Мелкое хулиганство

По заявке: «СГР КФ-06 Баки решает испечь Стиву на день рождения торт. Но торт получается некрасивым и кособоким, и Баки его съедает, чтобы скрыть свой позор. Пришедший домой Стив застает объевшегося тортом Баки. "Лучший мой подарочек - это ты!"». АДАПТАЦИЯ заявки! Таймлайн: пост-ЗС. Ангст, романс, драма, ХЭ. R

...Всё сидит на крыльце у двери, как бессловесный большой мастиф, Ждет, когда возвратится Стив. (с) Веро4ка Полозкова

Сперва из-за угла показался только край щита. Затем, выше, появилось напряженное лицо Стива Роджерса, и выражение этого лица сразу сменилось с опаски на удивление, узнавание и шок. Стив изменил положение тела, однако щит не опустил. Осторожный. Но в этот раз предосторожность была излишней. Он специально сел так, чтобы видны были обе руки – смотри, оружия нет. В руках. А так оружие при нем было всегда, и он не рискнул бы сунуться сюда безоружным. Впрочем, рано или поздно Стив должен был понять: явись он завершить задание, не стал бы торчать на виду. Потому он просто сидел и ждал, когда Стив это поймет. Он и сам испытывал волнение и легкое возбуждение. Прежде ему не доводилось бывать в такой ситуации, а если и доводилось, он этого не помнил. Это... интриговало. Стив понял. Привалился плечом к перегородке, издал шумный выдох. - Привет, - сказал Стив тихо. - Привет, - шевельнулись его губы. Пароль-отзыв. Очень просто. Он подумал, что стоит, наверное, извиниться за дверь, но не нашел нужных слов. Стив оставил щит в коридоре, осторожно вошел в кухню. Его обеспокоенный вид почему-то казался забавным. Хотя смотрел он тяжело и долго, и вроде бы даже с робкой надеждой. И словно ждал чего-то. Молчал. - Я... – начал он, выдавливая слова сквозь комок немоты. – Я был в музее. Ты не соврал. - Я не стал бы врать о таком, - и сразу же, главное: - Ты помнишь что-нибудь? Он покачал головой. Знал, что его зовут Джеймс «Баки» Барнс, хотя концепцию личного имени по отношению к себе примерял с трудом. Но вот «Баки Барнс» как позывной принял легко. Он был не хуже или лучше прочих... Хотя нет, лучше. Ему нравился этот позывной. Приятно звучал. - Как рука? - Как живот? Стив усмехнулся, и странная печальная улыбка задержалась на его лице дольше, чем нужно. Она ему шла. Беспокойство о том, что придется отвечать на миллион вопросов, угасло. Стив правильно смотрел. Будто понял главное, решив, что остальное подождет. Такой подход пришелся ему по душе. - Ты ранен? – это все, что Стив спросил. Баки покачал головой. – Голоден? - Немного. И Стив зажег в кухне свет. Сразу засуетился. Баки наблюдал и оценивал. Стив намазывал сэндвичи арахисовым маслом, включал кофеварку, попутно извинялся, что еды мало, поскольку дома он почти не ест. - Почему? – поинтересовался Баки. И не только для того, чтобы поддержать беседу. Что-то в происходящем ему очень не нравилось, но понять, что именно, не получалось. - Кафе сейчас на каждом углу, - говорил Стив. – Готовят вкусно, тратишь меньше времени. Все равно потолок моих кулинарных навыков – это что-нибудь сварить. Или сделать сэндвичи. Ели молча, пили кофе, поглядывали друг на друга. Он ждал. Дождался. Стив напустил на себя серьезный вид. - Ты пришел ко мне с какой-то целью? Пришлось отрицательно покачать головой, дожевывая сэндвич. Он уже начинал понимать, что не так. - Я хотел прийти. Поэтому пришел. Баки показалось, что это исчерпывающий ответ. Он мог бы сказать, что идти ему некуда, но это была неправда. Он был свободен. Мог идти, куда угодно. И быстро выяснил, что из всего спектра «куда угодно» мест ни одно его не привлекает так, как это. Ему хотелось быть здесь. И ему чертовски нравилось быть именно там, где хочется. Стену уже заделали, но его приятно грело осознание, что он оставил здесь свой отпечаток. Отличное чувство. - Хочешь остаться? Это не было вопросом. Это было робкое предложение, которое заставило заколебаться. Он не загадывал, что будет делать, когда окажется здесь и эта встреча произойдет. Почему-то казалось, она пройдет менее мирно. - У меня диван раскладывается, - добавил Стив. И приветливо улыбнулся. С надеждой. Лежа на разложенном диване, он повторял про себя: «Я Баки Барнс, я Баки Барнс...». И не заметил, как уснул. * Когда встретились утром, Стив был уже одет и взволнован. - Мне нужно уйти, - признался он. – Это ненадолго. Если не появлюсь на встрече, могут возникнуть вопросы, - Баки немного удивило извинение в голосе Стива. Собирался кому-то сообщить о нем? Это было закономерно, и извиняться было не за что. Он бы больше насторожился, если бы Стив оставил его появление в тайне от своей команды. – Квартира в твоем распоряжении, запасные ключи на полке за этой дверцей. Ты будешь здесь, когда я вернусь? Баки кивнул. Казалось, вчера он выразился достаточно ясно, что достиг пункта назначения, и Стиву, скорее, потребуется применить силу, чтобы его здесь не было. Он был не против остаться в одиночестве. Ему было, чем заняться в отсутствие Стива. «Я почти не ем дома». Это тревожило его вечером, и, начав обыск, он быстро обнаружил почти пустые полки холодильника и кладовой. Да и то, что там обнаружилось, ему совсем не понравилось. Он будто попал в зону своей ответственности, которую почему-то забросил. Будто давным-давно ему дали приказ, который нельзя было игнорировать, потому что от этого зависела жизнь. Он принялся за дело. Провел инспекцию всех продуктов питания и выбросил молоко, три апельсина, пакет фисташек, консервированные бобы, печенье, нут и клубничный джем. И почувствовал себя лучше. Так было правильно. * - Зачем? – спросил Стив часом позже, пока он расставлял в удобном порядке то немногое, что было в кладовке. Без злости спросил, скорее, с искренним непониманием. – Зачем ты выбросил все это? - Тебе нельзя это есть. - Почему? – продолжал допытываться Стив, правда, без нажима, и указал на мусорное ведро. Но ничего оттуда не достал. Молодец. – Я только в конце недели был в супермаркете. Все свежее. Молоко вчерашнее. Арахисовое масло мы вчера ели вместе. Тебе вкус не понравился? - Тебе нельзя это есть! – повторил он тверже. Повисла долгая пауза. - Нельзя? – очень осторожно спросил Стив, дальнейшим молчанием будто подталкивая его к объяснению. - Арахис, молоко, грибы, моллюсков, изюм, клубнику, цитрусовые, бобы, орехи