Время медленно стекает по стене Дорожку гремлина рисуя; власти нет У времени над этим местом, Из рода-племени уйду твоей невестой
Сколько я уже в этом месте — неделю, месяц или больше? Здесь время идет странно! Каждый день я мутно слышу голоса близких — словно через толстое стекло. Охра уже взял в привычку издеваться надо мной — козни демона, они такие. Физические истязания сменялись моральными, а потом наоборот. Кажется, я уже к этому привыкла. День тянулся за днем, пока я просто без особого интереса наблюдала за всеми изощрениями демона, который внезапно прекратились. Обстановка бара пропала, а впереди меня была лишь тишина и кромешная тьма. — Давай сыграем в одну игру? — Тишину разрезает голос Охры, а я отрываю взгляд от пустоты, в которую смотрю уже долгое время. — Призом будет твоя свобода, раз уж тебе так не терпится покинуть моё общество. — Вид погрустневшего демона-клоуна меня пугает больше, чем крайняя его выходка — этот мил-человек (или даже правильнее будет мил-демон) решил, что мне холодно и лёг ко мне на диванчик, прижавшись настолько близко, что я чувствовала сладковатый запах гнили, перебитый мятной жвачкой, и уложил свою лапищу на мою талию. В конечном итоге, пролежав так минуту, я переместилась на другой диванчик, максимально отдалённый от этого создания. Последнее время я сидела в одной позе и смотрела сквозь пустоту, пытаясь вернуться назад, к ребятам, к Мирону и Ване, голоса которых я даже слышала, которых хотела увидеть больше, чем сохранить свою жизнь. И тут очередное предложение. — А давай, — голос хриплый от того, что я долго молчала, расходится небольшим эхом — я сижу у края сцены и здесь хорошая акустика — как-никак, внизу оркестровая яма, хоть и небольшая. — В чём подвох? — Никогда нельзя верить демону. Демон поравнялся со мной, вставая слишком близко. Его лапища оказалась на моем плече. Стало вдруг резко тяжело, и я хотела стряхнуть ее с плеча, но Охра лишь глубже вогнал в кожу свои огромные когти. Боль пронзила все тело — почти такая же, как и всегда. Раньше я бы заорала в голос, а мой крик эхом разнесся по этим темным чертогам. Сейчас же я просто сморщилась, почти не обращая внимания на эту боль. Боковым зрением я заметила, как демон еще шире растянулся в своей безумной улыбке. — Подвоха нет! — Почти поёт он. — Есть два варианта на выбор… — Демон замолчал, убирая руку с моего плеча и резко разворачивая к себе. В моих глазах было безразличие, может, с мизерной долей надежды. — Если ты так желаешь отсюда выйти, ты должна пройти несколько испытаний, я их сам придумывал! — Охра скинул капюшон и безумнохохотнул, отчего по телу пробежался табун мурашек. Демон тряхнул красными волосами и продолжил, — Или, есть вариант проще. — Его лапа приобрела снова более менее безобидный вид — черные пальцы слегка обхватили мою руку, сначала сжимая, а потом осторожно спускаясь ниже. — Одна ночь со мной! — Прошептал он мне на ухо, задевая своим холодным языком мою скулу. Попытка выбраться оказалась совершенно неудачной — вторая рука сильно сдавила горло. Поток воздуха резко прекратился, внутри все засаднило, на глаза выступили слезы, безуспешные попытки вдохнуть хоть чуть-чуть кислорода все учащались. — Ну же, Машуня, ты не пожалеешь! — Рычит демон, делая акцент на моем имени, отчего уже тошнит. Кое-как мне удалось вырваться из его хватки, спешно хватая воздух ртом. Охра довольно наблюдает за этим, словно это лучший фильм в его жизни. Он медленными движениями снова приближается ко мне, пока я пячусь на безопасное расстояние, и упираюсь спиной в стенку. Ее тут не было, готова жизнью поклясться! Охра