***
Билл Денбро честно пытался не сойти с ума. Он осознавал, что прожил уже два человеческих века, что у него были дети, внуки и правнуки, что он когда – то любил женщин и был писателем. Осознавал, что его младший брат Джорджи на самом деле взрослый мужчина, которому пошел тридцать четвертый год. Но, видя перед собой маленького мальчика, Билл не мог заставить себя относиться к нему, как к взрослому. Да, в какой – то степени Джордж был старше его физического тела, но у Билла была двухвековая память, и он не уступал брату ни одного дня, как бы тот не сердился. Все осложнялось тем, что его детское тело действительно не справлялось даже с собственным братом, не говоря уже о Пеннивайзе. Юное Оно не очень понимало, зачем нужно делать уроки, ходить в школу, переводить бумагу не на рисунки и заниматься кучей других, не менее нелепых и ненужных с его точки зрения дел. Поэтому Младший просто хватал Билла, как игрушку, и тащил – в Логово, на реку, да куда угодно – не обращая внимания на его попытки вырваться и ругань. Билл потом чувствовал себя ужасно и униженно – юное Оно не осознавало своей силы и делало человеку больно. Рубашка с длинными рукавами даже в самый теплый день, скрывающая синяки от тех любопытных и сочувствующих, кто мог бы – чтобы помочь, конечно же – позвонить в органы опеки, а то и в полицию. Рубашка скрывала так же следы от зубов – меньше всего юное Оно и Джорджи хотели сделать Биллу больно, но делали, разгорячившись в играх. Те укусы, которые они сами почти не замечали, для человеческого тела оказывались довольно глубокими и болезненными. Билл привык чувствовать пластыри, стягивающие ранки, настолько, что без них чувствовал себя даже неуютно. Девочки. Билл Денбро смотрел на ровесниц, и мучился потом от понимания того, что эти девочки вырастут, повзрослеют, изменятся – а он так и останется вечным подростком. Сколько поколений деррийских детей ему суждено увидеть взрослыми и постаревшими? Даже его школьные друзья всегда чувствовали стену, отделявшую от них этого странного парня, приходящего из развалин Старого Дерри. Билл казался ребятам умным и всезнающим, все сразу признали в нем лидера, его любили и уважали, не смотря на заикание. Билл понимал, что это обман, что ребята просто не знают, кто он, поэтому не избегают его, как прокаженного – но даже мучаясь от невозможности сказать им правду, Билл все равно не мог сказать ее. Не мог – потому что отчаянно нуждался в дружбе себе подобных людей, ровесников. Пусть это была только иллюзия равенства, она не давала Биллу окончательно уйти в безумие. И был еще ужас, который убил его в той, первой жизни (настоящей жизни, думал Денбро.). Ужас, что Пеннивайз на самом деле окажется тем, вторым Оно, смертоносным и безжалостным. Что рано или поздно голубые глаза покажут свою суть, ярость, мерцающую в них, ярость и ненависть, причиняющие такую же боль, как острые зубы Твари. Этот Билл действительно был мудрее, имея двухвековой опыт. Он не стал терзать себя ненужными сомнениями, а почти сразу припер Пеннивайза к стене и велел ему показать себе его истинный облик. Юное Оно показало. Выяснилось, что человека можно вернуть из Мёртвых Огней усилиями двух нелюдей, но больше Пеннивайз так легкомысленно не поступал – вид никакого летающего Билла, чей разум был в Мертвых Огоньках, ему не понравился. Тогда Билл пошел другим путем – изучил юное Оно от кончика когтя до секундных изменений цвета глаз, и задушил в себе ужас не узнать Пеннивайза. Теперь Денбро узнал бы Оно даже в его естественном виде. Старший простил ему это. Мальчишка неплохо справлялся с возложенными на него обязанностями (хоть и сам не знал об этом), Младший был под присмотром, времени было достаточно. Уходя в цикл Сна, древнее Оно знало – следующее время бодрствования и Охоты пройдет очень, очень насыщенно. Старший оставил подарочек братьям Денбро, приволок юное Оно в Логово, не смотря на протестующие вопли Пеннивайза, и насильно уложил его спать (все равно время подошло, а терпеть капризы юного сородича не было настроения ). Старшему очень хотелось узнать, что получится из его идеи.***
