… Ты - мой приют, дарованный судьбой. Я уходил и приходил обратно Таким, как был, и приносил с собой Живую воду, что смывает пятна. Пускай грехи мою сжигают кровь, Но не дошел я до последней грани, Чтоб из скитаний не вернуться вновь К тебе, источник всех благодеяний. Что без тебя просторный этот свет? В нем только ты. Другого счастья нет. У. Шекспир
— Надеюсь, это что-то срочное. Сириус хмуро глянул сперва на профессора зелий в угольно-черной мантии, затем — на заместителя директора. Тот почему-то был в очках. — Люпа, когда ты успел стать четырехглазым? — Это для чтения… — Римус сдернул очки с носа, со смущением пряча их в потертый футляр. — Северус, мы внимательно тебя слушаем. Подземелья мало изменились за те пятнадцать лет, что Блэк сюда не спускался. Всё так же мрачно и тускло блестели колбы и флаконы на полках, из котлов у мойки неприятно попахивало слизью флоббер-червей и соками каких-то трав, каменный пол почернел и плиты истерлись от времени. Особенно там, на пороге в класс зельеварения. На маленькой ступеньке даже образовалась вмятина… а раньше об нее можно было запнуться. Сириус нетерпеливо поерзал на стуле. Новая мантия аврора жала подмышками, вонь из котлов раздражала, зрелище немытых волос Снегга вызывало тошноту. Ладно, бывший гриффиндорец немного лукавил — слизеринец выглядел куда лучше, чем прежде. Неужели благотворное влияние Алисы? А ведь прошел всего месяц. — Итак… у меня есть одно письмецо. Я подвергаю себя большой опасности, признавая, что не открыл и не прочел его заранее. О том меня просил Альбус Дамблдор. — Это завещание?! — Блэк, не перебивать — это так сложно? Я не знаю, какого характера письмо. И это предстоит выяснить. Потому что оно адресовано… — Снегг тяжко вздохнул, будто смиряясь с неизбежным, — нам троим. Что, какие будут предложения? — Читать, само собой разумеется! — Люпин подался вперед. — Это может касаться восстановления Министерства или плана реабилитации… или даже зелья… Давно оно у тебя? — С месяц. — Так какого дьявола ты тянул? — Сириус хотел вскочить и, вероятно, наподдать зельевару, но бывший сокурсник ухватил его за рукав и умоляюще замычал «не-е-ет!». — Именно потому и тянул, что некоторые из здесь собравшихся не отличаются адекватностью. Я не мастер дипломатии и не умею сообщать новости подобающим образом… Это письмо выглядит как маггловская бомба с часовым механизмом. Так что я открою его прямо сейчас… пока не стало слишком поздно. — Да уж давай, поспеши… тьфу, Люпа, прекрати на мне виснуть! Сириус покосился на замдиректора: «К слову, видок-то у Люпина неважнецкий. Ах, точно, ведь совсем скоро полнолуние!» Он замотался с министерскими делами, помогая Аластору расформировывать объединения клериков и собирать новые группы авроров. Они по-прежнему искали сбежавших политиков. Много сил ушло на беседы с гражданскими — Блэк аппарировал то по одному адресу, то по другому, давал инструкции, изымал остатки зелья, рассказывал о предстоящих выборах и о новых правах и свободах… он измучился. Некоторые маги радовались, другие впадали в истерику. Он и сам порой был на грани нервного срыва, и всё, чего ему хотелось, — вернуться в землянку в лесу, где не будет ни души, лишь он и Люпин. Но что-то удерживало от близости с оборотнем. Конечно, Сириус не подвергал сомнению их дружбу, но боялся быть навязчивым. «Лунатик стал таким серьезным», — внушал он себе. Несколько раз Блэк всё же встречался с Люпином в Министерстве, но их разговоры касались исключительно работы и реже — Гарри Поттера. Может, новоиспеченный мракоборец и вел себя глупо, но каждодневные дела отнимали так много времени и сил, что сесть и подумать о чем-то ином