и мёд, - перечислил он. Будто читал с листа. Слова сыпались на язык, минуя мозг. Это было странно, он просто вдруг понял, что знает ответ. Стив побледнел. Нахмурился, приблизился вплотную. Это заставило отвлечься от расстановки консервов и на четверть привести себя в боевое состояние. Стив не собирался нападать, но подошел слишком близко. - Ты не мог узнать это в музее, - тон у него был напряженный. – Ты помнишь, что у меня была аллергия? Баки задумался. Какие-то вещи он знал, не имея представления, откуда получил это знание. Покачал головой. - Просто знаю. - Бак, - даже голос изменился. Стив говорил мягко и медленно. Баки не нравилось, когда с ним так говорили. – У меня уже давно нет аллергии. Посмотри на меня. Сыворотка, помнишь? Нарастало неприятное давление за глазами. Он прикрыл их и резко мотнул головой. - Тебе нельзя экономить на еде и есть эти продукты. Я это знаю. Не ешь то, что тебе нельзя. - Ладно, - покладисто согласился Стив, странно глядя на него. Баки кивнул. «Ладно» ему было достаточно. Критически осмотрев результат своей работы, он остался им почти доволен. Но пустые полки тревожили. Он смутно понимал причину беспокойства, но понимание для действий не требовалось. Он направился к выходу. Взял запасной ключ с полки. - Ты вернешься? – поинтересовался Стив. Он не спросил: «Куда ты?», за что Баки накинул ему очков. - Вернусь. * У него были деньги. Внушительная сумма, чтобы скрыться в любом направлении. Баки счел благоразумным взять их из хранилища банка, куда он вернулся, чтобы узнать о смерти Александра Пирса. Там он выяснил, что свободен. А те, кто не были с этим согласны, не оказали серьезного сопротивления. Он взял деньги, камни в мешочках, оружие, амуницию и несколько полезных приборов. Ему уже доводилось участвовать в крупных ограблениях, но ни одно из них не вызывало такого душевного подъема. Это была свобода, которая парадоксальным образом поставила его в тупик. Слишком много было направлений, слишком много вариантов. Лишившись заданного курса, он ощутил растерянность. Поэтому решил начать с того, что его интересовало. Слова Стива Роджерса. Он отправился в один из музеев Смитсоновского института. А когда вышел, то хотел только одного: встретиться со Стивом еще раз. И выслушать, что Стив ему скажет. Стиву определенно было, что сказать. Теперь он был в этом уверен. Но очень быстро вспомнил, что Стив... Стив в больнице. Почему-то это «Стив в больнице» засело в голове. Мысль вызывала смутное чувство, похожее на старый страх, и, когда это чувство вконец одолело, он обнаружил себя напротив больничных окон, наблюдающим в прицел за палатой Стива. Тот шел на поправку, синяк с его лица почти сошел. Баки следил за ним еще неделю. Все инстинкты вели его к этому человеку. Или даже не вели. Тянули. Пока не привели в темную кухню, где все получилось очень легко. Легче, чем он ожидал. * Продуктов он накупил столько, сколько смог унести. Несколько раз он пытался спросить себя: «Зачем я делаю это?», но ответа не находил. Так было надо. Он просто не мог объяснить, почему пустые полки вызывали беспокойство. В доме должна быть еда, потому что... голод, ее нет в достатке, она дорогая... Он не знал точно. Знал, пустые полки – плохой признак. Страшный признак. А вот признак чего именно, он бы объяснить не сумел. До вечера он сортировал и расставлял продукты. Стив наблюдал за ним, дважды предлагал свою помощь. У Стива был обеспокоенный вид. Несколько раз он пытался начать беседу, но Баки ее не поддерживал. Только когда все было на местах, тревога улеглась. Первый этап был завершен. * Когда утром Стив появился в кухне, Баки деревянной лопаточкой указал ему на стол. - Садись. - Что происходит? - Завтрак. Садись. Перед Стивом он поставил тарелку с гренками, а перед собой положил Вальтер P99. - Ешь. - Баки, - начал Стив, поглядывая то на гренки, то на пистолет. – Это уже чересчур. Не обязательно... - Обязательно. Ешь, - он знал, что Стив будет увиливать, и не собирался ему этого позволить. - Знаешь, такая атмосфера не способствует аппетиту, - заметил Стив, нахмурив брови. Баки тоже посмотрел сперва на тарелку с гренками, затем на пистолет. - Знаю, что ты будешь есть либо тут, либо в больнице. Снова. Решай. Стив долго и тяжело вздохнул. - Хорошо. Я съем. Но только после того, как ты мне все объяснишь. Это не поддавалось объяснению, поэтому он покачал головой. Впрочем, кое-что он мог пояснить. - Если ты не поешь... будет плохо. Я должен видеть. Должен быть уверен. - Кому будет плохо? – голос Стива прозвучал как-то сдавленно. – Мне будет? Он кивнул. Посмотрел на свои ладони, сжал и разжал пальцы. Живые и металлические. Задумался. Стив рассеянный. Иногда он забывает есть, особенно когда чем-то увлечен... - Мне не по себе. Может, из-за того, что ты недавно был ранен... не знаю. Но ты должен есть. И ты будешь, - он поднял взгляд. Глаза Стива были наполнены горечью, но вслух он сказал отчетливо и приветливо: - Хорошо. Но один я есть не буду. Присоединишься? Он присоединился. Стив сказал, что это вкусно. Чуть позже Баки приготовил обед. Затем – ужин. Оба раза Стив больше не пытался отказываться. Весь день у него были больные глаза. Это дало новый повод для тревоги. * - Ты не в духе. Что-то случилось? Заполняя шкафчик в ванной баночками и упаковками, Баки глянул на Стива. Он все еще злился. - Я купил аналоги, - признался он с досадой. – Того, что я просил, у них нет. - Ты купил лекарства? - У тебя должны быть лекарства. Послышался тяжелый, болезненный вздох. - Баки, послушай... - Половина списка по рецептам. У тебя есть рецепты? Стив смотрел на него странно. Не хотел принимать лекарства?.. - Какой список, Бак? Он удивленно моргнул. Список... просто был у него в голове. Пытаясь отыскать ответ, он посмотрел на Стива. Что-то было... не так. Они дрались недавно. И этот парень был самым выносливым противником из всех, с кем он сражался. И чутье подсказывало, что такому бойцу, как Капитан Америка, не нужны лекарства. Он суперсолдат... Но поверх этой уверенности накладывалось иное, глубинное знание, и в этом знании у него не было сомнений. Баки понял, что выпал из реальности, когда вновь услышал голос Стива: - Ты не помнишь, да? - Не помню, - признался он. – У тебя есть