Предначертано

Август 1924. Киль, Шлезвиг-Гольштейн. Долговязый юноша неуклюже отшатнулся к краю набережной, едва удержавшись на ногах, и схватился двумя руками за горящую щеку. Прохожие оборачивались на звук звонкой пощёчины. Русоволосая девушка энергично зашагала прочь от стыдливо согнувшегося нескладного мичмана. Этому предшествовала обыкновенная для молодых людей беседа: Рейнхард жаловался подруге на сослуживцев, родителей и жизнь в целом. Заплатив за себя в кафе, на улице Агнетт справедливо возмутилась отсутствию внимания к своей персоне. Сослуживцы в свою очередь смотрели с презрением и непониманием на своего странного коллегу, прогуливающегося за лето уже с третьей девушкой. Частая смена подруг только подливала масла в огонь неприязни к Рейнхарду, которого дразнили чуть ли не с первого дня появления здесь, когда он приехал на север с юго-востока с подаренной отцом скрипкой. Саксонцев недолюбливали везде, но здесь особенно: их невнятный акцент раздражал всех, но у раскосоглазого мичмана с прямым пробором он был сверхвыражен. Стоило ему ступить на борт и раскрыть рот, над ним тут же стали издеваться за музыкальное детство, диалект, напоминающий о ненавистных французах, женоподобный и излишне ухоженный для того, кто собирается сделать военную карьеру, внешний вид. Несмотря на неприятие сослуживцами, Рейнхард был довольно популярен у девушек, чем он и воспользовался. Больше всего он нуждался в ушах, он буквально впадал в крайне депрессивное состояние, когда некому было его выслушать. Агнетт терпеливо слушала своего утомительно-гнусавого друга изо дня в день на протяжении нескольких недель в надежде на логическое продолжение или хотя бы какую-то компенсацию за услуги психолога. Но сколько бы раз они ни посещали вместе кафе, Рейнхард никогда не оплачивал её заказ и даже не стеснялся порой попросить заплатить за него. Чаще, правда, отдавал. Но тщетно ждала она подарков и ухаживаний всё это время. Агнетт решила потерпеть ещё до конца месяца, быть может он что-то припасёт для неё. Но Рейнхард начал и закончил разговор своими жалобами как ни в чём не бывало. Девушка настырно заглянула в его глаза, столкнувшись с недоумением. — Рейнхард, тебе не кажется, что ты ведёшь себя чересчур эгоистично? — С чего ты взяла? Разве я не даю тебе высказаться? — Ты совсем не понимаешь, в чём дело? — Долго мы будем разговаривать вопросами? — До тех пор, пока ты не ответишь на мой, Рейнхард. — Что ты хочешь от меня услышать? — Я хочу, чтобы ты сам понял, что я хочу услышать. — Я понятия не имею, в чём причина столь резких перемен в тебе. — Рейнхард, ты правда никогда не слышал, как нужно обращаться с девушкой? — Слышал, но мы же всего лишь приятели с тобой. Разве я давал тебе повод подумать иначе? — В том-то и дело, что не давал! — Так в чём же тогда проблема? — Рейнхард! Ты невыносимый человек! Девушка вскочила с места и выбежала на улицу, не заплатив ни за себя, ни за своего спутника. Рейнхарду пришлось срочно раскошелиться, чтобы покинуть заведение и догнать подругу. — Не ходи за мной! Я сыта по горло твоим нытьём! Мы расстаёмся! — Расстаёмся? Будто мы встречались. — Замечательно. Ты ужасный человек, Рейнхард. У тебя никогда не будет девушки с таким отношением к противоположному полу. Рейнхард не ответил. Ему и не нужна была девушка. Он давно мечтал о том, чтобы один его знакомый ответил ему взаимностью, но едва ли это было возможно. Как он ни старался — высветлял и выпрямлял волосы всеми доступными способами, чтобы хотя бы внешне препятствовать слухам о своём нежелательном происхождении; занимался фехтованием. Но и тут он не встретил поддержки, потому что был противником дуэлей. Хайнц заметил, что Рейнхард полностью отверг очередную девушку, и вызвал его на разговор. Иногда он жаловался даже брату, когда было больше некому. — Рейнхард, что с тобой происходит? Ты позоришь семью. Почему ты не можешь удержать ни одну девушку, почему ты не можешь противостоять тем, кто смеет нас оскорблять? Почему ты поддаешься и пытаешься изменить свою внешность? На кого ты стал похож? Мне за тебя стыдно, брат. — Я не знаю, что тебе ответить, Хайнц. Я и так подавлен. Зачем ты это говоришь… Я не хотел, чтобы так получилось. — Так ты из этих? — Хайнц вконец рассвирепел. — Я… Послушай… — Я не могу смотреть, как ты порочишь нашу семью. Подними глаза, смотри на меня, когда разговариваешь со мной! Не можешь? Правильно, тебе должно быть очень стыдно. Хайнц резко замахнулся и ударил брата точно в переносицу. Раздался дикий хруст. От ярости удар вышел даже сильнее, чем предполагался. Кулак Хайнца оросили красные брызги, Рейнхард закрыл лицо руками. В пальцы медленно вплетались тонкие извилистые ручейки крови. Он молча горько посмотрел на брата, но не увидел в его глазах сожаления. — Рейнхард, подумай о том, чтобы исправиться, иначе мы будем разговаривать уже по-другому. Рейнхард чистыми кончиками пальцев вытянул платок из кармана, приложил к лицу и побежал вверх по лестнице в свою служебную квартиру, чтобы никого не встретить в таком виде. Он выхватил из холодильника первое, что подвернулось, и прижал к отекающей переносице, даже не закатав рукава — рубашка всё равно уже была испорчена. Он прерывисто дышал сквозь пересохшие губы, по которым стекала кровь. Был выходной, и мичман просидел так почти до вечера, не зная, кого винить в своих бедах, потому по привычке винил себя. Когда боль немного утихла, Рейнхард решился взглянуть в зеркало. Он выступал против дуэлей из-за нанесения неоправданных увечий, по его мнению, уродующих лицо. Притрагиваться к нему было ещё больно. Нос будто переломился пополам, и образовался огромный горб. Теперь лицо было рассечено на две половины горным хребтом с кровоточащей расселиной. Рейнхард был в ужасе не столько от боли, сколько из-за деформации, ибо ко всем его неудачам добавилась ещё испорченная внешность, которой он и до этого был не слишком доволен. Рейнхард смыл с лица остатки крови и, закрыв нос рукой, ещё раз взглянул в зеркало. В помутневших и ставших почти серыми глазах стояли слезы, выцветшие короткие ресницы поблескивали от влаги. Больше всего на свете ему сейчас хотелось, чтобы его кто-нибудь обнял и искренне пожалел, но его окружение было враждебно к нему настроено. Хотелось сбежать куда угодно, хоть в другую страну, лишь бы не видеть всех своих знакомых. Но Рейнхард этого не сделает. Он слишком привык терпеть. Неизвестно, насколько ещё его хватит, но сейчас он не готов сам изменить свою жизнь. Если бы кто-то пришёл и направил его на верный путь, это было бы настоящим спасением. Рейнхард был полностью потерян. Он хотел бы уволиться с флота, но ситуация была такой, что идти ему было больше некуда. В области творческой и научной деятельности шанс найти родственную душу был выше, но сейчас с военной службы туда бы ушёл только сумасшедший. Возможно, ещё немного, и Рейнхард бы рискнул. Но никто не пришел, и он обессиленно заснул беспокойным сном в мёрзлом одиночестве.