Это пламя как облако сердца Как цветущие ветки крови Оно поет нашу песню И дыханье зимы на стекле исчезает. В страхе сгорают ночные печали Радостно пепел зацвел Мы отворачиваемся от заката И всё в свете зари. Поль Элюар, «Феникс»
Встав из-за стола, пожилая волшебница медленно обогнула его, сошла с помоста и двинулась к выходу из зала. Она так и не притронулась к своему завтраку, и дети — без малого три сотни учеников — проводили ее недоуменными взглядами. — Очень странно, — тихо буркнул Рон и запихнул за щеку кусок ветчины. — Подозрительно… — Гарри, а ты почему не ешь? — Гермиона сидела недалеко от черноволосого мальчика со шрамом на лбу. — Вид у тебя не слишком-то здоровый… захворал? — Опять голова, — поморщился парнишка. — Со вчерашнего вечера... — Прикинь, и у меня болит, — вздохнул Невилл, ковыряя вилкой омлет. — И аппетита нету. — Зато у меня есть, хочешь, выручу? Рон уже потянулся к тарелке соседа, как вдруг раздался непонятный звук. Дети вздрогнули, кто-то привстал, чтобы отыскать глазами источник шума. То девочка-первокурсница поднесла руки к лицу и теперь вздрагивала всем телом. По Большому залу пронеслись удивленные шепотки. — Она подавилась? — Почему она плачет? — Кто-нибудь, помогите Пэнси, ей плохо, профессор Флитвик! Мистер Роут! Гермиона покрутила головой по сторонам, высматривая Полумну Лавгуд, но найти знакомую среди десятков других учеников в одинаковой серой форме было ох как непросто. — Не трогайте меня! — Пэнси Паркинсон вскочила с места, затравленно озираясь. — Пожалуйста, отойдите! Я… я не нарочно, честное слово! — Ты ушиблась, дитя? Что-то болит? — мадам Помфри в белом халатике первой подбежала к девочке, покинув учительский стол. — Нет! Я… хочу домой! — Что… — Я хочу домой, — громче и увереннее выкрикнула Пэнси. — Хочу видеть маму! Я хочу видеть мамочку! Пожалуйста, отпустите меня, прямо сейчас, прошу! — Я… я тоже! Отпустите нас! Гермиона со страхом заметила, как задрожали губы Лаванды Браун: прозрачная слезинка скатилась по щеке девочки. На другом конце стола какой-то юноша-старшекурсник вдруг уронил голову на стол, разразившись рыданиями. Шепот в зале превратился в ропот. Ученики вставали, пытаясь получше разглядеть плачущих, силясь понять, что происходит. Кто-то вдруг истерично засмеялся, а профессор Стебль и вовсе выбежала вон, чуть не потеряв на ходу очки. — Спокойно, попрошу всех оставаться на местах, — профессор Флитвик смог сохранить самообладание. — Минерва… где профессор МакГонагалл? — Она вышла… — Как она могла покинуть зал, ведь она — заместитель директора! Что за чепуха? — Мерлин всемогущий, надо срочно доложить в Министерство… раньше такого не было. Подобное случается впервые! Мадам, помогите, выведите этих учеников… паника… Гермиона поочередно смотрела то на Гарри, то на Рона и Невилла Долгопупса. Поттер вдруг тоже встал и бочком, стараясь не привлекать к себе внимания, направился к выходу из Большого зала. Никто не заметил его маневр, но девочка видела всё. Она схватила с тарелки бутерброд и, пользуясь общей сумятицей, пустилась вдогонку за приятелем. В дверях ее настигла совершенно невозмутимая Луна. Сама не зная почему, Гермиона широко улыбнулась. — Ты осмелела, — заметила подруга. — Куда бежишь? — Помочь Гарри! Думаю, сейчас никому нет дела до наших улыбок: ты только погляди, что творится! Они плакали! — Такое ощущение, что все эти ребята не приняли свое зелье. — Едва ли, утром я сама видела, как Парвати откупорила флакон и выпила всё до донышка. И Лаванда тоже… Может, это какие-то чары? — Ума не проложу. Поторопимся, а то Поттер уйдет! Он свернул туда… Девочки пожалели, что на них нет теплых серых мантий, отороченных белым мехом: Гарри выбежал во двор, и теперь их вели по снегу его следы.Ѻ
Снег чуть подтаял, и ноги предательски разъезжались. Минерва имела самый что ни на есть неподобающий для профессора вид. Очки она где-то обронила, прическа растрепалась, а шляпы не было. Но сейчас ничто не имело значения. «Прочь, прочь из замка! Это случилось так давно, это совсем не больно… И Элфина уже нет. Что же тогда так пугает?!» Теперь она неслась под гору, спускалась к перелеску, задыхаясь от слез и быстрого бега. Кажется, Хогвартс остался далеко позади — пусть никто не увидит ее и не узнает, что она потеряла над собой контроль! Тут пора бы уже и остановиться, но туфли заскользили, черпая белое месиво. Она вскрикнула, падая, и, хотя успела выставить вперед руки, падение на этом не окончилось: бедняжка покатилась со склона. — Минерва! Мадам Помфри не велено было покидать замок, но она презрела приказ Флитвика и гналась за подругой, проклиная день, когда согласилась работать в этой безумной, безумной Школе. — Минни, осторожней! МакГонагалл выпростала руки, пытаясь ухватиться за торчащие из снега сухие стебли растений. Наконец падение прекратилось, и она замерла, оставшись лежать на животе. — Ты в порядке?! — Мерлин, Поппи… — Не ушиблась? — Как сказать… твои навыки врачевания пригодились бы! Пожилая волшебница поднялась, поддерживаемая подругой, и вяло улыбнулась. Слезы на ее лице смешались с грязным снегом, он же облепил и волосы, и одежду. Профессор Макгонагалл вновь расплакалась. — Что… боже, что случилось? — Поппи Помфри всплеснула руками. — Я подвела своих учеников! — Нет, конечно же нет, Минни. Расскажи мне, что чувствуешь! Расскажи всё! — Теперь меня уволят?.. — Ни в коем случае, дорогая! Тогда им придется уволить нас всех! — Ох, я вспомнила: мои мальчики… мои бедные гриффиндорцы! Бедняжка Лили… маленькая птичка Лили! Я отвечала за них, они были мне как родные дети, почему же я не смогла их уберечь?! Боже, Поппи! Что я сделала не так, почему мои ученики погибли один за другим?! — Поплачь, и станет легче. Минерва, ты же знаешь, Поттеры — не единственные. И ты ни при чем, дорогая Минни...Ѻ
Он сгорбился над столом, разбирая бумаги. Края некоторых листов были оборваны, а один из документов обгорел. «Ни слова не разобрать. Ах, черт бы побрал Блэка! И Вэнс! И всех, кто к этому причастен. Теперь придется оформлять всё заново. А тут, похоже, было разрешение на ввоз драконьих сердец, документы на целых три сердца! Да этот орган — Клондайк магического мира!» Люциус мог бы неплохо подзаработать на сбыте. Зелья, волшебные палочки, артефакты… многим предметам не обойтись без ценного ингредиента. Он с таким трудом добыл это разрешение, а теперь придется торговаться с болгарами снова. Мужчина гневно втянул носом воздух. В дверь кабинета постучали, и он едва сдержался, чтобы не зарычать. — Войдите! «Нарцисса?!» — Здравствуй, надеюсь, я не отвлекла тебя от работы? — Почему ты не дома? — он отвернулся от супруги, вновь уткнувшись в останки своего прибыльного предприятия. — Может, всё же поднимешь голову? — А я должен? Кажется, еще вчера ты была не прочь защищать Эммелину… и посмотри, что она выкинула этой ночью! Твоя недальновидность… — Я до сих пор на ее стороне. — Что?! — тут уж он обернулся, с трудом пряча раздражение за маской вежливой холодности. — Можешь не скрипеть зубами, я тебя насквозь вижу. Просто хочу сообщить, что поеду в Хогвартс. Не жди меня к ужину. — В Школу?! Зачем? Убедиться, что эта ду… стар… профессорша справляется со своими обязанностями? Пока что я — глава совета попечителей и… — Я хочу видеть моего сына. Стройная светловолосая волшебница приблизилась к столу мужа и, склонившись, грозно прошипела: — Я нужна сыну прямо сейчас. Он может плакать или чувствовать себя потерянным. Мой сын… не твой, грязный негодяй! — Чи… — Я нашла твою заначку в подземельях, благоверный. Нам есть о чем побеседовать… но не сейчас. Думаю, я охотнее обсужу это со своим кузеном Сириусом, чем с тобой. — Она развернулась и вышла, громко хлопнув дверью и оставив Люциуса Малфоя в одиночестве и растерянности.Ѻ
