По следам ласточки

      В золотом свечении портала показался носок кожаного сапога. В эти миллисекунды, отделяющие ее от Геральта, Йеннифэр надеялась на самое худшее. Почти двое суток она находилась около дуба, сдерживая портал. Он мог появиться в любой момент. В независимости от времени суток. Он мог появиться с ней. Или без нее. Имир часто подменял чародейку, держа портал открытым. Но она не уходила отдыхать. Она аккуратно присаживалась около дерева, опиралась на ствол и не сводила взгляда с черного центра. — Он вернется с Цири, я уверен, — подбадривал Имир, пронзительно смотря на женщину карими глазами, которые на свету отливали янтарём. — Ты вечно уверен в своих словах, — кисло улыбнулась Йен, закидывая голову и любуясь кроной дуба. — А почему бы и нет? — улыбнулся мужчина. — Что если все окажется не так, как ты думаешь? — обреченно выдохнула чародейка.— Один раз он меня уже подвел… — Верь в него.       «Верь в него» — вновь пронеслось в голове Йеннифэр. Она не сводила взгляда с показавшейся ноги, волочившегося подола плаща, который накрывал непонятный комок на руках мужчины. Сердце замерло. Пропустило удар. И быстро застучало. Геральт вышел настолько аккуратно и внешне спокойно, что могло показаться: насколько он дорожил тем, что держал в своих руках. Имир, сдерживающий портал с другой стороны в помощь Йен, облегченно вздохнул. И когда Геральт полностью очутился в их мире — чародей закрыл портал.       Белоголовый был слегка покрыт инеем. Из-под черной ткани виднелась лишь небольшая ручка девушки. Кончики ее пальцев едва касались руки Белого Волка. Йеннифэр тут же кинулась к ним. Сначала радостно. Затем испуганно. На последних шагах она медленно подходила к ведьмаку, переводя взгляд с мужчины на скрытое тело. Аккуратно подняв край ткани, женщина облегченно выдохнула и одарила ведьмака счастливой улыбкой. Эта улыбка будет согревать его в самые холодные дни. — Ей нужна помощь. Она вся горит, — наконец придя в себя, засуетился Геральт. — Что значит горит? — Йен быстро положила руку на лоб жмурившейся девушки и охнула. — Быстрее, ее нужно в дом.       Йеннифэр направилась по склону вниз, Геральт поспевал за ней. Лишь Имир не спеша следовал за ними. Сложив руки за спиной, он осматривал местность, будто это было сейчас единственное, что его волновало. — Ты разве не мог ничего сделать? — вскрикнула женщина, переходя на легкий бег и поднимая подол черного платья. — Я итак сделал достаточно! — рявкнул ведьмак. — Чего ты хотела от меня? Чтобы я ее начал поить «ласточкой»? — Хоть что-нибудь, чтобы снять жар! — Ты не была там и не знаешь, какую я ее нашел. То, что я ее смог разогреть и привести в чувства — уже что-то! — крикнул в ответ ведьмак, хмуро смотря в затылок черноволосой.       Он не надеялся на подобную встречу. В его представлениях все было иначе. Тешил себя надеждами. Йеннифэр. На долю секунды, перед тем, как отправиться спасать Цири, он подумал о том, что еще не поздно все вернуть. Его тянуло к ней. Даже без магии джина. Несомненно, ее тоже. Когда он вернулся бы, то все встало на свои места. Они были бы вместе. Он, она и… Цири. К черту этого офирского чародея, к черту чувства Йен к нему же. Он был почти уверен, что Йеннифэр просто пыталась заполнить ту пустоту, образовавшуюся после их расставания. Ведьмак коротко взглянул назад. Имир продолжал аккуратно спускаться по склону, любуясь пейзажем, изредка глядя себе под ноги. Ему этот чародей не нравился. Он не знал его. Он не общался с ним. Но что-то в нем заставляло Геральта сомневаться в его доброте, улыбках, которые тот посылал каждый раз в его и Йен сторону. Видно почувствовав чей-то тяжелый взгляд, Имир удивленно уставился на ведьмака, слегка подняв брови. Затем слегка улыбнулся и ускорился. Улыбка была больше похожа на оскал.       Йеннифэр продолжала что-то говорить. Она уже не обращалась конкретно к Геральту, скорее всего, разговаривала с собой. Рассуждала о том, как поступить и как, с помощью магии, помочь Цири. Чародейка думала, что когда она увидит его, то не сможет сдержать чувств. Кинется к нему на шею. Забудет про Имира. Забудет про все, что было. Прижмет к себе Цири, крепко обнимет. А затем почувствует сильные объятия Геральта. Но когда она увидела состояние ее дочери, в ней проснулась злость. И она не могла с ней совладать. Вспыхнувшие чувства вновь погасли. И чувство долга перед императором вернуло ее на землю.       