было некогда. Прикосновение горячей руки словно швырнуло мордой об асфальт. Он внезапно вспомнил, как мучился от болей в спине, и Люпин за ним ухаживал. А теперь он, Сириус, — аврор и день-деньской торчит в обществе грубого и властного Грюма, слушает ругань и гневные тирады, а еще — бесконечные замечания, придирки и нравоучения… — Отпусти мою одежду, — повторил Сириус, высвобождая рукав. Ему не нравились эти паршивые подземелья и их сальноволосый обитатель. Хотелось схватить Люпина и вприпрыжку выбежать отсюда, чтоб остаться с ним наедине и поговорить о чем-то менее раздражающем. О чем-то светлом, веселом... Снегг кинул на двоих друзей быстрый цепкий взгляд и надорвал конверт. Римус растерянно моргнул пару раз, сосредоточиваясь на чтении. — «Здравствуйте, мои мальчики. Если вы вскрыли конверт и читаете сейчас это письмо, значит, меня уже нет в живых. Мне искренне хочется верить, что вы находитесь в добром здравии, и далее я стану обращаться к вам троим: к тебе, Римус Люпин, к тебе, Северус и, конечно, к Сириусу Блэку. Орден Четырех Струн канул в Лету, не так ли? Будь он у власти, эта скорбная записка не попала бы в ваши руки. Надеюсь, именно вы, мои дорогие мальчики, положили конец бесславному (или всё же славному?) правлению. Вы стояли у истоков и знаете, как всё начиналось. А теперь знаете, чем всё окончилось. Выходит, вы счастливее меня. Северус, я пал жертвой темного проклятия. Нелегко признать, что твоих умений оказалось недостаточно, чтобы сохранить мне жизнь. Тут не хватило бы ничьих знаний… Оставь разочарование и не терзайся понапрасну. Сейчас я расскажу вам троим страшную и горькую правду…» Сириус слушал внимательно, но снегговский голос царапал слух, как нож стекло. «Старик так буднично рассуждает о смерти! Что он мог о ней знать? Верил ли в загробное бытие для душ волшебников?» Римус опустил голову. Светлые пряди упали на лоб, но Блэк всё равно без труда догадался, что бывший клерик Ордена хмурится — ему была хорошо знакома складка меж бровей Люпина. Эту морщинку Сириус помнил еще со времен Хогвартса, когда они были детьми. «Верит ли Лунатик написанному?» — «Волдеморт вернется, друзья мои. Это лишь вопрос времени. Но когда его грязные руки распрострутся над магической Британией, вы будете готовы. Темный волшебник оставил для себя множество лазеек: да, существуют хитроумные уловки, что помогут ему обрести былое могущество, если, конечно, он сильно того пожелает. Я догадался об их существовании еще в семидесятых, но, боюсь, с тех пор их число могло возрасти. Древние книги зовут их крестражами...» Северус прервал чтение, вздрогнув и отвернувшись. — Ты знаешь, что это за дрянь? — Блэк перевел взгляд с оборотня на зельевара. — Ты же у нас спец по темной магии, Снегг. — Такое я предпочел бы не знать никогда, — глухо бросил Северус. Кажется, от растерянности он позабыл даже былую желчность и язвительность. — Если Темный Лорд действительно… ладно, слушайте дальше. «Крестражи — вместилища частей души мага. Создание их — темнейшее колдовство, порочное и злое. Никто в здравом уме не станет дробить свою душу, но то Волдеморт. Он создал несколько крестражей, и, пока они существуют, всегда есть вероятность того, что негодяй вновь возродится. Я уничтожил те, до которых сумел добраться. Но где-то есть и другие. Один, так и не найденный мной, — личная вещь мальчика Тома Реддла.» — Что за хрен этот Реддл? — серые ясные глаза Сириуса почернели. — Волдеморт, — прошептал Люпин. — Это настоящее имя… данное ему при рождении. Но какая вещь? — Альбус пишет, это может быть что угодно: книга, тетрадь, может, личный дневник или какое-то фото. Он советует использовать яд