настигает меня, нависая черной тенью с красными безумными глазами и хищной улыбкой на лице. — Что выберешь? — Острый коготь уперся мне в горло, мешая проглотить слюну, которая неудачно скопилась во рту именно в этот момент. Охра уже немного продырявил кожу, пуская красные капельки по моей молочной коже. Его голос сочился насмешками и превосходством надо мной. — Что за испытания? — Спрашиваю почти шепотом. Он нахмурился и резко отпустил меня. Его уголки губ опустились вниз, а сам он стал еще мрачнее тучи. Демон отступил в сторону. Прямо за его спиной находилась винтовая лестница с лакированными перилами. Ступеньки из черного стекла с красными разводами, будто кто-то разлил кровь. Лестница упиралась в самую обычную белую дверь. Охра подтолкнул меня в том направлении. — Поднимись наверх — тебе нужно пройти 7 комнат, после седьмой, ты свободна! — Рыкнул на меня демон, но при этом снова кошмарно улыбнулся. Я двигаюсь вперед. Вскоре перед моими глазами появляется длинный коридор с черными дверьми в количестве 7 штук. Понятия не имею, что меня там ожидает, но, раз это — цена моей свободы, то я готова рискнуть.***
Первая дверь открывается со скрипом, приглашая меня в кромешную темноту и гнетущую тишину. Ничего кроме противного скрипа не слышно. Я делаю пару шагов вперед, не зная, чего ожидать от этого места. В центре комнаты загорелась небольшая лампа на каком-то небольшом столике; там же лежал и пульт, на который была прикреплена инструкция. «1. Присядь! 2. Включи экран. 3. Не смей отводить взгляд!» — Пришлось выполнить все, что было там написано. Нажав кнопку «Вкл» на пульте, я вижу, как в центре комнаты появился большой белый экран на всю стену. Меня слепит и сквозь яркий свет я слышу знакомые голоса — настолько четкие, будто все эти люди находятся на расстоянии вытянутой руки. Спустя время свет от экрана немного ослаб — на нем были ребята. Они радостно что-то обсуждают. Женя радовалась и улыбалась будто солнышко, Ваня обнимал Настю — они тоже улыбались, Мирон сидел на кресле, а Лена рядом с ним, ее голова покоилась на его плече, на лицах у обоих — счастье, только вот почему у нее рука в гипсе? Главной моей радостью был здоровый, счастливый и довольный Марик, который держал в руках букет цветов. Ребята находились в больничном коридоре, кого они ждали? Неужели, меня? — А теперь смотри внимательно! — Нараспев произносит Охра, но рядом его нет. Внутри зародилось неприятное предчувствие. Экран погас на какие-то доли секунды, а потом раздался ужасный громкий звук, от которого мне хотелось зажать уши, но руки словно прилепили вдоль тела, глаза закрыть тоже не получилось. Мгновение назад мои друзья радовались, улыбались и ждали меня, а теперь я должна наблюдать за их телами — не дышащими, бездвижными, мертвыми. Будто сердце вытащили из груди и раздавили прямо на моих глазах. Мирон — мой хороший друг и наставник — лежал звездой, изо рта стекала тоненькая струйка крови; он прикрывал Лену, которая лежала лицом в пол, а рука была неестественно загнута за спину. Женя была на стуле, в нескольких сантиметрах от которого было кровавое пятно, а сама она словно полулежала с опущенной головой, откинувшись на спинку. Ваня полностью закрыл собой Настю, но они тоже были мертвы, красные волосы слиплись от крови. Среди них не было только Марка. Экран снова погас на мгновение; из моих глаз стекают крупные соленые капли. Ладони сжимаются в кулаки. Я чувствую, как внутри меня что-то ломается на маленькие кусочки, словно я теряю частичку себя. — А знаешь, что произошло? — Голос демона резал по живому. Слышать его сейчас больно. Эту