Голова болела всё сильней. «Еще даже не полдень, а уже настолько плохо… может, лучше не тащиться в Министерство, а наведаться в больницу Святого Мунго? Разумное решение… Но сперва — чашечка кофе. Черт возьми, аппарировать в таком состоянии — себе дороже, а идти пешком — мука…» Волшебник покрутил головой и увидел вывеску: «Кофе и синие крабы». «Магглы просто больные. Кто в здравом уме назовет так свое заведение? Магглы… а я очень хочу ароматного кофейку… узнают ли в Струнах? Мерлиновы кальсоны, да что со мной?! У меня и в мыслях не должно быть подобного, это же прямое нарушение закона!» Но тут порыв холодного ветра подхватил запах, вырвавшийся из открытой посетителем двери, и этот запах — терпких зерен и булочек с сиропом — нанес решающий удар сомнениям. Господин в странной одежде быстрым шагом двинулся в сторону кафе. Взяв чашку американо, он сел за столик напротив девушки с книгой — другие места были заняты. Незнакомка бросила на мага беглый взгляд и, кажется, едва заметно улыбнулась. «Она насмехается? Наверно, мой плащ и правда странный… но я же не маггл, что с меня взять.» Он присмотрелся к книге, чувствуя нарастающее любопытство. Висок пронзило резкой болью, но она стихла почти сразу, стоило только отпить немного кофе. Волшебник испытал ни с чем не сравнимое наслаждение. На потертой серебристо-серой обложке было написано имя автора: «Джон Силкин». Девушка вдруг опустила книгу на стол, глядя на соседа внимательно и совсем не скромно. — Вам говорили, что вы — странный, Загадочный Мистер? Выглядите так, будто пришли из эпохи, где не знают о существовании типографий. — Это не так, — он вздрогнул, не веря, что отвечает ей, нарушая все мыслимые и немыслимые запреты. — Я… э-э-э… занятой человек. Увы, у меня совсем нет времени на чтение. — Я могу почитать вам. — Вы лишены предрассудков, как я погляжу. Не часто встретишь такую напористую юную леди. — Вы сверлили взглядом мою книгу, а я предложила вам чтение вслух. Можете отказаться. — Нет, почту за честь услышать вашу декламацию. Он не шутил и не желал подколоть новую знакомую, но она насмешливо фыркнула. Открыв Силкина наугад, девушка прочла: «Поначалу, когда он скрылся, я Как бы не осознав, не заметил, что его нет, – Даже не тявкнув, не стукнув хвостом, Юркнул он за дверь, а меня До вечера радовали покой и уют, Немыслимые при этом неряхе, но поутру Я ошарашенно ощутил пустоту...» Он слушал, перебирая пальцами белую салфетку на темно-лиловой пластиковой столешнице. Зрение словно прояснилось: изумрудный и синий, лимонный для безвкусных вазочек и тепло-карминовый для вставок на форме официанта, сизый для щетины посетителя у кассы, холодный розовый — цвет помады девушки… «...Душную бездну дыры, Вырвавшей с ним из нашего бытия Сгусток жизненного пространства... И тут Я испугался, что он уже мертв — Сгинул, ушел навек!» «Интересно, могла бы она быть волшебницей? Конечно, да… с такими странными волосами и с такими странными глазами, с этими розовыми губами… Даже ее одежда кричит о том, что ей не хватает чудес и глотка свежего воздуха. А что сказать обо мне?» «А впрочем, я свыкся со смертью. Меня Ужасало, что малолетняя уличная шпана Замучила его, отрубив ему хвост, — Я встревоженно его звал...» Мужчина вспомнил, как пытался задержать на мосту тех двоих — своего бывшего коллегу и беглого преступника, мятежника с волосами, похожими на… «Что со мной? Я думаю о скатертях, лимонных вазах, черных волосах случайного осужденного…» Он думал о том, каким непонятным, непостижимым тогда был взгляд Люпина, а он и не придал тому значения. Кажется, клерик-Собеседник из последних сил искал выход из ужасающей темной ловушки, цепляясь за Блэка, как за путеводную звезду. Там, на мосту у Дворца. Который рухнул сегодняшней ночью. Мужчина понял, что завидует Люпину. Люпину, у которого нашелся такой друг, что вывел его из мрака к свету. «Где сейчас эти парни? Неизвестно. А они ловкачи! Я хочу уйти прочь. Скрыться от магов, от их белых стен и серых плащей, я хочу бежать… бежать и не оглядываться!» «Да дело и не во мне... А твоя безвременная смерть сокрушит Сокровенный союз Сердец. Я испугался, когда он исчез, Но меня испугала не собственно смерть, А пророчество об уходе любимых...» Девушка дочитала и небрежным жестом отложила книгу. Она испытующе уставилась на слушателя, но он, видимо, погрузился глубоко в себя и очнулся, вздрогнув, лишь когда она щелкнула пальцами перед его носом. — Мистер Странный Кофеман, вы еще здесь? Не очень-то вежливо. — Простите… прошу простить меня, этот стих вызвал странные воспоминания в моем размякшем мозгу. Спасибо за чтение. — Не стоит. Я могу прочесть вам нечто куда более интересное. Хотите прогуляться? — Я… да, почему бы, собственно, нет? Клерик высшего уровня поднялся, оставляя кофе недопитым, и вышел вслед за девушкой с розовыми волосами, цветом похожими на жевательную резинку. — Слышишь ли ты, как поет народ песню, что праведный гнев ведет? Эта мелодия тем лишь слышна, кто не позволит сломить себя! Он дернулся, догнал незнакомку и заглянул ей в лицо. — Я… я знаю эту песню! Я слышал ее… кто вы? — Сердце живое бьется в груди, как барабанов мерный гул… Вы отлично меня знаете. Не бойтесь. Теперь вам нечего бояться, — она мягко улыбнулась, оборвав пение. — Тогда молю, скажите, куда мы идем! — клерик вспотел от напряжения, несмотря на то, что небо заволокли тучи и начал падать медленный, чуть ленивый снег. — Мы идем в Хогвартс, мистер Долиш. Держитесь крепче и не трусьте, ну же, — метаморфиня протянула волшебнику руку, не переставая светиться загадочной, но веселой улыбкой.Ѻ