рецепты? - Нет, Бак, - голос Стива прозвучал глухо. – Посмотри на меня. Я даже аспирин не пью. В голове поселилось неприятное давление. Застучало в висках. Он был уверен, что все делает правильно. Но и не было похоже, чтобы Стив ему врал. Он умел распознавать такие вещи. - Тебе нужны ингаляции, - произнес он. – Адреналин для этого уже не используется. Нужен ингалятор... - У меня уже нет астмы, Бак. Меня вылечили. Я легко дышу. Слышишь? Он прислушался. Верно. Дышал Стив шумно, прерывисто, но чисто. Он кивнул и позволил себе успокоиться. Пока все в порядке. А если начнутся проблемы, он добудет ингалятор и без всякого рецепта. * В соседней комнате Стив говорил по телефону. Голос был тревожный, фразы состояли сплошь из местоимений «он» и глаголов: «Он беспокоит», «он не помнит», «он думает, что я»... Баки не вслушивался. Он нарезал томаты, уперев острие ножа в доску, опуская и поднимая лезвие, как рычаг. Ровные ломтики ложились на разделочную доску один к одному. Скорость движений руки росла и росла. Он был занят важным делом. Оно ему нравилось. В его руке был нож. Остальное его не интересовало. * С пробежки Стив вернулся потный и с бутылкой холодного пива в руке... - Зря я тебе не поверил... Привет, я Сэм Уилсон. Мы встречались. Чуть раньше, - ...и не один. Пиво. Он подошел, забрал у Стива бутылку. Вылил содержимое в раковину. Бутылку бросил в мусорное ведро. - Баки Барнс, - представился он смурному чернокожему парню. У того в руке тоже было пиво. Баки задержал на нем взгляд, затем посмотрел Сэму Уилсону прямо в глаза. – Дашь ему алкоголь – убью. И вернулся к разделочной доске. За его спиной раздавался напряженный шепот. - Ты это имел в виду? - Да, - это Стив. – Что скажешь? - Ни разу с таким не работал. И это порядком пугает. Тут нужен специалист. - Очень смешно, Сэм. - Вы трепаться будете или жрать? – спросил он и ножом смахнул в миску нарезанную зелень. Эти двое странно переглянулись. Баки не понял, почему. Он посчитал нужным создать им видимость выбора, пусть его наличие и не подразумевалось. Вроде бы, это называлось «вежливость». – Почти готово. Садитесь. - Но готовит он вкусно, - сказал Стив Сэму примирительным тоном. Он приготовил говяжьи стейки с черри и салат из зелени и капусты. Совершенствовал навыки, пробовал новое. Баки уже освоил курицу с рисом, салаты, крем-суп из брокколи и оладьи, но тянуло экспериментировать, и он себя не сдерживал. Стив честно ел. Хвалил. Было приятно. Сэм Уилсон задавал вопросы. Баки чуял двойное дно, поэтому отвечал односложно. Скрывать ему было нечего, но Уилсон смотрел почти с вызовом. Очень хотелось принять этот вызов. Стив в разговор не вмешивался, только переводил взгляд на них по очереди. Его тарелка быстро пустела. Это было хорошо. Стив мыл посуду, включив воду сильнее обычного, а Сэм стоял рядом с ним, скрестив руки на груди и глядя в кухню. Наблюдал. Льющаяся вода почти заглушала их речь. Почти. - А маффины он делать умеет? - Сэм, это не смешно. - Не знаю, он мне таким даже нравится. Лучше кулинарный маньяк, чем просто маньяк. - Он не в порядке. Сам видишь. - Вижу. Похож на заботливую бабушку из глубинки, которая считает, что внучок плохо ест. - У меня сроду не было заботливых бабушек. - Ну и наслаждайся. Вроде он не собирается тебя убивать... Протиснувшись между ними, Баки опустил салатницу в мойку и отошел. Ему это не нравилось. Для создания помех источник шума надо создавать не там, где говорят, а там, где слушают. Профессионалам это должно быть известно. Впрочем, в быту Стив не вел себя, как профессионал. Он мог легко показаться обычным гражданским. Если не вспоминать, как Стив одной рукой держал над полом хэликерриера весь его вес. * А выпечка не удавалась. Сколько бы он ни воевал с духовкой, все выходило кривое и кособокое, поднималось только с одного края, или со всех краев, проседая посередине. Начинка тоже не держалась там, где ей следовало быть. Процесс выпекания не подлежал никакому контролю. Стив говорил, что форма выпечки на ее вкус никак не влияет, но Баки это не нравилось. Казалось, выпечка подчинялась не рецептуре, а голой теории вероятности. Зато с другими блюдами был полный порядок. Баки обжаривал тонкие полоски бекона на сковороде, запекал картофель с зеленью, крутил куриные рулеты, тушил кусочки индейки с луком и яблоками, варил спагетти. На завтрак делал сэндвичи с ветчиной, беконом или тунцом, утяжеленные сыром, яйцом, томатами и латуком. Он учился по запаху определять степень готовности, выверять дозировку специй на глаз. Это было... увлекательно. На левую руку он теперь надевал резиновую перчатку и быстро освоился с ней. В его понимании солдат не мог готовить плохо. Поэтому он готовил хорошо. Вдобавок, он был привычен выполнять четкие инструкции. А Стива нужно было кормить, ведь он... ...хилый, забывает есть, ест что попало... Несколько раз Стив предлагал: «Давай кое-что обсудим» или «Надо поговорить». Стив говорил, он слушал. Знал, что Стив будет пытаться отказываться. Стив был упрямым и самостоятельным, и поддержка была ему не нужна. Стив так думал. Но о нем нужно было заботиться. Потому что он... рассеянный, экономит на еде... Разговоры ничем не заканчивались. У Стива по-прежнему были больные глаза. Он смотрел так, будто ему было жаль. Будто смотрел на больного. От этого делалось не по себе. Баки начинал сомневаться, верно ли делает. Но это было необходимо. Если Стив будет голоден... случится что-то плохое. * Подозрение мало-помалу переросло в уверенность. Один раз он спросил: - Почему, кроме Уилсона, ты никому не сообщил обо мне? Стив невесело улыбнулся. Как ему показалось, с усилием. - Пока рано. Они еще не готовы. И ты пока не готов. Больше он не спрашивал. Видел – Стив недоволен тем, что он делает. Это почему-то огорчало. * Порой Баки ловил себя на том, что прислушивается к дыханию Стива. Дышал тот чисто. Но один раз ночью он проснулся от того, что услышал всхлип за стеной. Подумал про насморк, заволновался. Пошел проверить. - Ты заболел? Нужны лекарства? Там, в темноте, Стив дышал как-то сбивчиво и тяжело. - Нет, - ответил он сдавленным, чужим голосом. – Все в порядке, Бак, не волнуйся. Спи. Это не было похоже на простуду. Стив не хрипел, не кашлял. Баки ушел, решив проверить его состояние утром. Но