василиска, если только удастся найти подобный ингредиент. Субстанция крайне редкая… — А сам старик, что делал он? Как я понял, эти кре… крит… штуки нельзя просто разрезать ножом или сжечь, так? — Дамблдор орудовал мечом Годрика Гриффиндора, закалив ядом лезвие. Артефакт хранился в кабинете директора… Люпин, он ведь там? — Снегг кинул на оборотня настороженный взгляд. — Там, где ему еще быть? Висит в футляре над столом. — Спрячь его. — Что? — Пока ты директор, Люпин, убери клинок, не будь дураком! Темный Лорд наверняка в курсе, что его крестражи не вечные. Если у нас нет никакого оружия, кроме глупого меча, потрудись найти ему место понадежнее! — Ты прав, я займусь этим сразу же, как дочитаем письмо. Но почему на Альбуса пало проклятие? Это связано с душой злодея? — Скорее нет, чем да. Чары были в кольце, а оно являлось крестражем… думаю, лишь случайное и роковое стечение обстоятельств. — И где это кольцо сейчас? — Дамблдор пишет, оно разбито и больше не представляет угрозы… прекрати засыпать меня вопросами! Вы будете слушать дальше или нет? — получив в ответ утвердительный и слегка виноватый кивок, Снегг продолжил: — «Чаша Пенелопы Пуффендуй, диадема мадам Когтевран и кольцо… Есть еще один предмет, и то, что я скажу, необходимо донести до Сириуса! Милый мальчик, Сириус, я долгое время ломал голову, какая вещь Салазара Слизерина могла бы приглянуться Волдеморту. Как видишь, он любит загадки и придает им символическую форму. Мне удалось выйти на след таинственного медальона. Моя рука болит, в ней — проклятие кольца… писать тяжело, так что избавлю вас от лишних подробностей. Хочу лишь, чтобы ты знал: в конце своей недолгой и полной страданий жизни твой брат Регулус обратился к свету. Он разочаровался в Темном Лорде и попытался уничтожить медальон Салазара Слизерина — один из крестражей. Это стоило ему жизни. Но я завершил начатое. Пусть домовой эльф семьи Блэк расскажет тебе эту печальную историю...» Северус замолчал, и Сириус был ему за это благодарен. Римус шумно выдохнул. — Я… мне нужно выйти. — Бродяга, подожди!.. — Нет, оставь! — Блэк вылетел из комнаты так быстро, что друг не успел его остановить. — Не донимай его участием, пусть побудет один, — немного резковато заметил зельевар и продолжил читать письмо. — «Вам предстоит позаботиться еще кое о чем. Сириус и Римус, хочу, чтобы Северус сообщил вам детали некоего пророчества, свидетелем которого он стал незадолго до рождения Гарри. Меня мучает ужасное подозрение: мальчик как один из крестражей Волдеморта — возможно ли это? Могла ли часть души темного мага проскользнуть в ребенка, слиться с ним воедино в ту ночь, когда погибли Лили и Джеймс Поттеры? Видите ли, создать крестраж не так просто. Он требует крови, требует человеческой жертвы, как и всякое злое колдовство. Если моя догадка верна, вы найдете ей подтверждение, как только Гарри перестанет пить Сому. Будьте осторожны! Умоляю, взываю к вашему благоразумию: будьте осторожны! Я очень боюсь за Гарри. Эликсир способен сдерживать то зерно тьмы, что заронил в душу мальчика Волдеморт. Но не думайте, что отныне ребенок станет «плохим», его личность — он сам, и лишь ему решать, на какой встать путь. Когда все крестражи будут найдены и стерты в пыль, тогда останется последний: невинное дитя. И, если голос Тома Реддла возопит в нем, потребует свое, мальчик будет готов принять вызов. Ведь так? И поэтому...» Люпин заметил вернувшегося Сириуса, лишь когда на плечо легла холодная рука. — «И поэтому я обращаюсь к вам троим: позаботьтесь о мальчике! Ты, Северус, стань для него лучшим учителем и мудрым наставником. Оставь предвзятость и покажи Гарри свет и силу