— Грубое нарушение, эмоциональное преступление! Быстрее, Рой, это может вывести нас на след мятежников… будьте начеку, вдруг — ловушка? Трое напарников Кингсли Бруствера спешили, но только вот явно не испытывали энтузиазма — с самого утра они казались какими-то заторможенными. Однако, сейчас у Кингсли не было времени на замечания и разборки. Когда они ворвались в дом, в нем царила тишина. Ни криков, ни брани — лишь звенящая тишина… Мужчина-подозреваемый сидел за столом на белоснежной кухне, его супруга, худенькая женщина средних лет, застыла рядом, как изваяние. Клерик высшего уровня недоуменно глянул на нее. — Это вы посылали за нами? Ваш муж нарушил устав? Вот, мы на месте. Что произошло? Волшебник за столом был взят под прицел, но он и не намеревался бежать, лишь устало вздохнул. — Я… я ошиблась… — колдунья задрожала. — Я… — Не понимаю, так было нарушение или нет? — Кингсли, сюда! — один из клериков Ордена уже вертел в руках тонкую книгу в серой обложке. — Написано, что это руководство по новейшей магии, но книжный блок вшит совсем иной… это… Шекспир! — Однако, — темнокожий мужчина нахмурился. — Ваше издание? — Мое, — подозреваемый наконец-то заговорил. — Нет, мое. Все взгляды обратились к женщине. — Что за чушь, Рамона, ведь ты их вызвала! — Я не хотела! — Вы не хотели? — Что здесь, черт подери, происходит?! — клерика Бруствера качнуло, и он ухватился за край стола. — Кингсли, всё нормально?! — Я действительно не хотела, Том, прости… о боже, то была ошибка! — Ничего, Рамона, ничего. Я на тебя не сержусь. Всё кругом поплыло. Клерику показалось, что глаза защипали слезы. «Откуда, если нет боли? Пальцы не жгут раскаленными клещами, а в ноги не вонзают острые иглы… почему же так плохо?!» Кингсли повалился на пол, а собравшиеся — и клерики, и жильцы белого-белого дома — окружили его. Кто-то гладил по голове — наверно, худая волшебница в сером переднике; кто-то говорил слова поддержки и предлагал стакан воды. Он чувствовал, как тяжесть медленно уходит, отпуская сердце, словно хищник выпускает из когтей добычу.Ѻ
Миссис Амелия Боунс быстро шла по коридору. Ум волновали поразительные, новые мысли. Она хотела сохранить эту перемену в тайне, но опасалась, не будет ли новое желание преступным. Хотелось увидеть Эммелину, поговорить со старой знакомой, рассказать… Амелия содрогнулась, подумав о коллеге: ведь та в Азкабане, ужасной тюрьме на острове посреди моря! Как же там холодно, как одиноко! Женщина семенящими шажками свернула в атриум. — Доброе утро, доброе утро, маги и чародейки, гоблины и эльфы. Наступил новый день, и он принесет нам… — Да пошел ты!.. Амелия вздрогнула, папка с документами выскользнула из рук и упала на пол. Она остановилась, и волшебники, проходящие мимо, тоже замерли. Голос Дамблдора по-прежнему звучал спокойно и доброжелательно, но нарастающий ропот разносился по огромному атриуму всё настойчивей и возмущенней. Мужчину, что выкрикнул грубые слова, попытались скрутить, но он вырвался и заорал надтреснуто и отчаянно: — Бред сивой кобылы, нет никакого нового дня, полного света, есть лишь тьма! Вам пудрят мозги, нас всех бросили в черный колодец! Они обокрали нас! — Обокрали! — Воры!! — Воры, — прошептала Амелия. — Но что они забрали? Что изменилось, что стало иным? — Наши чувства! Я хочу злиться, хочу радоваться и любить, хочу петь! Отпустите меня, уберите руки! — Пустите его, пусть говорит! В толпе началась давка, кто-то завопил: «Фаджа, Фаджа нам! Пусть всё объяснит!», другие голоса вторили: «Почему исчезла Вэнс?! Куда они ее дели? Верните нашу начальницу!». Миссис Боунс, забыв о своих рассыпавшихся бумагах, попыталась пробиться к выходу, но огромный коридор наводняли всё новые толпы магов — они покидали свои кабинеты, стремясь найти кого-то, кто даст ответ. Женщина запаниковала: у нее был пропуск, она могла отправиться в Азкабан прямо сейчас… но как выбраться и не быть раздавленной в лепешку?! Вдруг чья-то сильная рука сжала ее сухонькую кисть. «Миссис Боунс, пожалуйста, за мной!» Она не стала разбираться, что к чему, и послушно последовала за темноволосым волшебником, который локтями расчищал дорогу в толпе. Им удалось покинуть здание незамеченными, и колдунья обнаружила, что, кроме мага, в котором она признала Северуса Снегга, ее сопровождает молодая женщина со светлыми волосами. — Алиса… это вы? Едва заметные белые цветочки испещряли серое платье бывшей пациентки, складываясь в узор. Амелия почувствовала, как на глаза навернулись слезы: маленькие белые цветки походили на снежинки, опустившиеся на пепелище. Они светились бы на месте, где произошла страшная трагедия. — Поспешим. Ведь у вас есть ключ? — Да. Да, конечно, — миссис Боунс несмело улыбнулась самыми уголками губ, беря Алису за руку.Ѻ
Их камеры разделяли две решетки — высокие и с толстыми прутьями. Меж решеток имелось свободное пространство. Заключенные прекрасно видели друг друга: Артур читал по памяти сонеты, Эммелина тихо смеялась. Ей становилось всё хуже. Он провел в заключении почти месяц, но держался стойко, а ей хватило и суток, чтобы начать выпадать из реальности. — Эмми, ну не хандри, всё обойдется, вот увидишь! Я расшевелил Римуса, он ведь пришел тогда в себя. Не всё потеряно. Я верю в лучшее… — Ах, Артур, если тебя уведут отсюда, кто останется со мной? Прости, звучит эгоистично, но тут совсем нет света… Дементоры далеко, их мало, но на душе скребут кошки. Я почти не сплю. А главное, от меня теперь никакой пользы. Я… Тут где-то вдалеке, в глубине коридора, раздались лязг замка, скрип дверных петель и тяжелые шаги. Эммелина задрожала, но Артур только нахмурился. До пленников долетели голоса, кажется, кто-то произнес фамилию «Уизли». Эммелина запаниковала. Она просунула руку между прутьев, силясь дотянуться до камеры Артура. Он скрипнул зубами, выпростав свою руку ей навстречу. — Они не посмеют! Они не уведут тебя во Дворец, Мерлин и Моргана, Артур, нет! Их пальцы соприкоснулись, и миссис Вэнс всхлипнула. Она изо всех сил цеплялась за это слабое дружеское рукопожатие, как за последнее, что осталось ей от прежней жизни. — Дементоры… я чувствую холод. — Эй! — громкий возглас нарушил гулкую тишину. — Алиса, гони его, мой патронус — полное дерьмо! — Нашел кого просить! — Миссис Долгопупс! — Экспекто Патронум! Серебристый свет залил темные коридоры, теплое дыхание волшебства зашевелило волосы на головах заключенных. Вздох облегчения, казалось, пронесся по всем камерам — пленники хотели видеть волшебницу, вызвавшую дивное виденье. Все желали обнять ее и воздать хвалу ее колдовской силе. Первый патронус в этих стенах за десятилетие!.. — Они там! Уизли! Сердце Эммелины забилось часто и радостно, когда она наконец-то узнала знакомый голос. Они были спасены.Ѻ