с утра Стив был здоров и дышал глубоко. Разве что выглядел немного помятым, бледным. Глаза красные. - Тебе приснился кошмар? – спросил он с запоздалым пониманием. - Вроде того, - Стив пристально глядел ему в глаза. Баки кивнул. - У меня тоже случаются кошмары. Иногда. Это не страшно. - Да, я знаю, - Стив улыбнулся не без горечи. – Извини, что разбудил. Эта грустная улыбка вызывала странное смятение в груди. Внутри что-то щемило. Баки не нравилось, когда Стив улыбался так. Будто он принуждал себя улыбаться, хотя ему совсем не хотелось. Он врал этой улыбкой. Зачем?.. * А потом, как ему показалось, Стив смирился. И наступили действительно хорошие дни. Стив начал просить его повторить какие-то блюда. Заказывал новые. Стал предлагать свою помощь. Баки доверял ему чистить овощи, резать лук и тереть сыр. Они разговаривали. В основном, о еде. Чего добавить. Какие выбрать приправы. Какие подобрать напитки. Ему нравились такие разговоры – они не вызывали давления за глазами, обычного для случаев, когда он пытался что-то вспомнить. И еще ему нравилось слушать Стива. Стив не любил супы, зато мог фунтами поглощать макароны с сыром. Не любил зеленый лук, но любил чеснок, и хрустящие луковые кольца ел с удовольствием. Спрашивал о его предпочтениях. Баки пришлось признаться, что ему не нравится по вкусу морковь, батат и тыква – сладковатые овощи. Что он не любит спаржу и солонину. Что любит острую еду с большим количеством мяса. На что услышал, что Стив тоже совершенно не против большого количества мяса, особенно как в недавнем говяжьем рагу... Они вместе ходили за продуктами. Долго бродили по супермаркету вдоль стеллажей. Даже спорили, потому что Баки упрямо отказывался считать замороженные хот-доги едой. Стив катил тележку, Баки ее загружал. Несколько раз наведывался Сэм Уилсон. Как подозревал Баки – исключительно поесть. Все еще задавал глупые вопросы и смотрел уже без вызова, но все равно нагло и дерзко. Злился за крыло? Стив купил ему телефон. Баки принял его, хотя не знал даже собственный номер. Это было просто средство связи со Стивом. Ничего сверх этого ему не требовалось. Иногда Стив писал ему, что приготовить. Он писал Стиву в ответ, что купить. Но больше всего ему нравилось выбирать хлеб в пекарнях. Там вкусно пахло. Они перепробовали разный, один раз даже решились испечь сами. Стив почему-то считал, что домашний хлеб вкуснее, и активно помогал. Они оба были в муке, и Стив улыбался весь вечер. Баки нравилось, когда Стив улыбался. Это была единственная выпечка, которая ему удалась. * Стив вернулся с пробежки и заперся в душе. Вышел с полотенцем через шею, подошел. Стояла середина июня, от жары в кухне кондиционер почти не спасал. - Что у нас сегодня? - Печеный палтус с овощами. - И лимонным соком? - Лимон тебе нельзя. - Я и забыл, - послышался мягкий смешок. Стив был в хорошем настроении. Стоял за левым плечом, но тихо и ненавязчиво. Наблюдал, как он шинкует красную капусту для колслоу. – А мятное желе мне можно? Мятное желе с яблочным соком он готовил уже несколько раз. Стив говорил, что в жару оно освежает намного лучше содовой, и просил его готовить каждый день. - Еще не делал. Есть смузи и йогурт, - он махнул ножом в сторону холодильника. И услышал, как Стив улыбнулся. Понял по выдоху. - Ты чудо. Что-то тепло прижалось к его волосам. Баки почувствовал чужое дыхание, тонкий запах геля для душа... Его всего вдруг охватило какое-то странное, пронизывающее чувство. В этот момент нож соскочил и чиркнул по металлическому пальцу, прорезав перчатку. Он замер, пережидая колкую до боли волну мурашек. Заморгал. Посмотрел в спину Стива, уже отошедшего к холодильнику. Стив поцеловал его в темя. Целый день он возвращался мыслями к этому моменту. Пытался понять, зачем Стив это сделал. Чувствовал себя странно взволнованным, будто случилось нечто, заслуживающее большего внимания, чем рядовое событие. Промаялся до часа ночи. Потом не выдержал и пришел к Стиву, хотя тот уже спал. - Зачем ты это сделал? - Что? – Стив повернул к нему голову, сонно потер глаза. - Этим утром. Ты странно ко мне прикоснулся. Зачем? Послышался долгий выдох. - Ты поэтому был такой мрачный весь день? Мрачный? Он не был мрачным. Скорее, он был задумчив весь день. Было, о чем подумать. - Пытался понять... - Это дружеский жест. Я немного расслабился и позволил себе лишнее. Извини за это. За что Стив извинился, он не понял. Это не было больно, тревожно не было тоже. Он давно не ощущал боевую тревогу от близости Стива. Ему даже нравился слабый запах кожи Стива, едва уловимый аромат лосьона после бритья. Утром было всего лишь... волнительно, но без чувства угрозы. Дружеский жест. Он ощутил досаду от того, что придал этому жесту слишком большое значение. И обнаружил, что все еще стоит на пороге, когда Стив выбрался из кровати и встал перед ним. - Тебя это расстроило? - Что? Нет, - он покачал головой, хмурясь. – Тебе не надо извиняться. Ты сказал, что я твой друг. - Так и есть, Бак. Мы друзья. - Я видел хронику. Мы смеялись и трогали друг друга. Но ты не касался меня до сих пор. Ты меня боишься? Стив немного помедлил с ответом. Совсем немного, но все же. - Просто не всегда знаю, как себя вести, - признался он и слабо улыбнулся. – У тебя есть личное пространство, и я не могу посягать на него. Сегодня просто... был хороший день, и я забылся. - Ты можешь касаться меня, как ты делал это раньше, - разрешил он, немного подумав. – Я не против. - Не против? – переспросил Стив. И подступил вплотную. Его ладони легли на спину, на лопатки, и секунду спустя Баки обнаружил себя в объятьях. Будто попал в облако тепла с запахом Стива. То пронизывающее чувство накатило снова. На грани боли. Так возвращается чувствительность в онемевшую конечность. Он растерялся. Не знал, что нужно делать и нужно ли делать что-то. И полагается ли друзьям стоять вплотную так долго. Только изумленно слушал, как тяжело дышит Стив. Это обеспокоило его. - Тебе нехорошо? Стив сдавленно вздохнул – вышел странный, пугающий звук – и отстранился. - Я в порядке, - Стив улыбнулся, но у него блестели глаза, и смотрел он так, будто ему было страшно. До утра Баки не покидало неприятное ощущение, что все изменилось. * Что-то пошло не так. Стив стал реже появляться