***
Много чего произошло с тех пор, как его бункерный найдёныш плакал у него, Денниса, на плече и признавался в ужасных вещах, со знанием которых Залевски пусть не сразу, но научился жить. Ну и пусть он умер. Пусть его мир существовал только благодаря воле Малыша. Пусть он был всего лишь призраком в призрачном Бостоне. Деннис ценил и такое существование - тем более, ценил то, что Малыш в нём нуждался. Они были счастливы вчетвером - жена одинаково любила и их маленького сына, и Малыша, сам Деннис работал в Walmart, приятно уставал к вечеру и чувствовал себя мудрым отцом, от которого зависело благополучие семьи. Всё было так...уютно и спокойно, ужасы тюрьмы Касл - Рока постепенно сглаживались в его памяти, забывались, и будущее виделось светлым и прозрачным, как летний утренний воздух. И когда началась вся эта гадость? Малыш стал уходить надолго и возвращался в таком виде, что у Денниса сердце разрывалось от жалости к нему. Они поклялись никогда друг другу не лгать, поэтому Малыш честно признался, что это последствия гнева сородича его Создателя, да и Создателя тоже. На естественный вопрос Залевски какого хрена вообще происходит и почему он, Малыш, не защищается или хотя бы не сбегает, Малыш со свойственным ему дебильным альтруизмом ответил, что он всего лишь нежеланный детёныш ненавистной его Создателю расы, и что он рад помочь хоть таким способом. Да, думал Деннис, рисковать своей жизнью ради малолетки - кретина, залетевшего слишком рано и грызущегося со своим предком по этому и не только поводу - вот истинно мудрое решение полубога, способного этого "Создателя" с лёгкостью уничтожить. Неведомого создателя Малыша Деннис откровенно презирал. Малышу он не говорил об этом, но часто, думая о нём, Залевски до боли стискивал кулаки и представлял себе сладостный миг, когда сможет врезать как следует всем, кто обижал его найдёныша. И его Создателю, и предку, и даже неизвестному пока "Эдди", имя которого Малыш как - то со слезами произнёс во сне. Но что может сделать призрак? Деннису оставалось только проклинать мучителей Малыша и отчаянно, всей своей призрачной сутью желать возможности заступиться за него. В один прекрасный день его желание сбылось. В миг, когда он, его маленькая семья и Бостон стали реальными, Деннис испытал такое нечеловеческое ликование, что даже не смог заплакать от счастья. Сначала Залевски думал, что это сделал Малыш - но как оказалось, сам Малыш был в не меньшем шоке от случившегося. Ему больше не нужно было подпитывать собой призрачную реальность, в которой они все существовали, и Деннис с радостью и облегчением заметил, что Малыш теперь может регенерировать с той же нечеловеческой скоростью, как раньше. Как позже оказалось, Создатель Малыша тоже не имел к случившемуся никакого отношения, что Залевски сильно обрадовало. Деннис его так и не простил, и не собирался отказываться от своей мечты о возмездии даже ради умоляющих глаз Малыша.***
- Мы поговорим, Деннис, - вдруг тихо сказал Малыш, и Залевски от неожиданности снова стиснул жестянку, плеснув пивом на штаны. - Обязательно поговорим, только не сердись, пожалуйста. Деннис смутился ещё больше. Он понадеялся было, что его полубог не сможет читать мысли в этом уже не призрачном мире. И тут же сердце его кольнула острая игла мучительной жалости к Малышу. Он ещё и просит не сердиться на него? И это после всего, что с ним случилось? - Я не сержусь на тебя, что ты! - Залевски обнял своего найдёныша за плечи и легонько стукнул своей покорёженной банкой о нетронутую банку Малыша. - Пей, и забей на мой псих. - Не на меня, - Малыш покорно глотнул пива и уставился своими печальными бездонными глазищами прямо в душу Денниса. - Не сердись на моего Создателя, пожалуйста. Залевски выдохнул воздух, сдерживаясь, залпом допил пиво и швырнул пустую банку в