***
Она сама не понимала, откуда вдруг взялись силы, да и времени размышлять, анализировать не хватало — даже в нынешнем состоянии автопилота Ирина на уровне подсознательного догадывалась: тот урод, едва не убивший ее, наверняка был здесь не один, а значит, рано или поздно вернется второй. Вернется, уже зная о смерти своего подельника, готовый к любым неожиданностям, — а значит, нужного эффекта не получится. Но другого выбора не было — телефона в квартире не нашлось, просьбы о помощи остались без ответа, а попытки взломать запертый замок подручными средствами результата не принесли. Оставался один простой и безжалостный выход, страшный и рискованный, но единственно возможный шанс на выживание — и не только для нее самой... "Спокойно, Ира, спокойно, — прислонившись к стене, мысленно уговаривала себя, сжимая в затекшей руке оружие, — у тебя будет только один шанс, один выстрел... Держи себя в руках, главное, не промахнись..." И она не промахнулась. Измученная, придавленная недавним шоком, ослабевшая от борьбы и какой-то лекарственной гадости, доведенная до предела изматывающим напряжением женщина исчезла — проснулась загнанная, но не сдающаяся хищница, готовая биться безжалостно до победного конца. Собранная, сосредоточенная, готовая к броску. Внезапно обострившимся слухом уловила чьи-то приближающиеся шаги — кто-то поднимался по лестнице. Не слышала бешеного стука собственного вылетающего сердца — все потонуло в грохоте шагов. Что-то звякнуло за дверью, заскрипел ключ, поворачиваясь в замочной скважине. И за секунду до того как вошедший, привыкая к полумраку прихожей, заметил силуэт у стены, она рванулась вперед, нажимая на спусковой крючок. И все слилось: глухой звук упавшего тела, собственные трясущиеся руки, растекающееся кровавое пятно на полу, нашаренный в кармане дешевый мобильник, подступающая к горлу дурнота и ступеньки, ступеньки, ступеньки... А потом в лицо ударил ослепительный свет, и боль в висках взорвалась беспамятством.***
— Все, Вик, я больше не могу, — Костя, заглушив мотор, потер лицо ладонями, стряхивая сонливость. — После дежурства вторые сутки на ногах, голова не варит уже. — Но, Кость... — Два часа, Викуль, — пробормотал устало, пытаясь размять затекшую шею. — И так весь день тут колесим. Думаешь, много от нас пользы в таком состоянии? Ты вон сама вся серая уже... Все, давай назад, сиденья разложи, а я тут подремлю. Не хватало еще, чтобы ты у нас свалилась... Отрубился Костя моментально, несмотря на суматошный день, нервное напряжение, бурлящие в голове мысли и неудобное положение. Но даже сквозь дрему пробивались какие-то расплывчатые обрывки прошедшего дня: исписанные обшарпанные стены подъездов, неприветливые лица жильцов, обломанные ветки кустов под самыми окнами, чье-то ворчливое "да алкаш тут какой-то вывалился, только недавно увезли"... — Кость, ты чего? — Вика, сонно моргая, неловко приподнялась, пригладила растрепавшиеся волосы. Щукин, судорожно глотнув из термоса кофе, вцепился в руль. — Есть одна догадка, пока не знаю, правильная, нет, — бросил, торопливо разворачивая машину. — Но проверить все равно надо. Зацепка была странная, откровенно дохлая: случайно услышанная фраза во дворе одного из домов, где они с Викой расспрашивали жильцов. Резануло каким-то несоответствием: в таких местах все знают друг друга в лицо, а уж всяких асоциальных элементов тем более. И вдруг какой-то незнакомый алкаш, непонятно как очутившийся в чужом доме... Костя вообще не был уверен, что делает то, что нужно, но обычная педантичность не позволила забить на догадку и бросить начатое, не проверив все как полагается. И не зря: найденные у ближайшего магазинчика выпивохи, помявшись, после пары купюр разговорились: выяснилось, что ни с кем из их "коллег" ни сегодня, ни даже вчера ничего не случилось, а названный адрес никому ни о чем не говорил — знакомых там ни у кого не нашлось. Глазастая продавщица в том же магазине вспомнила двоих незнакомых парней, закупавшихся пару дней назад — брали продукты и бутылку водки. Одного запомнила очень хорошо, охарактеризовав коротко "бандитская рожа", и клятвенно заверила, что среди местной публики раньше его не встречала. — Кость, и что нам это дает, не понимаю? — Да я сам пока не понимаю, странное просто совпадение какое-то... Ну, считай это предчувствием, что ли. Кажется, это тот двор, — прервался Костя, и, оглядевшись, проехал чуть дальше, почти вплотную к подъезду. — Вот только как бы нам еще квартиру вычислить... — и осекся. В свете фар наперерез машине метнулась чья-то фигура в светлом пальто.***
— Костян, блин, че за тайны Мадридского двора, ты мне прямо можешь сказать, че случилось? — голос Ткачева в телефонной трубке ударил нетерпеливым раздражением. Но ответа он уже не дождался — совсем рядом взвизгнули шины притормозившего авто, а затем со стороны водителя распахнулась дверца. Паша, вылетев из машины, бросился навстречу и, опережая Щукина, рванул заднюю дверцу, встречаясь глазами с опустошенно-бессмысленным взглядом заледеневше-карих. — Что с ней?! — голос надорвался лопнувшей струной. — Да в шоке, похоже, внешне вроде ничего, а в остальном... Ее в больницу надо срочно, и желательно не в местную, хрен ведь знает, что произошло... Паша, уже не слушая ровно-правильную речь, потянул начальницу из машины. Даже в слабом свете салона в глаза бросилась жуткая бледность и дрожащие руки — в груди сжалась ледяная пружина, мешая вдохнуть. И только на улице в ярком мерцании фонаря Паша заметил то, на что никто из них в суматохе не обратил внимания сразу. На рукаве светлого пальто красновато темнела засохшая цепочка кровавых клякс.