По следам ласточки

      Он умер там. На острове с одинокой башней. Он потерял ее. Вновь. И ничего не мог сделать. Видел, как портал закрывается. Видел лишь пустое место, где прежде стояла Она, что-то говоря о судьбе и Предназначении. Чувство утраты и горечи сменяло чувство злости к единственному живому существу, которое и было зачинщиком всего этого. Ведьмак резким движением развернулся к эльфу, но рядом никого не было. Он был один в этом холодном месте. Один. За спадающей злостью вновь последовала печаль вперемешку с истязанием себя за то, что он обещал черноволосой чародейке и не смог исполнить.       Спускаясь к женщине, которая потеряла навсегда свою дочь, он видел в ее взгляде испуг, скорбь и что-то еще… Злость? Упрек? Лицо чародейки скривилось в ужасающей гримасе, нижняя губа была искусана. Терпела. Старалась не показывать страданий. Чародейки не плачут. И последнее, что ведьмак увидел, находясь рядом с Йеннифэр, взмах пышных волос цвета вороного крыла. Она отвернулась. Она не желала больше его видеть. Он лишил ее единственного, чем та дорожила. Еще ниже, где происходила битва с Дикой Охотой — он видел остальных чародеек. Видел их надменные и злостные взгляды. Что ж, Ложа опять потеряла ту, которая была им нужна. И лишь одна смотрела на ведьмака с горечью в глазах. Рыжеволосая. Она мотала головой из стороны в сторону, не решаясь поверить в случившееся. А затем и в ее взгляде показались огоньки разочарования. Все они винили Его в содеянном. Но они не знали, что это была Её воля. Её решение. Он не мог сказать им об этом. Стоял перед ними, как провинившийся ребенок, от бессилия сжимая кулаки.       Впереди его ждала встреча с Эмгыром. Только оказавшись на материке, его тут же забрали на встречу с императором. С кровным отцом той, которая пожертвовала собой. Что он ему скажет? Что за этим последует? Нет, ведьмак не боялся умереть. Особенно сейчас, когда потерял все, чем дорожил. Реакция владыки оказалась не такой, какой ожидал ее увидеть Белый Волк. Эмгыр не желал продолжать разговор, не желал видеть Его. Ведьмак потерял дочь, а император наследницу. Двое мужчин, у которых разбиты все мечты и планы. Разбитые сами.       Геральт забылся. Отдался сполна работе. В каждом новом заказе он искал смерти. Шел на погибель, сражался, будто слепой. Слепой от горя. Чувствовал старуху в плаще за своей спиной. Слышал ее скрипучий смех при каждом конце сражения, когда то или иное чудовище валялось около ног мужчины, а тот стоял с опущенным мечом, смотря вперед. Ни царапины, ни капли уничтожающего яда монстра в теле ведьмака. Ничего. Он слышал шелест плаща, и даже шаги Смерти, которая уходила в конце, чтобы возвратиться вновь. Полгода он скитался по миру, выполнял заказы, и каждый раз возвращался за наградой. Возможно, даже заказчики молили Богов, чтобы ведьмак не вернулся, чтобы их золото было не тронуто, но впереди видели темный силуэт белоголового.       Все, что осталось от пепельноволосой девушки — это воспоминания. Воспоминания, которые не почувствуешь, не прикоснешься. Каждый раз Он видел ее лицо, ее зеленые глаза, ее улыбку. Протягивал руку, чтобы коснуться ее волос, но хватал только воздух. И видел ее удаляющийся силуэт, который со смехом убегал от него. Останавливался где-то вдали и манил вперед. «Ну же, Геральт, ты водишь! Догони меня!» — кричала пепельноволосая. А затем она растворялась в дымке, будто ее и не было. В мыслях пробегали моменты прошлого. Ее профиль. Их разговоры около костра с бродячими артистами. Ее слезы в Каэр Морхене. Рывок в сторону сгорающего дядюшки, медальон Волка в ее руках. Волк предательски блеснул глазами в памяти ведьмака, как будто