дома. Еду приходилось прятать в контейнеры. Нервничать. А потом наступила действительно плохая неделя. Стив сорвался в Нью-Йорк. Писал, что важное дело, и что не знает, насколько задержится. Всю эту плохую неделю он продолжал готовить – почти механически. Чтобы себя занять. И просто потому, что в доме должна была быть еда. Стив мог вернуться в любой момент. Но то, что этот момент не наступал, угнетало. Баки не имел достаточных оснований лезть в дела Стива. Ему нравилось, что его задачи теперь носят мирный характер. Что можно не стрелять в людей, не выполнять приказов. Нравилось, что вместо расчетов расстояния до цели, количества патронов и поправки на ветер можно думать о температурах, граммах и образовании хрустящей корочки. Он чувствовал, что отдыхает здесь, занимаясь полезным делом, которое ему нравилось. До сих пор. Есть совсем не хотелось. Баки не сразу осознал, как отвык есть один. Что его снедает тоска – незамеченная до поры нутряная лихорадка. Он монотонно готовил, блюда старше двух дней выбрасывал. Это тоже беспокоило его. Выбрасывать еду было хуже, чем видеть пустые полки. Дом без Стива тоже давил пустотой. Тишиной. Он спрашивал: «Когда ты вернешься?». Стив извинялся. Говорил, они с командой ищут какой-то скипетр. Баки не вникал. Слушал его голос в телефоне и думал: «Где ты ночуешь? Что ты там ешь? Ты сейчас с той блондинкой, которая тебя навещала в больнице? Или с Романовой?»... Он злился на себя за то, что думает об этом. За то, что его вообще волнуют подобные вещи. На четвертый день Стив вернулся. Он суетился, много говорил. В его речах Баки слышались оправдания. Стив вернулся, но плохая неделя продолжилась. Стив подолгу пропадал, иногда ночевал не дома. Списывал все на разбор завалов Трискелиона, на поиск там секретных архивов. Он говорил правду, но держался дальше. Не трогал, больше не помогал готовить. На вопросы только улыбался, утверждал, что все в порядке. Баки бесила эта его закрытая улыбка. Бесило собственное бессилие выяснить, что он сделал не так. Когда Стив писал: «Сегодня не смогу, ешь без меня», он едва удерживался от того, чтобы не швырнуть телефон в стену. Без Стива не ел. Не хотелось. * Наступило четвертое июля. Он знал, что это за день. Неожиданно для себя разволновался. Долго думал, что приготовить. Долго сердился, что придется что-то печь. Стива не было с утра – ушел на прием. Мысль о том, что Стива на этом приеме накормят, омрачала настроение, но он все равно готовил. Это был важный день. К пяти вечера была готова баранина в сливочном соусе. В шесть он разложил кобб по тарелкам. В семь Стив прислал смс: «Буду в восемь». Он улыбнулся. И принялся за выпечку. Нужен был торт. Мятным желе была заставлена целая полка холодильника, но торт имел некую... символическую ценность. В этот день он был особенно важен. Он испек брауни*. С темным шоколадом и бананами. И зря подумал, что любой пирог можно превратить в торт наличием крема. Крем из маршмэллоу и бананового пюре вышел вкусным, а внешний вид – не очень. Как всегда. Баки уныло смотрел на получившийся торт, чувствуя смутное подобие... стыда. Выпечка ему не давалась и так, но вдвое хуже было от того, что ничего не получилось именно в этот день. Наступило восемь вечера. Он порезал торт на равные квадратные куски. Подумал, что так он будет смотреться лучше, да и пирожные брауни, судя по рецепту, именно так и должны были выглядеть. Или не совсем так, потому что на вид это все равно были рыхлые бруски темного цвета с бледными банановыми пятнами. На фотографиях они выглядели лучше. Мало похожими на крошащиеся шоколадные кирпичи. На всякий случай он полил их кремовой смесью, тонкой струей рисуя загогулины, но экстерьер это не спасло. Шел девятый час. Стив задерживался. Баки подумал, что не будет плохо, если он съест один кусок. Самый невзрачный. Чтобы проверить, как получилось на вкус. И, может, немного поднять себе уровень серотонина. Вышло на удивление вкусно. Сладко, с мягкой шоколадной горчинкой. Даже не знал, что ему так не хватает сахара в крови... Девять. Половина десятого. Начало темнеть. Он съел еще кусок, почти не сознавая, что делает. Откуда-то помнил, что темный шоколад вызывает приятные ощущения: улучшает настроение, вызывает эйфорию... В десять он написал: «Тебя ждать?». Стив не ответил. Стемнело. Как съел еще три куска, он не помнил. Думал о том, что эндорфины вырабатываются организмом в нейронах головного мозга с целью уменьшить боль. Еще это вызывает ощущение влюбленности. Доедая пятый кусок, вспомнил, что богатые триптофаном продукты, как шоколад и бананы, способствуют эмоциональному подъему. Доедая шестой – что дофамин... В половину одиннадцатого он обнаружил, что сидит в кухне в полной темноте, что его мутит от сладкого, и что ему плохо. Грустно. И сколько ни заедай эту грусть, она не развеется. Потому что Стив не придет. Он вдруг очень отчетливо это понял. Стив не придет. Ему есть, где быть в этот день. Есть, с кем праздновать. Забота была нужна только на первое время, пока... Пока Стив не встанет на ноги? Он... завершил задание? Баки ощутил сожаление. Будет жаль, если больше не придется готовить. Внезапно он понял, что незаметно прожил со Стивом целый месяц. Последний кусок он с трудом глотал через пережатое горло. Не мог понять, завершил он миссию или нет. И что делать, если все-таки завершил. * В двадцать два тридцать семь открылась входная дверь. В прихожей зажегся свет, и прозвучал голос Стива: - Прости! Важных шишек собралось втрое больше, чем было заявлено, и только-только удалось отбиться от репортеров. В День Независимости всем понадобился Капитан Америка. Еле вырвался. Еще слабо веря, он вышел к Стиву. Тот, облаченный в форму, возился с ботинками, отставив щит к стене. - Банкет? - Я на него не остался. Покормишь меня? – Стив поднял взгляд, виновато улыбнулся. Баки с удивительной ясностью понял вдруг, как сильно по нему скучал. Разувшись, Стив подошел и стер что-то большим пальцем с его щеки. Слизнул. Этот жест странно отозвался внутри. – Ты что-то пёк? У тебя крем на щеке. Баки покачал головой, охваченный смесью паники и чувства вины. - Не получилось. Стив отправился в кухню, потянулся включить свет – и остановился. Баки проследил его взгляд. Стив смотрел на пустую тарелку