Они шли к замку в числе первых, но Римус знал: другие тоже появятся здесь — юноши и девушки, волшебницы и колдуны, стар и млад, — множество людей соберется сегодня в древней Школе, чтобы узнать, что их ждет. Он не боялся, не тревожился, открыто шагая по мокрому вязкому снегу к Хогвартсу. Пусть хоть десяток клериков встанет на пути, больше Римус Люпин не будет таиться. Сириус шел рядом размашистой, пружинящей и энергичной походкой. Вот уж на ком все раны заживают, как на собаке… Оборотень радовался, что друг здоров. Как много им пришлось пережить за этот месяц! — Чего смотришь на меня, Люпа? Лучше под ноги гляди, — Сириус бодро взмахивал руками в такт шагам. — Что-то не жарко… — А я аж вспотел. — Это тебя мой вид греет? — Я же оборотень, дурачина, — Люпин фыркнул, отворачиваясь. — Как думаешь, Гарри нас ждет? Кто-то догадывается, что мы придем? — Знать не знаю… мне нужны новости из Министерства. Пока всё тихо, наверно, Грюм пытается утрясти всё с помощью своего ораторского дара. — Думаешь, люди станут слушать? — Если всё пойдет по плану, и Снегг сможет вызволить Эммелину с Артуром, выступление Аластора получит мощную поддержку. Римус, сейчас нам там делать нечего. Главные слова будут сказаны в Хогвартсе. Сдается мне, Вэнс сейчас очень близка к тому, чтоб стать министром… министркой… черт возьми, как ее назвать-то? Одним словом, мне она нравится. Я бы выдвинул ее кандидатуру. — Мы с тобой не политики, — повел плечами Люпин, — я не стану вмешиваться. Боюсь только за Северуса… — А что с ним? Нюнчик всегда лазейку найдет. О нем не парься… я бы еще поболтал с ним, по правде говоря. Мутный тип… пусть держится от правительственных структур подальше. — Я понял твою позицию, — вздохнул бывший клерик. Тащиться под гору надоело, он приостановился, переводя дух. Капли пота выступили на лбу, обильно смачивая челку. — Лунатик? — Бродяга… — Да ладно, мантикору тебе под хвост, ты что, устал? — Прости, Сириус, я всё еще слаб… Сегодняшняя ночь нелегко мне далась. — По правде говоря, забыл… Римус удивленно посмотрел на друга: не каждый день ему удавалось застать на лице Блэка тень вины. Тот опустился на камень в сторонке от тропы и теперь терпеливо ждал, когда оборотень передохнет. — Ладно, я не считаю тебя эгоистом, не делай собачьих глаз, — Римус улыбнулся. — И подними зад, будь добр, я не стану снова с тобой нянчиться, если отморозишь почки. — Мы почти добрались до рухнувшего моста. — Ага. — Боже, Гарри, Гарри, нет, Гарри, пожалуйста, нет!! Римус вздрогнул, шумно выдохнув. Его отменный слух уловил отдаленный крик, но Сириус, кажется, не разобрал слов и смотрел на школьного товарища со смесью страха и непонимания. Голубые глаза оборотня расширились, он повертел головой, надеясь услышать мольбу о помощи еще раз, но… ничего. И тут… — Луна, не надо ближе! Гарри... — Я что-то слышал, — Блэк наморщил лоб, — будто бы голос ребенка… — Бродяга, там Гарри! Беги к мосту, скорей! Люпин собрал все свои силы и рванул вверх по склону. Анимагу не пришлось повторять дважды — черный пес пронесся мимо, ошметки сероватого снега разлетелись во все стороны, обрызгав черные брюки Римуса. Еще мгновение — и Блэк исчез, скрылся за холмом вверху.Ѻ
«Дитя, что ко мне ты так робко прильнул?» — «Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул: Он в темной короне, с густой бородой». — «О нет, то белеет туман над водой». И. Гете, «Лесной царь»
«Взгляни на своих друзей, взгляни на своих знакомых, учителей, недругов… эти слова — лишь пустой звук, не так ли? Недруг — кто он? Вот я, к примеру, твой старинный приятель. Слушай совета, маленький Гарри, слушай и повинуйся, потому что ты ступил на тропу, где ждут тебя лишь боль и отчаяние. Боль и отчаяние!» Мальчик быстро направился к выходу, стараясь ни с кем не столкнуться в проходе между столов. Скорее, унести ноги из Школы, скрыть содержимое своей головы, точно сосуд с отравленным сладким нектаром… никто не должен слышать это ужасное свистящее шипение, эту пародию на человеческую речь! Неужели это и есть он, он сам, настоящий Гарри Поттер?! «Да, это ты. Ты — это я. Я твое аlter ego, твоя плоть и кровь, твое детище и твой единственный родитель. Из-за тебя я страдаю, из-за тебя мне дурно… плохой Гарри, ты знаешь, что убил меня? А, Мальчик-который-выжил? Выжил благодаря мне? Теперь тебя ждет наказание — годы одиночества в темноте, ибо никто, никто во всем мире не пожелает разделить твое знание и участь. Беги, беги скорее!» Страшный смех, похожий на предсмертный хрип старика, наполнил уши, отчего качнуло в сторону. Нет, нельзя падать, нужно уйти как можно дальше от замка! Вдруг его поймают, раскроют?! Кто он, что он такое? Его закидают камнями? Отвезут во Дворец Правосудия, бросят в Азкабан? Он — угроза? «Угроза! Ты догадлив, подходящее слово! Отлично! Ты — умный мальчик, но злой… Альбус Дамблдор, Отец, старик с длинной бородой, умер из-за тебя. Ты слышал об этом?» — Ложь, Отец жив, — прошептал Гарри, скользя по снегу и покрываясь холодным потом. — С ним всё в порядке, просто он далеко… «Так далеко, что его никто ни разу не видел? Он скончался в муках, этот доверчивый глупец! Вот что ждет каждого, кто поддержит Гарри Поттера, убийцу и малолетнего негодяя. Из-за тебя сотни, тысячи волшебников пили отравленное варево, собственными руками накинули они петли на свои шеи. Таких друзей ты жаждешь получить в услужение?» — Не понимаю... Всё это звучит страшно, неправильно! Я такого не хотел! «Убей себя, Гарри!» — Нет… — он обнаружил, что стоит на мосту. Даже не на мосту, лишь на его останках — почерневших полусгнивших досках. Те торчали над глубоким ущельем, на дне которого равнодушно поблескивала холодная река. На противоположном берегу шумели сосны и ели, скрывая крыши и огни Хогсмида. «Спаси всех от своего пагубного влияния, от своего разрушающего участия, от тени злого рока, что маячит всюду, куда бы ты ни шел. Каждый станет несчастен, протянув тебе руку помощи. Каждый пострадает или умрет, коснувшись тебя. Ты — зло, Гарри Поттер… и я готов принять твою жертву. Защити магический мир!» Мальчик шагнул вперед, хлипкое дерево протяжно скрипнуло. Ветер трепал короткие черные волосы. — Гарри, не делай этого, стой! Он хотел кинуться к Гермионе, но почувствовал жгучий стыд и страх: нельзя, ей нельзя находиться здесь. И он сдавленно крикнул: — Не подходи! «Правильно, оттолкни ее, не будь глупцом! Бросайся же вниз, уничтожь себя!» Он сделал еще шаг, слыша пронзительное «боже, Гарри, пожалуйста, нет!». Гарри затрясся — провал впереди ужасал, но еще сильнее пугала возможность нанести непоправимый вред двум девочкам у края пропасти. — Уйдите, я делаю то, что должен! Не приближайтесь! «Прыгай, сделай хоть что-то достойное в своей жалкой жизни, червяк Гарри Поттер, ну же! Или ты слишком труслив и себялюбив, хочешь, чтоб твои подруги пострадали из-за твоей медлительности?!» — Луна, подожди... Гарри, слушай, наверно, это какое-то проклятие! Остановись, мы тебе поможем! Ты не должен прыгать, Гарри, борись! — Мне кажется, что-то им управляет, — простонала Гермиона. — На нем лица нет! Луна, как нам кого-то позвать? До замка слишком далеко! «Вперед, мальчишка, вперед!» Он сделал еще один шаг, но вдруг сзади раздалось глухое рычание. Слишком странный звук, заставший мальчика врасплох. Он обернулся. Большой черный пес приподнялся на задние лапы, становясь человеком. Гарри также увидел и обеих подруг — они изумленно таращились то на незнакомца, то на самоубийцу-Поттера. — Ты знаешь меня, Гарри?! — крикнул человек. «Это Блэк! Проклятый мятежник, главный враг! Подстрекатель, желающий помочь тебе сеять хаос в волшебном мире… не дай ему тебя одурачить...» — Заткнись, чертов голос, я хочу знать… — Гарри подавил рыдания, стараясь смотреть только на незнакомца. — Кто ты?! Блэк вздрогнул, видя, как мальчик