Сначала Билл решил, что дети снова подкинули им котят – за дверью отчаянно мяукали и пищали живые существа. Прежде такое случалось, Джорджи и Младший всегда уносили котят куда – то и Билл никогда не спрашивал, что они с ними сделали. Он верил своему брату, и знал, что котята в безопасности. Но Джорджи еще не вернулся с охоты, а Пеннивайз Спал. ( Древнее Оно утащило его, появившись прямо в доме братьев. Билла рассмешила мысль, что у этих иномирных существ всё почти как у людей – родители друзей так же бесцеремонно уводят их домой, вторгаясь в детские комнаты в самый разгар интересной игры, если решают, что уже поздно, и пора спать.) Билл открыл дверь и округлил глаза от изумления. Перед дверью стояла картонная коробка. Когда дверь со скрипом открылась и на коробку хлынул свет из комнаты, пищащие существа в ней притихли, притаились и уставились на подростка блестящими бусинками глаз. Но котятами они не были – Билл даже подумал, что какой – то шутник из школы подбросил коробку с управляемыми игрушками, настолько странно выглядели маленькие пушистые существа. Осмотревшись, Денбро пожал плечами, поднял коробку (она оказалось неожиданно тяжелой), и унес ее в дом – котята или нет, он не мог оставить живые существа умирать на ступеньках перед домом. Рассмотрев их при свете, Билл достал одного их коробки.. и сел там, где стоял. Это действительно был не котёнок. И не игрушка. Существо было очень маленьким, с пушистой чёрной шерстью и большими чёрными глазками – но на этом вся милота подобного рода детёнышей и заканчивалась. Зубки в пасти у малыша оказались очень острыми – Денбро едва не проткнул себе палец до крови, исследуя пасть детеныша. Тельце было круглым и тяжелым. Денбро рассмотрел лапки (их было восемь), посчитал маленьких Тварей в коробке (детенышей оказалось трое), и очень пожалел, что вообще открыл дверь. Маленькие Твари сидели в коробке тихо, поджав под себя пушистые длинные ножки, и были похожи на ожившие шарики чёрного меха с глазами. Глазами, периодически мерцающими серебряным светом. Вернувшийся Джорджи весело поприветствовал Пеннивайза, пока не осмотрелся и не понял, что Мёртвые Огоньки звали его из картонной коробки, стоявшей почему – то на столе в холле. Мальчик посмотрел в коробку, недоумевая, зачем Пеннивайзу понадобилось принимать такой дурацкий вид, посмотрел на растерянное и шокированное лицо брата и сердито поинтересовался у сверкающих бусинок, внимательно следивших за ним, какого хрена ему, Пеннивайзу, нужно было превращаться в трёх пауков. Билл буквально заверещал от смеха, когда до него дошла вся абсурдность ситуации. Джорджи, спутавший маленьких Тварей с Младшим действительно выглядел комично, но Билл истерично хохотал потому, что безумия в его жизни прибавилось, и реакция его немёртвого брата подтвердила это. Детеныши были Оно. Детеныши в коробке робко помяукали Джорджи, чуя Мёртвый Огонёк – и мальчик решил, что действовать нужно быстро. Успокоив детенышей одной мысленной картинкой, мальчик ухватил коробку поудобнее и унёс её в свою детскую комнату, после чего заткнул в раковине сливное отверстие пробкой, набрал воды, притащил к раковине все еще хохочущего Билла и без сожаления