Истинного Знания. Римус Люпин, только ты, мой друг, сможешь заменить Гарри отца. Люби его так, как любил бы его Джеймс. Ты мягок и добр — дай мальчику заботу, что ему уже никогда не получить от Лили. Теперь ты — его семья. Сириус, Сириус… ты — крестный паренька, и я этому рад. Кому, как не тебе, знать, где кончается вражда и где начинается дружба? Твои преданность и отвага — путеводные звезды для друзей и близких даже в самый темный час. Будьте скромны и терпеливы, ваш труд — тяжел, а наградой за него может стать забвение… что ж, значит, так тому и быть. Но я верю в счастливый финал. Прошу прощения в последний раз. Я сделал всё, что мог, но этого оказалось недостаточно...» Снегг развернул пергамент, показывая двоим волшебникам окончание письма: последние строки Альбус Дамблдор нацарапал дрожащей рукой, и чернила были другого цвета. «Умираю и доношу да вашего… — Бывший директор оборвал тяжеловесную фразу: выписывание множества букв стало непосильной задачей. — Еще один крестраж уничтожен! Его змея. Она скрывалась в Годриковой Впадине, думаю, ждала хозяина… защитите мальчика!» — Змея Лорда — крестраж? — Уже не имеет значения… Сириус до сих пор стоял позади кресла Люпина. Глубоко запавшие глаза были совершенно сухие, но Снеггу почему-то подумалось, что Блэк плакал. «Неужели из-за брата? — удивительно, Северус не ощутил ни удовлетворения, ни злорадства, а произойди подобное в школьные времена, и он не упустил бы случая поиздеваться над Блэком… — Над Блэком, с которым теперь придется союзничать! Пустота… даже нет сил рассердиться.» Гарри был таким маленьким, щуплым, неумелым во всем, что делал. Он был ребенком. Северус сам не заметил, когда перестал воспринимать паренька как сына Джеймса. Мысль о том, что мальчика вырастил Люпин, наталкивала на логическую цепочку «Гарри-сирота-отчим-Люпин-отец». Но они не походили друг на друга… так же, как мальчишка Поттер не походил на своего биологического отца, легкомысленного и вздорного Поттера-старшего. Снегг протяжно вздохнул. Он не испытывал к юному гриффиндорцу неприязни. — Пить хочется, — как-то жалобно заметил Люпин. — Чай будешь? Не дожидаясь ответа, зельевар стремительно скрылся в соседней комнате, провожаемый недоуменными взглядами друзей. — Скоро увидимся, — хрипло буркнул Сириус, прощаясь с Люпином за пределами Купола. — Это полнолуние — третье, а прошлое я как раз таки пропустил. — Не отвлекайся. Я слышал, у Аврората забот только прибавилось. Северус мне поможет. Сейчас мы ломаем головы над новым зельем на основе Сомы. Раньше была пара идей насчет аконита, но есть возможность избежать добавления ядов. Это попахивает научным открытием… — Это попахивает избеганием. — Что? — Люпа, ты ведь меня не избегаешь? Я могу хотя бы прийти и посмотреть, что вы со Снеггом стряпаете в этих ваших катакомбах? Вдруг он тебя отравит? И Гарри… хочу видеться с ним почаще. — Ты можешь навещать нас в любое время, Бродяга! Для тебя двери Школы открыты всегда! Скоро Минерва приступит к своим обязанностям, а мне останется лишь преподавать. Мистер Роут подал в отставку, так что я займу его место. Можно будет вздохнуть посвободнее... — Приятно слышать. После прощания на душе остался горьковатый осадок. Сириус вернулся в дом на площади Гриммо подавленным. Он долго сидел в гостиной, не решаясь звать домового эльфа. «Люпин. Гарри. Регулус… всё встало с ног на голову. Я и в себе-то не уверен, а тут привычные прописные истины дрожат, точно рябь на воде, готовые измениться навсегда! Вот славный сюжет для чертова сонета! Гарри — крестраж, Регулус — храбрый парень, отрекшийся от сил тьмы, Люпин…» Сириус упустил мысль и какое-то время тупо таращился на алое пламя за каминной решеткой. — Кикимер! Иди сюда, есть разговор!Ѻ
