Рафаэль Бауэрс, смотритель
Я думал, что это конец. Мне никогда не было так страшно. Когда я начал кашлять кровью, я перепугался. Я еще помнил, как угасали на моих глазах сестра и мать, как теряли человеческий облик, и в итоге маме повезло больше — она умерла, не успев стать плакальщицей. А вот сестру пришлось убить мне. Братья хвалили меня, а я все не мог забыть, как моя пуля пробила ее голову с чудесными золотыми волосами, которые я когда-то гладил, когда был младше. Такое не забывается никогда. И я сделал то единственное, что мог в тот момент — отрекся от своего прошлого, отверг привязанности, предал себя обетам Аббатства и посвятил всю свою жизнь следованию Семи запретам. Я хотел нести спасение, а не смерть. Я слабо представлял себе, что такое Чужой, от одного упоминания которого любого смотрителя перекашивало в гримасе отвращения. Для меня это было абстрактное зло, которого я до конца не понимал, но послушно порицал вместе со всеми. Я искренне полагал, будто Аббатство несет спасение. Даже когда мои братья убивали целые семьи, подозреваемые в колдовстве и поклонении Чужому, я считал, что мы несем этим несчастным искупление. Как я был слеп… Я не мог не замечать, что Аббатство гниет изнутри, будто плакальщик, изъеденный чумой. Те, кто занимали посты повыше, предавались грехам сладострастия и вовсю нарушали запреты, уверенные, что их посты являются надежной защитой их делам. А уж Верховный смотритель… первое время я свято верил, что глава Аббатства Обывателей должен быть примером для подражания для остальных смотрителей, держать себя в строгости и соблюдать обеты. Но спустя некоторое время я осознал, что Верховный смотритель ничем не отличается от всех жадных до наживы и греховных утех богачей, которых он лицемерно порицал. Но я отвернул свой взор от происходящих вокруг мерзостей, решив не уподобляться им и оставаться чистым, чтобы, когда придет время, изменить Аббатство изнутри. Я не рвался к власти, подобно многим, просто хотел сделать мир, в котором живу, хотя бы чуточку лучше. И когда пришла эта болезнь, — чума, как я думал — я печалился не о завершении своей жизни, а о том, что не успел сделать ничего стоящего, чтобы привнести в мир свет. Тогда я решил хотя бы своей смертью не доставлять окружающим проблем — и попросил брата Алмерика, единственного, кого мог назвать своим другом во всем Аббатстве, прервать мою жизнь, уничтожить источник заразы. Брат Алмерик был примерным смотрителем, его не затронуло греховное разложение, коим страдала большая часть вышестоящих смотрителей. И он согласился, хоть и до последнего надеялся переубедить меня. Когда клинок пронзил меня, я чувствовал лишь облегчение. Но, как оказалось, ничего не закончилось. Сквозь марево сжирающего тело жара, я чувствовал, как меня кто-то держит. Порой мое тело казалось мне парящим в воздухе. Казалось, что я лечу. «Вот что чувствуешь, когда умираешь?» — подумал я тогда. А потом я очнулся. Исчезли привычные глазу строгие койки казарм, вокруг меня были обшарпанные стены. А лежал я на пыльном старом матрасе. Грудь моя оказалась туго перетянута бинтами, а маска и оружие пропали. Я запаниковал еще больше, когда увидел человеческую тень рядом со своим временным ложем. Незнакомец был одет в дорогой на вид плотный камзол, а голову его покрывал капюшон. А потом он поднял голову и посмотрел на меня. И у него… не было лица. На меня скалился жесткой проволокой металлический череп с линзами вместо глаз. Я так перепугался, что не придумал ничего лучше, чем прочитать Семь запретов, надеясь, что этот несомненно предсмертный бред скоро рассеется. Но ужасное видение вдруг остановило меня, жутко сквернословя. Я замолчал, озадаченный, а потом узнал от неизвестного, что являюсь живым и даже относительно здоровым, а никакой чумы и в помине не было. И, пока мой мир переворачивался с ног на голову от этих новостей, Маска заявил, что забирает меня с собой неизвестно куда, как сувенир. На его изумленный