сунул его голову в ледяную воду. Билл успокоился сразу, будто его выключили. Сунув брату полотенце, Джорджи помчался в детскую, прыгая сразу через три ступеньки, потому что за осмотрительно закрытой дверью послышался нарастающий шум и требовательное мяуканье. Юный Денбро сел на стул, автоматически стирая полотенцем мокрые потёки с шеи и задумался. После двухметрового Пеннивайза какие – то жалкие комочки шерсти не могли его напугать, но Билл думал о том, что у здоровых детенышей обычно здоровый аппетит, а кормить ужасами сразу трёх ненасытных Оно он не мог. Думал и о том, что эта чёрная инопланетная шутка Пеннивайзу не принадлежала. Доверить детенышей Еде – чего в этом было больше, безумия, отсутствия жалости к ним или циничной уверенности, что детеныши сами могут о себе позаботиться? Пеннивайз до сих пор не научился нормально ходить и разговаривать, да и глаза не мог сфокусировать прямо – что же требовать от мяукающих детёнышей? Старший юного Оно был личностью неприятной даже по меркам человека, более – менее разбирающегося в существах с иным разумом. Билл вздохнул, попрощался с относительно спокойными днями, окинул взглядом стены, забрызганные засохшей кровью из шариков Младшего и стал медленно подниматься по лестнице к двери комнаты брата, за которой слышался смех Джорджи и довольное попискивание маленьких Оно. Он смутно осознавал, что древнее Оно бросило ему что – то вроде вызова, и принял его – из человеческой гордости за свою расу, из желания доказать, что люди не просто Еда, и из жалости. Билла рассердило, что древнее Оно вот так просто завалилось дрыхнуть, утащив с собой Младшего (который, к слову, прекрасно мог бы выспаться и в его, Билла, доме). Просто уснуло, бросив детёнышей, как ненужных котят, у дверей Еды, которая могла убить их, маленьких и беспомощных. Промелькнула у него мысль, что еще не поздно заклеить коробку с детенышами скотчем и утопить их всех в Кендаскиг. Но тут Биллу стало так тошно от этой мысли, что мальчик сам себя возненавидел. Ему бросили вызов - и он принял его. Неужели нельзя доказать этой древней Твари, что люди все равно сильнее духом любого инопланетянина? Но Билл даже не ожидал, что доказывать придется все 27 лет цикла Сна Оно, и что это будут годы, полные усталости, мучений, потери крови, годы травм и постоянного страха – не за себя, и даже не за маленьких Оно. Билл боялся за Дерри. Он знал, что Дерри это и есть древнее Оно. Но Дерри так же был и его родным городом. Его родиной. И Билл не хотел и не мог допустить, чтобы все население Дерри было сожрано тремя ненасытными "паучатами".***
Братья Денбро тоже приготовили подарок древнему Оно. Двадцатисемилетний подарок, результат их многолетних мучений. В данный момент «подарок», являющийся тремя особями юных Оно, сидел за столом и отчаянно пытался не есть то, что находилось в стоящих перед ним тарелках. - А ну живо ешьте! – прикрикнул Билл, умудряющийся мыть и вытирать посуду, и краем глаза следить за юными Оно. Близнецы немедленно дружно сунули ложки с супом в рот и Билл отвернулся, чтобы поставить вымытую чашку на полку. В этот момент один из близнецов слишком сильно сжал зубы и вытащил изо рта одну только ручку от ложки, нечаянно проглотив остальное. Близнецы радостно захихикали над менее удачливым сородичем, забрызгав супом стол. У Билла закончилось терпение. - Роберт! – подросток хлопнул ладонью по столу перед смеющимися детьми, и близнецы испуганно притихли – все знали, что злить Билла было опасно. - Это не я, - юное Оно ткнуло ручкой бывшей ложки в близнеца. – Это он Роберт, а я Грей, Биилли. - Это я Грей, - немедленно отозвался детёныш и одарил Денбро