стену. Заметил, как вздрогнул Малыш и едва не закричал на него от отчаяния, едва сдержался, чтобы не наговорить резких и обидных слов. - Я никогда не причиню тебе боль, Малыш. Даже пальцем не трону. Не бойся. Ну почему ты до сих пор шарахаешься от каждого моего резкого движения, почему не веришь мне? Ведь я поверил тебе - раз и навсегда, поверил и тогда, когда оказалось, что ты мне врал. Почему твой "Создатель" важнее нашей правды, почему ты так защищаешь эту Тварь?! - Он ещё маленький. Малыш сказал это совсем тихо, но Деннис, задыхаясь от злых слёз, услышал его и замер. А Малыш, окончательно добивая его, нагнулся и показал рукой от пола рост пяти - шестилетнего ребёнка. Такой...маленький?! Но как же он смог... Малыш посмотрел на него - сверкнул своими голубыми огоньками из - под длинных ресниц - и Деннис с ужасом вспомнил, как называл себя его полубог. Нежеланный детёныш ненавистной его Создателю расы. О, Господи. - Я...не буду сердиться на него. - через силу сказал Залевски, чувствуя себя отвратительно, и так же через силу улыбнулся Малышу. - Обещаю. Малыш подвинулся к Деннису - совсем немного, не касаясь его даже тканью брюк и свитера - и потёрся щекой о его плечо. - Всегда добиваешься своего, - с лёгким укором проворчал Деннис. - Я тебя избаловал. И замер, затаив дыхание, потому что Малыш обнял его обеими руками и уткнулся носом в чувствительное место на шее. Усыновить и этого проблемного..."Создателя", что ли, подумал Деннис. Всегда хотел большую семью.***
Томминокер Роберт Грей сам нашёл Пеннивайза - прекрасно понимая, что его Создателю нужна помощь. Пеннивайз предупреждающе зарычал, когда его детёныш приблизился, но продолжил так же стоять возле входа в туннель и смотреть на Старый Дерри. Грей остановился на расстоянии, не раздражающем юное Оно. Пеннивайз ни за что не стал бы общаться с ненавистным детёнышем, но он был растерян и даже немного испуган, и мысленные картинки, которые он послал Грею, были хаотичными, жуткими и просто кричали о том, что юному Оно нужна была помощь. Любая. Не тоскуй из-за людей, мысленно ответил томминокер, не грусти и не гасни. Если тебе надоест этот мир, я уведу тебя в другие миры, где никогда больше не будет плохо. Пеннивайз внимательно посмотрел на детёныша, и, пересиливая неприязнь, мысленно задал единственный вопрос, который мучил его. Вопрос, вмещающий в себя тысячи других вопросов. Грей улыбнулся. Его Создатели, человеческие и инопланетный, в любой критической ситуации задавали один и тот же вопрос " - Что мне делать", прекрасно зная ответ...и отчаянно желая, чтобы им ответили именно так, подтвердили правильность их решения. - Быть собой. Ты погаснешь, если не будешь собой, хотел было сказать Грей, но промолчал, надеясь, что юное Оно это и так понимает. Пеннивайз понимал. Неудачники сделали его игру своей. Но кто сказал, что любую игру нельзя переиграть?***
Начать юное Оно решило с Беверли. Самка Неудачников была добра к нему, руки у неё были нежными, но Пеннивайзу не нравилось, что Беверли всё время думала о своём самце - создателе, своём "отце". Она хотела слиться с ним, стыдилась этого, и это знание отравляло в девочке всё то сияние, которое Пеннивайзу было так же необходимо теперь, как и Еда. Юное Оно никак не могло понять, почему Беверли до тошноты презирает себя за подобные мысли. У Еды подобные действия были табу, такими же невозможными, как и поедание себе подобных. Но Пеннивайз не понимал, почему. Сам он с удовольствием сожрал бы более слабого сородича. Как - то Старший сцапал юное Оно и попытался слиться с ним Огоньками, как сливался потом с Самкой - и единственным, о чём пожалел тогда Пеннивайз, было то, что он был всего лишь маленьким детёнышем, неспособным порадовать сородича. Огоньков у него было ещё слишком мало для того, чтобы обмениваться ими без