, считай, первые пассажирские авиалайнеры, но кто ж тогда знал, что иллюминаторы не надо делать прямоугольными. Опыт, тут ты прав. - Горький опыт получился, - заметила Наташа. - Весьма. Но он не был напрасным. Изменения не заставили себя ждать. Команда «Олимпика» взбунтовалась, не желая выходить в трансатлантический рейс без достаточного количества спасательных шлюпок. - Могу их понять, - фыркнул Сэм. – В непотопляемые лайнеры они уже не верили. Но, если так посудить, то всё-таки именно эта вера их и сгубила. Согласись, лайнер тонет, надо спасаться и занимать места, пока они еще есть, а люди не шевелятся, потому что непотопляемый корабль утонуть не может! Так что этот момент от истины недалек. - Просто он был слишком большим, - сказал Стив и увидел, что Баки смотрит на него заинтересованным взглядом. - О, пошли разговоры о размерах, - губы Наташи тронула мягкая улыбка. – А ты читал доктора Фрейда, Стив? - Читал, - Стив ощутил давящее смущение. – И со многими тезисами я не согласен. - О, зачетная тема! – Сэм усмехнулся. – Напомни-ка, в следующий раз обязательно обсудим. Или даже посмотрим что-нибудь тематическое, я только «за». - Очень смешно, Сэм, - устыдил его Стив, но тоже не удержался от улыбки, и все трое с облегчением рассмеялись, разрушая тягостное напряжение последних часов. - Поверить не могу, что бедняжку Лео вам не жаль, - укоризненно заметила Наташа. - А смысл? – спросил бессердечный Уилсон. – Парнишка, третий класс, всё равно был обречен, даже если бы ее не встретил. А она все равно бы спаслась, потому что девчонка из первого класса. Никакой интриги. - Почему же, жаль, - отозвался Стив, пожав плечами, и честно добавил: - Как и всех остальных погибших. - С вами все ясно. А ты что скажешь, Барнс? Баки поднял голову, задумался, и его низкий, чуть хрипловатый голос прозвучал второй раз за весь разговор: - Он смог бы выжить, если бы она не покинула шлюпку, - на недоуменные взгляды Баки небрежно пожал правым плечом. – Выглядел везучим. Мог бы спастись, если бы спасать нужно было себя одного, а не их обоих. Он глотнул пива и за вечер не сказал больше ничего. Стив ощутил теплую боль в области сердца. Дружище, как же мне тебя не хватает... Едва вернувшаяся веселость улетучилась без следа. * - Ты можешь остаться, - сказал Стив, когда они вышли под звезды. – У нас есть пустые комнаты. Баки обернулся к нему всем корпусом, держа руки в карманах куртки. - К чему всё это было? Его лицо было похоже на небо перед штормом, но он не выглядел злым. Скорее, сильно сбитым с толку. - Я подумал, что знакомиться лучше в непринужденной обстановке, а не в боевой. - А фильм? - Выбирала Нат. - Странный выбор. - Я рассказывал ей, как мы с тобой бегали смотреть на «Олимпик», - признался Стив. – А у нее хорошая память. Баки отвел взгляд, будто бы невзначай огляделся по сторонам, избегая смотреть Стиву в глаза. - Ясно. Повисло молчание, и Стив, не зная, чем еще заполнить его, натянуто улыбнулся и предложил: - Приезжай в следующую субботу, в шесть. Будет лучше. Обещаю. Баки обдумал предложение и неопределенно качнул головой. - Посмотрим, - он едва шевельнул губами. – Как получится. Стив остался опустошенно смотреть ему вслед, пока створки ворот не закрылись за мотоциклом. Он был настолько подавлен, что даже не нашел в себе сил спорить с таким решением. Он ещё долго сидел без сна, придавленный тяжестью мыслей. Не стоило смотреть этот фильм. И узнать ничего не вышло, и пребывать в растрепанных чувствах ему совсем не нравилось. В таком состоянии было легко упустить что-то важное. Он и так слишком много сегодня думал о Баки, которого потерял, вместо Баки, которого обрел. А ведь именно это было важнее всего, он был здесь, живой... Но мысли о прошлом не отпускали. Из трех братьев-близнецов только «Олимпик» дожил свой век. «Титаник» затонул в первом рейсе, «Британник», в проекте «Гигантик», подорвался на немецкой подводной мине. Страшная вышла закономерность. Титаны повержены в Тартар, Гиганты сражены в Гигантомахии... и только Олимпийцы ушли сами. «Калифорниэн» был торпедирован немецкой субмариной в 1915 году, а в июле 1918 года, получив три торпеды в правый борт, затонула «Карпатия». Но в глубинах истории «Титаника» продолжали жить и суда, и люди. Жить и играть свои роли... ...Баки всегда был увлекающейся натурой. Он горел пламенно и ярко, но легко переключался на что-то новое, когда понимал, что обожаемые темы перестают вызывать у него восхищение. Так, до их знакомства он увлекался пиратами и сокровищами, затем вестернами. «Титаник» продержался в орбите его интересов чуть больше двух лет - рекордный срок, а после Баки потянуло на романы жанра нуар с его гнетущей атмосферой и криминалом. В чувстве юмора Баки проявилась изрядная доля цинизма, который ему совсем не шел. Правда, потом он увлекся девушками, сразу затмившими всё остальное, и снова стал легким в общении обаятельным малым. Стив не успевал за ним. Он так не умел. Он трудно привязывался, медленно и постепенно влюблялся, но если уж что-то любил, то оставался верным до конца. И Стив по-прежнему любил «Титаник». Просто одному любить его было как-то... одиноко. Они с Баки оставались лучшими друзьями, но Стив продолжал зубрить код Морзе один, долгое время штудировал периодику и собирал газетные вырезки в жестянку из-под чая, полагая, что Баки они могут прийтись по душе, если он надумает вернуться к «Титанику»... Но Баки редко возвращался к своим увлечениям. В тридцать пятом Стив позвал его проводить «Олимпик» в последний рейс. Легендарный лайнер, единственный выживший из троицы, должен был завершить карьеру. Его снимали с линии, и Стив почему-то считал, что Баки не пойдет: он теперь был солидным парнем, вечно куда-то спешил, у него были планы, свидания и танцы. Но Баки отменил всё и пошел. Будто считал это своим долгом. Пятого апреля тридцать пятого года они не полезли на крышу, а пришли на пирс 54, чувствуя себя уже совсем взрослыми. К этому времени уже произошло слияние «Уайт Стар» и «Кунард», переживавших не лучшие времена, «Челси-пирс» еще не до конца восстановился после крупного пожара, готовился к открытию Нью-Йоркский пассажирский терминал, построенный для швартовки новых огромных лайнеров... Эпоха «Титаника» стремительно уходила. Людей собралось немного. У Стива щемило сердце. Он вместе со всеми махал рукой вслед состарившемуся гиганту, тихо уходящему навсегда, и вместе с «Надежным Стариной» уходило их детство. Их с Баки мечты когда-нибудь оказаться на его борту. Их лучшее время вместе... * ...