возглас о Чужом я рефлекторно повернулся, куда он указал, и тут же почувствовал, как сознание гаснет, будто свеча под сильным порывом ветра. В следующий раз мне довелось проснуться в новом, тоже незнакомом месте. Я лежал на чистых простынях в каком-то заброшенном жилище, укрытый по горло тонким шерстяным пледом. Рядом на старой тумбе стояла тарелка с чем-то явно съестным, а неподалеку у еще теплящейся печурки, спиной ко мне, вытянув длинные ноги поближе к теплу, развалился на стуле незнакомец. На этот раз он был без капюшона и каштановые спутанные волосы волнами усыпали его плечи. Он держал в руках какие-то бумаги и, судя по всему, читал, дожидаясь моего пробуждения. Мне показалось, что я еще не успел издать ни звука и вообще никак не обозначил свое пробуждение, но спина незнакомца закаменела и плечи напряглись — он явно заметил, что я пришел в себя. — С пробуждением, — голос, не приглушенный маской, был немного хрипловат и определенно точно мне незнаком, — Как спалось? Я попытался чуть приподняться на постели и охнул — рана еще пульсировала болью, напоминая о себе. Незнакомец дернулся было, словно хотел развернуться ко мне, но остался на месте, так и не сделав этого. Почему он прячет свое лицо, я же вроде не знаю никого вроде него?.. — Зачем я тебе сдался? — задал я первый по важности вопрос, больше не пытаясь тревожить рану и шевелиться, — Кто ты? Незнакомец усмехнулся: — На второй твой вопрос, увы, ответить не могу. По той же причине не могу и говорить с тобой лицом к лицу, не скрываясь. А вот ответ на первый очень прост… — он отложил бумаги в сторону и поиграл пальцами в воздухе, видно, подбирая слова, — Я понятия не имею. Я уставился на него в полном недоумении. Под моим взглядом незнакомец пожал плечами. — Видишь ли, это не было запланировано. Свои дела в вашем увеселительном заведении для безумных я сделал, и в тот момент просто прогуливался по смотрительским казармам, уже собираясь покинуть их гостеприимные стены… но тут наткнулся на твое тело в луже крови. Выбор был невелик. И я решил не портить себе статистику и потому не дал тебе подохнуть. Хоть ты и очень к этому стремился. — И что ты теперь намерен со мной делать? — задаю следующий вопрос, чувствуя, как от неизвестности холодеют кончики пальцев. — Хмм… Зажарю и съем? Нет, точно нет. Изнасилую? Нет, ты не в моем вкусе. Что ж, похоже, остается только простить и отпустить… — по мере перебирания вариантов я то холодел, то меня бросало в жар. Он же вроде взрослый мужчина, что за дурачества?.. Незнакомец смешливо фыркнул и отошел к окну. — Не бойся, солдатик. Ничего я тебе не сделаю — не для того твою полумертвую тушку эликсирами да отварами отпаивал. Как оправишься — выдам тебе деньжат на первое время — и иди, куда пожелаешь. Для своих братьев-смотрителей ты теперь все равно, что мертв. А если вернешься — наверняка чужовщину какую припишут и пристрелят, как еретика, — мужчина замолчал ненадолго, словно давая время осмыслить услышанное, — Можешь попробовать вернуться к своей семье и уехать из этой чумной дыры, которую почему-то все упорно именуют городом. Острова немаленькие, где-нибудь, да найдешь место для лучшей жизни… От последних фраз незнакомца повеяло странной, застарелой печалью. Я сглотнул, чувствуя, как подступила к горлу горечь. — Нет у меня семьи. Больше нет. Чума, — отрывисто пробормотал я, глядя в пол, на иссохшие старые половицы. — А друзья? — судя по голосу, незнакомец был ничуть не удивлен. — Мой первый и единственный друг остался в Аббатстве. — Сколько тебе лет, парень? — этот вопрос, заданный незнакомцем так внезапно, на секунду лишил меня дара речи. — Дв… Двадцать два. — Совсем зеленый еще, — в этих словах я не услышал насмешки, просто констатацию факта, — Что ж, тогда, пусть и один, все равно уезжай отсюда. Строить жизнь таким юным, да еще на обломках города, охваченного людской жадностью и чумой — слишком тяжелое бремя. Найди себе местечко посветлее, мотылек. Мужчина перекинул