тот получил пощечину. Весемир. Цири. Оставшаяся в живых ведьма. Кривоуховы топи. Галоп Плотвы в сторону болот. Затерянная деревушка. Сгнивающие хижины, сгнивающая земля. Голос Пряхи. Противный, въедающийся в голову, оставляя за собой липкий след. Ее смерть. Ее последние слова. Отброшенные мечи. И поиски того, что будет связывать Его с Ней. Медальон блеснул в руках ведьмака. Крики с разных сторон какофонией звучали в голове белоголового. Рыки, бульканье, непонятное бормотание. Он оставил в этом Богами забытом месте еще одну частицу себя.       После того, как он убил ведьму, после того, как разобрался с чудищами, заполонившими полусгнившую деревеньку, после того, как буквально, шел по головам убитых монстров, после того, как он покинул это омерзительное место, жизнь началась заново. Возвращение на Путь. Только немного времени на отдых, на размышления. Сжимая до боли медальон, который грубо врезался в кожу перчатки своими острыми краями, ведьмак решал, куда ему стоит направиться. Каэр Морхен? Зачем? Пустующая, заброшенная крепость никому не нужна. Там нет тех, с кем Он хотел бы сейчас увидеться. Там нет никого. Ламберт вряд ли вернется обратно, скрасив лучше свои дни в компании одной из чародеек. Эскель говорил, что не собирается возвращаться, отдавшись сполна работе. Новиград? Лютик с Золтаном? Ведьмак бы хотел в самую последнюю очередь видиться с ними, понимая, что от злополучных вопросов он никуда не денется. Скорее всего, они оба уже в курсе последних событий. От Лютика ничего не скроется, особенно, если эти события могут настроить на написание новой баллады. Но с другой стороны, у Белого Волка не было никого ближе, чем эти двое.       В город Геральт прибыл к вечеру, когда только-только начали зажигать факелы, освещая путь на улицах. Блуждать по улицам Новиграда ведьмак хотел меньше всего, поэтому был несказанно рад, что кабаре Лютика находится вблизи входа в город. Внутри была слышна веселящая мелодия, сопровождавшаяся гортанным пением какого-то трубадура, крики и смех посетителей заведения. «Хамелеон» разряжал городскую тишину этого района. Ведьмак долгое время стоял около входа, не решаясь зайти внутрь. Что он им скажет? Около двери, оперевшись об стену, сидели какие-то пьянчуги и что-то бубнили себе под нос, болтая остатки выпивки в бутылках. — Что-то Золтан расслабился, раз местность около кабаре становится похожа на обычную корчму в какой-нибудь деревне, — в полголоса проговорил мужчина. — А ну пошли прочь, ублюдки! Сказано же! Нет! Написано, что к танцовщицам притрагиваться нельзя! — дверь кабаре с хлопком открылась, и на улицу мордой вперед вылетело двое полураздетых мужиков. Пиная под зад нарушителей, вслед за ними вышагивал краснолюд. — Я вам эти руки по локоть отрублю и в жопу засуну!       Геральт слегка ухмыльнулся, взяв свои слова назад, когда Золтан, явно не замечая старого товарища, начал пинать расположившихся около входа пьяниц. Тот что-то еще долго кричал вслед убегающим, угрожая кулаками, а затем обернулся к оставшемуся, чтобы преподнести трепку и ему, но замер. — Ох, ты ж… Геральт, нахер… Ты что ли?! — удивленно расширив глаза, вопросил краснолюд, продолжая рассматривать друга. — Вот Лютик обрадуется. Что стоишь-то? Заходи!       Ведьмак молчаливо кивнул и направился за Золтаном внутрь. В помещении витал аромат духов танцовщиц, пот посетителей и запах алкоголя. В принципе, обычные запахи общественных мест. Все сидевшие хлопали в такт музыке, полностью увлеченные танцами девушек и голосом певца. Около лестницы на второй этаж стоял Лютик, как всегда, при параде. Переведя взгляд на вошедших, он чуть не подпрыгнул на месте, подходя к товарищам.  — Геральт! Боги! Год прошел! Ты где шатался? — взяв друга за плечи, Лютик, будто какая-то мамаша, рассматривал ведьмака на наличие ссадин и изорванной одежды. — Я смотрю, что вы поднялись, — осматривая помещение, кивнул Геральт, проходя вглубь помещения и усаживаясь за свободный столик. — О да, мы набираем обороты. Только Золтан посетителей распугивает, — косо глянув на своего партнера, затрепетал бард. — Я то? Хех, — хмыкнул краснолюд, сев напротив ведьмака, — ты сам говорил, чтобы к девушкам никто не прикасался, я просто исполняю твою просьбу. Ты же знаешь, мне только в радость.       Лютик хмуро глянул на друга и промолчал, снова обратив свой взгляд на Геральта: — Ну, рассказывай. Где был, что видел? Может, я придумаю новую балладу. Как наша княжна Цирилла? — Нечего рассказывать, Лютик, — вздохнул белоголовый. — А ты разве не в курсе, где она? — Конечно, он в курсе, — толкнув Лютика в бок, буркнул Золтан. — Мы хотели бы это услышать от тебя. — Нет, — резко ответил Геральт, скрестив руки на груди, — я не хочу об этом говорить. — Да, да, извини, — запричитал краснолюд, — черт, что же мы сидим просто так? Эй, притащите что-нибудь выпить! — Как Присцилла, Лютик? — отведя разговор в другое русло, начал Белый Волк. — Все хорошо. Потихоньку возвращается к своей карьере. Главное — крепкое плечо близкого человека, — вздернув головой, улыбнулся Лютик. — Это ты про свое плечо что ли? — хмыкнул Золтан, вскочив на скамью и навалившись на плечо Лютика, отчего тот вскрикнул. — Золтан, это было сказано образно, — отталкивая краснолюда и разглаживая примятую ткань, ответил бард. — Да вас, артистов, хрен поймешь, — отмахнулся мужчина и взял с подноса кружку с элем. — Ну что? За встречу?       После нескольких кружек с алкоголем голова стала, будто ватная. Геральт подложил под подбородок кулак и внимательно следил затуманенным взглядом за друзьями, которые увлеченно играли в гвинт. Мысли о прошлом медленно ускользали из сознания, давая ведьмаку хоть немного отдыха от самоистязания. Когда партия закончилась, Лютик, взяв в руки лютню, начал что-то бормотать себе под нос пока крутил колышки. Золтан, как будто зная, что делает Лютик, с умным видом подсказывал тому, что он сделал там или тут неправильно. — Геральт, — начал бард, слегка касаясь пальцами струн лютни и разливая по помещению едва слышимую мелодию, — что тебя здесь держит? Тебе нужно отдохнуть и забыться. — Какие-то предложения? — вопросил ведьмак слегка заплетающим голосом. — Да! Поехали в Туссент! Море вина! Прекрасные принцессы и рыцари! — громко ударив по струнам, воскликнул Лютик. — Сколько мы там не были? Там, наверное, все поменялось… — А не мне ли казалось, что если этот придурок окажется в тех землях хоть ногой, то прекрасная княгиня прикончит его при первой же возможности? — нахмурился Золтан, наливая в кружку новую порцию эля. — Не казалось. Так и есть, — вздохнул Геральт и упрекающее посмотрел на Лютика. — Да ладно вам, Ласочка отходчивая. Сегодня она хочет меня убить, а завтра расцеловать. Тем более, столько лет прошло уже. Геральт, не хочешь опять окунуться в сказку? Думаю, что Фрингилья не прочь вновь тебя увидеть. — О, это вряд ли, — отмахнулся Геральт. — Нет, мне не хочется туда. К тому же, Присцилла в курсе твоего желания? — Цираночка не обязана знать о моем прошлом, — хмыкнул Лютик, но, глянув за плечо Геральта, вжал голову в плечи и отвел взгляд в сторону. — Чего я не обязана знать? — послышалось за спиной ведьмака. — Здравствуй, ведьмак.       Присцилла в легком бордовом платье скользнула мимо Геральта и присела с другой стороны от Лютика, чуть сузив глаза. — Ничего, моя дорогая, — защебетал Лютик, приобняв девушку, — мы просто вспоминаем наши путешествия.       