Римус решил, что другу нужно побыть наедине с собой. Тонкс написала, что дядя стал раздражительным, а временами даже склонным к апатии. Он то зарабатывался до смерти, то внезапно брал выходные в разгар рабочей недели. Бывшие сокурсники давно не виделись, но Римус едва успевал справляться со всё новыми и новыми обязанностями — те сыпались на голову, словно из рога изобилия. «Что за чертовщина? Блэк ведь скажет, если что-то не так? Его письма вполне обычные, такие же безграмотные и пестрят ругательствами. Кажется, он совсем не изменился, только стал более скрытным. И Гарри он пишет исправно… Что меня тревожит?» Очередное полнолуние оборотень встретил в подземельях — измененная Сома позволила сохранить ясность ума во время обращения. Вот только боль никуда не ушла, и это Римусу не нравилось. Но если он сможет контролировать себя и быть благоразумным, то отчего бы не потерпеть? Снегг составлял таблицы, брал его кровь для анализов, записывал в дневник наблюдений симптомы… с этой работой время, казалось, летело еще быстрей. Гарри прилежно учился. Голос-в-голове не беспокоил мальчика, и тот почти забыл о происшествии на мосту, отодвинув горестное и пугающее воспоминание в дальний угол памяти. Гермиона и Полумна сдружились. Когда Минерва МакГонагалл рассказала студентам о Распределяющей Шляпе и возобновлении традиций, дети наперебой загалдели о том, что мечтают соревноваться и носить яркие шарфы, как маги и колдуньи прошлого. Возражений от совета попечителей, возглавляемого Нарциссой Малфой, не последовало, и в Хогвартс вернулись четыре Факультета. Говорящая Шляпа была не в силах разлучить девочек — и Луна, и Гермиона попали в Гриффиндор, как, впрочем, и Гарри Поттер. Невилл с облегчением заметил, что количество замечаний, произносимых профессором Снеггом в его адрес, сократилось. Он всё еще слышал «мистер Долгопупс, трогать котел пока рано!» и «мистер Долгопупс, какого черта ваши бобы нарезаны под таким углом?!», но произносились все эти тирады беззлобно и носили, скорее, нравоучительный оттенок. Зельевар уже не пугал мальчика так сильно. Закономерно, что мальчуган стал менее нервозным, и, о чудо, вскоре без ошибок сварил лечебный отвар! «Спасибо, сэр.» Невилл незаметно подошел к столу Северуса после сдвоенного урока со слизеринцами. Голос его звучал тихо и смущенно, и волшебник в строгой черной мантии удивленно поднял брови. «За что же, мистер Долгопупс? Что не позволил сегодня взорваться вашему фиолетовому вареву?» — «И это тоже… я ожидал, что вы очень рассердитесь. Мама сказала, вы… — он замялся, — что вы...» Снегг насторожился. «Что сказала ваша мать?» — «Что вы учитесь быть терпимым, — выдохнул ребенок и быстро зажмурился. — Я очень благодарен вам за это! Я стараюсь изо всех сил, честно, пусть я не слишком умен… простите, наверно, я — не тот ученик, которым можно гордиться. Но я буду усердным!» Северус напрягся, не зная, что и сказать. «Думаю, мне придется научиться терпению, как вам — научиться правильно мешать зелья, — поражаясь сам себе, протянул он. — Если мы станем видеться чаще… не только в Школе, но и на каникулах, я смогу вам помочь. А вы поможете мне.» Мальчик открыл рот, хлопая светлыми ресницами. Узнай он подобное полгода назад — слезы неминуемо полились бы из глаз! Целое лето в обществе ужаснейшего в мире преподавателя! Разве что флакон Сомы облегчил бы участь бедного ученика! Но сейчас ребенок выглядел скорее удивленным, чем расстроенным. «Но почему, сэр?» — «Ваша матушка, мистер Долгопупс, — Снеггу подумалось, что, раз он уже ступил на тропу безумия, сворачивать поздно. — Я собираюсь сделать ей предложение.» Невилл пискнул и, не дожидаясь разрешения, с размаху плюхнулся на стул.Ѻ