ногу через подоконник, собираясь… спрыгнуть? — Постой! — едва не выкрикнул я, остро чувствуя, что мой разум смятен, как никогда, — Ты не объяснил!.. Незнакомец замер. — Что? — Почему ты не можешь открыть мне свое лицо? И имя?.. Мужчина тяжело вздохнул, словно был терпеливым родителем, а я — неразумным дитя, донимающим его. — Я фигура достаточно известная и всеми преследуемая. За мою голову назначена нехилая награда, и я в проблемах по самую задницу. Открыться тебе — автоматически означает потянуть тебя за собой, во все эти проблемы. Тебе оно надо, парень? — неторопливо, со всем возможным терпением пояснил мне незнакомец. — Но… хотя бы как к тебе обращаться?.. — совсем стушевался я, ошарашенный его словами. Мужчина помолчал немного, раздумывая, и, в конце концов, словно нехотя, произнес: — Корвин. Зови меня так. Ответил — и был таков. Исчез, словно в воздухе растворился. Я приказал сам себе успокоиться — люди не могут исчезать. Наверное, этот… Корвин так быстро и тихо спрыгнул, что я не успел этого заметить.Корво Аттано, бывший лорд-протектор
Выпрыгивая с четвертого этажа и исчезая в ореоле голубоватого света переноса, я мрачно подумал, что объяснение стоило отработать заранее. В-общем-то, мой «птенец» выглядел неплохо, хоть рана еще и донимала его. Навскидку я мог сказать, что парню надо отлежаться как минимум неделю, а лучше две. И не стоит забывать про надлежащий уход. Питание и поддержание раны в чистоте, чтобы не было осложнений. «На какую же нервотрепку я подписался, вытащив этого смотрителя…» — я тоскливо вздохнул, глядя на спокойные волны, в свете заходящего солнца кажущиеся красными, как кровь. Пусть я и ворчал, но в то же время не мог не понимать, что в любом случае не смог бы пройти мимо, имея возможность помочь. Так или иначе, теперь на мои плечи — помимо судьбы всего гребанного Дануолла, охваченного чумой и смутой! — ложилась ответственность за жизнь этого парнишки. Я как-то не задумывался об этом, когда спасал его, не до того немного было. А теперь на меня, как туша левиафана, обрушилось понимание того, что я, фактически, сиделка раненого. Нужно обрабатывать его рану, менять повязки и обеспечивать ему нормальное питание. И если первые два пункта для меня не представляли особой сложности, — ввиду того, что требования лекарств всегда можно оправдать своими несуществующими увечьями, якобы полученными в ходе выполнения миссий — то третий… Не слишком ли странно жрать за двоих, пусть даже я якобы свихнувшийся на почве мести убийца? Рано или поздно у тех же слуг могут возникнуть вопросы. Значит, придется обеспечить еду самому. Благо, море рядом. Думаю, если попросить помощи у Самуэля, он не откажется меня просветить. Кому, как не моряку, знать, как найти и правильно использовать дары моря?.. В очередной раз убедился, как мне повезло с таким союзником, как старина Самуэль — моряк радушно встретил меня и научил элементарным блюдам, которые в Дануолле способен был приготовить любой уличный мальчишка. Как сам Сэм это назвал, «пища простого народа» показалась мне вкуснее всех деликатесов, что довелось попробовать лорду Аттано в его бытность лордом-защитником. Впрочем, в самой давней памяти размыто всплывали воспоминания о голодном детстве, где подобные угощения были обычной едой молодого парнишки на Серконосе. Изобилие моллюсков, обитающих на мелководье, очень меня порадовало — не пришлось лезть далеко в море, источник пищи буквально в двух шагах. Так же, как оказалось, рыбы-убийцы были на диво вкусны, если их подрумянить на углях и присыпать дикорастущей приправой. Я с удовольствием поэкспериментировал со своей добычей, угостился сам и угостил Сэма, открывшего мне дивный мир простой островной кухни. Что ж, можно было не беспокоиться, что мой «сувенир» загнется от голода. Отметил себе в уме натырить в следующей миссии побольше ценностей, чтобы обеспечить пареньку билет из негостеприимного Дануолла куда ему будет угодно — хоть в Морли, хоть в