Геральт не помнил, во сколько покинул своих друзей и отправился на второй этаж, в выделенную для него комнату. Комната была в красных цветах, что в стиле Лютика, любителя всего яркого и вычурного. Кровать была аккуратно застелена бордовым покрывалом с золотистым узором, на котором явно вырисовывались цветы и райские птицы. Небольшое окно выходило в сторону города, где были видны крыши дальних зданий и свет, исходящий от фонарей. За деревянной ширмой, на которой тоже были вырезаны незамысловатые узоры, находилась небольшая кадка для мытья. Возле кровати, под окном, стоял письменный стол и стул с красной обивкой. Ведьмак, скинув верхнюю одежду, пал на не расстеленную кровать уже не в силах пошевелиться. Алкоголь полностью взял вверх над разумом и телом мужчины, не давая рационально мыслить, и с превеликим удовольствием помог мозгу отключиться. Сон. Единственное, чего не хватало Белому Волку последнее время. Из-за мыслей, скопившихся внутри, он просто не мог уснуть, вечно пялясь в потолок или открытое небо и размышляя о прошлом, о настоящем и будущем. Но не сейчас.       Холод. Ужасающий холод, от которого хочется скрыться, спрятаться. От которого конечности моментально перестают слушаться и сгибаться. От которого все тело покрывается изморозью и начинает медленно превращаться в лед. Ведьмак понимал, что это сон, но холод был настолько реальным, что тот засомневался. Вокруг шумела пурга. Снег хлестал по щекам мужчины, оставляя на незащищённых участках тела колючее ощущение. И ноги были по щиколотку в снегу. Ведьмак прислонил руку ко лбу, защищая глаза от холодного потока ветра. Белое покрывало застилало все, невозможно было ничего разглядеть. А потом он услышал крик. Крик мольбы. Крик помощи. — Геральт, помоги мне! Прошу тебя! — девичий голос плотно въелся в разум мужчины, и тот кинулся вперед, не разбирая дороги. — Цири?! — крик в пустоту, но ответа не последовало.       Все будто уже было. Да. Когда Он со своей компанией по спасению Цири пробирались сквозь ледяную бурю. Только на этот раз он совершенно один. Снова пронзительный крик, и ведьмак срывается на бег, буквально утопая в снегу. Он шел на голос. На Ее голос. И она просила помощи. Белый Волк не сразу заметил молодую девушку, лежащую в снегу и заваленную по талию в снег. Ее невозможно было заметить. Она была бела, как снег, лежащий вокруг. Стала с ним одним целым. Мужчина упал на колени и уже полз в сторону Ласточки, загребая снег под себя. Вьюга выла. Пурга кружилась. Оказавшись наконец-то рядом, он испуганно смотрел на девушку, пытаясь вырыть ее из снежной могилы. Она плакала. Слезы катились по ее щекам и тут же застывали, оставаясь на бледной коже маленькими блестящими бусинками. Глаза. Глаза, единственное, что выделялось на замерзшем лице. Цири смотрела на ведьмака умоляющим взглядом, посиневшие губы что-то шептали, но не произносили ни звука. — Помоги мне, — всхлип и новая порция слез, — прошу тебя. Мне так холодно. Так холодно… — Цири! — снова крик.       Девушка закрывает глаза и глубоко выдыхает. Затем все происходит будто в секундах. На глазах ведьмака тело девушки моментально становится синим, после черным. А потом рассыпается, будто черный песок на снегу, и уносится вместе с холодным ветром в неизвестное направление. Белоголовый поднимается на ноги и резко срывается с места, еще видя, как несется черный песок с потоком воздуха. Бежит за ним. Падает. Встает. И снова падает. Хватается за воздух, ища опору, но находит только пустоту. А затем темнота. И ни холода, ни тепла. Ничего. Кромешная пустота. Как в душе и мыслях.