Блэка отвлек от чтения шум со стороны прихожей. «Важный посетитель или враг? Нет, только друзья имеют наглость ломиться в дома с такой настойчивостью!» Стук невозможно было проигнорировать — пришлось изображать гостеприимного хозяина. — Привет! — Римус не дал ему и рта раскрыть: шустро проскользнул в коридор и прошел на кухню. — Ну, здравствуй, что ли… Я тут не одет вообще-то, но, вижу, тебя такие мелочи не останавливают. На Блэке действительно не было ничего, кроме пижамных штанов. И он даже не умылся этим утром. Римус обернулся, всем своим видом выражая неудовольствие. — Сириус! Тонкс слала письмо за письмом, но я утешил ее и попросил о тебе не беспокоиться. Только вот Аластор… если уж старый Грюм является ко мне домой с криками «немедленно пни этого наглого засранца!», то дело плохо. Сам Аластор! Грозный Глаз! Грюм! Ко мне домой! Из-за тебя! Какого дьявола происходит, Бродяга? Ты давно выходил на работу? Как можно быть таким безответственным, ведь ты… мы… сделали так много, и ты серьезный и собранный, когда хочешь, уж я-то знаю… — Люпин… — Ты так легко добился должности в Аврорате, и я, по правде говоря, завидовал… ну, совсем чуть-чуть! Сириус, ты можешь многое, и если зароешь свой талант… — Лунатик! — Сидишь здесь целыми днями, а магглы называют такое депрессией. У тебя социо… социа… какое-то умственное расстройство? Можно избежать больницы Мунго, если не хочешь афишировать свою болезнь. Я найду частного специалиста среди магглов, ты ведь не страдаешь алкоголизмом? Терапия… — Люпа! — Мы сможем решить эту проблему вместе, если… — Римус, заткнись! Сириус вцепился в плечи друга и встряхнул его. Челюсти Люпина клацнули, он растерянно замолчал. — Я в порядке! Я не бухаю и не избегаю людей. Я… Только сейчас Римус обратил внимание на то, что вся кухня была завалена книгами. На длинном столе и на табуретах, на столешнице у окна и на каминной полке — всюду высились горы разнообразных изданий, увесистых томов, газет, папок с документами. Люпин ощутил укол беспокойства, а вместе с ним — стыд. Он верил на слово всему, что писал о себе Блэк, и не переживал всерьез. До визита Аластора ему и в голову не приходило зайти на площадь Гриммо. «Заглянуть в гости! Это ведь так очевидно! Что уж проще? Друзья всегда так делают, если волнуются друг о друге! Да что со мной такое? Это действие ликантропного зелья? Нет, это невнимательность… рассеянный дурак!» — Сириус, мне… — Я не мог выйти на работу. Есть одно неоконченное дело. Пожалуйста, убеди Грюма, что я не подыхаю. Наплети что-нибудь… придумай! Ты же умный парень. Скажи, Блэкки покрылся гнойными нарывами. Ты справишься, малыш? Беру на себя твой грех, если обманешь одноглазого, — Блэк невинно ухмыльнулся, точно по-прежнему был школьником и замышлял мародерскую проказу. — Но что ты делаешь? Настолько важное, что забил на работу? — Крестражи! Я не могу из-за этого спать! Ты всё со Снеггом торчишь… занят ликантропным и всяким таким… Я не обвиняю тебя, нет, просто… — Сириус! — Люпин задрожал, сжав кулаки. — Мы заняты не только лекарством для оборотней, черт подери! Мы пытаемся сварить зелье, чтоб сдерживать силу крестража в мальчике! На кухне повисла оглушающая тишина. Стало слышно, как в гостиной по соседству тикают настенные часы — громоздкий ящик с большим маятником, принесенный Сириусом в особняк совсем недавно. Оборотень молчал, сжав зубы, давая ярости потихоньку стихнуть, отступить. Полнолуние приближалось, и волчья натура рвалась наружу. Сириус отошел в сторону, сгреб книги со стула и сел, обхватив руками