Тивию, хоть куда. Я вздохнул — смотрителя было просто по-человечески жалко. Всю семью потерял, единственный друг считает, что он мертв… а ведь парню еще как-то строить свою жизнь на новом месте надо! Ладно, он уже не ребенок, да и у меня нет ни времени, ни резона возиться с ним — у меня месть горит, и дочка в руках злодеев. Когда спасенный вдруг начал интересоваться моей личностью и именем, досадливо подумал, что проще было бы его постоянно спящим держать. Чтобы потом, как оправится, оп — и очнулся бы где-нибудь на корабле уже в открытом море, с полным кошелем в кармане и без единой мысли о том, что произошло! Ну да ладно, назвался груздем — полезай в кузов. С каким облегчением я вздохну, когда этот смотритель отчалит из грязного дануолльского порта!***
Лоялисты пока что милостиво позволили мне отдохнуть пару дней, что было просто неслыханно щедро с их стороны. Или, может, дело просто было в том, что братцы Пендлтоны хаживали в «Кошку» не каждый день… Так или иначе, а я смог уделить время лишним тренировкам, а заодно и проведывать своего «птенца». В каждый свой визит я приносил ему еду, чтобы хватало на весь день, да чистые бинты. Благодаря травкам Ветоши шрам хорошо заживал, но парень еще был слишком слаб, чтобы хотя бы подняться с кровати. Впрочем, это не мешало ему яростно протестовать против моей помощи при перевязке. Я уже привык не обращать внимания на его протесты и наловчился менять повязки так быстро, что он не успевал как-то серьезно воспротивиться. При этих моих визитах я по большей части молчал. Парень первое время тоже молчал, наверное, не зная, что сказать. Но спустя какое-то время осмелел, и вопросы посыпались из него, как жемчужины из дырявого мешка. Я стоически терпел эти бесконечные «кто же Вы такой?», «где мы находимся, ответьте!» и даже «что Вы делали в Аббатстве?». Смотритель не ленился повторять эти вопросы раз за разом, едва завидев мой силуэт на подоконнике. Его терпение лопнуло в тот день, когда я пришел к нему с новостями о том, что ему предстоит покуковать без меня денек-другой, пока я шляюсь по своим мифическим делам. — Еду я тебе оставлю — на этот раз консервы, чтобы ничего не испортилось… уж прости, малец. Так, что еще… за порог этой развалюхи — ни ногой, район у нас тихий, но те, кто здесь обитают помимо меня, прикончат тебя не задумываясь, уже поверь. Так что это в твоих же интересах… — Вы Дауд? — выпалил юноша, стоило мне умолкнуть. Я почувствовал, как мои брови стремительно взлетают к волосам, и порадовался, что на мне сейчас маска и он не видит моего охуевшего выражения лица. — …С чего ты это взял? — как можно спокойнее поинтересовался я, едва сдерживая смех. — Вы сами сказали, что за Вашу голову назначена награда… Вы известный человек… И Вы носите маску! Я слышал, что убийцы вроде Китобоев так делают! — бесхитростно перечислил смотритель, уверенный в своей догадке. Я все-таки не выдержал и расхохотался, аж согнувшись от душившего меня смеха. — Ух… ха-ха-ха! Парень, да ты юморист! — у меня аж слезы на глазах выступили. Смотритель опешил — явно не такой реакции он ждал от «разоблаченного убийцы». Я отсмеялся и выдохнул, пытаясь восстановить дыхание. — Нет, ты не угадал, малец. Я, конечно, довольно близко знаком с Клинком Дануолла, но поверь мне, это знакомство очень далеко от дружеского… Стушевавшийся и явно взвинченный моей реакцией, смотритель огрызнулся в ответ: — А что я должен был подумать, глядя на эту Вашу маску? Клинок у Вас тоже не слишком-то похож на бутафорский! И вообще-то я не «малец», у меня есть имя! Я вздохнул. Импульсивен горячностью юности… когда-то и я таким был. Сейчас я ощущал себя стариком, который слишком много повидал. Я только недавно начал осознавать, что вот этим своим «прыжком» в тело Корво фактически лишился двадцати лет жизни. Мне в моем мире было девятнадцать, а Корво — сорок. Если учесть при этом, что со всеми этими опасностями средняя продолжительность жизни жителя Гристоля составляет