***
— Тьфу, черт! На тщательно выбритой щеке медленно проступала кровоточащая царапина, а настойчивый звонок в дверь все не умолкал. Ткачев, отложив бритву, натыкаясь в полумраке коридора на как попало поставленные коробки, побрел открывать. В голове, несмотря на чашку крепкого кофе, таблетку обезболивающего и контрастный душ, все еще плескалось утреннее похмелье — вчера, выпроводив будущего владельца квартиры, он, терзаемый мутными, несвязными мыслями, как-то незаметно добавил к выпитому почти целую бутылку коньяка, за что и расплачивался теперь ноющей в висках нудной болью. — Ирин Сергевна, а вы чего тут... как вы тут... — Гостеприимство так и хлещет, — фыркнула начальница, привычно-насмешливо приподнимая бровь. Ступив наконец в прихожую, выразительно оглядела нагромождение собранных вещей, неопределенно чему-то хмыкнула и только потом принялась снимать пальто. — Я тут подумала, — заявила как о чем-то само собой разумеющемся, — чего одной весь день дома торчать, помогу тебе лучше чем-нибудь, у тебя тут вон какой бардак. — Ирина Сергевна... да вы чего... я и сам прекрасно... — Ну да, ну да, — иронично покивала товарищ полковник, оглядев выставленную в мойке и на столе вперемешку чистую и грязную посуду. — Оно и видно. У тебя хоть газеты ненужные есть? — Да были где-то. А зачем?.. — Гениальный вопрос, — усмехнулась Ира, включая воду. — Посуду завернуть, вот зачем. Такое чувство, что ты ни разу в жизни не переезжал. — А, ну да, я понял, — пробормотал Паша, потерев подбородок рукой. О том, какими приключениями, в том числе и нетрезвыми, сопровождался его единственный в жизни переезд, Ткачев тактично решил умолчать.***
— И долго ты собираешься тянуть? — Мужчина, раздраженно хлопнув дверцей автомобиля, одарил водителя неприязненным взглядом. — Я, кажется, просил, чтобы все было как можно скорее. Или ты что, решил вообще мою просьбу продинамить? — Да нет... Я... то есть мои люди, они работают... Только никто не знал, что мужик этот раньше вернется... Мешает он очень, постоянно рядом торчит... — А это уже не мои проблемы! Я тебе задачу поставил — будь любезен выполнять! Если, конечно, не хочешь вслед за своим братцем отправиться! — Да мы правда делаем все возможное, — вяло возразил собеседник, сжав в кармане рукоятку дорогого складного ножа. На мгновение мелькнула дерзкая мысль, но исчезла, не закрепившись, — не будет этого, появится кто-то другой. — Короче, так! У тебя ровно три дня! Иначе вся твоя теплая компания окажется на нарах, а тебя я лично во время задержания за сопротивление положу, понял? Все, не кашляй! Водитель, проводив взглядом удаляющуюся по аллее фигуру, потянулся к мобильному. — Это я. Тут человек нервничает очень, решить бы его просьбу поскорее, а...***
— Слушай, Паш, а ты ведь мне так ничего и не сказал про новую квартиру. Выбрал уже что-нибудь? — Да нет пока, я это, в процессе, — уклончиво ответил Паша, обойдясь полуправдой. Вообще-то процесс переговоров с будущим продавцом уже был запущен, но Ткачев догадывался, что его идея жить в прямом смысле по соседству с начальницей восторга у нее не вызовет. А уж если учесть его грандиозные планы по перепланировке двух квартир в одну, шансов избавиться от его общества у товарища полковника практически не оставалось. А подобное с ее любовью к независимости... — Ну чего, еще чаю? — Паша поторопился уйти от скользкой темы, подлив по кружкам еще кипятка. — Да не, мне хватит уже, а то утром себя в зеркале не узнаю... Ох ты ж блин, время-то уже сколько, — спохватилась, взглянув на часы. — Слушай, я пойду переоденусь, а ты мне такси пока вызови... — Ну какое такси, Ирин Сергеевна, поздно уже, оставайтесь. Постелю вам на диване, сам на полу перекантуюсь как-нибудь... Да и устали вы, куда поедете на ночь глядя? — Паш, ну я не знаю, неудобно как-то. Да и вообще... — невольно поежилась, глядя на обстановку — после вывоза практически всей мебели уютом квартира совсем не блистала. — Ну чего "вообще", у меня тут призраки не разгуливают, если вы об этом. — Шутник, — фыркнула сердито Зимина, поднимаясь из-за стола. Как, блин, это у нее получалось? Даже сейчас — утомленная, растрепанная, в его свободной клетчатой рубашке с небрежно закатанными рукавами и расстегнутыми верхними пуговицами, с росчерком пыли на румяной щеке — она оставалась такой... такой, блин, очаровательной, притягательной, непозволительно-сладко волнующей... — Ирин Сергевна, у вас тут... Коснулся — и пальцы будто свело. Такой невинный, не значащий ничего жест — просто протянуть руку, стирая темный след с нежной кожи. И столько захлестнувших горячей волной ощущений. Даженесмей. — Паша... Бархатисто-мягкий чуть слышный выдох в самые губы. Такой испуганный и одновременно умоляющий. В темно-карих безбашенные черти взрывали фейерверки, жгучими искрами прожигая грудную клетку до самого основания. — Паша... я сейчас... вовсе не... Он так остро все не понял — скорее почувствовал. Совсем как в тот раз, в кабинете, когда, так странно смущенная, потянулась к выключателю, будто чего-то стеснялась. Оглушающе-растроганная нежность штопором пробила легкие, останавливая дыхание. Так просто и так невозможно сейчас было сказать все, что видел и чувствовал — что женщины восхитительней и желанней в его воображении попросту не существовало. Обрывки не произнесенных слов к губам прилипали бессвязной скомканностью. Хотя... Разве нужно было что-то говорить сейчас? Гораздо важнее оказалось совсем другое. Очередная доза взаимной безудержной нежности. Просто-почувствуй-пожалуйста. Теплые руки отчаянно-жадно сомкнулись на его спине — и все остальное перестало иметь значение. Ведь он видел ее глаза. Беспокойные черти в бессмысленных темно-карих стремительно уходили под расплавленный лед.