В широком рабочем коридоре на палубе Е, прозванном «большой шотландской дорогой», вода уже хлюпала под ногами. Приходилось придерживать шаг, потому что за ним по пятам шли люди. На нем была матросская форма, и он взялся вывести пассажиров третьего класса на шлюпочную палубу кратчайшим маршрутом, однако женщины, тащившие детей и багаж, то и дело что-то роняли и всё порывались вернуться, вспомнив о каких-то забытых вещах. Стив не понимал их речь, только ее общий смысл. Он оборачивался и пробовал обращаться к ним на всех языках, какие знал, но это пугало их, поэтому Стив опять переходил на английский: - Прошу вас, следуйте за мной! Поторопитесь и не отставайте! И продолжал двигаться вперед. Это была уже вторая партия, и Стив боялся, что времени вернуться за третьей уже не осталось. Странствие было долгим, но он знал, что в этих переходах пассажиры сами не найдут дорогу наверх и останутся тут, заблудившись в недрах лайнера, когда он окончательно пойдет ко дну. Стив шел и шел, по узким и широким коридорам, мимо салонов, кабинетов, залов, пока не вышел к парадной лестнице, и оттуда – наверх. Во главе своей небольшой толпы Стив окунулся в морозную ночь и гомон людских голосов. На шлюпочной палубе суетились матросы, туда-сюда сновали стюарды, раздавая спасательные жилеты, пассажиры суетились у шлюпбалок. Паника начинала набирать обороты, люди чувствовали растущий крен, и никого уже не приходилось уговаривать сесть в шлюпку. Отовсюду звучали отчаянные споры и ругань, слышался крик: «Назад! Сначала сядут женщины!». Посреди всего этого шума где-то неподалеку играла музыка. Стив не мог отчетливо расслышать ее, не удавалось даже уловить мотив. Хуже того, он не мог сориентироваться. Задрав голову, Стив увидел острые точки звезд, мачту и огромные трубы. Пар из них уже не валил, и почему-то это означало, что время перевалило за час двадцать. Следовало поторопиться. Стив стоял на кормовой части шлюпочной палубы по левому борту. Впереди на шлюпбалках висели три белых деревянных лодки. Одну уже успели спустить. Стив повел к ним свою группу и, помогая пассажирам забраться в шлюпку, внимательно смотрел по сторонам. Вокруг толпились мужчины, будто собираясь с силами для новой попытки прорваться, но вдоль шлюпок как цепной пес двигался человек. Он был одет в свитер поверх пижамы, на нем не было видно знаков различия, но его сильный голос и короткие, уверенные команды выдавали его с головой. Второй помощник капитана призывал людей к порядку, и от этого голоса, недовольно ропща, толпа откатывалась обратно. Разместив в шлюпке свою небольшую группу, Стив отошел в сторону, наблюдая, как завершается посадка. Люди обменивались записками, целовались и крепко сжимали руки, выкрикивали друг другу последние слова прощания и напутствия. Он смотрел, как матросы заканчивают приготовления к спуску, и Лайтоллер громко командует им: - Травить тали! Под скрип шлюпбалок лодка начала свой путь вниз, пока не коснулась днищем масляно-черной воды. Наконец, взмахнули весла. Стив следил, как она удаляется в этот океанский холод, и ему вдруг стало жутко от этого зрелища. «Титаник» стоял неподвижно, прогулочные палубы были ярко освещены, свет лил из иллюминаторов, отражаясь на спокойной водной глади, играла музыка. Лайнер был островом света в кромешной тьме на многие мили вокруг, и хотя Стив знал, что этот свет скоро погаснет, его охватил почти суеверный трепет при виде того, как белая лодка уходит во мрак. Словно это она исчезала навсегда, а вовсе не этот громадный гибнущий титан – крошечное создание рук человеческих в океанской пустыне. В какой-то момент Стиву показалось, что он стоит на освещенной софитами сцене, где разыгралось масштабное бедствие, и ощущение того, что искушенный зритель из темного зала внимательно следит за происходящим, проняло Стива дрожью до мозга костей... - Эти тоже пошли к огням, - раздался рядом голос. Стив повернул голову и увидел Баки. Под белым спасательным жилетом на нем была накрахмаленная куртка стюарда, он только что закончил раздавать жилеты, поэтому стоял у лееров и беззаботно курил сигарету. Стив знал, что курить ему запрещалось – от стюарда не должно было пахнуть табаком или алкоголем, поэтому Баки вовсю наслаждался представившейся возможностью, пользуясь тем, что до него никому нет дела. Он был спокоен и с некоторым любопытством наблюдал за спасательной операцией. - К огням? Баки указал ему левой рукой куда-то вдаль. Стив вгляделся во тьму. Там были едва различимы ряды ярких точек. Огни... Какое-то судно... точно, Чарльз говорил о каком-то пароходе поблизости... - Они не успеют, - озвучил Стив очевидное. Догрести туда до рассвета казалось столь же невозможным, как увидеть собственное ухо. - Вернуться точно, - усмехнулся Баки, выдыхая дым. – Но хотя бы разбудят там вахтенных. - А если он тоже поврежден из-за льдов? – предположил Стив. – Может, потерял винт или... - Тогда помоги нам бог. Стив начал судорожно думать. Голова соображала плохо, будто в нее набили ваты. Судно обречено, но ведь можно спасти людей... Подать более четкий сигнал... - Лацпорты так и не открыли? - Лайт сказал, они уже затоплены. Вода дошла до «шотландской дороги», сам же видел. Стив кивнул. Он размышлял, с отчаяньем понимая, что от его сыворотки сейчас нет никакого толку. - Двери в каютах открыты? – поинтересовался он. - Заперты по распоряжению старпома. Мародеры... - Можешь сделать кое-что для меня? - Попробую, - Баки выкинул окурок за борт и встал рядом. – Что нужно? - Возьми людей, - говорил Стив, пытаясь поймать разбегающиеся мысли. – Отоприте двери, снимите их с петель и тащите сюда. Сколько сможете. Объясни остальным, хорошо? И еще зеркала... - Что зеркала? Стив не знал. Только понимал, что это зачем-то нужно. - Небольшие зеркала. Лучше всего... да, лучше разбить большое зеркало и дать по одному осколку каждому из тех, кто будет спасаться на личном плавсредстве. Надо сказать им... чтобы ловили свет. Тогда их заметят. - Ты безнадежен, Стив, - Баки коротко рассмеялся. – Какой свет? Темнотища хоть глаз коли. - Утренний, - Стив посмотрел на него. – Сделаешь? Баки вздохнул и покачал головой. У него не было иллюзий насчет рассвета. - Только ради тебя. Не успел он отойти, как все окружающие звуки заглушила ракета – с шипящим свистом поднявшись на большую высоту, она оглушительно разорвалась на белые звезды, осветив всё вокруг. Баки, замерев, проводил ее взглядом, и в этом свете он показался Стиву чарующе красивым. Почему-то так и подмывало обратиться к нему «сержант». У Стива забрезжила идея. - Где Эндрюс? – громко спросил он Баки, который уже возобновил свой путь. - Не знаю! – крикнул тот в ответ, обернувшись. – Поищи на другом борту! Стив двинулся на правый борт. Это оказалось непросто. Пассажиры задевали его плечами, толкали, хватали за руки и задавали вопросы, а он просил: «Дорогу! Пропустите!», пытаясь высмотреть судостроителя в толпе, но мужчины в спасательных жилетах поверх элегантных и не очень костюмов мало отличались друг от друга. Впрочем, Эндрюс нашелся быстро. Конструктор «Титаника» энергично двигался от шлюпки к шлюпке, созывал к ним женщин и просил их поторапливаться, при этом на ходу отвечая на вопросы, давая советы, подбадривая кого-то и обращаясь сразу ко всем с просьбой надеть спасательные нагрудники. - Мистер Эндрюс! - Помните, вы англичане! Женщин и детей пропускаем вперед! – напутствовал тот, пока не заметил Стива прямо перед собой. – А, Стивен! Где ваш жилет? Наденьте, пассажиры должны вас в нем видеть... - Я взял на себя смелость попросить стюардов снять двери, - сказал Стив вполголоса. – И, может, не лишним будет разнести пассажирам спиртные напитки? За счет «Уайт Стар Лайн». Эндрюс посмотрел Стиву в глаза, и удивление в его взгляде быстро сменилось пониманием. Он побледнел. - Я распоряжусь. Передайте дальше, скажите, что я поручил. Их прервал шипящий рёв еще одной ракеты. Взлетев, она рванула высоко вверху, опадая вниз каскадом белых огней, и Стив вспомнил о главном. - Сколько всего сигнальных ракет на борту? - Должно быть тридцать шесть, - отозвался инженер. – Стандартная комплектация. - Хочу попробовать послать ими сигнал бедствия. Код Морзе, - поделился идеей Стив, но Эндрюс отнесся к затее крайне скептически. - Морзе? Ракетами?! Это абсурд!.. - Хочу попробовать «SOS», - сказал Стив. Эндрюс задумался. - С интервалами вместо тире? - Нужны только ракеты, - Стив облизнул губы. – Хочу попытаться посеять сомнение на том пароходе, сэр. Готов оставаться до конца, если понадобится. Эндрюс коротко вздохнул, шумно сглотнул горлом. - Палубой ниже на корме есть шкафчик, в нем жестяные ящики, в каждом дюжина штук. - Я понял, сэр. - Если хочешь рискнуть с этим, Стивен... ради