около 75 лет, а уж 80-летние считаются неебать какими долгожителями… да еще и помножить на мою замечательную, смертельно опасную профессию лорда-защитника… Мне повезет, если я доживу до шестидесяти безо всяких происшествий. И в итоге получается, что я уже почти всю жизнь отмахал. Вот такие пироги с котятами… Я вынырнул из своих мыслей и повернулся к смотрителю: — Мне не нужно знать твое имя. Как и тебе, говоря честно, не стоило бы вызнавать мое. Мне ни к чему знать что-то о человеке, которого я посажу на ближайший корабль, как только он оправится. Я старался говорить твердо, но спокойно, подмечая взглядом, как судорожно сжались кулаки раненого поверх одеяла. — Я не собираюсь покидать Дануолл! — внезапно заявил мне этот птенчик с суицидальными наклонностями. Или мазохистскими? Я медленно вдохнул и выдохнул, уговаривая себя сохранять спокойствие. — Не просветишь, чем же обусловлено это твое решение? — предельно спокойно поинтересовался я у сверкающего глазами смотрителя. Блондин сумел сесть на постели и выпрямился, воинственно поджав губы: — Я хочу изменить Аббатство! Это цель всей моей жизни. Кроме нее, у меня ничего не осталось! Я с трудом сдержал порыв приложить руку к маске в фейспалме. Еще и идеалист… что ж мне так везет-то? — Если ты не забыл, малец — стоит тебе появиться в Аббатстве — и ты труп. Смотрители вряд ли верят в чудесное воскрешение без вмешательства Чужого и черной магии, — устало повторил я. — Я должен попытаться! — парень только что пяткой в грудь себя не бил. Я сощурился. Похерить все мои труды по вытаскиванию его из Бездны? Ну нет! — А что, если я скажу тебе… что можно обойтись без самоубийственного возвращения в Аббатство? Я помогу тебе подготовить почву, так сказать, а от тебя требую только быть паинькой, лежать смирно и лечиться. Что скажешь? Бывший смотритель замер и посмотрел на меня воистину щенячьими глазами. Пробормотал недоверчиво: — Какая Вам с того выгода… мистер Корвин?.. Я пожал плечами, скрестив руки на груди: — Считай, я просто не хочу, чтобы ты пустил псу под хвост все мои труды. Оставив паренька осмысливать мое невероятно щедрое предложение, я залез на подоконник, собираясь по своему обыкновению совершить прыжок веры с высоты четвертого этажа. В последний момент обернулся к раненому и напомнил: — Из дома ни ногой! Все подробности расскажу, как вернусь! И прыгнул, привычно ощущая свист ветра в ушах.***
«Никогда не был в борделе!» — подумал я, неторопливо продвигаясь по удобным карнизам на фасаде здания. Я заблаговременно собрал все находящиеся рядом со мной руны, но рассовал их по разным карманам и как можно дальше друг от друга — памятуя, что при близком контакте они активируют новый дар и меня может нехило так приложить откатом от его получения. Сейчас, когда я нахожусь на неустойчивой покатой крыше, это было более чем нежелательно. Уж слишком нелепая бы вышла смерть — сверзиться с крыши борделя… Я проник в здание через одно из окошек для вентиляции — как я предположил, глядя на узкие, закрываемые железными глухими ставнями окна. Осторожно обходя охрану, я неслышной тенью скользил по уютным комнаткам борделя, не упуская шанса умыкнуть попадающиеся дорогие украшательства вроде золотых статуэток или рун в рамочках. Благодаря удобной кованой крыше над центральной беседкой посреди борделя, я без особых трудностей добрался до нужной мне комнаты. Закрыв за собой двери, я постарался по возможности ступать легко, чтобы не вызвать подозрений у старого извращенца в электрическом кресле. — О, милая моя, сегодня как обычно… Вызнать у торговца код от сейфа было просто, даже очень. Стоило поджарить его парочку лишних раз, как он с радостью выдал все, о чем я его спросил. К Слэкджову я не заглядывал, так что добыча кода от сейфа была моей личной инициативой. Денежки нужны не только пропитым бандюганам с тесаками и взрывчаткой на поясах. А что же братья Пендлтоны? Можете считать меня наивным идеалистом, но я не верил, что