с крошками. Его лицо приняло озадаченное выражение. - Я подумал, что ты не придешь, - сказал Баки, чтобы объясниться за торт, но прозвучало как-то... не так. Наверное, голос выдал его. Стив обернулся, посмотрел взволнованно. Словно изо всех сил пытался подавить какое-то сильное чувство. Или как если бы ему вдруг стало больно. - Ты ждал меня? – его голос подрагивал. От напряжения... или от чего-то еще. – Здесь? Баки окинул взглядом свой пост в темной кухне. Конечно, Стив заметил, что свет горит только в прихожей. - Я думал, что ты не придешь, - повторил он. Говорить это было на удивление трудно. – А пирог не получился. Остался крем, и, если хочешь, я испеку другой. У тебя День Рождения. Я должен что-нибудь подарить тебе. У Стива заблестели глаза. Он вдруг притянул его к себе, крепко обнял, и Баки ощутил, как внутри все дрожит. - Ты и есть мой лучший подарок, Бак. Вряд ли что-то способно сделать меня счастливее, - Стив отодвинулся, напряженный и бледный. И хотя он отстранился, что-то повисло в воздухе между ними – огромное и значимое, как тайна соучастия. Ощутимое только нервами. – Почему ты подумал, что я не приду? - Я тебе писал. Ты не ответил, – он понял вдруг, что они оба заговорили тихо и сбивчиво, и, увидев, что Стив собирается опять объяснять про национальный праздник и репортеров, продолжил: - Ты сторонишься. Я вижу. Ты не врешь, когда говоришь, что занят. Но ты занят, потому что я здесь. Ты нагружаешь себя работой, чтобы не идти домой. Поэтому я подумал, что сегодня ты не придешь. У тебя был повод не приходить, - на миг вернулось чувство пронзительной грусти, заставившее его замолчать. Стив набрал воздуха, чтобы ему возразить, но он свел брови. – Не отрицай. Я доверяю своим наблюдениям и вижу, что происходит. Даже если не всегда понимаю, что именно. Если я делаю что-то... неправильно, то скажи мне. Но не утверждай, что все в порядке, потому что это не так. Если тебя гнетет, что я здесь... Слезы упали Стиву на щеки, и Баки умолк на полуфразе, осознав, что Стив плачет. Он поразился. У Стива лицо стало печальным и виноватым, и печаль была искренней. Ему вдруг пришло в голову, сколько же раз за этот месяц он видел это выражение... Стив поднял руки, взял его голову в ладони, плотно прижав волосы к ушам, приглушив все звуки. Баки оторопело замер. И что-то началось. Теплые губы беспорядочно и мягко прижимались то тут, то там. Горячие поцелуи сыпались на его лицо, как искры, будто он слишком близко стоял к огню. Стив был горячим. А дрожал всем телом так, будто замерз. Он закрыл глаза. Потрясающие сигналы от органов чувств перекрикивали друг друга. Усиливали друг друга. А их усиливало то, что это делал Стив. Что-то разжалось в подреберье. Нарастала частота сердечных сокращений. И это было... хорошо. Стив касался его так трепетно, так... нежно... Как же ему этого не хватало... Он попытался вспомнить, когда в последний раз к нему прикасались с такой любовью, но память выдала одни нули. У Стива по щекам текли слезы. - Ты не помнишь, - шептал он. – Просто не помнишь. Прости. Прости, Бак... – Стив крепко прижал его к себе. – Нужно было с самого начала тебе рассказать, но я так и не набрался смелости. Это я виноват. Я трус, - он вздохнул тяжело и рвано, зашептал в самое ухо: – Ты не помнишь, почему так волнуешься о еде. Однажды зимой меня нашли на улице без сознания. Я обморозил руки и ноги, схлопотал воспаление легких и встретил Рождество на больничной койке. Ты решил, что я упал в голодный обморок, потому что накануне у меня был трудный экзамен. Ты все праздники просидел со мной. Потом почти год следил за тем, что я ем. Ты вспоминаешь. Просто не так, как это бывает обычно. Я не сказал о тебе команде, потому что ждал, что ты вспомнишь что-то еще. Баки нахмурился. Давление за глазами снова дало о себе знать, и все это звучало смутно знакомо. Вот только... - Почему ты назвал себя трусом? Пауза длилась долго. Слишком долго для Стива. Послышался всхлип. - Потому что я тебе соврал, - признался он тихо. – Я позволил тебе думать, что я упал в обморок от голода. Ты подумал так, потому что был у меня дома и не нашел там еды. Я ел в студенческой столовой, но не стал тебе говорить. Я струсил, Бак! Ты бы убил меня, если бы узнал, что я оказался на той улице, потому что... Боже, я еще никому не говорил!.. – он издал дрожащий выдох, похожий на смех. – Я оказался в том состоянии, потому что сам так захотел. И мне стыдно за это. Никогда не думал, что придется это ворошить... - Я не понимаю. - Тот год выдался тяжелым. Сперва мама... Потом ты собрался просить руки Памелы Честейн. Мы долго не виделись. Я подумал, что остался один, и что... я тебя потерял. Я никогда не собирался делать ничего подобного, но в тот момент был слишком... подавлен. Наверное, так. Я ничего не планировал. Просто, когда узнал о твоей помолвке, была зима, и я подумал, что так будет лучше. Не хотел, чтобы ты догадался, а та зима вообще выдалась холодной… и я решил просто идти. Столько, сколько смогу, пока не упаду и не замерзну. Но меня нашли. Стив тяжело дышал, глотал слезы. Гладил его по спине. То, что он сказал, не укладывалось в голове. - Ты... хотел умереть? Он не верил. Это совсем не вязалось со Стивом. - В тот момент – да, хотел. Знаю, как это глупо... - Почему? Стив отстранился, чтобы посмотреть ему в лицо. Большим пальцем погладил ямочку на его подбородке. - Потому что влюбленные часто делают глупости. Понимаешь? – короткий поцелуй ожег ему губы, и мощный раскат дрожи внутри вызывал тревогу, будто он был нездоров. Или ранен. – Вот так, понятно? Поэтому мне так тяжело оставаться с тобой наедине. Слишком сильно тянет к тебе прикасаться. Стив обнял его, просил прощения. Баки хмурился все сильнее. Что-то в рассказе Стива было неверно. Что-то... - Не от меня, - протянул он задумчиво. - Что? - О помолвке ты узнал не от меня. Я не говорил тебе. Знаю, что не говорил. Стив глянул удивленно. - Да. Твоя мама сказала мне. Мы с тобой почти месяц не виделись... Я пришел в гости, но тебя не было дома, а твоя мама позвала меня на чай, чтобы сообщить радостную новость. Вся сияла, говорила только об этом. Баки свел брови так, что во лбу заболело. Да, его мать, она... - Я не собирался просить руки Пэм, - сказал он уверенно. – Мать