острозубой улыбкой, под столом пнув сородича по колену, отчего тот обиженно взвыл. – а ты Пенни. - Ты Пенни, а я Роберт – третий близнец тоже раскусил ложку, и вынул из острозубой пасти остатки. – Спасибо, Биилли, это очень вкусная горячая вода с алюминием.) - Прекрасно, - подытожил Билл, садясь напротив юных Оно с таким спокойным лицом, что близнецы запаниковали. Обычно после появления такого умиротворенного выражения на лице Денбро молниеносно переходил к активным действиям. – Если вы уже п-пообедали, ребята, мы можем подняться н-наверх в вашу к-комнату и обсудить кого и как зовут, а так же еще р-раз повторить п-правила поведения за столом. А потом вы можете еще п-поизучать так полюбившиеся вам углы. Как вам это? Близнецы смиренно опустили глаза и принялись за суп. Двое близнецов просто взяли тарелки и стали пить через край. Третье Оно, посмотрев на сородичей, осторожно отложило уцелевшую ложку и последовало их примеру, кося глазами на Денбро. (Билл давно заметил, что косоглазие, кажется, у детенышей Оно врожденное. Или, правильнее будет сказать, Спетое.) Билл с невозмутимостью индейского вождя смотрел на близнецов Оно и думал о прожитых двадцати семи годах непрерывного кошмара. Если бы не Джорджи, его, Билла, готовность принять вызов древнего Оно обернулась бы полным поражением. Только Джорджи мог понять, о чем мяукают эти черные пушистые пауки, только он мог общаться с ними силой мысли, показывая многогранные картинки. Да и кормил их в основном Джорджи, забирая паучат на свою Охоту. А чего стоило уговорить их принять человеческий облик? Правда, маленькие Оно создали себе совершенно одинаковые оболочки – с косыми жёлтыми глазами, довольно жутенькими лицами и странными, словно бескостными тельцами в не менее странной одежде, похожей на обтягивающие скафандры из фантастических фильмов. Но Билл понимал, что Джорджи и так старался изо всех сил, и что даже такая внешность, принятая юными Оно, уже победа. Как назвать всех троих, братья долго не думали. Младший называл себя Робертом Греем, Пеннивайзом, как и древнее Оно, и Денбро решили от "традиции" Оно не отступать. Джорджи в свое время предложил поставить на детенышах метки, или написать на них имена чем – нибудь несмывающимся. Идея была хороша, но Билл почти сразу запутался и до сих пор с трудом различал близнецов. Джордж узнавал их по Огонькам, и радовался, что детеныши еще не умели прятать их сияние. Читать по Огонькам было равносильно чтению мыслей. А тот ужасный год, когда у юных Оно стали расти зубы, да еще все сразу? Во всем доме не осталось целых вещей, все было изгрызено. Учить детенышей ходить и говорить тоже было сложно. Мяукать Билл не умел, и не знал, как объяснить маленьким Оно, что нужно ходить на двух ногах, а не скакать на четвереньках, и почему нужно менять морду в неудобное сплющенное лицо Еды, да еще говорить на её языке. Самым сложным было приучить детёнышей есть человеческую еду. Маленькие Оно дружно ревели, мотали головами и зажимали рты, но Билл, вырастивший Джорджи и Джуниора, сломал и этот барьер. Сообразив, что Билла лучше слушаться, юные Оно стали покорно носить человеческую одежду и есть человеческую пищу, да и в поведении их убавилось агрессии. Теперь это были почти нормальные дети, не мечтающие убивать, а мечтающие стать дизайнерами одежды, продавцами мороженого и клоунами в цирке. То, что Оно могли усваивать человеческую пищу, для братьев Денбро стало откровением. Билл с горьким сожалением вспомнил вечный голод Пеннивайза, Младшего. Немного настойчивости – и юное Оно перестало бы кривить морду при виде человеческой пищи, а Билл бы не пил литрами кофе, пытаясь не