они такие уж сволочи. Из услышанного по дороге я сделал вывод, что Пендлтоны находятся на грани самоубийства — их шахты внезапно начали истощаться, они продают свое семейное имущество, и вся их ценность для лорда-регента и Лоялистов — их голоса в Парламенте. Поэтому я надеялся договориться. После того, как от души дам каждому в нос за обращение с Эмили, разумеется, не без этого. Оставив очумевшего от лишнего электрического шока Бантинга приходить в себя, я вернулся на гостеприимную ажурную крышу и задумался. «Эники-беники ели вареники… Морган или Кастис? Вышел Слэкджов из тумана… вынул ножик из кармана…» Таким образом погадав всеми считалками, какие еще помнил, я пришел к решению нанести визит сначала Моргану. Если верить любезно оставленной на стойке книге посещений, нужный мне Пендлтон находился в парилке вместе с выбранной им дамой. Я хмыкнул. «Давненько я не был в бане…» Парилка оказалась широкой просторной комнатой, заполненной паром, с удобными диванчиками, вычурным интерьером и атмосферой прилизанного глянца, присущей всем помещениям «Золотой кошки» без исключения. Сама же моя цель обнаружилась на одном из диванчиков в компании девицы полуголого вида. Пендлтон удосужился только распустить шейный платок, оставаясь полностью одетым, да еще и с клинком на поясе. Я мимоходом огляделся, сныкавшись от возможных взглядов за низкой перегородкой. В соседней с парилкой комнатушке обнаружился вентиль подачи пара. Выкрути его на максимум — и можно сварить всех, кто в парилке находится за считанные секунды. Я отметил это в уме и вернулся в парилку. Пора было поболтать с моей целью. При ближайшем рассмотрении стало понятно, что Пендлтон находится в весьма мрачном расположении духа. Лицо его было перекошено в гримасе тихого раздражения. Его ничуть не занимал тот факт, что весьма фигуристая куртизанка терлась об него всем телом, едва не выпрыгивая из тех мало что скрывающих тряпочек, в которые была одета. Впрочем, вся эта кошачья ласковость легко объяснялась дозой какого-то наркотика, насколько я мог судить, разглядев затуманенные глаза жрицы любви с расширенными зрачками. Я тихо хмыкнул и сложил свой клинок, убирая его в специальные укороченные ножны за поясом. Заранее зарядив арбалет сонным дротиком, спрятал его за спиной, и неторопливо вышел на свет, не скрываясь. — Тяжелый день, лорд Пендлтон? Морган среагировал мгновенно, вскакивая с дивана и обнажая клинок. Дамочка открыла было рот, собираясь завизжать, но метко пущенный в шею дротик отправил ее в царство снов. Я не менее быстро выхватил из подсумка гранату, демонстрируя ее мужчине. — Ц-ц-ц, не так быстро, — я погрозил Пендлтону пальцем свободной руки, держа смертельно опасную вещицу перед собой, — Экспроприировал из Аббатства, когда заходил к ним в гости. Замечательная вещь. Судя по расширившимся глазам лорда, о переполохе в Аббатстве, с мистическим образом заклейменным Кемпбеллом, он был осведомлен. Тонкие губы аристократа побледнели: — Вы… — Я. Тадеуш был очень плохим мальчиком. Но сейчас не о нем речь… Я медленно сделал шаг, не опуская руки с зажатой в ней гранатой. — Вы находитесь в довольно бедственном положении, не так ли, лорд Пендлтон? По мере того, как я делал шаг вперед, сиятельный лорд делал шаг назад. И так продолжалось до тех пор, пока Морган не наткнулся на располагающийся позади диван, оказавшись зажатым в угол. Я покачал головой: — Да Вы не бойтесь, присаживайтесь. Имей я цель убить Вас — не стал бы выходить открыто. Хорошему убийце не нужно подходить к жертве, чтобы лишить ее жизни… Пендлтон медленно, как загипнотизированный змеей кролик, опустился на диван, не выпуская из рук меча. Я же безо всякого стеснения плюхнулся на диванчик напротив, поигрывая гранатой в пальцах. — Я к Вам с деловым предложением. Уверен, два здравомыслящих человека всегда могут прийти к согласию без варварского кровопролития, согласны? Морган заторможенно кивнул, по-прежнему скованный выбивающей из колеи