голову. «Прости», — нехотя выдавил он. — Порядок, порядок… Бродяга, мне тоже стыдно. Я думал, ты сидишь здесь, как инфантильный подросток, отвергая нашу помощь… и не подозревал, что ты ведешь расследование! Вообразил, будто единственный забочусь о мальчике. Придурок! — Чепуха. — Я могу помочь? — глаза оборотня жадно загорелись. — Сколько здесь книг! Скажи, что от меня требуется, Сириус, я сделаю всё, что попросишь. — Действительно? — Блэк поднял потемневшее лицо. — Точно! — Тогда прикрой меня на недельку перед Грюмом. И попроси у Снегга справочник «Антидоты и горные травы в них». У меня есть дельная мысль о Соме. — Сириус… — Римус? — Рад слышать, как ты произносишь мое имя.Ѻ
Прошел год. За неделю до Рождества Римус неплохо погулял на свадьбе бывших однокурсников: счастливая Алиса казалась немножечко удивленной, а Снегг — будто бы даже напуганным. Его одежды были черны, как и обычно, но он вымыл волосы и расчесал их на смешной пробор по моде сороковых годов. Школьники с родителями, коллеги, бывшие учителя… Северус в жизни не поверил бы, что кто-то захочет посмотреть на нечто подобное. Но понимал: множество людей пришли сюда из-за Алисы. Доброта, излучаемая ею, трогала каждого. И он попытался превознести ее, пусть и несколько старомодным способом — стоя на негнущихся ногах посреди зала, полного гостей. Голос немного дрожал, но Северус прочел свое посвящение до конца: — Не беден я, не слаб, не одинок, И тень любви, что на меня ложится, Таких щедрот несет с собой поток, Что я живу одной ее частицей. Всё, что тебе могу я пожелать, Нисходит от тебя как благодать. Алиса расплакалась, а Люпин долго смотрел на Блэка, силясь догадаться, помнит ли тот о празднике много лет назад. В дверь стучали — нетерпеливо и громко. Люпин открыл, не удивляясь внезапному приходу друга. Последний вообще не был склонен к планированию. — Ты один? Чудноватенько! А где Гарри? И где толпа твоих друзей и родственников? На, я тут пирог принес… Кикимер испек. Он, кстати, скоро будет, — Блэк сунул в руки Люпина коробку и волшебной палочкой заманил в коридор огромный черный сундук. Интерьер дома заметно изменился за прошедший год. А сундучище вызвал странные воспоминания, маяча посреди гостиной мрачным пятном. Блэк суетливо открыл его, проверяя содержимое. — Тут моя библиотека и кое-какие вещи… можешь посмотреть книги, пока я… — Сириус, что происходит? — подозрение уже скреблось в уголке разума, но Римус не мог поверить тому, о чем пока лишь догадывался. — Вещи… зачем ты пришел на рождественский ужин с вещами? Что до Гарри — он в магазине, скоро вернется. — Отлично, у меня есть для него подарок, — Блэк выхватил из сундука полотенце. — Бродяга! — Люпа… я поживу здесь немного? Совсем недолго, честно, я обещаю свалить сразу, как только найду новый дом. Знаю, тут есть свободная комната. Буду чистоплотным и вежливым соседом, никаких блох! — Сириус, серьезно?.. — Пожалуйста! — анимаг умоляюще сложил на груди руки. — Я могу платить за съем, вот увидишь, никакого обмана! — Но твой фамильный особняк… — Он обвалился. — Что?! Римус побледнел, как полотно. «Рухнувший особняк Блэков? Да ведь тот был окружен таким количеством чар, что даже представить страшно! Как сильно Сириус хотел его разрушить, если ему это удалось? Мерлиновы кальсоны, ведь то были не Пожиратели смерти?» — Нет, Волдеморт ни при чем. Просто… несчастный случай. — Дом можно было продать! На кой черт ты его взорвал?! — Чтобы никогда больше туда не возвращаться. Люпа, никто в трезвом уме такое не приобретет. Уверяю, особнячок грохнул бы любого арендатора! — Но ты мог оставить его в наследство мальчику! — Гарри?! За идиота меня держишь? Слушай, моих