бога, поторопись! - Да, сэр! И Стив побежал. Лайнер был смертельно ранен и стонал под его подошвами, как огромное животное. Он бежал вдоль правого борта, лавируя между людьми, всем встречным парням в белой форме говоря о том, чтобы те несли выпивку, всё, что есть, и раздали пассажирам, всех классов, без исключения… - Чей приказ, матрос? – останавливая стюарда, спросил человек в черной форме с двумя золотыми галунами на рукавах. Он только что спустил шлюпки на носовой части палубы и теперь шел на корму. Он был высок, подтянут, на спокойном волевом лице блестел бисер пота, но голос звучал бодро и четко. - Мистера Эндрюса, сэр, - отозвался Стив, замерев и переведя дух. - Мистер Эндрюс, похоже, полагает, что взволнованные люди успокоятся от бренди? - Он считает, что это поможет людям дольше сохранить тепло, сэр. Уильям Мэрдок буркнул что-то себе под нос, но замершему рядом стюарду сказал: «Выполняйте». И хмыкнул. - Что ж, согреться будет не лишним, - он вытер пот со лба и проводил долгим взглядом уходящие шлюпки. - Разве они не должны были держаться поблизости? – спросил Стив, проследив его взгляд. - Должны были, - кивнул Мэрдок. – Да только, кажется, мы оставим после себя здоровенную воронку, а? Он вдруг улыбнулся так широко и горько, что Стив осознал, почему он так спокоен, собран, даже почти весел. Этот человек не собирался спасаться. Он был вахтенным в эту ночь, именно ему пришлось уворачиваться от айсберга, и у него не вышло. Мэрдок взял на себя ответственность за столкновение, и какие-то негласные правила чести требовали от него последовать за лайнером в воды Атлантики. Впрочем, все моряки верят в провидение... - Думаю, сэр, она не будет большой, - ответил Стив. – Атлантика проглотит и не заметит. Мэрдок посмотрел на него в упор. - Не отходи далеко, - это был приказ. – Мне сейчас понадобятся гребцы, - и он двинулся к шлюпке, посадка в которую уже началась. Матросы помогали женщинам, одновременно стараясь сдерживать напирающую толпу. Стиву сжало горло. Мэрдок предлагал ему жизнь, но... - Простите, сэр. У меня есть идея... - первый офицер взглянул на него сердито, как на бунтаря, который вздумал ослушаться приказа, поэтому Стив счел за лучшее пояснить: - Мистер Эндрюс одобрил, сэр. Мэрдок хотел было ответить что-то, но потом махнул рукой. - Ладно, действуй. Только шагом, Роджерс! – и добавил уже тише: - Панику не усугубляй. Стив кивнул и дальше двинулся уже быстрым шагом, хотя ему не верилось, что на судне остался еще хотя бы один человек, который питал бы иллюзии о непотопляемости «Титаника». Он спустился палубой ниже, немного пометался в поисках шкафчика, пока не заметил распахнутые дверцы. Схватив единственный ящик, который нашел, Стив проверил содержимое – двенадцать ракет. И рванул обратно на шлюпочную палубу, в сторону капитанского мостика. Наклон палубы стал еще круче, лайнер начал крениться на левый борт, и передвигаться стало труднее. Гнездо для запуска находилось на фальшборте, и рядом с ним уже никого не было. Стив решил, что Боксхолл и Роу уже покинули судно, значит, его черед попытать счастья. Очевидным было, что даже если тот пароход правильно поймет сигнал и направится к ним, он всё равно опоздает. Но у него есть шлюпки. Он мог бы вытащить кого-нибудь из воды. Стиву отчаянно хотелось верить в это. Он открыл коробку и уставился на ракеты. От напряжения слабо вибрировало нутро, руки непривычно тряслись. Требовалось выпустить девять штук, три подряд, три с интервалом и еще три подряд. Но провернуть такое можно было только вдвоем, чтобы один запускал, а другой подавал ракеты. Стив отчаянно огляделся в поисках Баки... - Я могу помочь вам, сэр? – спросил строгий голос, и это не было предложением помощи. Скорее, это переводилось как «Что вы здесь делаете? Немедленно убирайтесь оттуда к чертовой матери!». Долговязый парень в форме офицера с узкой золотой полосой на рукаве стоял позади. В его глазах застыл стеклянный ужас, но этот ужас он полностью держал под контролем. - Я хочу попробовать отправить отсюда сигнал бедствия через интервалы, - спокойно объяснил Стив. – Как код Морзе, мистер Муди. Но для этого ракеты нужно пускать подряд, а у меня нет помощника. К этому времени основные действия разворачивались на корме, у оставшихся шлюпок. В тишине апрельской ночи грянул выстрел, закричали люди. Муди взглянул туда, затем на Стива, судорожно решая, и, наконец... - Давайте быстрее! Я помогу. Стив уложил три ракеты на руки шестому офицеру, еще одну вставил в гнездо. Вода прибывала. Она уже покрывала верхнюю палубу носа и медленно, но неумолимо подбиралась всё выше. Отсюда это было отчетливо видно, и зрелище выглядело пугающим, завораживающим и невероятным. - Святая Матерь Божья, - прошептал Муди, глядя на подступающую воду, едва шевеля белыми губами. - Джеймс, прошу вас, быстрее! – поторопил его Стив, и Муди опомнился. Первая ракета взлетела в воздух, разорвалась, и не успели ее огни погаснуть, как взлетела вторая, потом третья. Над головами послышался грохот, заглушая все прочие звуки ночи. На них обратили внимание, даже что-то кричали, но Стив не мог позволить себе отвлечься. Пока к ним никто не спешил, чтобы выяснить, чем они заняты, остальное было неважным. Да и присутствие шестого офицера, похоже, давало понять, что всё под контролем. - Интервал! – скомандовал Стив после третьей ракеты, глядя в небо и дожидаясь, когда окончательно погаснут огни. Это должно было их разбудить, должно было заставить их засомневаться... Он вставил следующую ракету. - Раз, два, три, четыре, пять, - отсчитывал он время. Интервалы вместо пауз... – Пошла! Они ДОЛЖНЫ были понять! Джеймс Муди передал ему очередную. - Раз, два, три, четыре, пять... Пошла! Раз, два, три, четыре, пять... Интервал. И еще три подряд. Всё действие заняло у них лишь около десяти минут. У Стива звенело в ушах. Люди толкались и голосили где-то на корме, и Муди сорвался туда, только кивнув в ответ на благодарность. Стив перевел дыхание, впервые за это время чувствуя, как сильно вырос крен. Разогнувшись, он увидел Баки. Тот улыбался. Похоже было, что Баки какое-то время наблюдал за их действиями. - Кто стрелял? – спросил Стив, подойдя к нему. - Казначей. Чтобы отогнать толпу. - В людей? - Пока только в воздух. Только подойдя совсем близко, Стив увидел бутылку в его руке. Она была пустой. - Шотландский виски, - объяснил Баки, выбросив бутылку за борт, - великолепный антифриз. Он засмеялся. На миг Стиву показалось, что веселость Баки полна горечи, как и веселость Мэрдока, но потом он оглянулся на гнездо для пуска ракет и оставленный ящик. И подумал, что, пожалуй, можно еще успеть повторить. Их теперь было двое, и от близости Баки он ощутил прилив уверенности. Но в том шкафчике ящик был только один... - Бак, - позвал Стив. – Ты знаешь, где хранятся остальные ракеты? Баки посмотрел на него с сожалением, тяжело вздохнул. - Иди за мной, - сказал он. - Ты знаешь, где они? - За мной. Баки вдруг взял его за руку, потянул вперед, и у Стива отнялся язык. Последняя шлюпка была уже спущена, и началась совсем иная, сосредоточенная суета. Музыка ещё звучала, нос всё глубже погружался в воду, всё круче и круче задиралась корма. Люди пятились подальше от лееров. Некоторые пассажиры молились, другие казались погруженными в тяжелый шок. Стив шагал за Баки в сторону кормы, туда же направлялись и другие люди в отчаянном стремлении отсрочить неизбежное. Часть пассажиров вели себя по-иному: они смотрели на движущиеся людские массы, казалось, с презрением относясь к самой идее спасения в этой суете и давке. Благородным джентльменам это было не к лицу. У Стива на