ситуацией, но в глазах его я заметил искорки зарождающегося интереса. — Ну что ж, с чего бы мне начать… Кто я такой? О, это совершенно неважно! Можете считать меня наемником, разницы в принципе никакой. Вообще-то мои наниматели послали меня устранить Вас и Вашего брата-близнеца Кастиса, — Пендлтон вздрогнул, услышав признание, преподнесенное так небрежно и безразлично. — Но я решил дать вам обоим шанс. Моим нанимателям нужны лишь ваши голоса в Совете… а вы и без того в достаточно бедственном положении, так что ваша смерть мало что изменит. Я раскрутил гранату, как бутылочку, на столе, скучающе глядя на аристократа. — Насколько я понимаю, вы с братом поддержали Берроуза, поведшись на обещанные плюшки и всякие приятные мелочи… вроде новых предприятий, которые будут вам преподнесены. Но что-то я не вижу, чтобы вы жили в свое удовольствие, гребя доходы лопатой, — я кивнул в сторону Моргана, лицо которого перекосилось в болезненной гримасе от моих слов, — Он вас обманул, не так ли? И теперь этот лысый сморчок сидит себе в регентском креслице и пожинает плоды ваших общих трудов… а про былых союзников напрочь забыл. Ай-ай-ай, как нехорошо с его стороны. Я чуть подался вперед, глядя на аристократа в упор. — Лорд Пендлтон, Вы хотите отомстить? Морган сел ровнее, не отрывая от меня настороженного взгляда. Нервно облизнул сухие губы и все-таки убрал клинок обратно в ножны. Его глаза были неподвижны, но я видел, как бешено мечутся мысли в его голове, анализируя все плюсы и минусы этого предложения. — Что от меня требуется? — наконец хрипло осведомился он. Я беззаботно подкинул гранату на ладони, заставив его вздрогнуть. — О, сущие мелочи! Вы оба официально передадите свои голоса в Совете своему младшему братцу, Тревору, а сами скажетесь занемогшими и уедете в какое-нибудь удаленное местечко — можете напоказ или тайно, как угодно. А я обязуюсь отомстить за вас лорду-регенту и устранить ваших противников среди аристократии, вывернув все так, чтобы их имущество отошло вам. В том числе и предприятия, и земли… Судя по горящим глазам лорда Пендлтона, переговоры прошли более чем успешно. В конце концов, обговорив некоторые мелкие моменты, мы с лордом Морганом пришли к консенсусу. Он сразу указал мне цели, к которым я собрался заглянуть, как буду «мимо пробегать» на очередной миссии. Ну, или в один из редких дней свободы, которые мне иногда любезно предоставляли Лоялисты. Если даже меня спалят на устранении не указанных ими аристократов, всегда можно отбрехаться, прикрываясь своей кровожадностью и жаждой мести всем подряд. Удобно. Когда мы уже закончили разговор, и я собрался вежливо откланяться, лорд Пендлтон задал мне вопрос. — Почему Вы пошли наперекор прямому приказу своих нанимателей? На мой вопросительный взгляд аристократ пояснил: — Почему Вы нас не убили? Это проще и менее затруднительно. Я хмыкнул. — Во-первых, они мне не платят. У нас просто общая цель, и я исполнитель. А во-вторых… — я замолчал ненадолго, — У меня есть обоснованные подозрения того, что после достижения этой цели меня устранят, как слишком неудобную фигуру. А я хочу жить — и здравствовать… А уж подпортить им малину, оставив вас с братом в живых… О, какой знатный выйдет сюрприз! — я широко усмехнулся под маской. Морган понимающе усмехнулся. Я чуть склонил голову в вежливом намеке на поклон и исчез в тенях. Со стороны смотрелось эффектно, судя по резкому удивленному вздоху лорда Пендлтона. Следующий в очереди был Кастис. Не знаю, каким таким магическим образом, но едва увидев на первый взгляд ничем не отличающееся лицо второго близнеца, я сразу понял, что именно этот засранец оставил синяк на нежной ручке моей милой дочурки. Я воспылал праведным гневом, но терпеливо напомнил себе, что Пендлтоны мне нужны живыми, что я добрый, милосердный, и вообще золотко… «Но в нос я ему все-таки дам!» А дальше все шло по накатанному сценарию. Указанная, как «Лоли» в книге посещений дамочка схлопотала сонный дротик, а