***
Разошлись все только через два часа, толком так ничего и не решив. Зимина после выглядела еще более дерганной и недовольной, чем раньше, но Паша не осмелился лезть к начальнице с вопросами, чтобы еще сильнее не накалять обстановку. Только когда Ирина, потянувшись к дверце автомобиля, вдруг замерла и, морщась, откинулась обратно на сиденье, Ткачев насторожился. — Ирин Сергевна, вам нехорошо? — в голосе прорвалась тревога. — Все нормально… Черт, опять, — осторожно коснулась ладонью живота, медленно выдыхая. — Вот ведь… Пока на работе сижу — все тихо, а вечером толкаться начинает вовсю. И самое интересное, если ты рядом, затихает сразу. Еще родиться не успела, а уже из родителей веревки вьет, — проворчала с улыбкой. — Роковая женщина вырастет, — засмеялся Паша, накрывая своей рукой пальцы Ирины. — Мужиками будет крутить… — и вовремя проглотил выразительное «совсем как мама». — Судя по всему, так и будет, — усмехнулась Ира и недовольно взглянула резко затрезвонивший мобильник. — Ну что там еще случилось… — Что такое? — спросил встревоженно, заметив, как товарищ полковник мрачнеет на глазах. Ирина убрала в сумочку телефон, уставилась в окно и ответила только после внушительной паузы. — Майор Земцов попал в аварию.***
Все дни слились в один сплошной монолит бесконечной суеты. Домой Ткачев приходил под утро; едва успев вздремнуть пару-тройку часов, снова мчался на работу. И передышки в ближайшее время, похоже, не предвиделось… После того, как Ирина Сергеевна, все-таки сдавшись, согласилась провести в клинике положенное время, а Земцов, угодив в аварию, оставил отдел фактически на них с Ромой, о спокойной жизни пришлось забыть — уголовники, словно почуяв вседозволенность, развернулись, что называется, во всю мощь; от Климова толку было чуть — товарищ майор с головой погрузился в какие-то семейные проблемы и на службе образцовым работником теперь считаться не мог. Фомин, получив приличную взбучку от товарищей, притих сам и даже в своей весьма специфичной манере приструнил нескольких обнаглевших участковых; Щукин и Вика по-прежнему отдувались за все следствие; Измайлова, как могла, пыталась строить своих дознавателей; Савицкий кое-как держал на плаву оперативный отдел, но особого рвения никто, кроме Паши, не проявлял, как мрачно поиронизировал Рома: «Не вляпываются в истории — уже хорошо». Ткачеву не оставалось ничего другого, кроме как самому мотаться едва ли не на каждый вызов и разбираться с огромным потоком заявителей. Единственным светлым пятном во всей этой нескончаемой круговерти оставались редкие встречи и звонки — и когда слышал в трубке насмешливо-теплый голос Ирины, сердце замирало в каком-то странном жгучем волнении. Уже совсем скоро…