мечется, словно борясь с собой. «Внутри него что-то есть. Какая-то инородная недобрая сила… с кем он только что говорил?» — Я — Сириус Блэк, твой крестный и друг твоего покойного отца, — громко произнес он, осторожно ступая на бревна. — Не приближайтесь! Что вам нужно? — Я лишь хочу, чтоб ты подошел ко мне: там опасно! — Не могу, я — ужасное чудовище, и вы это знаете! Мне здесь не место! — Ложь! — Сириус задрожал от ярости. — Если этот бред нашептывает голос в голове, не внемли ему, это всё еще действует Сома! Гарри, скоро здесь будет твой отчим, Римус, помнишь его?! Мы пришли помочь, пожалуйста, верь мне! Ты… ты никогда не был и не сможешь стать злым! «Он обманывает, не подчиняйся! Римус Люпин — такой же вор, трус и лжец, державший тебя в заложниках, растящий из тебя опасного монстра! Уничтожь себя, и тогда множество людей...» — Гарри, посмотри на меня! Светлые волосы Люпина облепили лицо, блестящее от пота. Бег отнял почти все силы, он упал бы, не успей Сириус подставить плечо. Мальчик судорожно пытался вспомнить… вспомнить хоть что-то, что опровергло бы ядовитые речи судьи-в-голове. — То, что велит тебе прыгнуть — иллюзия, грязный обман, не верь голосу! — Вам его не забрать, потому что он — мой. Всё, что его — мое, я — он, а он — я, мое будущее и слава в его руках, как думаете, поделюсь ли я такой игрушкой? — ребенок открыл рот, произнося чужие пугающие слова. Гермиона отшатнулась, как от удара, Полумна шумно вздохнула, вцепившись в руку подруги. Римус жестом велел девочкам отойти как можно дальше. Он заговорил, тщательно подбирая слова. — Я догадываюсь, кто ты, но позволь объяснить. Даже если ты каким-то образом остался жив, сейчас ты — лишь тень. Мальчик сильнее тебя! Потому что ты — одинок, как Азкабан среди черного моря. Гарри! Не слушай его, заставь уйти! — Как он это сделает?! — Сириус в отчаянии глядел на друга. — Римус… это Волдеморт? «Заговорщики, мятежники, злодеи… твоя мать была не лучше… Из-за нее ты сейчас стоишь перед трудным выбором. Проклинай ее!» — Моя мать… — Гарри, твоя мама — лучшая волшебница из всех, кого я знал, смелая и добрая! Этот ублюдок ничего о таком не знает! — заорал Сириус, сжимая кулаки. — Она умерла, защищая тебя!.. «Умерла, чтоб ты жил и сеял кругом раздор...» — Я хочу знать правду, — прошептал мальчик побелевшими губами. «Это и есть правда!» — Это ложь, — хрипло рявкнул Блэк. — Что бы ни говорил голос, это ложь! В тебе сидит темный волшебник, ненавидящий всё живое! Не слушай, дай мне руку! Он уверенно шагнул вперед, оттесняя Римуса. Тот заартачился было, но от напряжения начало двоиться в глазах: страх за пасынка затмил все остальные чувства, скрыв мир за черной завесой отчаяния. — Твоя мама защищала тебя, потому что любила! А этот гад, что руководит тобой, убил ее! Гарри, если прыгнешь, то никогда не узнаешь правды! А истина в том, что только ты смог остановить этого мерзавца! И сможешь снова, ты — сильный парень! «Бред… Поттер, оставь сомнения!» — Но если человек говорит правду… «Он лжет!» — Я желаю знать! «Твои друзья пострадают!» — Мои друзья не смогут пострадать, пока я сам не захочу этого, — пробормотал мальчик, отшатнувшись от темного провала. — Почему меня не уничтожили, не заперли в клетке, если я действительно опасный, если я — плохой… Хочу понять! «Это недоразумение, упущение, они были под контролем...» — Откуда мне знать, правда ли это? Если мама всегда была на стороне света… — Исключительно на ней! Сириус и Римус, Луна и Гермиона, маленький Гарри — все обернулись на этот пронзительный крик. По холму спускался мужчина в темной мантии. Вслед за ним бежала женщина в сереньком платье. Холодный ветер колыхал его, точно парус. — Экспекто Патронум! Гарри не видел ничего подобного прежде: серебристое сияние вырвалось из волшебной палочки мага, в фигуре которого он смутно узнал своего профессора зельеварения. Дивный свет устремился к обломкам моста, клубясь и разрастаясь, точно облако кальянного дыма. Лишь пару мгновений свечение металось бесцельно и будто испуганно, но затем приняло форму животного — грациозной лани. — Лили? — Люпин не верил своим глазам. Мальчик протянул руку, мечтая прикоснуться к чудесному видению. Фантомный зверь принюхался к его пальцам, будто живой — это сияющее чудо наполнило сердце Гарри радостью, вытесняя тревогу и боль, оставленные волей злого волшебника. «Гарри Поттер, нет! Что ты делаешь?!» — Ты такой жалкий в своем желании заставить меня подчиниться, — горько произнес паренек. — Но если я могу гладить чудесный свет, значит ли это, что и сам я могу творить доброе волшебство? Разве нет? — Можешь, — Римус дрожал всем телом, мечтая отвести пасынка от опасной пропасти, но боясь приблизиться. — Можешь, Гарри! «Нет...» — Уходи прочь! Я не желаю больше слушать тебя, проваливай! Лань метнулась вперед, проходя сквозь тело мальчика. Он упал на колени, а серебристый патронус взлетел и рассеялся, точно его и не было. Римус хотел как можно скорее обнять ребенка, но Блэк его опередил. Он подхватил падающего крестника на руки, унося подальше от обрыва. Снегг тяжело дышал, стоя в стороне — рядом с Алисой. Он отчаянно корил себя за то, что дал этим недоумкам Люпину и Блэку увидеть свой патронус. — Лань? — Алиса недоуменно подняла одну бровь. — Мерлин, Северус… — В последний раз… ты не представляешь, насколько сложно это оказалось… боюсь, что мой патронус меняется. И я никак не могу на это повлиять. Он опустил голову, выдавив какое-то подобие улыбки. Волшебница ничего не сказала, лишь ободряюще и крепко сжала его руку.Ѻ
— К манору! К манору! Жечь писцовые книги! Вилланы из Вордена смешались с вилланами из Сайлса. — Мы идем к сэру Стефену жечь писцовые книги, — сказал рябой Скателок. — В этих книгах — и наше горе! — сказал Вилль Белоручка. М. Гершензон, «Робин Гуд»
Они продолжили свой путь к замку — хромающий Люпин и Сириус с мальчиком на руках, Гермиона, поддерживаемая до сих пор испуганной Полумной, Снегг и Алиса… их обогнала группа людей — те спешили к главным воротам. По соседнему холму взбирались другие маги и волшебницы — укутанные в серые мантии клерики, министерские служащие в черных плащах, авроры с волшебными палочками наперевес… — Куда они идут? Кто все эти люди, мистер Люпин? — спросила Полумна, нагоняя отстающего оборотня и теребя рукав его свитера. — Они пришли за истиной, мисс… — Лавгуд. Но вы зовите меня просто Луной. — Луна, сегодня мы расскажем, что произошло на самом деле, а чему еще только предстоит сбыться. Мы постараемся ответить на все вопросы. Иначе, без правды и доверия, нам не построить новый мир на обломках старого. — Весьма высокопарно, Люпин, — хмыкнул Снегг, осадив бывшего клерика. — Как думаешь, твои коллеги сильно удивятся переменам? — Меня больше заботит не это, Северус… ищи, чем оправдаться. Мне не хотелось бы тебя потерять. Лицо Снегга помрачнело, а Римус уже обратился к Алисе, радостно приветствуя школьную подругу. Когда они приблизились к замку, Гарри очнулся. Сириус осторожно