этого хотела. Она пыталась подтолкнуть меня к этому. Ей нравилась Пэм, и мы с ней поссорились... - он вдруг очень отчетливо, очень ярко увидел – это тоже было на кухне... – когда ты уже лежал в больнице, а мы с Пэм расстались... - Почему вы расстались? – шепот Стива вплелся в мешанину мутных образов. Там было тепло и безопасно. Там были ссоры, склоки, девушки. И Стив. А Пэм... он не помнил ее лица, но она... - Она плохо сказала о тебе. Я обещал ей провести Рождество с ее родителями... Но ты заболел, я стал навещать тебя. Она злилась, что я много времени провожу в больнице, и сказала... что я выхаживаю бледную поганку, - Стив шумно усмехнулся ему в ухо. – Я порвал с ней. Раньше она говорила, что ты ей нравишься. Только поэтому она продержалась дольше других. Я не собирался просить ее руки, но она говорила, что ты ей нравишься... - Она была права. Вы же расстались из-за меня, - ему не понравился горький тон. Баки покачал головой. - Не только, - он вновь видел кухню, услышал крик, полный гнева. – Из-за матери. Я сказал ей, что поссорился с Пэм. А она взбесилась. Стала кричать... о том, что я не могу устроить свою жизнь. Она не хотела, чтобы я ходил к тебе. Кричала, что я провожу с тобой слишком много времени... Она кричала... она сказала, что ты... – тут он употребил то слово, за которое тогда едва не ударил ее. Стив вздрогнул всем телом. И усмехнулся. - Твоя мать была весьма проницательной женщиной. Он вновь покачал головой, пытаясь понять. Все было не так просто. Не так... очевидно. Потому что... Да, она была такой, но суть ее вспышки заключалась в чем-то другом. Она заключалась... заключалась... - Это слово предназначалось не тебе, - сказал он. – Потому что она подозревала не тебя. Ты прав. Она была проницательной... Она начала догадываться, почему у меня ничего не получается с девушками. Он понимал это и тогда. За ее истерикой и словами о Стиве слышались совсем другая тревога и другие слова, обвинения и подозрения. Стив оказался удобной мишенью. Потому что сына этим словом она обозвать не посмела. ...Отец вмешался, когда узнал, что мать ходила к Пэм и ее родителям за него извиняться. Он осадил ее. Сказал... да, он сказал, что дружба – дело мужчин, а женщинам в дела мужчин лезть не стоит. Что такая дружба – это навсегда, и непростительно считать ее чем-то порочащим достоинство христианина... - У тебя был отличный старик, - сказал Стив, и только тогда он понял, что бормотал это вслух. Да, отец сказал... Не бери в голову. Бабы – это бабы, Бак, и твоя мама, к сожалению, одна из них. А друзья – это навсегда... - Все не так, - его трясло от потрясения. – Все не так... Ты должен был сказать мне! - Знаю. Ты прав. Я повел себя как последний придурок, и мне жаль! Прости... Когда я очнулся, то узнал, что вы с Пэм расстались. Я так боялся, что это из-за меня, что ни о чем не спросил... Я такой дурак... Баки шумно и тяжело дышал, наполненный отчаяньем, природы которого понять не мог. - Я боялся, что ты отморозил руки. Что не сможешь рисовать... если бы ты умер тогда... если бы ты замерз... – его била дрожь. – Знал, что ты пропадешь без меня. Я отвлекся на девчонку – и ты пропал... Стив просил прощения. Его губы вернулись к лицу, прижались к щеке, к подбородку, к губам. Баки поймал его поцелуй, удержал, разомкнув губы, двинул челюстью, захватывая рот Стива, и Стив сделал то же самое. Его язык оказался внутри, завозился щекотно. Стив оторвался от него, удивленно шепнул: - Ты сладкий... – и поцеловал еще раз. - Торт не получился, - напомнил Баки сдавленно. У него начало сильно пульсировать во рту, в груди, в глубине живота, в паху... - Он отлично получился. И Стив поцеловал его так, как надо. Глубоко и надолго. - Ужин... – выдохнул он, когда они оторвались друг от друга. - Постоит еще немного. В крайнем случае, это будет завтрак. - Ты сказал, что голоден. Тебе надо поесть. - Да, - кивнул Стив со странным блеском в глазах. – Я как раз собирался. И опустился на колени. Баки вытаращился на него, остолбенев от изумления. Зимний Солдат не чувствовал сексуального возбуждения. Или только думал, что не чувствует, потому что та часть, напротив которой оказалось лицо Стива, встрепенулась и медленно поднялась. Мелькнула паническая мысль: «Он же не собирается...» Стив мягко прикусил его за ширинку, заставив шумно втянуть ртом воздух. Стив собирался. Подумалось вдруг, как странно устроен мир. Его мать назвала Стива словом, означавшим именно этот процесс. А хотела – и боялась – она назвать так своего сына, у которого одна мысль об этом процессе от Стива вызывала эрекцию. Баки тяжело дышал. Его заводила эта неожиданная выходка. Это совсем не вязалось со Стивом: трудно было себе представить, что Капитан Америка может встать на колени и кусать его вот так, и еще раз... Тяжелая волна возбуждения накатила болезненно – до озноба, до острых иголок по всему телу. Он давно не чувствовал чего-то подобного. Слишком давно. Сила ощущений ошеломляла. Свет по-прежнему горел только в прихожей, полумрак кухни вспыхивал перед глазами яркими цветными пятнами. Стив все еще был в полной форме, звезда отчетливо белела во мраке на его груди. Баки облизнул и прикусил губу, чувствуя приближение полного помешательства. Стив поймал взглядом его жест и рванул ремень из пряжки. Если его прикосновения через ширинку были игривыми, то через белье он коснулся уже серьезней – кусая и вбирая губами. Стив прихватывал его ртом через тонкую ткань снизу вверх, придерживая за бедра, упорно добиваясь нужной реакции. И добился. Он отвердел за секунды. Пришлось запрокинуть голову и сильно сжать зубы, чтобы не застонать от захлестывающих ощущений. Горячее покалывание усиливалось везде, где прикасались ладони Стива. И губы. И этого хотелось все больше и больше. Возбуждение становилось мучительным, искры удовольствия от его касаний заставляли тело крупно вздрагивать. Он приник лопатками к стене в тот момент, как услышал долгожданный щелчок резинки. Когда Стив долго лизнул его наголо, вобрал в рот и начал посасывать, Баки зажмурился, судорожно выдохнул. Пульс перевалил за сто двадцать, верхнее артериальное давление приближалось к ста семидесяти. Стив жадно вбирал его в теплый рот, двигая головой все быстрее. Он чувствовал снизу влажный язык