боль я не в силах терпеть. — Ты выбрала Марка, пожертвовав остальными! — Нет! Ты врешь! — Кричу в темноту. В ответ слышу только дикий злобный смех. — Машенька, это злость, а у тебя нет даже Марка — пацана какого-то, вечно пьяного, искалеченного, светлого! — Каждое слово Охра с отдельным удовольствием шептал мне на ухо. На своем плече я вновь почувствовала его лапу, демон поднял мое лицо, чтобы продолжить просмотр его фильма. — Смотри, дорогая, что ты наделала! — Не по своей воле, но пришлось снова взглянуть на экран. Мой Марк в инвалидной коляске на кладбище около пяти могил наших лучших друзей. — Искалеченный по твоей вине! Ты хотела Марка — получай такого! Ты должна быть со мной, Машенька! Ты погубишь их! — Ты врешь! Это неправда! — Кричу, смаргивая бесконечные слезы.Невыносимо больно видеть Марка таким, но даже в таком состоянии я видела отблески лучиков солнца в его глазах. Он смотрел прямо на меня, прямо в мою израненную душу, испачканную тьмой, которую успел заселить в меня демон. — Маша, ты должна остаться со мной! — Твердил он мне почти бесконечно, пока я безрезультатно пыталась прикрыть уши, не слушать и не слышать его. — Ты убьешь друзей! Ты уничтожишь Марка! — Тут сам Охра перешел черту! Я никогда не сделаю что-то, что навредит моему мейту. — Я уничтожу только тебя! — Злость вытесняет бессилие и я шиплю как змея на этого ублюдка.Охра растворился в воздухе, а прямо перед моим носом открывается дверь. Первое задание было выполнено, пусть меня и поломало на несколько не склеиваемых частей.Этот дом пропитан кровью Из тумана соткан болью Я иду — на страх и риск Завершая свой каприз
Во второй комнате обстановочка заброшенного дома. Дряхлые стены, покрытые паутиной, скрипучие половицы, разбитое зеркало на полу и заколоченное окно. — Мааааша! — Тихий протяжный шепот непонятно откуда. Я обернулась, но никого и ничего не увидела. Этот шепот кажется мне знакомым, но я не могу вспомнить откуда. Что-то подсказывает, что нужно двигаться вперед. Шаги давались трудно — не люблю я все такие заброшки, когда из-за каждого угла ждешь какого-нибудь монстра. А Охра может придумать что угодно, лишь бы оставить меня здесь. Шея почти уже вывернулась чуть ли не на 180, пока я занималась поиском источника этого неприятного шепота. Он периодически раздавался прямо над ухом, пока ноги меня несли в каком-то направлении. Перед моими глазами — дряхлая дверь с множественными трещинами, следами от когтей, какими-то грязными пятнами непонятного происхождения. Помимо моихпереминаний с ноги на ногу ничего не было слышно, лишь изредка раздавался этот шепот. Возможно, за этой дряхлой дверью было мое следующее испытание, но она не поддавалась. Даже грубая сила не помогала. Плюнув на все это дерьмо, я просто развернулась на месте. Стоило сделать маленький шаг подальше от этой двери, как позади меня раздался противный скрип, словно несмазанная маслом телега. Мелкая дрожь разбирает мое тело, сзади повеяло каким-то могильным холодом; было четкое ощущение, что кто-то стоит прямо за моей спиной, точнее, нависает. Тело оцепенело, окаменело — я не могла даже пальцем пошевелить, дышать стало вдруг труднее. Последние остатки воздуха выбили у меня из груди, когда неведомая сила резко утянула меня в темноту той самой комнаты. Я прекрасно ощущала на талии крепкую хватку, которая, казалось, могла меня сломать пополам, только вот на мне ничего не было. Около моего носа захлопнулась дверь, а меня бросает на пол. Благо, я успеваю подставить руку и не сломать нос при приземлении на твердый и холодный пол. По всей видимости, он из камня, сырого и