упасть в обморок от слабости, в очередной раз покормив собой Оно. Джорджи чувствовал себя глупым. Столько лет просуществовать, и не сообразить, что всеядные Оно могут сожрать все, что угодно? Конечно, человеческая безэмоциональная пища была для Оно ядом – но кто сказал, что еду нельзя готовить, насыщая её своими чувствами? Билл, из последних сил мешающий что – то в кастрюле, и почти засыпающий у плиты от усталости. Что он так щедро добавлял в еду? Свою озабоченность, любовь, или страх, что юные Оно останутся голодными? А может, маленькие Твари ели с таким удовольствием потому, что Билл добавлял самого себя, плача от усталости и все равно не сдаваясь до последнего? Конечно, деррийскую школу юные Оно не посещали. Братья Денбро сами учили их всему, не зная, зачем будущим Охотникам за мирами нужно умение читать и писать жалкие человеческие буквы. Когда близнецы вопили от нежелания что – то учить и швырялись карандашами, Билл мечтал плюнуть на всё, отвести детенышей к их древнему спящему сородичу и оставить в Логове, но он снова и снова пытался хоть чему – то их научить, вспоминая первые рисунки Пеннивайза. Нужно было все это или нет, Билл не знал. Он просто делал то, что считал нужным, и в какой – то момент до близнецов дошел смысл перевода бумаги и цветных карандашей. Они были еще неопытными и слабыми «волшебниками», не умели творить чудеса, как их старшие сородичи – поэтому их мысли, воплощенные в рисунках, приводили юных Оно в восторг. У Билла и Джорджи в комнатах на стене уже висели «шедевры» близнецов, по сравнению с которыми рисунки Пеннивайза казались теперь братьям едва ли не великими картинами, достойными висеть в Лувре рядом с Моной Лизой. Джорджи досталась самая сложная роль – научить маленьких Оно охотиться. Как бы этого братьям не хотелось, на обычной человеческой пище детёныши не могли существовать, не страдая постоянно от Голода, поэтому Джорджи постарался хотя бы объяснить им, что деррийские дети, конечно, намного вкуснее и питательнее взрослых, но убивать следует все же последних, да еще выборочно. Почему можно убить бродягу, который шарился в мусорном баке, закайфовавшего наркомана, валяющегося в парке или бандита, но нельзя трогать обычных людей, близнецы не понимали – для них все люди, кроме братьев Денбро, были одинаковой Пищей. Но они любили Билла, любили Джорджи и верили им, как дети верят своим родителям. Нельзя – значит, нельзя. Даже если очень хочется. Билл давно уже работал в деррийском издательстве редактором – полноценно посвятить себя писательству он пока не мог, Джорджи один не справился бы с детенышами Оно. Его юный детский вид давно никого не смущал – и, хотя сослуживцы поддразнивали Билла на тему того, что это он нашел кольцо Саурона, раз не меняется внешне, в целом Денбро в обществе приняли, как равного – а его двухвековая память и связи сделали подростка фигурой значимой в Дерри, да и за его пределами. Конечно, Билл знал, что был обречен видеть недавних товарищей по детским играм взрослыми и быстро стареющими, но эта мысль уже не так мучила его. Он боялся другого – что юные Оно поделят город на зоны Охоты, и что он, Билл ничего не сможет сделать для спасения людей. Мальчик чувствовал себя Бэтменом, спасающим Готэм – вот только это была жизнь, а не комиксы, у него не было Альфреда и оборудованной по последнему слову техники пещеры под родовым поместьем. Был подвал, забитый всяким хламом. На супергеройскую тайную пещеру подвал никак не тянул, даже при очень сильном воображении, но Билл, глядя на Новый Дерри, все равно ощущал себя Бэтменом. Потому что этому городу действительно нужен был герой, сдерживающий