вскочивший со своей заточкой Кастис получил по носу и в афиге упал обратно на диванчик. Во избежание повторной агрессии со стороны сиятельного лорда, я повторил свой любимый трюк с красноречивым подсовыванием гранаты под нос. Второй близнец моментально растерял весь свой запал и присмирел, тихо хлюпая разбитым носом. Я неторопливо пояснил ему, за какие заслуги он огреб — маленьких девочек обижать нехорошо. Потом в урезанном виде повторил свое предложение о мести и за всеми подробностями посоветовал обратиться к Моргану. Затем я отвесил предельно вежливый поклон и покинул Пендлтона так же выпендрежно, как недавно его брата. Упиваясь своим везением и не прекращая мысленно гладить себя по голове, приговаривая, какой я молодец, поднялся к кабинету Мадам. В игре такой возможности предусмотрено не было, но Сесилия, как оказалось, владела кое-какими навыками — и научила меня взламывать замки. Конечно, самые навороченные я вскрыл бы вряд ли, но большинство обитателей Дануолла довольно наплевательски относились к запиранию дверей, предпочитая вместо этого покупать сейфы понавороченнее, искренне полагая, что подобрать шифр к ним будет невозможно. Благослови Чужой эту аристократическую привычку записывать важные вещи в личные дневники и разбрасывать их на виду! Замок на двери кабинета мадам Пруденции был плевенький, чуть получше, чем самый низкосортный, но все же было понятно, что Мадам предпочитает тратить заработанное на украшения для борделя, а не на его защиту. В принципе, если учесть, сколько стражи пасется вокруг и внутри здания, где частенько развлекаются аристократы, это было даже логично. Так или иначе, я тихо и чисто вскрыл замок и проник в кабинет. Отвернувшаяся к своему столу Мадам меня даже не заметила. Я подкрался и усыпил старушку уже отработанным нажатием на сонную артерию. Чтобы вырубить человека есть несколько способов — вдарить ему по башке четко выверенным ударом в нужное место, пережать сонную артерию или придушить так, чтобы организм выключился от нехватки кислорода, но не погиб. Поскольку об удушении я знал только в теории, воспользовался более знакомым и понятным способом. Потом как-нибудь потренирую удушающий захват, на ком не жалко. На бандитах каких-нибудь. Расположил обмякшее тело на так удачно оказавшейся рядом кушетке и быстро обшарил стол и шкафы. Разжился несколькими мешочками с деньгами и кое-какими компроментирующими бумагами. Пробежался взглядом и нашел имена некоторых указанных мне Пендлтоном целей. Отлично, всех убивать не придется. Можно просто вежливо попросить, хехе. Я не мог не понимать, что в отличие от игры, в реальности совсем никого не убивать не получится. Вернись я к должности лорда-защитника — и не за горами тот день, когда придется защищать юную императрицу от каких-нибудь очередных наемных убийц. И уж тогда избежать убийства не удастся. Или они тебя — или ты их. Закон выживания. Я встряхнул головой и направился дальше, вверх по лестнице. По дороге пришлось вырубить двух дамочек в туалетной комнате — они могли спалить наш с Эмили отход. Тела аккуратно сложил на мягких диванчиках в одной из пустующих гостевых — благо, такой мебели в борделе было полно на каждом углу. Наконец, достиг личных комнат. Путем разведки через замочные скважины выяснил, что две комнаты заняты их владелицами, еще одна пустует, а самая дальняя, в конце коридора, является целью всего моего сюда путешествия. При помощи тех же инструментов, коими взламывал дверь кабинета Мадам, тихонько запер ночных бабочек в их же комнатах. Во избежание, так сказать. Как оказалось, закрывать замки можно так же просто, как их взламывать. Покончив с обезвреживанием потенциальных свидетелей, я открыл вожделенную дверь. Признаться, я ощущал весьма ощутимый трепет, пока медленно проворачивал ключ в скважине. Сейчас я впервые увижу мою дочь… наяву. Я заблаговременно снял свою маску, чтобы не напугать девочку. И этот момент наконец наступил. Я распахнул дверь.