языке вертелось, что быть разбухшим от влаги трупом тоже будет не к лицу, но Баки тянул его дальше. Позади них члены экипажа и пассажиры уже взбирались на крыши кают для командного состава, чтобы освободить две оставшиеся складные шлюпки... Северная Атлантика, ночь, полный штиль... Температура забортной воды около двадцати восьми градусов, порог замерзания. Баки вел его за руку, толпа ограничивала скорость передвижения, и Стиву хотелось кричать им: «Ищите двери! Шезлонги! С этой минуты всё имущество «Уайт Стар Лайн» считается плавсредством, которое может спасти вам жизнь!». Острая надобность что-то делать рвала Стива изнутри, он не мог смотреть в эти лица и оставаться безучастным, не мог всё оставить вот так... Но Баки держал его, и у Стива не было сил выпустить его руку. Смолк сигнал бедствия. Стив обернулся. Вода уже покрыла капитанский мостик и подбиралась к радиорубке. В ней только что закончилась драка, когда какой-то кочегар пытался снять с Филлипса спасательный жилет. Теперь кочегар лежал на полу без сознания, а младший «спаркс» Гарольд Брайд с пылкой обреченностью фаталиста целовал Джека Филлипса. В губы. У Стива тяжело громыхнуло сердце. Секунду спустя радисты бросились к выходу... Он отвернулся, и видение исчезло. Эти двое никогда бы... Но откуда-то он знал, что это не было актом любви. Это был жест острой симпатии, которой оба успели проникнуться друг к другу перед тем, как навсегда расстаться. В этот момент Баки увлек его вниз, вглубь лайнера, по заваленным под немыслимым углом коридорам, по лестницам, до палубы F. Внутри «Титаника» стояла тягостная тишина, слышался только деревянный треск, скрежет, отдаленный звон бьющейся посуды; вещи смещались и срывались со своих мест, что-то падало, ломалось и билось. Тянуло холодной сыростью. Здесь уже царила вода. Стив понятия не имел, куда Баки ведет его, но не мог сопротивляться. Рука в его руке была почти горячей. Наконец, Баки открыл какую-то дверь и впустил Стива, юркнув следом за ним. Это оказалась каюта второго класса. Люстра, накренившись, всё еще горела, освещая просторную комнату в стиле эпохи Якова I. Несмотря на дифферент, из-за которого оба едва удерживались на ногах, Стив с удивлением подумал, что они попали в неплохую гостиницу с видом на море... Только окно напротив двери было круглым, и за ним была темнота. Из оцепенения его вывел негромкий щелчок. Стив обернулся. Это Баки запер дверь. Изнутри. - Что?.. Баки улыбался ему с какой-то насмешливой, печальной нежностью. - Мы не спасемся. Ты даже эту дверь отдашь кому-то другому. Посмотри на себя. На тебе даже жилета нет. Стив опустил глаза. Да, жилета не было. Смутно он помнил, что жилет на нем был, и что он отдал его кому-то... - Вода ледяная, - вслух сказал он. – Толку от него всё равно нет. Что ты задумал, Бак? - Не хочу суетиться, - сказал Баки просто. – И бояться тоже. Не это я хочу чувствовать в такой момент. - Мы еще можем успеть. Еще есть время... - Я о том же, - кивнул он. – Вопрос в том, на что его потратить. Баки был совершенно спокоен. Будто им вовсе не грозила гибель. И Стив вдруг понял, кого он видит перед собой. Жаждущий приключений мальчишка... ...Мальчишка вырос и пошел служить на свой любимый лайнер. На Баки не было капитанской фуражки и формы с четырьмя золотыми полосками на рукавах, но это был его пароход. Стив начинал понимать, что рассвет 15 апреля для «Титаника» никогда не наступит, но здесь это было совершенно неважно, потому что это был «Титаник» Баки, с его роскошью, с его людьми. И его катастрофой. Перед ним стоял Баки, который подсказывал ему ответы, который остался жить внутри этого замкнутого круга длиной в четыре с лишним дня, чтобы видеть происходящее своими глазами... быть участником этих событий... снова и снова, столько раз, сколько душа пожелает... И гибель «непотопляемого» лайнера была неотъемлемой частью этого круга. Стив сглотнул ком, подкативший к горлу. Голос этого Баки он слышал из глубин памяти еще совсем недавно, он не мог вспомнить, где, но это было неважно, потому что ощутил вдруг, как сильно по нему скучал... до слез. - Хоть что-то можно было сделать? – спросил Стив глухо. – Докричаться до «Калифорниэна», чтобы капитан Лорд разбудил радиста... - Ты пытался, - заметил Баки с улыбкой. - У меня не получилось? - Нет. «Калифорниэн» не придёт. Боюсь, они неверно поняли твой сигнал. Или Лорд решил не выходить из дрейфа. Все звезды сегодня сошлись против нас, - Баки грустно усмехнулся, видя разочарование Стива. Он действительно ощутил себя так скверно, будто попался в ту же ловушку, что и все остальные. Ему отчаянно хотелось надеяться на какое-то чудо, но в эту ночь надежды умирали. – Ты же знаешь, Стив. Это должен был быть лучший из лучших. - Непотопляемый, - сказал Стив. И Баки удовлетворенно кивнул. Будто похвалил смышленого ученика. - В том и смысл. Именно с этого всё и началось. Стив хотел спросить «Что началось?», но понял, что знает ответ, хотя ухватить его никак не получалось. Любимый лайнер... Стал бы он любимым, если бы не затонул? С этого всё началось? С очарования катастрофой?.. - Если не ради спасения этих людей... зачем тогда я здесь? Баки приблизился на шаг и протянул что-то на ладони. Тонкий латунный ключ. - Это тебе решать. Стив взял ключ с его руки. Посмотрел на него, повертел в пальцах – и выронил себе под ноги. После чего протянул дрожащие руки и взялся за тесемки спасательного жилета Баки. Развязал узел на груди, потом второй, ниже, и снял с него жилет через голову. Бросил на пол. Пробковый нагрудник почти ничего не весил. - Я решил. Стив двинулся вперед и поцеловал Баки в губы. И стало тепло, хорошо и так... нестерпимо... Баки обнял его обеими руками, позволяя творить всё, что он хочет. И Стив понял, что хотел именно этого. Хотел до безумия сильно. Он пылко целовал губы Баки быстрыми, жалящими поцелуями, и каждое касание отдавалось в нем горячей дрожью в поджилках. Нарастал ужасающий грохот. Всё, что не было закреплено, срывалось с места. Наклон сделался таким крутым, что они больше не могли стоять на ногах. Предметы валились вокруг, и Стив дернул Баки к себе и вправо, разворачивая его, защищая своей спиной. Оба оказались прижаты к стене, становящейся полом, что-то падало и разбивалось. Деревянные конструкции стонали от перегрузок. Стив целовал Баки. Мир вставал на дыбы, но это не было важно, потому что губы Баки не отпускали его. Стив почему-то не мог ощутить это в полной мере. Это ввергало его в отчаянье, но он чувствовал тепло мягких губ и колючий ток в животе, и сердце стало таким горячим, что, казалось, вскипятит всю Атлантику – так сильно оно было переполнено чувствами... Баки погладил его затылок. Стив приподнялся, чтобы заглянуть в его лицо, и испугался, что умрет от нежности. - Ты получил мое письмо? – спросил Баки порозовевшими губами, и его ладонь погладила Стива по лицу. - Получил, - признал Стив. Он поднял руку и накрыл руку Баки, сжал пальцами, не отводя от своей щеки, повернув голову, ткнулся губами ему в ладонь и с острой досадой добавил: - Почему ты не позволил на него ответить? - Ты уже на него ответил, разве нет? И что-то разжалось в груди. Баки понял, что он пытался выразить, понял то, что Стив и сам не понимал до конца. Стив часто закивал, чуть не плача от облегчения, и поцеловал его еще раз. В губы, щеки, лоб, кончик носа, ямочку на подбородке, стараясь выразить как можно больше. Он понимал, что они не успеют проститься, что последней минуты им всегда будет мало, что всё скоро кончится, и он любил Баки в этот момент. Сильно, до слез. Стив бормотал ему на ухо: «Всё будет хорошо», и еще что-то