вреда для воплощённой плоти и без боли. Может быть, детёныши Еды тоже страдают от такого рода слияний? Но если да, то почему Беверли всё время думала об этом, желала этого и ненавидела себя? Пеннивайзу очень не нравилось, когда во время игры думали не о нём. Не нравилось, когда сияние портили разными привкусами - юному Оно надоело питаться обычными эмоциями с вредными добавками. Старший не собирался помогать ему, создателю целого Города. Пеннивайзу нужна была Его помощь, но юное Оно и не собиралось Его ни о чём просить. Неудачники сами смогли переиграть его. Это был вызов, и Пеннивайз принял его.***
Беверли сама была в шоке от того, что сделала. Конечно, последнее время она активно интересовалась танцами - особенно после того, как Ричи попросил её научить его танцевать "линди". Беверли научила, не вдаваясь в подробности, зачем это ему понадобилось, и сама получила удовольствие от процесса. Танцевала она и с Беном. Но как к ней пришла мысль позвать на танцы Пеннивайза, и не просто на танцы, а на городские танцы, где собиралась вся молодёжь Дерри, Беверли не знала. Не иначе, как это было временное помутнение рассудка. Девочку смущало то, что она не представляла, что будет делать Пеннивайз, когда окажется среди танцующей толпы. Билл рассказывал ей, что Оно умеют танцевать так, что по сравнению с этим зрелищем любой, самый прекрасный человеческий танец кажется жалким кривлянием. Но Пеннивайз танцевал не среди возбуждённых подростков, и на него не пялили сотни пар глаз. Что, если он просто замрёт посреди танцпола и будет торчать там с идиотским видом, пытаясь понять, что происходит? На них будут натыкаться танцующие парочки, и Бев представила себе все колкие и насмешливые фразы, которые она услышит на следующий день от одноклассников. И всё же, за чувством неловкости, сожаления и лёгкого стыда, Беверли чувствовала интерес - как Оно справится? Что такое танец Оно, и увидит ли она то, что видел Большой Билл? О том, что она пригласила Пеннивайза на танцы, девочка рассказала только Бену, и он вызвался сопровождать её - так, на всякий случай. Следить за ней, не приближаясь. Беверли согласилась, хотя на миг ей стало стыдно за это. Получалось, что Бен деликатно не навязывал себя ей, и она поддержала его. Было в этом что - то неправильное, нечестное по отношению к Бену, но девочка была слишком озабочена и смущена собственной смелостью, чтобы решиться идти на танцы без поддержки.***
Пеннивайз был не меньше смущён предложением Беверли. Самка позвала его танцевать - но для Оно танец был не просто ритмичным движением конечностей. Танец всегда что - то значил, являл собой почти Песню, и это Пение воплощённого тела было не менее трудным занятием, чем, например, сотворение детёныша. Танцевать с Едой было недостойным занятием для Охотника. Но Пеннивайз заподозрил, что в людях скрыто намного больше возможностей, чем они сами думали - смог же Билл Петь, да и Джорджи уступал Оно только слабостью своего человеческого тела. Вдруг Еда может Петь и телом, как Оно? В любом случае, ни одно Оно не откажется принять вызов. Пеннивайз прочитал мысли Беверли, вспомнил свои прогулки в будущем и изменил облик, зная, что шокирует им не только самку Неудачников, но и Старшего (если древнее Оно соизволит проверить, чем занимается Его детёныш). Насчёт самих танцев Еды юное Оно даже не думало, решив действовать по "мере возникновения проблем", как говорил Билл.***