опустил мальчика на землю, и дети, выбежавшие из высоченных дверей Хогвартса, окружили однокурсника и его отчима с крестным. Студенты наперебой спрашивали у директора, так внезапно исчезнувшего накануне, что происходит, но тот лишь отвечал: «Потом, потом, дети, подождите...» — Где Минерва МакГи? — Сириус вертел головой, высматривая среди преподавателей женщину с седым пучком на макушке. — Я соскучился. — Мистер Блэк, профессору МакГонагалл нездоровится! Я отвела ее в больничное крыло и погрузила в целебный сон. Боюсь, ей нужно время, — к друзьям подскочила мадам Помфри. — Северус, могли бы вы… ох, какое щекотливое положение, что же делать! Господин директор, Фадж велел вас поймать, как неловко! Что за чепуха... — Эй, Ню… Снегг, ведь ты мог бы вернуться к своим обязанностям директора, разве нет? — Сириус смотрел на черноволосого мага недоуменно, но чуть насмешливо. — Что не так, умник наш? — Он не может. Пока вопрос остается открытым. Северус Снегг — отныне больше не директор, — твердо произнесла невесть откуда взявшаяся Амелия Боунс. — Прошу всех внутрь. Гости всё прибывали и прибывали. Столы исчезли, а сама огромная комната будто бы увеличилась в размерах, растянулась. Древний замок звал всех страждущих под свою крышу в этот нелегкий час. Дети узнавали родителей, матери искали сыновей, дочери звали отцов, но никто не толкался и не распихивал соседей локтями. Плач и смех, восторженные вскрики, горячий шепот — звуки наполнили замок, отзываясь во всех коридорах гулким эхом. Римус не отпускал от себя Гарри и Сириуса: он держал за руки обоих, понимая, что им больше некого искать в этом людском море. Блэк не сопротивлялся. Он всё таращился на мальчика, глупо улыбаясь. «Небось высматривает в ребенке Джеймсовы черты, — усмехнулся оборотень. — Мы должны обсудить случившееся. Но когда?» Сириус поднял на Люпина глаза и без труда заметил, что тот обеспокоен. — Снегг должен о чем-то подозревать. Поговорим вечером… Гарри лучше рассказать нам всё, что он слышал, Люпа. — Ты прав, но сначала ему нужно прийти в себя. — Римус, — вдруг позвал мальчик так тихо, что его голос вначале потонул в нестройном гуле других голосов. — Папа! — Я? — Люпин смешался, наклоняясь к ребенку. — Я так рад… так рад, что ты здесь, со мной. Я всегда хотел, чтобы ты чаще был рядом… только не понимал. Сердишься? — Нет… я сам не понимал многого. Теперь, как сказал однажды твой дорогой крестный, впереди у нас лишь самое лучшее, — волшебник ласково потрепал мальчика по волосам. — Тише, кажется, будет говорить миссис Боунс. — Сонорус… Чародейки и колдуны! Пожалуйста, каждый, найдите для себя такое место, где вы будете хорошо слышать. И хорошо видеть. — Это мадам Боунс! Ответьте нам! — Да, скажите, что происходит? Где Отец?! Что делать? — Теперь нас накажут?! — Всхлипнула какая-то женщина у окна. — Но мы пили зелье! Действительно пили! Я не хотела дурного! — Сома перестала действовать! — И мне хреново! — крикнул сердитый толстяк в массивных очках. — Вот и говорите за себя, мистер! А мне жаловаться не на что! Я только хочу знать, отчего нам морочили голову? Я впервые чувствую себя живым человеком! — громко объявил некто в серой одежде клерика. — Я не желаю возвращаться на работу! — И мы! — Новую власть! — Дайте нового министра! Фадж сбежал! — Где Фадж?! — Я прошу тишины. Амелия поднялась за кафедру директора, теперь ее фигурка возвышалась над толпой. Справа к ней протиснулся Грюм, с другой стороны мелькали Северус и Алиса, где-то поблизости маячили рыжие волосы членов семьи Уизли, что наконец-то воссоединилась. Люпин, всё еще держа одной рукой ладонь мальчика, а другой сжимая холодные пальцы Сириуса, двинулся к преподавательским столам, лавируя в толпе взрослых и детей. — Итак, с прискорбием, но и с облегчением спешу сказать вам, что Альбус Дамблдор, основатель Ордена Четырех Струн, именуемый Отцом — мертв. Причем мертв уже давно. По толпе пронесся изумленный шепот. — Некоторые представители Ордена, старейшины, не пили Сому, используя свои власть и положение для того, чтобы окружить себя славой и богатством настолько, насколько это было возможно при действующем режиме. Нам удалось их задержать, но, увы, не всех… Корнелиус Фадж покинул Лондон! Мы должны упразднить Орден и выбрать нового министра. — Расскажите, что же случилось? Почему я… почему так болит в груди? Проснувшись утром, я плакал, точно малое дитя! Моя жена обняла меня! Это — часть колдовства? Вы сделали это нарочно, но потом всё станет как прежде? Не пойму! — Я расплакался на задании, — заметил Кингсли Бруствер, недовольно хмурясь. — Я и сейчас предпочел бы свалить куда подальше и… — Ужасно слезливый день, — со смехом заметила Тонкс, подмигивая Долишу. — За неделями слез последуют годы настоящей жизни! Не одни лишь разочарование и печаль наполняют наше существование. Всё куда сложнее, мистер Бруствер! Кто-то улыбался словам юной метаморфини, кто-то фыркал или недовольно цыкал на нее, но никто не остался равнодушным к тому, что услышал. И Римус чувствовал себя по-настоящему счастливым. Амелия откашлялась, пряча усмешку, и начала свой рассказ. Долгий и грустный рассказ о десяти годах молчания и подавления чувств… дети, даже самые младшие, слушали внимательно, взрослые охали и гневно сжимали кулаки. Каждый вспомнил, от чего отказался, с кем простился навсегда, что принес в жертву… И в эти часы не было во всем Большом зале человека несчастнее, чем Северус Снегг. Потому что Дамблдор ушел, предоставив своему другу и ученику принять удар на себя.Ѻ
А если в прошлом был ты виноват и обречен — пусть в пепел грех твой канет, и новая звезда над пеплом встанет, и голуби из глаз твоих взлетят. Марк Шагал, «Мой народ»
— Нам нужна программа реабилитации для детей и взрослых… я вижу, что многие из вас растеряны, а кто-то вышел вон, потому что до сих пор не совладает со своими чувствами. Я сделаю всё, что смогу, и подключу лучших специалистов! Многое уже готово, проект скоро будет запущен. Надеюсь, это произойдет в ближайшие дни, — мадам Боунс перевела дух. — Ох… что же еще? Ах, да. Я вижу много гневных взглядов, направленных в сторону Северуса Снегга, хоть он и стоит сейчас рядом со мной. Ему есть что сказать. Худой черноволосый мужчина вышел вперед, но на кафедру не поднялся. Никто не выкрикивал бранных слов, но тишина эта была страшней, чем свист камня для исполнения приговора. Снегг похолодел. «Я преклоню колена, если они захотят мою голову. Алиса… нет, не сбегу!» — Я не стану оправдываться. Я был слаб и трусил, наблюдая за тем, как приводится в исполнение план Альбуса Дамблдора. Те меры были вынужденными, но лишь сейчас я осознал, что они были не единственным выходом. Считайте, что вы чуть не пали жертвами эксперимента… ваше негодование будет справедливо и оправданно. Мне нет прощения, хоть я и верил в то, что делал. До определенного момента. Сома по-прежнему является зельем будущего. На ее основе может быть создано великое множество лекарственных снадобий: мощный анальгетик, психотропное и успокоительное средство, эликсир для подавления ликантропии... Рецепт прост, но гениален. И всё же… и всё же… — Северус, я не могу требовать наказания для вас, хотя ни для кого уже не секрет, что вы не пили собственное зелье. Вы, изобретатель! Наравне с Альбусом Дамблдором! Не спрашиваю, почему… вы многое сделали для того, чтобы помочь нам избавиться от страшного морока. Наверно, вы раскаялись и осознали свою неправоту. Толпа по-прежнему безмолвствовала. Мужчины и женщины лишь хмурились, обнимая своих детей. — Программа Ордена Четырех Струн была рассчитана на пять-шесть лет. Но чем дольше продолжался ваш сон, тем сложнее было сделать решительный шаг — открыть всем правду. — Мы тоже виноваты: так легко купились, — угрюмо проворчал маг в первом ряду. — Моя мать погибла от рук Пожирателей… если бы не Сома, я стал бы убийцей! Я готов был размазать по стенке всякого, кто выглядел подозрительнее табурета! Я жаждал мести! — Сома приглушила нашу боль, но мы готовы двигаться дальше! — Но мы просим отставки Северуса Снегга! — Пусть он уйдет с поста директора! Голоса одобрительно загудели. — Северус, вы можете заняться доработкой программы реабилитации? Она нужна нам как можно скорей. И еще… если пожелаете остаться на должности профессора зельеварения, я не стану препятствовать. Это было бы хорошо… как ни странно, я всё еще верю вам, — сказала Амелия чуть тише, качая седой головой. — Спасибо, миссис Боунс, — негромко ответил Снегг, — трудно поверить, что вы… — Не пытаюсь убить вас на месте? Думаю, благородные поступки, совершенные вами, искупят вину. Работайте на благо Школы и дальше. — А кого назначат директором? — Миссис МакГонагалл! — Мы очень хотим видеть профессора Минерву МакГонагалл, — скромно произнесла невысокая волшебница в сером — член совета попечителей. — Теперь, когда Люциус Малфой дезертировал прямо в разгар рабочего дня, я выражаю волю всего совета вместо него. — Нашей уважаемой коллеге понадобится реабилитация. Вместо нее должность директора временно займет… — тут взгляд Амелии остановился на Римусе, — Люпин. — Нет… — Ну же, выйди вперед, — Блэк выпустил руку друга, которая уже порядком занемела, и подтолкнул его в спину. — Люпа, давай, черт возьми! — Папа, ты мог бы стать директором! Да, совсем на чуть-чуть… но ты бы справился! — глаза Гарри загорелись. — Мерлин всемогущий! — Римус нервно рассмеялся, когда Тонкс выскочила вперед и, схватив его за рукав растянутого свитера, выволокла на помост. — Это Римус Люпин, клерик высшего уровня, устроивший взрыв в Министерстве! Он, Сириус Блэк, Аластор Грозный Глаз Грюм, Эммелина Вэнс, чета Уизли и их сыновья… все эти люди, а вместе с ними и профессор Снегг совершили невозможное, чтобы помочь нам. Я рада была бы наградить их… ох, но я не могу. Не достает полномочий! Но, может, миссис Вэнс сможет? Как насчет небольшой благодарности для наших героев? — Что? Награду, Орден Мерлина, может вручить лишь министр магии, — развеселилась Эммелина Вэнс, прикрыв ладонями пылающие щеки. — Сомневаюсь, что Корнелиус Фадж… — Вы можете стать нашей министрессой!! Миссис Вэнс! — крикнул кто-то из толпы. — Вы — глава Аврората, Кингсли прав, — начала Нимфадора с азартом. — Да, давайте проголосуем! В зале заспорили. Дети загомонили, а десятки рук всколыхнули воздух. Эммелина так растерялась, что ей пришлось присесть на краешек кресла — от шумных дебатов пошла кругом голова. Никто не заметил, как Северус тихо покинул возвышение, чтобы в последний раз посетить свою сокровенную комнату. Алиса не пошла с ним — понимала, что теперь уже бывшему директору нужно побыть наедине со своими мыслями. Люпин тоже оставил каменный помост, спеша затеряться в толпе. Блэк окликнул его и поманил к выходу. — А Гарри? — За ним присмотрит Алиса. Идем, Люпа, есть пара идеек… нужна твоя помощь. — Сириус, твои глаза сияют, как звезды. — Я рад, что люди мудры. Я боялся, что они поведут себя, как скот, боялся, что годы забвения ничему их не научили… мне не нравится Снегг, ты знаешь, но даже я опасался за его безопасность. То ли они еще не осознали до конца, то ли действительно поумнели… В последнее время люди не разочаровывают меня. — Бродяга, давай быстрей. Мне страшно оставлять Гарри надолго… даже с Алисой. Кстати, что с Невиллом? — Он ошалевший. Ничего не соображает, только глазами хлопает. Он ведь не знает мать… их разлучили десять лет назад! Да-а-а, некоторым из нас потребуется до черта времени на пресловутую реабилитацию… Люпин, Волдеморт. Там, на мосту. — Разве это была не Сома? — Сомневаюсь. Мы не скажем мальчику всей правды: пока слишком рано. Но я не думаю, что это отходняки от варева Снегга. Тут нужно расследование… — В кои-то веки с тобой согласен. Что будешь делать завтра? — Жечь писцовые книги, — хмыкнул Блэк, откидывая за ухо прядь седеющих волос. — И, как я уже сказал, есть у меня одна классная задумка. Идем, навестим-ка мой домик на Гриммо, 12. — Что, сейчас?! — Сейчас, Люпа. Дай руку. Раздался хлопок, двое волшебников исчезли.Ѻ
— Мой мальчик… отчего-то я уверен, что произошло нечто важное. Поведай, что за шум доносится до меня из недр замка. — Расскажите нам, расскажите! — маги и чародейки с соседних картин закивали головами. — Думаю, нет нужды объяснять, — Снегг устало опустился в мягкое кресло, поднося руку к лицу. Слеза скатилась по впалой щеке, оросив пальцы. Плакать перед нарисованным стариком было не стыдно — пусть тот видит, чего стоило Снеггу всё пережитое. Дамблдор молчал, чуть склонив голову. Он не глядел на бывшего ученика. — Кое-что произошло… Люпин и Блэк либо не придали этому значения, либо обсудят всё втайне от меня, как и обычно. Гарри. Это касается мальчишки Поттера. Я стал свидетелем ужасного… кажется, я слышал глас тьмы. — Время пришло, Северус. Я старался, как мог. — О чем вы? Мужчина отер лицо рукавом и рассеянно усмехнулся. «Почему я не удивлен? Сейчас он огорошит меня известием о том, что Темный Лорд… грязное существо...» — То Волдеморт говорил устами ребенка. Что он сказал? Мурашки покрыли тонкие руки зельевара. Ему даже показалось, что кожа на левой… «Нет, нет!» — Он вернется? Но когда? Как он мог выжить?! — Это вам и предстоит выяснить. — Нам?! — Северус… снимите со стены мой портрет. Переверните его и оторвите второй слой холстины, что сзади. Там вы найдете письмо. Оно предназначалось не только вам, поступите разумно. Это всё, что я могу сказать. Ведь я — лишь картинка в нелепой золоченой раме. Вы всё еще директор? — Уже нет. — Распорядитесь своим нынешним положением с умом. Берегите его. Сохраните доверие ваших друзей любой ценой… без них вам не справиться. — Друзей? Не слишком ли много нарисованный старик знает о смутных мечтах, чаяниях и надеждах своего нелюдимого ученика?! Откуда? Желваки, проступившие на скулах зельевара, не помешали Дамблдору продолжить свою возмутительную речь. — Будьте сдержанней, позаботьтесь о себе. Память может сыграть с вами злую шутку… не поддавайтесь соблазну презирать всех и вся, Северус, потому что времена меняются. Равно как и люди. А теперь… я устал. Заберите письмо, мой мальчик. Когда конверт наконец-то оказался в руках Снегга, надпись на лицевой стороне ему совсем не понравилась. Он в очередной раз скрипнул зубами и, не говоря больше ни слова, покинул маленькую комнатку и директорский кабинет.Ѻ