ласковое, пока Баки мягко поглаживал его рукой по плечам. Его так хотелось спасти, уберечь, так отчаянно не хотелось с ним расставаться и умирать, что сухое рыдание рвалось изо рта. А Баки успокаивающе гладил его по спине и шептал на ухо: «Конечно, будет. Только так и никак иначе». И тревожное ожидание гибели делало каждый новый миг еще более значимым, более ценным... Постепенно всё стихло. Свет потускнел, но люстра всё еще горела, освещая каюту красноватым светом. От стены над ними оторвался умывальник, Стив перекатился, уворачиваясь от него и увлекая за собой Баки; умывальник разбился с оглушительным грохотом, осыпав их осколками битого мрамора. И Баки оказался лежащим на Стиве. Он рассмеялся, горько и немного нервно, и Стив прижал его крепче к себе. Не хотел, чтобы Баки видел черноту за иллюминатором. И трещины, с устрашающим хрустом ползущие по стеклу. Он слышал, как утробно стонет сминающийся металл, как под давлением воды корежится корпус. «Титаник» погружался, но они еще были живы, и эфир продолжал передавать сигнал дальше: три точки – три тире – три точки... Стив держал Баки за руку. Сердце билось часто и гулко. Становилось холоднее. Он знал, что скоро придет вода. - Это ведь ты прикрыл меня сегодня, - решился он, боясь не успеть. И услышал смешок. - Я всегда тебя прикрою. Ты знаешь. - Я безумно скучаю по тебе, Бак, - пылко шепнул Стив ему в волосы. Баки отстранился, приподнялся – и посмотрел ему в глаза знакомыми, холодными глазами Солдата. - Почему? – спросил он негромко. – Ты же сегодня всё видел... Стив хотел спросить: - Что ты имеешь в виду? Что я видел?.. Но он уже понимал... Свет. Свет еще горел, но этого не могло быть, ведь он... погас еще до погружения... ...Стив открыл глаза. Горел забытый ночник. На часах светилось 2:37, и Стив невольно подумал: «Он уже затонул». И почувствовал невероятное облегчение. Выключив ночник, он упал на подушку, едва не сбросив на пол планшет, с которым уснул. Нежность всё еще пекла ему грудь; в губах искрил ток. Он хотел вернуться, досмотреть, дожить этот сон до конца. Там был Баки, которого хотелось держать в объятьях, прижимать к себе и трогать губами... от одних мыслей об этом его всего трясло. Но он знал, что, если уснет, то наверняка окажется совсем в другом месте, и яркость ощущений к утру сотрется. Стив не хотел ничего забывать. Сон был таким отчетливым... он всё еще ощущал вес Баки у себя на груди, слышал его дыхание, запах его волос... Губы помнили, как они целовались. Но они же не целовались... Ни разу. Полежав еще немного, сжимая и разжимая кулаки, Стив вздохнул и решительно поднялся. «С этого всё и началось...» Что началось? Наша дружба? Или то, что много лет спустя толкнуло тебя написать то письмо? Или дело совсем в ином?.. В том, что перемены начинаются с похорон, и «Титаник» должен был затонуть, чтобы стать последним «непотопляемым» судном? Последним лайнером, вышедшим в рейс с недостаточным количеством спасательных шлюпок, последним бастионом самоуверенности, чтобы образовалась IMO, а позднее – SOLAS... «Ты же сегодня всё видел...». Свет в кухонной зоне Стив зажигать не стал, лишь окинул хмурым взглядом следы вечернего праздника. Пока наливал воды в стакан, сделал пометку в уме провести с друзьями беседу, что оставлять всё это на ночь... И замер со стаканом в руке, так и не донеся его до рта. Не «дикий»... Когда в фильме застрелился Мэрдок, Баки сказал «Уайлд». Генри Тингл Уайлд. Старпом «Титаника». О действиях старшего помощника в ту ночь известно было немного... ходили слухи, что это именно он послал себе пулю в голову. Когда увидел Джеймса Муди мертвым в воде... И Баки считал... - Если кто-то и застрелился, это был Уайлд, Стив. Его жена и двое детей умерли от скарлатины за два года до этого, а сам он вообще не должен был попасть на борт «Титаника», его перевели туда из-за угольной забастовки... Ронять стакан Стив не стал, вовремя вспомнив, что на часах уже почти три утра. Он аккуратно поставил его на стол и невидящим взглядом окинул темную гостиную, будто хотел в темноте увидеть кого-то. Но он был один. И сосущее чувство одиночества навалилось вдруг с удушающей силой. * Припарковав джип «Гранд Чероки» рядом с фургончиком с номерами штата Миссури, Стив заглушил двигатель и, долго выдохнув, откинулся на спинку сидения. Он не знал, зачем среди ночи поехал в «Челси». Наверное, чтобы спокойно подумать. От большого терминала в стиле боз-ар, облицованного розовым гранитом, мало что осталось. Теперь здесь был спортивно-развлекательный комплекс, сохранивший прежнее имя, и чего здесь только не было... хотя не было, пожалуй, главного. Пароходов. С тех пор, как лайнеры стали еще больше, и для них выше по Гудзону был построен Нью-Йоркский пассажирский терминал, это место, пережив два пожара, начало приходить в упадок. Сейчас оно лишь отдаленно походило на то, что Стив помнил. Хотя это касалось почти всех знакомых мест. В проемах старых дверей терминала теперь стояли решетки. «Титаник» в свой первый рейс должен был подойти к пирсу 59, но теперь его занимал гольф-клуб: причал обтянули высокой зеленой сеткой, а стену терминала разобрали, оставив ячейки для тех, кто хотел отработать удар. Стив двинулся дальше, к решетке, отгораживающей пирс 54, и остановился под знакомой аркой – единственным, что осталось от исторического наследия. Оглядевшись по сторонам, он перелез через ограждение, миг спустя приземлившись с другой стороны. Каменный причал медленно разрушался под гнетом времени, но был всё еще популярен. Его использовали теперь как прогулочную площадку, тут катались на роликовых коньках и гуляли с колясками. Мерно шуршали волны. Далеко впереди ярким островом света сиял берег Нью-Джерси. Стив шагал, спрятав руки в карманы куртки, вдыхая полной грудью влажный воздух Гудзона. Это было здесь. Именно отсюда они с Баки махали «Олимпику», еще не зная тогда, что лайнер уходит на слом. Как и того, что годовщина гибели «Титаника» в тот год, 14 апреля 1935 года, войдет в историю как «Черное воскресенье», когда на южные штаты обрушится одна из самых сильных пыльных бурь десятилетия. 15 апреля эти бури впервые назвали «Пыльным котлом». Баки в этом виделось роковое, почти мистическое совпадение. Впрочем, история «Титаника» сплошь состояла из совпадений. Весь путь до причала Стива не отпускало чувство, будто он все еще спит. Сон продолжался в его голове, и какая-то часть его сознания стремилась дополнить, завершить его... ...Вода не пришла и свет не погас. Он ощутил, как судно медленно выравнивается и становится на ровный киль, на сей раз без грохота и треска. Внутренним взором он видел, как они с Баки после непродолжительных поисков ключа выходят из каюты и идут на шлюпочную палубу, встречая растерянных, ничего не понимающих людей. На палубе людно, пассажиры прильнули к леерному ограждению, вглядываясь во мрак и пытаясь разглядеть ушедшие шлюпки. Эндрюс, заметив Стива, приветствует его нервной, усталой улыбкой: «Еще бы чуть-чуть, да?» и выдыхает с видимым облегчением. Пассажиры, кочегары, лифтеры и коридорные толпятся группами и поодиночке, и Стив слышит, как кто-то, кажется, майор Батт, говорит пожилому джентльмену, похожему на журналиста Стида: «Должно быть, мы сильно сбились с курса. Досадно будет, если прибудем в Нью-Йорк с опозданием». Стюарды созывают пассажиров третьего класса: «Пожалуйста, держитесь вместе! Мы отведем вас в каюты!». Голоса звучат вокруг: «Хорошо, что вся эта неразбериха закончилась», «Я так хочу спать», «Уже можно вернуться в каюту? Здесь же чертовски холодно!», «Как странно, у меня остановились часы», «Прошу, принесите горячий чай»... Среди