Позже Беверли почувствовала горячую благодарность к Пеннивайзу за то, что он не явил себя сразу в толпе, а показался ей заранее. Но увидев то, во что превратило себя юное Оно, Беверли сначала потеряла дар речи, а потом растерялась, не зная, хохотать ей или плакать. Она рассчитывала на то, что Пеннивайз явится в своём обычном виде - в этом своём похожем на средневековое детское платьице костюме с бубенчиками. Пеннивайз явился в почти своём привычном облике, но...теперь он выглядел скорее как жуткий человек, а не чудовищный Клоун. Свою морду юное Оно попыталось сделать ещё более человеческой. Конечно, огромная голова и алые полоски на щеках никуда не делись, как и торчащие антеннки, но теперь Пеннивайз походил скорее на загримировавшегося подростка, чем на Тварь из другого мира. И на нём ничего не было, кроме странного вида кожаной чёрной куртки с молниями и цепочками, и таких же обтягивающих штанов. Беверли с изумлением обнаружила, что цепочки и молнии были и на его штанах тоже. Что было на ногах Оно, девочка не поняла - такой обуви она ещё никогда не видела, особенно, такой высокой подошвы. Обувь делала Оно ещё выше, но при его неестественной худобе это казалось даже интересным. Пеннивайз дал девочке насмотреться на себя и широко улыбнулся ей зубастой улыбкой, протягивая руку. Он детёныш, сказала себе Бев, молча вложив ладонь в конечность Оно. Маленький детёныш, напяливший на себя "взрослые" вещи. И пусть он теперь выглядел как рок - звезда, да ещё довольно привлекательная звезда, это был не повод с её стороны так краснеть и смущаться. Помни, какое Оно на самом деле. Наблюдающий за этой встречей Бен был шокирован не меньше Беверли, но ещё больше он изумился, когда Пеннивайз взял девочку за руку, приветливо помахал ему, и...исчез вместе с Бев.***
Страхи Беверли начали сбываться почти сразу же после того, как Пеннивайз переместил себя и её на городскую площадку для танцев. Сначала их почти никто не заметил - парочки были заняты танцами. Но их рассматривали, обсуждали, и необычный вид Пеннивайза делал своё дело - всё больше и больше ребят переставали танцевать и отходили в сторону, перешёптываясь и не зная, как реагировать на такую дерзость - если Беверли выглядела почти прилично в своей синей блузке и коротких белых шортах, её спутник казался почти обнажённым. Пеннивайз стоял под перекрёстными взглядами сотен пар глаз. Кошмар Беверли сбывался. Первый шок от их появления прошёл. Юное Оно просто стояло, руки его безвольно висели, глаза закатились, изо рта текли слюни и девочка услышала первые смешки, перерастающие в пока ещё тихий, но уже очевидный смех. В этот момент Беверли почувствовала не стыд, а почти злость. Ну конечно, Пеннивайз просто пил её страхи, пользуясь такой возможностью. Это девочку быстро привело в себя. Вот, значит, как? Она уже не видела жутенького подростка в довольно сексуальной одежде. Она видела детёныша Оно, чьи жестокие шутки в своё время причинили всем так много горя. И Беверли начала танцевать. Под аккомпанемент нарастающих ехидных смешков и бодрой зажигательной музыки.***
Пеннивайз не собирался злить или обижать Беверли. Оказавшись среди толпы, юное Оно тут же попыталось понять, чем Еда тут занимается, понять природу танцев людей и напиться их Пением движений воплощённых тел. Но кроме страха Беверли, питаться было нечем - Пеннивайз выпил из людей эмоции, вызванные его шокирующим видом и с разочарованием понял, что это место ничем его не удивит и не порадует. Люди просто двигали конечностями и телами в такт музыке, и двигали скованно. Юное Оно удивилось тому, что почти ещё детёныши не могли танцевать так, как хотели - танец в действительности был слабым подобием того, что творилось в их сознании. И никто ничего не выражал танцем - это были обыкновенные ритмичные движения, призванные завлекать. Самки Еды завлекали самцов, самцы - самок. И это всё?! Пеннивайз выпил последние капли страха Беверли, почувствовал её гнев, и обратил, наконец, внимание на самку Неудачников. Беверли танцевала. Всё её тело изгибалось, но не красота движений удивила юное Оно. В движениях Беверли было то самое Пение, которое он так ждал увидеть - девочка Пела свой гнев на него, свою обиду и своё превосходство самки, которая могла его убить. Её танец бросал вызов, повелевал и уничтожал, и Пеннивайз подчинился Зову. Люди использовали это место для ритуального ухаживания? Юное Оно раньше никогда не танцевало любовные танцы, но Беверли смотрела на него с таким ликованием и такой уверенностью, что Пеннивайз решил попробовать Спеть телом то, что не смогли ему показать детёныши Еды.***