Люпин и Блэк поднялись к замку. Еще издали приметили они ало-серебряные отсветы — пламя плясало, жаркими языками облизывая обложки и страницы сотен книг. Люди безмолвствовали, окружив огромный костер. Многие покинули Школу, стремясь вернуться к работе: Министерству нельзя было пустовать в такой нелегкий час. Эммелина возглавила его, а Грозный Глаз временно занял ее пост в Аврорате. Магическое сообщество ждали официальные выборы нового министра, но все понимали, что Эмми изберут большинством голосов. Десятки людей подходили к ней, желая пожать женщине руку. Они хотели видеть и Сириуса с Римусом, но те куда-то запропастились… Родители жаждали забрать детей, увезти их домой на каникулы — Школе нужно было оправиться от пережитого, а профессорам — провести огромную работу с образовательной программой. Но Флитвик настоял, чтобы мальчики и девочки заночевали в Хогвартсе до утра. Аластор создал временный совет, основной целью коего стал розыск родителей, разлученных с детьми. Луна обнаружила Гермиону сидящей в уголке зала у окна. Девочка смотрела, как Алиса обнимает робкого Невилла, а миссис Уизли причитает над Роном и Гарри. Маленькой волшебнице впору было плакать, но она мужественно держалась — всё самое страшное уже миновало. — Мои мама и папа в Лондоне. Тот маг со стеклянным глазом сказал, что свяжется с ними и приготовит документы… мне не придется возвращаться в приют. Полумна, ты не знаешь, но они — магглы. Как думаешь, обрадуются ли они мне? — Гермиона Грейнджер, даже не сомневайся. Я уверена, они всегда о тебе помнили. Всё будет хорошо! Кстати, там мой отец… хочешь, я вас познакомлю? — Конечно! Долго еще слышны были в замке голоса, смех и тихие всхлипы. Мадам Помфри израсходовала все запасы успокоительного настоя: ей давно не приходилось никого успокаивать и утешать — но она не жаловалась. В Большой зал тихонько вошла Минерва МакГонагалл, и ее встретили радостными возгласами. Снегг, разложив перед Алисой и Люпином свои книги и записи, пытался втолковать им, как он намеревается подчинить старую систему образования новой, использовав опыт магов первой половины двадцатого века. Сириус принес из особняка на площади Гриммо бездонный черный сундук и теперь вынимал его содержимое — вырезки из газет, фотографии, листы из медицинских карт и многое другое. Периодически он выкрикивал имена: «Ханна Аббот, твой дед!», «А это что за дама с бородой?!», «Малфой-младший, колдографии из архива моей кузины, забери с глаз долой!». Драко робко протиснулся к столу. Взгляд его был рассеянным — отец не пришел, но мать неотрывно следовала за сыном, улыбаясь немного холодно, но мягко. Никто из гостей замка не сказал ей грубого слова, за что Римус и Сириус были им благодарны. После ужина, во время которого Большой зал едва вместил всех едоков, Римус вышел к кафедре и, глухо покашляв, сказал: — Я прошу вас покинуть зал и выйти в коридор. Тот большой и длинный проход за дверями… там много места, его хватит для всех. — Зачем? Что ты задумал? — крикнул Кингсли недоверчиво, вызвав у коллег смешки. — Узнаешь! Волшебники остановились перед гладкой каменной стеной в недоумении. Алиса глянула на Снегга, точно спрашивая: что теперь, Северус? Он посмотрел на Невилла: мальчик переминался с ноги на ногу за спиной матери. Поманив его пальцем, бывший директор протянул ребенку маленький лист картона — выцветшую черно-белую фотографию. У Алисы перехватило дыхание. — Идите, вы будете первым, мистер Долгопупс. — Я… у меня нет клея, сэр… — Он вам и не понадобится. Ну же! Ладно, дайте руку. Снегг сжал ладошку ученика, уверенно выводя его к стене под взгляды сотен глаз. Невилл пугливо пискнул, но сопротивляться не стал. Он поднес фото к стене и приложил его так высоко, как смог дотянуться — каменная поверхность едва заметно засветилась и снимок остался висеть на ней, точно был здесь всегда. — Кто этот человек? — мальчик завороженно уставился на движущуюся картинку. Понять, что он чувствует, было невозможно, кажется, всё смешалось в его детской головке — и неясный восторг, и смущение, и волнение от важности момента. — Ваш отец. Сириус и Римус видели, как к стене вышел Гарри. Он приклеил свою фотографию рядом — Лили и Джеймс ласково улыбнулись мальчикам, Поттер-старший, кажется, подмигнул им, и Гарри подмигнул отцу в ответ. Минерва МакГонагалл дрожащей рукой повесила рядом портрет своего покойного мужа. Дети выходили к стене всё смелей и смелей. Та быстро заполнялась новыми лицами, что смеялись и улыбались собравшимся — кто-то празднично, но чаще улыбки те были чуть печальны. Совсем скоро места на стене не осталось. Сириус окинул ее взглядом, чувствуя, что кого-то не хватает. Ох, конечно же, здесь не хватало многих… но он был не в силах сделать больше. Возможно, со временем они найдут кучу новых снимков, а еще книги и картины, что не уничтожили клерики Ордена… но уже не сегодня. Луна подошла к стене последней. Ее однокурсники и знакомые, их родители и профессора — все отступили, осматривая дело рук своих. Девочка нашла последнее свободное местечко — такой крошечный кусочек стены, что там уместилась бы лишь очень маленькая фотография. Лавгуд посмотрела на желтоватый квадратик в последний раз и приклеила его. Она сжимала и разжимала пальцы опустевшей руки, и Гермионе сделалось невыносимо грустно. Она ожидала, что произойдет что-то удивительное, но ничего не случилось: камни Хогвартса не озарило волшебное пламя и мертвые не вышли из них. Жизнь слишком отличалась от сказки… Полумна отвернулась от стены и вдруг произнесла громко и отчетливо: — Я вижу, и помог мне свет: Толпа людей, числа им нет… Многие вздрогнули, Римус сам не понял, как схватил за руку Гарри. — Но каждого в лицо я узнаю, И каждому спешу сказать: «Люблю!». Мы спим и их цветные видим сны, Их песни нам в наследство вручены! Звучат те песни громче тишины. Маленький черноволосый мальчишка со шрамом на лбу высвободил пальцы из руки отчима. Он поднял обе ладони, развернув их к Луне. Затем он вскинул их выше — так, что все увидели его тонкие пальчики. Гермиона повторила движение Гарри. Невилл, переборов стеснение, сжал пухлые губы и поднял вверх свои руки. Дети приветствовали Полумну этим странным жестом — пережитком безликого глухого прошлого, лишенного гнева и разочарования, сочувствия и надежды, радостного пения и горестного плача по умершим. Люпин отвернулся и облегченно выдохнул, когда лоб наткнулся на грудь Блэка — только настоящий друг способен появляться рядом именно тогда, когда в нем нуждаются. Море детских рук ознаменовало конец эпохи Ордена. Чародеек и магов Британии ждал новый день, полный неизвестности.