Женщина, словно черно-белый вихрь, залетела в гостиную и указала Геральту на диван. Входная дверь захлопнулась. Имир скучающе глянул на суматоху в доме. Ведьмак аккуратно положил Цири на мягкие подушки и отошел в сторону, предоставляя дело Йеннифэр. Чародейка упала на колени возле Цири и едва коснулась ладошкой ее лба. Черноволосая закрыла глаза и сосредоточилась.       Геральт не сомневался в силе Йен. Он знал, что она поможет ей. Поэтому, встав за диваном и сложив руки на груди, терпеливо наблюдал. Офирец заинтересованно остановился рядом с ведьмаком, следя за движениями его подруги. Боковым зрением белоголовый видел сосредоточенное лицо Имира, будто тот приводил Цири в чувство вместо Йеннифэр. Все мышцы лица были напряжены, челюсть плотно сомкнута. Он явно как-то помогал чародейке. Это незаметная связь была ощутима. Будто тонкая нитка оплетает чародея и чародейку, сплетая их силы вместе. Геральт не знал, как реагировать на подобную помощь. Несомненно, он должен был поблагодарить этого офирца. Он был силен. Даже стоя рядом, ведьмак чувствовал это. А дрожащий медальон будто начинал сходить с ума.       Чародейка медленно открыла глаза и облегченно улыбнулась. Встав, она поправила помятое платье и попросила Имира принести одеяло. Геральт не сводил взгляда с Цири. Девушка заметно стала дышать равномерно. На лице больше не выражалось чувство боли. — Сейчас ей нужен отдых, — мягко произнесла Йеннифэр, слегка касаясь руки ведьмака.       Геральт склонил голову и крепко сжал ладонь чародейки. Как же он был благодарен ей. Несмотря на то, что лишь некоторое время назад они ругались. — Я могу дождаться того момента, как она очнется? — взглянув в фиолетовые глаза чародейки, спросил ведьмак.       Женщина долгое время не сводила взгляда с мужчины. Высвободив руку и поджав губы, она отошла в сторону, когда из соседней комнаты вышел Имир, неся в руках одеяло. Он укрыл Цириллу и встал поодаль Йен. — Нет, — слишком резко ответила чародейка. — Я прошу тебя удалиться. — Что, прости? — нахмурился ведьмак, непонимающе переводя взгляд с двух чародеев на Цири и обратно. — Она не должна тебя видеть, — спокойно произнесла черноволосая, будто так все и должно быть. — Что за бред, Йен?! — Геральт сделал несколько шагов к женщине. — Когда она поправится, я заберу ее в Вызиму. К ее отцу.       Белый Волк опешил. Сделал несколько шагов назад. Испуганно взглянул на спящую девушку и вновь посмотрел на Йен. Ее лицо не выражало ни единой эмоции. Она смотрела строго прямо, даже не на Геральта. Мимо него. Она не хотела видеть непонимание и горечь в его глазах. Не хотела. Но приходилось. А ведьмак все понял. Еще когда собирался писать ей, знал, что она доложит Эмгыру. Знал и все равно написал. Надеялся, что любовь к девушке будет сильнее приказов императора. Но какое право она имела решать за нее? — Цири вряд ли хотела бы этого, — начал ведьмак, со всей силы сжимая кулаки. — Цири вообще вряд ли хотела, чтобы ее спасали. По крайней мере, она так хотела еще год назад, — вздохнула чародейка, искоса глядя на Ласточку. — Йеннифэр, как ты могла? — обреченно выдохнул Геральт, махнув рукой в сторону дивана. — Она законная наследница трона. Это ее будущее, — произнесла Йен, грустно глядя на мужчину. — Что ты хотел, чтобы она пошла с тобой? Чтобы стала ведьмачкой? — Да, — коротко отвечает белоголовый и хмуро смотрит на чародейку. Скрывать было нечего. Он действительно хотел этого. — Я уверен, что она меньше всего хочет быть птицей в золотой клетке. — Не решай за нее! — вскрикнула Йеннифэр. — Ты сама за нее уже решила! — рявкнул Геральт. — Так почему не дождаться того момента, когда она проснется, чтобы спросить у нее лично: чего она хочет?! — Не глупи, ведьмак, — подал голос Имир. — Так будет лучше для всех.       