прочих слышится голос Уоллеса Хартли: «Сегодня отлично выступили, господа!», и музыканты поздравляют друг друга, соглашаясь, что выступление и впрямь удалось на славу. Стюарды отпирают каюты; сломавшему ногу механику Шепарду оказывают помощь. Плотник Хатчинсон безуспешно пытается загнать разбежавшихся по палубам собак обратно в питомник. На камбузе корабельная кошка Дженни вылизывает котенка... Они идут дальше. На капитанском мостике Джон Смит отдает распоряжения трем оставшимся офицерам: старпому Уайлду, Уильяму Мэрдоку и Джеймсу Муди. Гул пара давно стих, но скоро топки опять оживут, закрутятся гребные винты... Стив видит стоящего у ограждения молодого человека. Он держится за леера, чуть покачиваясь от усталости; на его рукавах золотые галуны – две переплетенные волнистые линии, символизирующие радиоволны. - Ну как, Джон, есть сигнал? – спрашивает его Баки, и Джек Филлипс оглядывается на него. - Глухо. Похоже, передатчик вышел из строя, - Джек утомленно отирает рукой лицо, отгоняя сонливость и на секунду дольше задерживая пальцы у себя на губах. - Отдохни, Филлипс, твоя вахта давно закончилась, - говорит Баки. – Ты и так с ног валишься. Джек растерянно кивает, словно думая о чем-то своем. - Чертовски хочется спать, - признается он. – Но надо найти неисправность, сообщить, что с нами всё в порядке. Хотя одному нелегко придется... – он грустнеет, но быстро берет себя в руки. – Попробую что-нибудь сделать. Джек направляется к радиорубке, но затем останавливается и, сняв с себя спасательный нагрудник, протягивает его Баки с легкой, немного смущенной улыбкой. - Кажется, это уже не нужно... Стив стоял на краю пирса, глядя на огни Нью-Джерси, и в то же время – в призрачную спину старшего спаркса... И на него снизошло поразительное спокойствие. Тяжелая, вязкая пустота заполнила голову, как туман. ...В 1865 году на реке Миссисипи из-за взрыва котла затонул пароход «Султанша», погибли в общей сложности тысяча семьсот человек. Пароход «Генерал Слокам» в июне 1904 года загорелся и затонул в проливе Ист-Ривер, жертвами стало более тысячи человек. В 1914 году канадская «Императрица Ирландии» затонула через четырнадцать минут после столкновения с сухогрузом на реке Святого Лаврентия, унеся с собой более тысячи человек. А всего через год немецкой подлодкой была торпедирована «Лузитания». Она затонула за пятнадцать минут, более тысячи жертв... Катастрофы случались, и до «Титаника», и после него, но именно он остался в памяти, как жестокий урок: НЕ СОВЕРШАЙТЕ ПОДОБНЫХ ОШИБОК. Потому что нет непотопляемых кораблей. И нет непобедимых героев... Стив скорее ощутил, чем увидел, как черная тень перемахнула через ограждение за его спиной, и сердце забилось чаще. Он не удивился. Ждал чего-то подобного. Стоило предполагать, что его перемещения будут отслеживать, и то, что он внезапно среди ночи сорвался в Нижний Манхэттен, не могло не вызвать вопросов. - Привет, - сказал он, когда тень приблизилась со спины. Можно было спросить: «Ты следишь за мной?», но вопрос вышел бы риторическим. Говорить не хотелось. Все эмоции и чувства будто онемели, яркость недавнего сна мешалась с реальностью. Какое-то время они молча стояли рядом, глядя на далекие огни. - Что ты имел в виду, когда сказал, что он был слишком большим? – наконец, спросил Баки. – Слишком большие масштабы бедствия не укладывались в сознании людей? Стив покачал головой. - Ложное чувство безопасности. Единственный источник тепла и света. «Титаник» был настолько велик, что людям он казался сушей. Даже тонущий, он производил обманчивое впечатление более безопасного места, чем шлюпки. Им казалось, что время еще есть, и что этот гигант затонет нескоро... А потом было поздно. Послышался тихий смешок. - Он не на шутку тебя захватил. - Они возвращались, ты знал? Четверо. Боксхолл в их числе. Завещали развеять свой прах на его координатах. - Я даже не знал, что он разломился пополам. Подумал, что вымысел... - Проверил? - Проверил. Зато теперь понятно, почему его никогда не поднимут. Помолчали. - Всё в порядке, - сказал Стив откуда-то из глубин оцепенения. – Я не злюсь. Думал, что буду... и хотел, очень. Но теперь не хочу. Да и прежде у меня не очень-то получалось злиться на тебя всерьез. - О чем ты? - Ты ведь пришел не из-за Ванды. Тебе просто нужен был повод, чтобы прийти. Можешь больше не притворяться. Я знаю, что это ты, Бак. - Я не понимаю... Стив повернул голову и посмотрел Баки в глаза. Он всё поставил на эту карту. - А я думаю, понимаешь. Лицо Солдата было более каменным, чем пирс под ногами. - С чего мне притворяться? - С того, что Филлипс отдал мне твое письмо. Через несколько часов после того, как ты погиб. Как ты и просил. Баки прикрыл глаза, отвернулся. Его губы дрогнули. - Черт, - тихо выразился он. И не спросил, какое письмо. Знал. Стив перевел стылый взгляд обратно на берег Нью-Джерси. ...Это было не просто письмо. Еще только вскрыв конверт, Стив заметил буквы с внутренней стороны его клапана – S.W.A.L.K.[9] Это был первый удар. Баки не осмелился написать это с внешней стороны, где буквам полагалось быть, но Стива потрясло, что в письме ему от Баки вообще стоит это сокращение. Но текст письма стал новым ударом. Это было откровение на три мятых листа; его строчки кричали о любви и боли, будто тот, кто писал их, захлебывался страстью, нежностью и отчаяньем. Начиналось письмо словами: «Дорогой Стив, если ты читаешь эти строки, значит, я умер». Стив не сомневался, что Баки писал его перед рейдом на поезд Золы. А когда прочел письмо до конца, ему показалось, что сердце горит – оно выжигало грудь так сильно, что хотелось вскрыть себе ребра, вырвать его и бросить в апрельский снег, чтобы перестало так мучить... - Что ты с ним сделал? – вопрос был крайне осторожным. - Сжег перед последней операцией, - признался Стив. – Подумал, что если его найдут, это бросит тень на тебя. И не сказал, что перед тем, как сжечь его, на секунду прижал конверт к губам. - Мудрое решение. - Когда ты собирался сказать мне? Последовал тяжелый вздох. - Смысл письма и заключался в том, чтобы ничего тебе не говорить. Стив это знал. И всё же... все же... - Почему ты так поступил? - Послушай... - Всё время, что я тебя знал, ты никогда не был трусом. - Это было давно, ясно? – голос Баки стал резким. – Всё это в прошлом. Я отдал его Филлипсу перед тем, как мы пошли захватывать Золу, и это был... просто жест. Отчаянный и очень глупый. Излить наболевшее... чтобы потом не жалеть, если вдруг не вернусь... но тогда я всерьез не верил, что и впрямь могу не вернуться. - То, что ты написал там, что все это началось еще с юности... это правда? - Не знаю. Тогда я еще был склонен преувеличивать. Жизнь от этого лечит. - Не ожидал от тебя. Кто-кто, но ты... - А сказал, что не будешь злиться. - Я не злюсь, - сказал Стив, хотя даже ему было очевидно обратное. – Мне просто горько от того, что мой лучший друг признался мне в любви, не дав даже возможности ничего на это ответить. Послышался усталый смешок. - А ты хотел что-то ответить? - Ты многого обо мне не знаешь. Баки еще раз коротко хмыкнул, хотя звук прозвучал совсем невесело. - Звучит страшновато. Что, на Капитана Америка во время турне западали не только девчонки? - Ты помнишь Люси Кольер? – игнорируя его вопрос, спросил Стив. Баки нахмурился. - Нет... Одна из моих подружек? - Скорее, из моих. Она была у нас натурщицей, мы рисовали ее на третьем курсе в академии. Ты ее видел. - Та, которая позировала без?.. - Нет, это была Гертруда. А Люси... - Маленькая и с веснушками? - Да, она. Я ей нравился. - Правда? - Ну, она выразилась именно так. Ей понравился