Беверли глазам своим не поверила, когда Пеннивайз начал танцевать. Никто не поверил. Смешки тут же стихли. Танцующие парочки, увлечённые собой и не обращающие внимания на странного фрика в центре танцевальной площадки, остановились и присоединились к зачарованным подросткам, чьи глаза не отрываясь следили за явно нечеловеческими движениями существа, показывающего, что есть Любовь. Беверли стояла в центре пристыженная, счастливая и ликующая, а Пеннивайз плёл вокруг неё паутину страсти, желания, вызова, покорности, слияния Огоньков и воплощённых тел. Плести любовную сеть было нелегко, но всё существо Оно отдалось этому занятию и Пеннивайз наверное впервые в своём существовании начал понимать, что такое есть человеческая любовь. Он любил танцем Беверли, он поместил её в Кокон, сплетённый им из самой человеческой любви, и самка отозвалась на его Зов, ликуя и испытывая ранее неведомое ей блаженство. Беверли, задыхаясь от наслаждения и едва видя сквозь слёзы счастья, почувствовала внутри себя взрыв чувств настолько странный и сильный, что потеряла сознание раньше, чем осознала то, что Оно уже держит её в объятиях, не давая упасть. Пеннивайз оборвал последнюю любовную паутинку и исчез вместе с Беверли, перенеся её туда же, откуда забрал - к её дому. Танцевальная площадка опустела. Подростки и молодые люди уходили растерянные и шокированные тем, что увидели...и тем, что почувствовали. Даже музыканты разошлись тихо, понимая, что случилось нечто необычное и особенное. Любовь была во всём - в сознании, в движениях и дыхании, она была в каждой травинке и в каждом взмахе ресниц, любовь была даже в слезах - и никто из людей, видевших танец странного рыжеволосого существа не вернулся этой ночью домой.***
Бен едва понял, что произошло. Пеннивайз и Беверли исчезли - и почти сразу же появились снова. Мальчик испугался, что Бев плохо, или она в худшем случае мертва, так безжизненно свешивались её руки и таким бледным было её страдающее запрокинутое лицо. Пеннивайз бросил на Хэнскома непонятный взгляд - не то насмешливый, не то торжествующий, и поцеловал Беверли в губы. На миг мальчику показалось, что Оно не целует Бев, а что - то вливает в неё или наоборот, высасывает. Между губами Беверли и Оно сверкнул Мертвый Огонёк, и Бен с криком кинулся к Оно, которое ему совсем разонравилось. О себе мальчик не думал, его наполнил ужас за Бев и гнев к Оно, снова взявшегося за свои пакости. Пеннивайз будто ждал его. - Мои волосы - зимний огонь, - нехорошим голосом сказал Пеннивайз, и Бену будто кипятком в лицо плеснули. - Тлеющие красные угольки в январе. Мальчик с яростным криком бросился на Пеннивайза, мучаясь от того, что считал эту Тварь способной на что - то хорошее. Юное Оно с лёгкостью остановило Бена одним движением руки и поместило его в Мёртвые Огни. - Я угараю. - пояснил парящему в Мёртвых Огнях Бену Пеннивайз, и размахнувшись, дал Беверли такую пощёчину, что девочка, уже начинающая приходить в себя, вскрикнула от боли. В ней всё ещё пульсировала любовь, её сознание ещё туманила эйфория. Пеннивайз, насмешливо улыбнувшись, снова поцеловал девочку - да так, что Беверли вскрикнула от боли. И всё прошло. Беверли заметила парящего в Мёртвых Огнях Бена, со злостью посмотрела в жёлтые глаза существа, давшего ей такое нечеловеческое наслаждение и такую боль, и едва сдержалась, чтобы не вцепиться Оно прямо в улыбающуюся морду. - За что? - холодно спросила