противного на ощупь. Поднимаюсь, опираясь на руки. Вокруг меня все мрачное и серое, словно логово какого-то монстра. Может, тут я и оказалась. — Маша! — Резкий тихий голос прямо около моего уха, от которого я попыталась отмахнуться, но попала во что-то воздушное, словно развеяла плотный клубок дыма. Около меня стоит расплывчатая версия самой Юли Князевич. Ее сотканная из тумана версия довольно и хищно улыбалась, готовая сотворить какую-то пакость. Никогда не относилась к ней хорошо. Как-то сразу все пошло по одному месту. Эта девушка не вызывала приятных ассоциаций, не вызывала симпатий, да еще и эти её выходки на концерте в Сочи. Дымка подплыла ко мне, останавливаясь в нескольких сантиметрах. Она просто находилась рядом, иногда покачиваясь, словно под дуновением ветра. — Серьезно, Охра, решил мне показать эту сучку? — Кричу куда-то мимо миража. Князевич резко изменилась в лице — улыбка пропала, уступая свое место, злобной гримасе, глаза загорелись ярко-красным цветом, а ее воздушное тело приобретало материальное строение. Теперь мне становилось не по себе. — Марк мой! — Тихий, но четкий шепот, словно шипение змеи, доносится до моих ушей. Мгновение, и мираж кинулся на меня, вцепляясь в длинные волосы, подаренные Охрой. В ее руках тут же остался весь его подарок, а на лице появился ужасный оскал. Словно болванка она повторяла только одно: «Марк мой!» Пусть это и не настоящая Князевич, но выдернуть ей клочок волос и начистить стервозную моську у меня чешутся руки. С очередным ее нападением я вцепилась в темные волосы одной рукой, но стоило мне прицелиться для удара, как в моей руке оказался просто дым. Просто чертов дым. В следующее мгновение по моему лицу прошлась пятерня острых ноготков. Щека горит и царапины щиплет — на грязной коже и без того скопилось высохших слез и пота, соль от которых попала в рану, отчего стало больнее. Князевич подошла ближе, отвешивая мне пощечину по больному месту со своим привычным «Марк мой!». Ее удары приносили мне реальную боль, а вот я ничего не могу сделать. Трудно, знаете ли, бороться с чертовым туманом голыми руками. Удар за ударом я терпела, падая на этот сырой и холодный пол, поднималась и снова принимала удар. — Марк мой! — В очередной раз раздаётся над моим ухом, когда мираж поднимает мою голову за волосы. На ее лице вновь гнилая улыбка. — Пошла к черту! — Шепчу, и, пользуясь моментом, запускаю руку в ее прозрачную грудь, где было что-то наподобие сердца. В моих руках оказалась сырая глина, которая выползала меж пальцев, пока я с каким-то странным удовольствием давила этот кусок. Мираж становился все невзрачнее, но не прекращал повторять «Марк мой!» Как только ее не стало, я оказалась в коридоре перед дверью номер 3 — помятая, избитая, окровавленная, слегка сломленная, но готовая идти до конца. Дверь туда не отличалась от остальных, а вот содержимое меня напугало. Как только дверь закрылась за моей спиной, перед моими глазами оказался светлый коридорчик, а по бокам от себя я слышу шипение змей. Чертовы скользкие твари — не люблю их. Только бы не королевские кобры! — Маша, помоги, пожалуйста! — Слышу до боли знакомый голос Жени. — Маша! — Страх за себя отошел на задний план, я делаю шаг вперед, но тут же чувствую дикую боль в ноге. Идти не возможно — нога ноет и болит настолько сильно, что я рискую упасть. Дышать становится труднее с каждой секундой. Почти в припадке я-таки падаю на пол, замечая около себя несколько длинных хвостов тварей. Не простых змей — королевские кобры. Длинный тонкий хвост удалялся, а вот шипение становилось все ближе. Сердце замерло. Холодная