портрет, который я написал. Она сказала, что у меня талант. И ведь она была очень милой... Кажется, хотела, чтобы я ее куда-нибудь пригласил. - Но ты не пригласил. Это не было вопросом. - Нет. Я был с ней не слишком-то галантен. Мне казалось, что она покушается на время, которое я мог бы провести с тобой, - повисла тишина, нарушаемая только шумом волн. Стив ощутил желание заполнить тяжелую паузу, и то, что еще вчера казалось неловкими и постыдным, получилось произнести очень легко. – Это касалось не только ее. Со мной пытались подружиться. В школе и в академии... А я ни с кем не хотел сближаться. У меня уже был ты, и больше мне никто не был нужен. Я никогда не стремился завести друзей и не пытался кому-то понравиться. Потому что, - он вдруг невесело улыбнулся, - я думал, что предам тебя, если буду водиться с кем-то еще. Сейчас это звучит глупо, но тогда все обстояло именно так. Я думал, это потому, что ты мой лучший друг, почти член семьи, что место друга в моей жизни уже занято и я просто тебе верен. Что мне хватает тебя одного. А потом, когда получил твое письмо... понял, что не поэтому, - он перевел дух. Стояла тишина, только шуршали волны. – Я перечитывал его раз за разом и никак не мог поверить. Когда пришлось его сжечь, я уже знал его наизусть. Господи, как же я злился!.. Мы были так близки, а самое важное я должен был узнать только после твоей смерти. Это было нечестно. Я всё ломал голову, почему ты мне не сказал... а потом понял, что как раз потому, что мы были так близки. Такой риск... - Стив... Он не дал себя перебить и отчетливо, спокойным голосом произнес: - Просто если бы тебе когда-нибудь взбрело в голову пригласить меня на свидание, я бы не отказал тебе. Вот и всё. Озвучить это оказалось совсем не страшно. А вот пауза, последовавшая за этим, длилась дольше, чем следовало бы. Казалось, она всасывала в себя всю его решимость, до потных ладоней и полузабытой дрожи в коленках. Как же во сне это было просто!.. Они оба там понимали друг друга, чувствовали, что ими движет, и не было этой иссушающей неловкости... - Жаль, что у меня так и не хватило на это смелости, - тихо сказал Баки. Такая откровенность, похоже, поставила его в тупик. Стив обернулся – и сердце сжалось. Баки всё еще пытался придать лицу суровый вид, но от маски Зимнего Солдата не осталось и следа. В глазах мерцали лихорадочные огни, кончик языка то и дело облизывал обветренные губы. Даже дышал он тяжелее, чем раньше. Излом бровей выдавал вину. - Ты всегда был самым храбрым из всех, кого я знал, - Стив мягко и грустно улыбнулся ему. – Привет, Бак. - Привет, Стив, - отозвался он в тон и неловко, на пробу, поддел, - давненько не виделись. - Да, - согласился Стив. – Целую вечность. Он не сумел понять, кто из них двинулся первым, потому что это было совсем не важно. Просто секунду спустя они оказались друг у друга в объятиях, и это было хорошо, это было правильно. Стив прикрыл глаза и, наконец, позволил себе вздохнуть свободно. Баки держал обе руки на его спине. Стив чувствовал вес металла, и, дурея от близости Баки, гладил его, забываясь, наслаждаясь обретением утраченного, казалось, навсегда. И, когда Баки отстранился, Стив не нашел в себе сил выпустить его из рук. Он посмотрел в лицо друга, и, повинуясь мимолетному порыву, убрал ему за ухо прядь волос, погладив пальцами по скуле. Удивляясь, как можно быть одновременно в таком бешенстве, и вместе с тем – так отчаянно, так исступленно жаждать быть рядом, держать его вот так... близко-близко... - У тебя пальцы холодные, - сказал Баки издалека, из какой-то иной вселенной, и Стив поймал себя на том, что уже держит левую руку на его шее, под челюстью, подушечкой большого пальца поглаживая по небритой щеке. - Замерз немного, - смутившись, Стив убрал руку и отстранился. – Надеюсь, это было не слишком?.. - Слишком, - Баки усмехнулся краем рта. – Но ничего страшного. Оба посмотрели на залив, избегая смотреть друг на друга. - Это было здесь, да? – нарушил молчание Баки. – Отсюда мы его провожали. - Да. - Я помню тот день, - задумчиво кивнул он. – И еще тот, когда мы залезли на крышу терминала. Стив усмехнулся, радуясь этой передышке и перемене темы. - У меня текло из носа, а от высоты кружилась голова, но ты все равно позвал меня с собой. - Было страшновато лезть туда одному. И ты всегда был смелее меня, - Баки издал смешок. – Хотя с тобой было нелегко. Ты был необщительным малым. И меня в нашу первую встречу ты обозвал придурком. - Не может быть! – возмутился Стив. - Может-может. «Не лезь, придурок, я с ними сам разберусь!», - Баки коротко рассмеялся; смех был едва слышным, похожим на прерывистое дыхание. Так же быстро, как возник, он растаял. – У тебя зона личного пространства была в милю шириной. С тобой было чертовски трудно сблизиться... Наверное, поэтому мне этого так хотелось. Стив понял, и в груди заныло. «Титаник». Это было увлечение Баки, он всегда так считал, но сегодня ему впервые пришло в голову, что Баки, возможно, намеренно вовлекал его в это, чтобы между ними было больше общего. Чтобы создать это общее, сблизиться и сдружиться. И что Баки оставил «Титаник» просто потому, что их дружба окрепла и больше не нуждалась в подпорке. Мысль была неожиданной, и Стив ненадолго задумался, пробуя ее на вкус. В этом случае выходило, что «Титаник» в равной степени принадлежал им обоим... - Я был удивлен, что ты всё это помнишь. Голос Баки вывел его из оцепенения. Стив улыбнулся. - Ну, я всегда неплохо умел запоминать твою болтовню. Я нигде не ошибся? - Ты забыл про пекаря. - Точно, - кивнул он. – Чарльз Джуфин... - А ведь сам давал ему приз зрительских симпатий. Губы Баки тронула тонкая, почти веселая улыбка. Она ему шла. - Но его история показалась бы слегка неуместной. - В фильме он тоже был. - Да, я заметил. Лед растаял. Стив ощутил это в воздухе между ними и набрался смелости. - Поехали ко мне, - предложил он. – На Базе полно свободных комнат. - Ты это уже говорил. - И они все еще свободны, - он повернул голову к Баки и напомнил. – А ты уже разоблачен. Баки усмехнулся шире. Он был безумно похож и не похож на себя одновременно. - Уговорил. Езжай первым, я за тобой. * Не первый раз за время этой ночи Стив не находил в себе сил удивляться. Он спустился на подземную парковку, за ним туда же последовал мотоцикл. Стоило бы, наверное, подумать о том, что сказать команде, но эти мысли Стиву в голову не приходили. Все его мысли занимала радость, да даже не мысли... он целиком состоял из смеси радости, волнения и теплой тупой оглушенности. Наверное, он просто впервые за долгое время был счастлив. Стив даже не заметил, как затормозил и вышел из машины, не заметил, как припарковался Баки и как снял шлем. Очнулся, когда Баки уже оказался в шаге напротив. Он смотрел странно, будто за недолгий путь сюда успел принять какое-то важное решение. И Стив вдруг осознал, что просто не в состоянии отвести взгляда от его лица. Секунду спустя он оказался прижатым к машине, а губы Баки – к его губам. И это тоже был удар... но в хорошем смысле. Его всего окатило жаром, колко запекло кожу щек и губ; Стив пережил короткий всплеск дезориентации, паники и ликования, после чего запутался в ощущениях, закрыл глаза и шевельнул губами, возвращая поцелуй, чувствуя, как ужасающе реально губы слипаются, движутся, податливо сминаются друг о друга. Какой он колючий, огрубевший, а губы такие горячие... Баки... Стив положил ладони ему на спину и позволил творить всё, что он хочет... И Баки оторвался от него. Уставился удивленно. Он выглядел растерянным, будто совсем не этого ожидал. Или как если бы хотел проверить