девочка, изо всех сил стараясь говорить спокойно. - Я забочусь о тебе, Бевви, - пропел Пеннивайз, принимая свой обычный облик. Беверли почувствовала такой стыд, что едва не закричала от отвращения к себе. Пеннивайз читал её мысли, её тайные желания - и оказалось, что яда в ней хватало на всю её оставшуюся жизнь. Оно всего лишь заставило её посмотреть на себя в зеркало по - настоящему. Это боль, это взрослое желание близости с чудовищем - отцом, которое почти воплотил Пеннивайз - всё это вырвалось из Беверли, будто прорвался чудовищный нарыв на её душе и в сердце. Беверли заплакала - но это были слёзы не муки, а облегчения. Она больше никогда не вернётся в прошлое. И не пожелает того, что травило её и её друзей. Пеннивайз отпустил Бена - он побаивался этого неистового мальчика (рука у Бена была тяжёлой, о чём он сам не догадывался, но что уже успело заметить юное Оно), но Бен ожидаемо кинулся к Беверли, решив отложить разборку с этим "угарающим" чучелом на потом. Беверли не отстранилась от его объятий. Более того, она даже прижалась к изумлённому мальчику и положила голову на его плечо. - Спасибо. Бен сначала решил, что девочка благодарит его, но Бевели смотрела на Пеннивайза - и улыбалась ему усталой, но тёплой улыбкой. - Позови меня ещё танцевать, Беверли. - юное Оно сверкнуло голубыми глазищами, улыбнулось девочке во всю пасть и исчезло. - Да что происходит? - не выдержал Хэнском, поворачивая к себе лицо Беверли и смотря на девочку с любовью и тревогой. Беверли в ответ обвила его шею руками и поцеловала. Объяснять Бену придётся многое, но она больше не боялась ни того, что он узнает её бывшую гадкую тайну, ни того, что Бен её не поймёт и станет презирать. Беверли убила всех своих демонов.***
Пеннивайз был очень доволен собой. Беверли избавилась, наконец, от эмоций, которые делали её такой невкусной, и сияла чистым светом. Как оказалось, Петь воплощённым телом любовный танец было и трудно и очень интересно, и юное Оно решило для себя попробовать ещё раз так станцевать - для кого - нибудь из Неудачников...или для Старшего. А главное, у Пеннивайза теперь был свой маленький секретик - очень милый секретик, и юное Оно не сомневалось, что когда настанет его цикл Сна, абсолютно все Неудачники оценят и восхитятся тем, что он придумал.***
Деннис Залевски был готов ко всему. Но не к тому, что "Создатель" его Малыша явится прямо к нему в дом и окажется не пойми на что похожим чучелом с острозубой улыбкой и косыми глазами, периодически уезжающими куда - то к затылку. Правда, глаза у чучела были огромные и голубые, как у Малыша, и этот факт сдержал Денниса от того, чтобы не встать и не дать от всей души в морду этому дебильному малолетке с божественной сущностью. Пока юное Оно и Деннис рассматривали друг - друга, Грей с растущим изумлением пытался понять, почему он больше не чувствует волн ненависти и отвращения, обычно исходящих от его Создателя. Но ещё больше юный томминокер удивился, когда юное Оно спокойно отстранило Денниса (Залевски опешил от такой наглости), втиснулось между человеком и Греем и погладило своего детёныша по голове, просто лучась добродушием и восхищением самим собой. - Это называется "мама", - пояснил Пеннивайз Грею, вспомнив то, что сказала ему Самка. Это называлось иначе, но юный томминокер мудро промолчал, с такой болезненной силой надеясь на чудо, что его тоска даже стёрла улыбку с губ юного Оно. Деннис хотел было предложить наглому "Создателю" выйти и поговорить (правда, этот пункт Залевски смущал - ну не бить же здоровому мужику мелкого пацана, пусть и инопланетного), но передумал, заметив, как его Малыш смотрит на это косоглазое чучело. Вздохнув, Деннис встал и пошел к холодильнику за очередной упаковкой пива, разумно предположив, что оно скоро понадобится. Им всем - и богам, и людям.