Искупление

Домой Паша ввалился в первом часу ночи, уставший и злой. Денек выдался насыщенным: с утра пытался поколоть наркомана на эпизоды с кражами; наркоман после укола пребывал в глубокой нирване и на бренную землю возвращаться никак не желал. Потом была пробежка с рейдами по злачным местам, оформлять задержанных оказалось дольше, чем паковать. Пойманные проститутки смотрели жалобно и жаждали «договориться», еле отбился. Весь оставшийся день, точнее уже вечер, гонялся за грабителем, отоварившим старушку по голове. Грабителя не поймал, зато разозлился до ужаса, решил достать его завтра с утра. Поужинать сил уже не хватило, отрубился, едва добрался до кровати. Проспал недолго, среди ночи телефон требовательно блямкнул эсэмэской. На автопилоте протянул руку, взял мобильник, прочитал, завалился спать дальше, правда, ненадолго, очухался, подскочил. Все в духе Ирин Сергевны, лаконично и насмешливо-нежно: «Поздравляю, папаша». Перечитал наверное десять раз с дурацкой улыбкой. Набрал номер.       — Ткач, ты че, совсем обалдел? — сонно забухтел Савицкий, ответив на седьмом гудке. — Время видел вообще? Четвертый час ночи! 3:00, если точнее. Впрочем, неважно.       — Ромыч! — захлебываясь эмоциями. — Я отцом стал, Ром!..

***

Что-то странно дрогнуло, кольнуло в груди — забыл как дышать. Перевел взгляд с кроватки на стоявшую с другой стороны Ирину — уже непривычно худенькую, бледную, с кругами под глазами и незнакомо-ярко сияющим взглядом. Сердце грохотало где-то в горле, мысли в голове мешались и путались. Казалось чем-то нереальным, невозможным, как будто такого не могло произойти с ним, с ними — именно с ней, именно благодаря ей…       — Ирина Сергеевна… вы… я… я никогда этого не забуду, — что-то давило, не давало толком вдохнуть, слова выталкивались с трудом. Протянул руку, накрепко сплетая свои пальцы с ее, лежавшими на бортике кроватки, и вот именно в ту самую секунду, когда коснулся ее прохладной ладони, накрыло мучительно-остро, всепоглощающе. Счастье.       — Можно?.. Не успел договорить, да этого и не было нужно — она сама тихонько подняла дочь, передавая ему.       — Поверить не могу… что мы, что у нас… как такое вообще…       — Да, Ткачев, биологию ты в школе явно прогуливал, — привычно уколола Ирина, намекая на то, что случилось, казалось, целую вечность назад. Долгие дни, недели, месяцы… Цепочка тяжелых событий и неловко-сладостных моментов — и вот он стоит в ее палате, неумело, но осторожно прижимая к себе дочь. Их дочь. Отступила назад, без сил опускаясь на тщательно застеленную кровать, лишь сейчас осознавая, насколько измотана. Неважно. Совсем ничего неважно, самое главное — его растерянно-счастливое лицо и их общий ребенок у него на руках. Что бы там ни было, как там дальше ни будет — уже ничего не имеет значения. Все самое важное уже произошло. «Инкубатор свою функцию выполнил, можно расслабиться», — усмехнулась криво, горько, опуская голову и глядя на свои безнадежно обломанные ногти. И вздрогнула, не заметив, что он уже стоит рядом. А теплые крепкие руки уже подхватили, закружили, прижали.       — Паша… Паш, ну ты что, — почти задыхаясь, сбившимся голосом. Но он только притянул ближе, теснее, скользя по спине ладонями, касаясь губами макушки.       — Никогда, — выдохнул в мягкие солнечные завитки, закрывая глаза, — я никогда не забуду, что вы для меня сделали. И время остановилось. Она стояла, вцепившись в его плечи, словно боялась упасть, а он обнимал ее так, словно стоило разжать руки — и все исчезнет, как будто и не было. Они не догадывались в этот момент, насколько сильно счастлив другой.