и скользкая тушка проползла по моей спине и встала ровно напротив. Змея раскрыла свой капюшон, грозно шипя. Даже отсюда заметны ее клыки. По бокам появилось еще шипение, неумолимо приближаясь ко мне. — Маша! — Я вновь слышу крик Жени — она боится змей не меньше меня, но её пугает любая. Первая же попытка подняться оказалась провальной. В ногу, руку и тело впились несколько пар клыков, впрыскивая яд в мое тело, только я почему-то не умирала, хоть и должна была. Дичайшая боль резрывает, от нее хочется кричать. — Маша! — Крик подруги становился все истошнее, переходя на плач. — Маша, ты не можешь! Не бросай меня! — Где-то глубоко внутри себя я понимала, что Жени тут нет. Но эмоции брали верх над разумом. Новая попытка подняться давалась мне новым укусом. — К черту вас! — Шиплю, отбиваясь от змей по обе стороны от меня. Как ни странно, это сработало — они отползли. А вот змея по центру никуда не отползала, все больше раскрывая свой капюшон. — Укусишь? — Спрашиваю, делая шаг вперед. Будто эта рептилия понимала мои слова. — Кусай! — Крик вырывается из моего горла, пока я ватными ногами иду вперед. Змея отползала до последнего, качалась и шипела, но не нападала. — Убить не сможешь все равно! — Говорю я, заглядывая в эти черные демонские глаза. Словно по щелчку пальцев все исчезает, а я снова в светлом коридоре. На моих ногах множественные змеиные укусы, по кровеносным сосудам расползется яд, окрашивая кожу голеней синими извилистыми линиями. Ко всему перенесенному добавляется дикая боль, которую очень сложно терпеть. — Что дальше, Охра? — Кричу в пустоту, с размаху открывая дверь в четвертую комнату. Внутри дико жарко. Дверь вновь запирается сама без возможности отпереть ее и выйти наружу. В этой комнате очень жарко, будто в бане. Одежда кажется лишней, но, даже оставшись в одном нижнем белье, легче не становится. Температура все растет, ползет вверх. Этот чертов демон решил меня сварить? Все ранения и укусы начинают болеть с новой силой, перед глазами мутнеет, будто эффект яда змей доходит только сейчас. Может, это котел, в котором меня сейчас варят? Ответа у меня нет. Постепенно становится еще жарче, такое чувство, что кожа начинает покрываться пузырями. Осознание того, что мне это не кажется, приходит не сразу, а только после того, как один из самых больших пузырей с кровью и другой жидкостью лопается прямо на моем теле. По, ибез того горячей, коже стекает обжигающая кровь, будто это вовсе и не она, а кипяток. Я почти вся покрываюсь такими пузырями, краснею, становится еще больнее, но вытерпеть важнее. Моя новая пытка продолжается долго и, кажется, я сбросила не один слой кожи. Как только один обугливался и сползал, его занимал второй, который через несколько минут так же слезал с моего тела. Неплохая аналогия со змеями, Охра. Но ты ошибся с моим тотемным животным. Я терпела до последнего, пока не почувствовала на обожженном плече огромную черную когтистую лапу, которая приятно охлаждала, но в то же время делала еще больнее. — Ты можешь все это прекратить, просто попроси! — Почти мурлычет Охра. — Нет! — Сквозь зубы отвечаю ему, упрямо направляясь мимо демона к открытой двери.