денег хватит на десяток таких домов. Я дорожил бы его древней силой, если бы был темным магом. Но я не желаю иметь с этой развалиной ничего общего. Да, я вызвал обрушение, хоть это оказалось нелегко из-за защитных чар и кровной магии. Но теперь домика нет. Я съеду и отсюда, чтобы тебя не беспокоить. Потерпи, совсем скоро… — Ты можешь остаться насовсем. — Не шутишь? Сириус замолчал. Римус смотрел на него, изо всех сил старясь не отвести взгляд. «Это же так очевидно! Мы сможем вместе работать над Сомой и искать Волдемортовы крестражи, и Гарри будет рад… а я? Конечно, да!» Блэк надеялся услышать эти слова, но теперь не знал, как на них отозваться. Он озирался и мысленно отмечал каждую деталь в своем будущем доме — по-прежнему белые стены, цветы на подоконниках, старенькую мебель и завалы из книг по углам… Он прикинул, как расширит и коттедж, и сад, если, конечно, потребуется… Но главное, здесь он будет рядом с крестником и его отцом! — Нет, не шучу, — ответил Римус строго. — Хе-хе, Лунатик! Я рад, как слон… пожал бы твою руку, но, боюсь, оторву ее к чертям собачьим… — Одно условие! Никакого сквернословия при детях! — Само собой, Люпа, даже не сомневайся! Скажи правду, тебя подкупила библиотека в моем заколдованном бездонном сундуке? — Конечно, Бродяга! Прекрасное приложение к твоей звездной персоне. Тут в дверь снова постучали. Даже не так… снаружи кто-то молотил по гладкой поверхности кулаком! — Люпин! Блэк у тебя?! Я убью этого подлеца, он совсем спятил, творит, что хочет… дом… Люпин, открой! Нужно поговорить! Ох, задам я ему… — Римус, пожалуйста! — раздался жалобный голос Кингсли. — Ну, вот теперь-то я точно в душ, — Сириус похлопал друга по спине и ретировался в ванную. Испустив тяжкий вздох, Люпин пошел открывать. «И что сделает Грюм? Побушует немного, только и всего. Чья собственность, тот и хозяин… Сириус имеет полное право делать всё, что взбредет в его кудрявую голову. Глупо? Возможно. Опрометчиво? Вполне. Весело? Ну, это под каким углом посмотреть!» — Римуса ужасно забавляла мысль о том, что жуткий портрет матери Сириуса канул в небытие вместе с отрубленными головами эльфов на подставках. И он радовался переезду Бродяги и ликовал, как первокурсник, сдружившийся с соседями по спальне. В Хогвартсе, много лет назад… Не было ничего более естественного, чем крестный Гарри здесь, в его доме.Ѻ
Неделю спустя двое волшебников получили анонимное письмо. Каникулы еще не окончились, но Римуса посетила смутная догадка, что отправитель — кто-то из его маленьких студентов. Внутри лежала лишь черная тетрадка — тонкая и потрепанная, с чуть пожелтевшими листами. Из нее выпала записка. Аккуратные и ровные буковки явно были выведены детской рукой. «Профессор Люпин и мистер Блэк! Мне посоветовали передать этот предмет вам. Я случайно обнаружила его в купленных учебниках, и он не кажется мне добрым. Думаю, эта вещь опасная. Прошу вас, разберитесь с ней, вы — уважаемые чародеи. Спасибо за вашу помощь. Ваш друг.» — Это… тут имя Реддла, на обложке сзади… — Сириус, положи ее и не трогай, — Люпин схватил друга за руку, с силой разжимая холодные пальцы. От волнения он мгновенно вспотел. — Любопытство тебя погубит! Что за странная находка? — Думаешь то же, что и я? — серые глаза Блэка мстительно блеснули. — Попросим Снегга нанести нам визит с мечом? Или он сейчас слишком занят охаживанием своей супруги? — Полагаю, Алиса простит ему недолгое отсутствие. Я позову его. — Римус... — Сириус? За окном вились неспешные снежинки — огромные и пушистые, точно диковинные мотыльки. На Лондон опускалась ночь — прозрачная, расцвеченная сотнями ярких огней. Волшебная и полная надежды.