Оно. Двадцать семь лет прошло. Братья знали, что скоро проснутся древнее Оно и Пеннивайз, и что это будет концом всего – детеныши потянутся к Мёртвым Огням, а Старший завершит их формирование в безжалостных Охотников, и Дерри (а то и весь мир) будет обречен. Знали. Но была и надежда. Билл и Джорджи сами не знали, почему отчаяние и безысходность ещё не убили их, ведь все факты были против – но они верили, отчаянно верили в чудо… и в себя. А что они еще могли сделать? Билл знал, что нельзя было убивать маленьких Оно, настороженно смотревших на него из картонной коробки, пусть все в нем и кричало, соглашаясь с этой мыслью. Нельзя, и все. Чтобы победить врага, нужно воспитать его детей? Билл сомневался в правильности этого высказывания, но пока не мог ни опровергнуть это, ни доказать. Он мог только ждать, что будет, и надеяться на чудо.***
Древнее Оно проснулось первым - отдохнувшим, исцелившимся, полным сил и голодным. Очень голодным. Немного изменить течение времени и разбудить Младшего позже – не так много сил на это тратилось, а результат Старшему нравился – Оно любило немного побыть в одиночестве, питаясь и приводя в порядок Логово. Многовековая мудрость подсказывала Оно, что лучше будить детёныша сытым – вцепиться ему в горло было бы, конечно, очень приятно, но Старший был выше подобных инстинктивных порывов. Может, потому что Младший когда – то нарисовал своей кровью его портрет. А может потому, что Он заразился от Еды чувствами, и любил своего первого, пусть и не совсем правильно Спетого детеныша. В любом случае Оно мудро насытилось само, приготовило пищу для Младшего и поискало Мёртвые Огоньки, удовлетворенно успокоившись – детёныши были, по крайней мере, живы, сны Его не обманули.***
-« Крейг з-завопил от боли, выронил нож для в-вскрытия писем и п-поднял руки к лицу. Кровь хлынула между пальцев, как в-вода из сорванного гидранта.»* - с выражением прочел Билл, и перевернул страницу книги. Юные Оно с готовностью засмеялись – по только им известной причине, подобные описания их очень веселили. Билл засомневался, стоит ли читать такое детям на ночь, и не сменить ли книгу. (То, что юные Оно уходили по ночам на охоту с Джорджи, не могло заставить Билла думать иначе. Роман «Лангольеры» Стивена Кинга (мои, подумал Билл. Мои «Лангольеры») был не для чтения на ночь, и все тут.) Но близнецы просили почитать именно ее, и Билл смирился. Вошел Джорджи – и Билл сразу понял, что у него нехорошие вести. Те самые, которые они давно ждали. - Билл… - Джорджи посторонился, пропуская древнее Оно в комнату, и близнецы немедленно уставились на него восторженными глазами, потрясенные видом старшего сородича. Конечно, Джорджи рассказывал им, кто они, показывал Логово и даже Кокон, в котором спали Оно – но одно дело слышать, а другое на самом деле встретиться со своим древним создателем. Старшему не нужно было даже манить их пальцем – близнецы слезли со своих кроваток и потянулись к нему, к могущественным Мёртвым Огням и мерцающим серебряным глазам. Маленькие фигурки в одинаковых пижамках странно выглядели возле древнего Оно – сытого, опасного и уверенного в своей Силе - и у Билла сжалось сердце от отчаяния и боли. Вот и всё. Это только в дешевых мелодрамах подкинутые дети не хотели покидать приёмных родителей, цепляясь за них руками и поливая слезами – а ведь он, Билл, не был детёнышам даже приёмным отцом. Так, какой – то заикающийся подросток, заставляющий делать не то, что хочется. Древнее Оно посмотрело на Билла с интересом, усмехнулось, и мерцающие серебряные Огоньки погасли. Оно исчезли – все. Билл переглянулся с братом, аккуратно закрыл книгу и положил ее на