Уже не попадая в общий коридор, я оказываюсь в пятой комнате. Внутри мягкие стены и полы, двери вовсе нет, будто ее никогда и не было. — Решил составить тебе компанию! — Рядом со мной оказывается демон — он надевает большие наушники и включает какую-то музыку, пока я непонимающе на него смотрю. — Тебе они не понадобятся! — Кричит он. Как только Охра усаживается поудобнее в кресле, со всех сторон раздается громкий крик. Голос до боли знаком — это Ваня. Руд орет, будто его режут насильно. Крик боли сменяется гнетущей тишиной, а потом снова, но уже Мирон, потом Лена, Женя, а под конец — Марк. Его крик режет ржавым ножом по живому. Хочется кричать вместе с ним, но я не могу — голоса нет. Падаю на колени, стараюсь зажать уши, чтоб хоть как-то приглушить все это, но не получается. Крики все громче и громче. — Машенька! — Не сразу понимаю, что меня зовут. — Машенька! — Охра стоит прямо надо мной и легко теребит за плечо. — Идем! — Демон подает мне руку, а я отнимаю от уха свою, но тут же жалею. Громкий крик боли Мирона ударяет по самому живому. Крик друг смешивается со смехом демона. Хочется закричать «Хватит!», но это будет проигрышем. Не сразу до меня доходит, что криков больше нет. Боюсь разжать уши, боюсь снова услышать боль близких мне людей. — Идем! — Демон протягивает мне лапу, теперь он больше не смеется.Он сам провожает меня в следующую комнату и вальяжно устраивается в удобном кресле. — Здесь все просто, солнце — выгрызи имя любимого на своей руке! — Меня передергивает от слова «Солнце» в мой адрес. Это звучит так, словно он делает мне одолжение. Безумная улыбка Пенивайза озаряет его черное лицо. — Я жду! — демон устраивается поудобнее, словно пришел на интереснейший сеанс в кино. Смотрю сначала на него, а потом на свою руку. Выбора нет. Вгрызаюсь в кожу; болевые рецепторы тут же активизируются, посылая сигналы к головному мозгу. С первого раза не получается прокусить кожу, но с каждой попыткой, я кусаю себя сильнее, до крови. Чувствую ее металлический вкус во рту, чувствую между зубами свою кожу, чувствую свои же мышцы. Больно, противно, ужасно и кроваво. Буква М готова, осталось еще три. За всем процессом Охра наблюдает, не отводя взгляда. — Идем! — говорит он, когда я заканчиваю с буквой К. — Ты, правда, хочешь уйти. У тебя осталось последнее задание. Дай мне свою руку! — Протягиваю ему руку, которая все еще сочится свежей кровью, но демон недовольно корчит моську. — Нет, милая, другую! — Уже не соображаю, что делаю — подаю ему здоровую руку. Охра страстно приникает своими губами к тыльной поверхности ладони. Мои глаза по 5 копеек, пока тот улыбается от уха до уха. Острая боль пронзает руку. Наблюдаю, как какая-то кислота медленно разъедает мне конечность, уже добираясь до костей. Кричу громко, истошно, слезы льются из глаз. — Признай, что боли нет! — Слышу где-то на периферии. — Признайся, что ее нет! — Ты с ума сошел? Дай мне нейтрализатор! — Кричу, все еще наблюдая, как ткани на руке медленно плавятся, а рана становится все глубже. — Признай, что боли нет! — Громко повторяет Охра — его голос разносится гулким эхом по пустой комнатке. — Мне больно! — Вот, — Охра ставит передо мной бутыль со щелоком, но не отдает ее мне — если выберешь нейтрализатор, останешься! — Говорит он.Руки сами тянутся к бутылке, но отрываю их в последний момент, повторяя про себя, словно мантру: «Боли нет!». Странно, но постепенно она стихает, и болит уже не так сильно. Когда рана меня уже не беспокоит, Охры рядом нет, только дверь. Моя дверь в реальный мир –к друзьям, к Марку. Открываю ее, ожидая и предвкушая, наконец, увидеть их лица. Но оказываюсь в светлом коридоре с треклятыми семью дверями. С другого конца коридора стоит Охра и довольно улыбается. Он меня не отпустит! Мгновенно весь оптимизм сходит на нет, все раны начинают напоминать о себе. — Иди сюда! — Охра манит меня рукой. — Иди к черту! — Говорю я, замечая перед собой окно. Уж лучше выйду в него и умру, чем снова останусь с ним хоть на одно мгновение. Разбег. Столкновение. Осколки. Боль.