Белый волк промолчал. Лишь кинул в сторону офирца недовольный взгляд. Он вообще не должен был лезть в это дело. Мужчина продолжал испепелять взглядом чародея, после чего схватился за голову и развернулся к нему спиной. Она всегда хотела путешествовать. Всегда хотела находиться на свободе. Он не мог позволить, чтобы за нее все решили. Но все же сам решает за нее. Он бы исчез из ее жизни. Исчез бы в том случае, если бы она сама это хотела. Если бы она сама решила стать императрицей. Он бы не стал спорить. Уже не в этот раз. Йеннифэр продолжает что-то кричать о будущем Цири. О нем. Геральт ее почти не слушает. Цирилла. Дитя — предназначение. Его Предназначение. — Если она сама скажет, что хочет поехать в Вызиму… — начал ведьмак, — то так и быть. Я уйду. Но если она сделает другое решение, то я сделаю все, чтобы ее забрать. — Уходи! — снова крикнула чародейка. — Все решено, Геральт! И ничего не изменить!       Белоголовый уже собрался что-то бросить в ответ, но со стороны дивана послышалось шуршание. Все трое, стоявшие в гостиной, направили свой взгляд на девушку, которая, чуть поднявшись на локоть дивана, потирала глаза. — Вы что расшумелись? — пробубнила Цири, смотря на Геральта с Йеннифэр.       Сначала она непонимающе хлопала глазами. Затем испуганно озиралась по сторонам. Она не понимала, что происходит. Ведь она ушла. Пропала. Умерла. Умерла в замерзшем мире. Цири хотела встать, но ее остановила рука Йеннифэр. — Тебе нужен покой, — спокойно произнесла чародейка. Ее фиолетовые глаза светились от счастья. Она сдержала внезапный порыв кинуться к ней и крепко обнять, понимая, что Цирилла еще очень слаба.       Она сдержала в себе эти чувства. Но не Геральт. Он упал на колени рядом с Цири, аккуратно прикасаясь к ее пепельным волосам. Вот она. Рядом. Жива и здорова. Девушка перехватывает руку Геральта и слегка сжимает. Она была рада его увидеть. Увидеть их всех. — Ты дома, — прошептал ведьмак, слегка улыбнувшись.       Ласточка молчала. В голове все мысли смешались. Ужасно много вопросов всплывало в голове, но она понимала, что не в силах сейчас их задавать. Чуть позже. Она знала, что чуть позже она сможет обо всем узнать. Йеннифэр аккуратно присела рядом с Геральтом и прикоснулась губами к виску Цири, оставляя в этом месте легкий поцелуй. Цири была счастлива. Она не знала еще, что ее ждет. Но ей хотелось как можно дольше оттягивать это мгновение, когда они наконец-то все вместе. — Мне пора, Цири, — внезапно произнес Геральт, вставая с колен и отцепляя третий меч. — Что значит пора? Я хочу поговорить. Хочу много чего узнать, — начала девушка, испуганно глядя на движения ведьмака. — Цири, — прошептала Йеннифэр, бережно беря ее ладонь в свои, — когда тебе станет лучше, мы отправимся к императору. — Что значит… — осеклась Ласточка и перевела взгляд на ведьмака, — но я не хочу! Я хочу пойти с Геральтом. — Уже все решено, — строго произнесла чародейка. — Это твой долг. — Плевать я хотела на этот долг! — вскрикнула Цири. — Жизнь императрицы не по мне! Ты сама знаешь это, Йеннифэр! — Знаю, утенок, — едва слышимо ответила Йен. — Но так нужно.       Девушка не сводила взгляда с Геральта, который остановился за диваном. По его сосредоточенному взгляду можно было понять, что он задумался. Нет, он не должен уйти. — Я его Предназначение! Мы всегда должны быть вместе!       Геральт горько ухмыльнулся и взглянул в зеленые глаза своего Предназначения. Долго молчал и не сводил взгляда. Пытался запомнить их. Он итак помнил, но те воспоминания медленно забывались. И эти прекрасные глаза он уже не видел отчетливо. Он сделал все, что мог. Главное, что он спас ее. И вернул обратно. Домой. — Геральт, — грустно улыбнулась Цири. Она начинала понимать, что слова и действия чародейки тверды. И ей никуда не деться, — когда я стану императрицей, будешь моим придворным ведьмаком?       Белоголовый хмыкнул и улыбнулся: — Я всегда буду рад увидеться с тобой, но придворным ведьмаком не стану.       Он врал. Он знал, что когда она погрязнет в политических делах — ей будет запрещено видеться с ним. Видно, можно благодарить Эмгыра, что его вообще не убили. Геральт остановился около двери, бросил прощальный взгляд на чародейку и дочь. И вышел, коря себя за то, что оставил ее. Вновь.