тумбочку, стоящую возле кровати Грея (а может, Роберта). Они были свободны, Дерри обречен, и Младший больше не появится, когда проснётся – зачем ему теперь люди, когда есть сородичи, с которыми играть явно интереснее? Билл подумал, что больнее ему уже не может быть. Древнее Оно превзошло самого себя, вынув у него сердце и убив, не трогая ни волоска на голове ненавистного Денбро, своего лучшего врага. Джорджи обнял брата, когда Билл спрятал лицо в ладонях. Подросток так измучился от ожидания беды и жестокости Старшего, что даже не стал скрывать слез, хотя всегда старался не показывать своей слабости младшему брату и детенышам Оно. Джорджи с надеждой посмотрел на дверь… но чуда не случилось. Они остались одни.***
(Неделю спустя) За дверью запищали котята. - В-выследи этого гребаного шутника, Д-джорджи, - устало попросил Билл, помешивая ложкой суп в кастрюле. - Можешь его сожрать. И принеси котят, напою молоком. Джорджи вышел, и Билл услышал странные звуки, словно котята заживо пожирали его брата – а может, Джорджи поймал, наконец, идиота, таскающего котят на порог их дома? Выключив плиту, Билл взялся за ручку двери, чтобы выйти, и полетел на пол, сбитый двухметровой тушкой Младшего, который с восторженным воплем кинулся облизывать своего обожаемого человека. Отбиваясь от юного Оно и пытаясь увернуться от его длинного языка, заливающего подростка слюной, Билл увидел нечто, показавшееся ему бредом – никаких котят не было, а Джорджи лежал на ступеньках, придавленный телами детёнышей Оно, и, смеясь, пытался обнять всех сразу. Увидев, чем занимается Пеннивайз, детеныши застыли от изумления – как же им в голову не пришло делать так же?! А потом Биллу стало не до брата, потому что детёныши облепили его и щедро полили слюной, вылизывая с ног до головы. Это было ужасно, липко и мерзко, Билла стошнило от нервного напряжения и отвращения, но он тут же счастливо засмеялся, и смеялся до тех пор, пока юные Оно не отпустили его. - П-почему вы вернулись? – подростка скрутил очередной спазм тошноты. Слюна Оно натекла даже в ботинки и теперь мерзко хлюпала там, вызывая у Билла рвотные позывы. – Ваш С-Старший знает, где вы? - Ну-у… мы скучали по твоему супу с алюминием. – Грей (или Пенни?) подошел к плите, поднял крышку и понюхал содержимое кастрюли, блаженно зажмурившись. – Алюминий с тварой! - С «травой», – поправил его Пенни (или Грей). - И ты не дочитал нам про Крейга, – близнец, урча, запустил длинный язык в ухо Биллу, и подростка снова едва не стошнило. - Ты иногда такой же дурак, как Пенька, Биилли. – третий близнец сгреб Джорджи в объятия и попытался не разорваться, одновременно обнимая его и Билла. Денбро растерянно подумал, что это Роберт, пока Пенни сердито не укусил сородича за ногу. - Сам ты дурак, Грей!! - Я имел в виду Младшего, - пояснил близнец. – Ты не такой дурак, как Пенька, Пенни, ты немножечко поумнее. Пеннивайз взревел от обиды, оставил замученного Билла и кинулся на Грея. Близнецы немедленно вцепились в него, радостно вопя и сверкая глазами. Джорджи кинулся всех разнимать, изнемогая от смеха, а Билл, вытирая мокрое лицо и волосы таким же мокрым рукавом, почувствовал, что холодная рука, сжимавшая его сердце все это время, исчезла. Все потерянные мальчики Питера Пэна вернулись.***
Старший блаженно вытянул конечности в своем Логове, любуясь парящими над башней детьми. Он был доволен и горд собой – идея Спеть еще детёнышей оказалась успешной, цикл Сна не пропущен, а мальчишки Денбро вымотаны донельзя, и привязаны к детенышам, следовательно, вреда им уже не причинят. Пожалуй, беседы с Черепахой не такая уж и далекая мечта, подумало довольное Оно.