Стива, но всё вдруг пошло не по плану. - Ты не соврал, - тихо шевельнулись губы. Даже не слова – тени слов. Это уязвило Стива в самое сердце. - А ты сказал, что всё в прошлом, разве нет? – напомнил он. Голос вышел хриплым, каким-то чужим. Дышать стало тяжело, сердцу – тесно. И совсем не хотелось сопротивляться этому притяжению. - Чертов окситоцин... – шепнул Баки. То ли в шутку, то ли всерьез. - Поделишься? – усмехнулся Стив онемевшим ртом, чувствуя нестерпимую невозможность находиться порознь, существовать от него отдельно. Они рывком качнулись друг к другу, губы мазнули по губам, и Стив на ощупь поймал горячее дыхание раскрытым ртом. Губы снова соединились, спеклись – и задвигались с сочным чмоканьем, жадно, разнузданно и долгожданно. Столкнулись языки, Баки протолкнул свой глубже в рот Стиву, зашевелил им, завозился, и колючий ток прострелил Стива насквозь. Он наконец-то ощутил, как сосущая пустота внутри начала заполняться. Мир качался и уходил из-под ног, как палуба, и стало вдруг очень трудно удерживать в груди это удушливое, невыразимое чувство. Оно прорастало через сердце, заполняло нутро, и ему хотелось упасть в это теплое чувство к Баки, провалиться в него по самые гланды, погрузиться с головой и утонуть счастливым. Баки тронул его лицо. Стив ощутил холод металла и накрыл железную руку своей, сжал железные пальцы. Рука была холодной, отдавала в кожу низким гулом, но она слегка дрожала в его руке. Стив счел это за добрый знак. Внезапно Баки рывком отстранился и открыл дверь заднего сидения «Чероки». - Залезай. Стив ничего не понял. Он послушно залез, и даже целую секунду думал, что Баки собрался сесть за руль и увезти их подальше, даже хотел было предложить ему ключи... но Баки склонился над ним и приказал: - Подвинься. И Стив понял. Он переместился к дальней двери, давая возможность Баки сесть рядом. Тот захлопнул дверцу. Как повернул латунный ключ в двери... Стива бросило в жар. - Камеры, - сказал Баки, будто желая как-то объясниться. Оба дышали тяжело и шумно. - А я подумал, тебе эта сцена понравилась, - поддел Стив, и с ужасом осознал, что это прозвучало как провокация. Баки ломко усмехнулся ему. - И это тоже, - признался он. И показался в полумраке совсем юным, почти ранимым. На этот раз они потянулись друг к другу медленно, рвано. Обстановка вдруг была интимной, где каждое движение обретало особую значимость. Они целовались долго, без спешки, с наслаждением, прерывались, чтобы взглянуть друг на друга, и целовались ещё; обжимались, как старшеклассники, среди запахов кожи салона, сосновой хвои и друг друга. Стив целовал лицо Баки, его губы, гладил волосы, заправляя их за уши. И было почти так, как во сне, но гораздо ярче. Они терлись носами, вслепую шарили ладонями. И было потрясающе здорово от того, что можно трогать друг друга, откровенно и не таясь. Торопиться было некуда. Некуда – но хотелось. Рука Баки гулко шумела, когда он двигал ею, а кроме этого тишину нарушали только причмокивания губ, дыхание, сухой шорох трущейся одежды, скрип салона. Чарующие звуки влюбленных. Нацеловавшись, они едва успели перевести дух, когда Баки погладил Стива правой рукой по колену, а затем провел ладонью вверх по его бедру, и обратно, только уже по внутренней стороне. Стив с шумом втянул носом воздух, почти рефлекторно раздвигая ноги шире. - Здесь? - Ты должен мне за «Титаник», - глухо сказал Баки. – Это был нечестный прием. - Запиши на мой счет. Баки мягко навалился на него сверху. Ему кое-как удалось стянуть куртку и бросить ее на пол. - Сопляк, - шепнул он в самое ухо, и у Стива горячо задрожало внутри. Он едва удержался от просьбы назвать его так еще раз. Напряжение начало колко подергиваться в паху, мозг радиосигналом прострелила сумасшедшая мысль: «Это он, он всё помнит, мы всё успеем...». Им двоим даже в «Чероки» было тесно, Стив упирался затылком в дверцу, но он готов был терпеть, потому что Баки лежал на нем, мокро целовал в линию челюсти, спускаясь вниз по шее, забирался под одежду обеими ладонями. Стив выгнулся в его руках, прошептал: - Салфетки в бардачке. И завелся до боли от того, что сказал. Баки приподнялся, и целая гамма страстей отразилась на его лице. - Мне нравится твой настрой. Он отстранился и потянулся за салфетками, ловко протискиваясь между передними сидениями. Стив смотрел на него с колотящимся сердцем, отстраненно понимая, что его куртка распахнута, футболка задрана уже до сосков, и что нужно было бы выбрать другое время и место, что всё катится слишком быстро... но отступать уже поздно. Баки вернулся теплой тяжестью, задержал взгляд на нем и выдал: - Ты чертовски красивый. Стив невольно улыбнулся. - Ты тоже ничего, Бак. И прикрыл глаза, когда Баки в отместку провел ладонью у него между ног. Вжикнула молния, рука забралась под резинку белья, обхватила грубыми пальцами, сжала, и Стив закусил губу, чтобы не застонать. Знал – сопротивление бесполезно. Да и поздно было сопротивляться. - Какой ты уже... – потрясенно шепнул Баки, мягко сжимая и разжимая пальцы. Слабая улыбка блуждала на его губах, глаза блестели от предвкушения. - А сам... тоже? - Да. Баки расстегнул свой ремень, джинсы, Стив обеими руками нетерпеливо потянул его одежду вниз, высвобождая, обхватил теплый ствол ладонью; Баки, зашипев сквозь зубы, двинул кистью в такт, и на какое-то время они утонули друг в друге, в ритме рук и острого наслаждения. Ничего более развратного Стив не делал ни разу в жизни, и отчасти поэтому хотел делать это еще и еще. Потому что впервые, потому что с Баки, потому что холод отступал, и воздух прогревался от жара тел. Запотевали стекла. Баки раскрытым ртом дышал ему на ухо, и волны любви омывали Стива, от них искрили нервы, и это было потрясающее чувство. Они были одни на дне океана, их тела стремились к одному и тому же, и слаще движения к общей цели стала лишь цель, отправившая обоих к звездам. * Баки всем весом лежал у Стива на груди, уперев лохматый затылок в его плечо. Стив придерживал его руками – за пояс и поперек живота. Было тяжело, неудобно и тесно – и лучше, чем когда-либо прежде. - Парковка, - протянул Баки. – Ночь, заднее сидение тачки... Вот это я понимаю «приобщение к классике». Он негромко засмеялся, и Стив усмехнулся тоже. Металл его левой руки обжигал Стива холодом, а в остальном – будто и не расставались. В салоне «Чероки» царил покой, и к прежним запахам добавился еще один. Их общий. - Бедный «Рено» господина Картера... – сочувственно протянул Стив, чувствуя, как этот запах щекочет ноздри. - Вряд ли в нем творилось что-то подобное, - хмыкнул Баки, и добавил уже без смеха: - А ведь мы бы не выжили. - На «Титанике»? – понял Стив. – Думаешь? - Знаю. Я бы не стал спасаться без тебя, - вздохнул он, - а ты не стал бы спасаться, потому что помогал бы спастись другим. От первого офицера до последнего коридорного. - Считаешь, это было бы глупо? – Стив поцеловал его в макушку. - Чертовски глупо, - кивнул Баки. И вынужденно добавил. – Но глупо – не значит плохо. Вспомнился сильный крен каюты, тусклый свет, скрежет металла и трещины на круглом стекле иллюминатора... «Мы не спасемся...». Стив отогнал эту картину и решительно сказал: - Мы бы не погибли в Атлантике. Холод ни разу не смог нас убить, значит, сумели бы добраться вплавь до ближайшей шлюпки. Или дождались бы шлюпку Лоу на плаву, и он поднял бы нас из воды. - Ты так думаешь? - Я знаю, - сказал Стив. Баки полусонно завозился на нем, устраиваясь поудобнее. - Да, твоя версия мне нравится больше. Звучит жизнеутверждающе. И Стив довольно улыбнулся, крепче прижимая его к себе. - Только так, - сказал он. – И никак иначе.