Стива, плотное кольцо его губ, щекочущую кромку зубов и гладкость внутренней стенки его щеки, когда он поворачивал голову. И тягучее, нарастающее блаженство. Левая рука висела вдоль тела. Правой он держал Стива за плечо, но некрепко, чтобы давать ему двигаться. Он чувствовал, что долго так не продержится, слишком интенсивные ощущения захлестывали остротой. Очень хотелось нарастить амплитуду движений, двигать бедрами, но он сдерживался. Стив хотел подарить ему удовольствие, и он не мешал Стиву себя ласкать, подталкивать к самой грани оглушительного, взрывного... губы Стива сжались, душа его оргазм, и взрыв наслаждения был таким мощным, что в глазах закипели слезы. Он ощутил, как движется горло Стива, как он глотает, пьет его, тянет все досуха, и в глазах потемнело, когда ударил последний спазм, сменившийся острым разрядом. Это было потрясающе. Вспомнилось, что секс тоже вызывает сильный выброс дофамина... Стив поднял резинку на место, встал, качнулся, вытирая подбородок. Он почти светился от самодовольства. Они оба дышали тяжело, оба испытывали схожие чувства. Баки рассеянно глянул в сторону стола. Вспомнил. - Тебе нужно... - Если скажешь про еду, я сделаю это еще раз, - голос у Стива прозвучал сипло. – Ты вкуснее любого пирога. Баки ощутил желание рассмеяться. Было так легко, так... здорово... - Странные у тебя угрозы. - Это обещание, - Стив улыбался, хотя был сильно смущен. – Тебе... понравилось? Стив очень беспокоился. И он очень старался. Баки кивнул, облизнул губы. Еще как понравилось. Его качало от экстаза. Для скромника у Стива получилось чертовски хорошо. - Ноги дрожат, - заметил он вдруг. – Кто тебя учил? Стив враз стал пунцовым. - Смотрел обучающие видео. - Покажешь мне. - Сейчас? - Потом, - он поднял руки, положил их Стиву на спину. – Сейчас покажи, чему ты там еще научился. Начался фейерверк. Он расцвечивал темноту разными цветами, когда они, переплетенные, падали на кровать, и блики загорались на обнаженных плечах Стива, нависшего над ним. - Продолжай, - шепнул он, чувствуя, как Стив колеблется. Подняв руки, принял Стива в объятия, опуская его на себя. Хотелось чувствовать Стива. Чувствовать его еще больше, больше, больше... Хлопки фейерверка отдавались в ушах как оружейные залпы. * Баки проснулся рывком, тяжело дыша. Сел спиной к окну, свесил ноги с края кровати, ничего перед собой не видя. По щекам его текли слезы. Он все еще слышал... - ...не хочу, чтобы он появлялся здесь слишком часто. Он же так легко подхватывает любую хворь... ...слышал ее голос. Слабый и ломкий, с долгими паузами на вдох. - Послушай, Баки, это очень важно. Я хочу тебя попросить. В моей комнате под досками пола слева от двери тайник. Надо только вынуть две дощечки, ты найдешь... Там почти сто долларов. Я хочу, чтобы ты их взял. - Миссис Роджерс!.. - Дослушай. И ты мог бы звать меня «Сара», Баки. Мистера Роджерса давно нет, - на ней маска, глаза больные. Но он отчетливо видит ту женщину, в которую покойный мистер Роджерс когда-то влюбился до одури. – Стив не знает об этих деньгах. Я прошу тебя взять их и позаботиться о нем. Я могу доверять тебе, Баки? - Разумеется. Сара. - Я бы не просила, но знаю, как вы близки. Он тебя слушает. Сам же знаешь, какой он упрямый... Проследи, чтобы он хорошо питался. В верхнем ящике комода список, на что у него аллергия. Он же такой рассеянный, когда увлекается, забывает поесть или ест, что попало... И думает, что на еде можно экономить. Не позволяй ему этого. Он будет увиливать, говорить, что не голоден или делать вид, что забыл. Уговаривай его есть, хорошо? - Да. Я понял. - И ему нужны новые ботинки. Он мне не говорит, но я знаю, что они прохудились. Видела, как он вставляет газеты, чтобы ноги не промочить, дурачок. Не хотел меня тревожить, думал, нам это не по карману... Я хотела оставить больше, но не смогла скопить. Помнишь ведь, какое было время... Сходи с ним за ботинками. Сам он в жизни себе их не купит. И лекарства. Там в комоде тоже список... Последи, чтобы он всё принимал. Или хотя бы, чтобы у него всего хватало. Обязательно выбрасывай лекарства, которые испортились. Стив может их пить и так, если они дорогие, но это очень вредно... Ее повлажневшие голубые глаза не отрывались от его лица. - Хорошо, Сара. Список лекарств в комоде. Я запомнил. - И еще вещи. Проследи, чтобы ему хватало вещей... Я сама все ему покупала, и носки, и рубашки, но, я думаю, вы разберетесь... вы же сообразительные мальчики... Он уже плакал, но не мог ни всхлипнуть, ни вытереть щеки. Только смотрел на нее. - Я о нем позабочусь. - Это на первое время. Прости, что приходится тебя просить... но ты самый близкий ему человек. И я знаю, как он тебе дорог. Он справится. Он же такой самостоятельный... Но первое время ему понадобится поддержка. Даже если он будет утверждать, что она ему не нужна. Будь с ним рядом. И еще. Прости, что прошу об этом тебя... Бренда замечательная, но здесь нужен мужчина, а с твоим отцом мы мало знакомы. У Стива деньги на похороны. Боюсь, ими тоже придется распоряжаться тебе. Стив ведь даже не притрагивался к ним. - Да, я знаю. - Этим нужно заняться... Он не выдержал. Сжался весь, затрясся. Нужно заняться похоронами... но ведь она еще жива! Жива!.. У него дрожали плечи, губы, голос: - Не надо... не надо, Сара!.. А перед глазами был июнь, душная комната, они с Сарой готовили сюрприз – Стиву дали грамоту за школьный рисунок ко Дню американского флага, и его напечатали в местной газете. Они сбросились, Баки купил и принес две рамочки. В одну Сара поместила грамоту, в другую – газету с рисунком. Вешая их над кроватью Стива, они улыбались друг другу как заговорщики... Позади заворочался Стив. Баки почувствовал колебания матраца, когда он повернулся, приподнялся на локтях. - Что случилось? – спросил он встревоженно. – Баки, что-то не так? - Все хорошо, - ответил он из далекой душной комнаты с двумя рамочками на стене. С рисунками на булавках... Несколько секунд длилось молчание, потом Стив спросил: - Ты вспомнил что-то еще? Я люблю вашего сопляка, миссис Роджерс. Я не дам ему пропасть. Обещаю... - Да, - он обернулся через плечо. И улыбнулся. – Твою мать звали Сара. *Брауни: https://eda.ru/recepty/vypechka-deserty/brauni-s-bananom-i-temnim-shokoladom-30923