Escape

Блейн быстро накрыл для них легкий ужин и сел рядом с Куртом за столом. — Жаль, конечно, что я не просил твоего отца о благословении, но, если честно, я и так бы этого не делал, скорее всего. Я ведь плохой парень, так что твой отец непременно должен будет ворчать и бурчать в мою сторону. Только наличие внука, внучки или их двоих сразу сможет заставить его сердце растаять, я предполагаю, и не позволит посадить тебя под домашний арест, а меня под настоящий, — Блейн рассмеялся и вздохнул. В конце концов, даже если они не смогут вернуться в ближайшее время, то почему бы семье Курта не приехать к ним? Надо будет закинуть удочку так, чтобы Курт решил, что это вообще его идея. Обычно это работало идеально. — Я еще не говорил семье о…беременности. Никому. Конечно, я хотел сказать тебе первому и я боялся их реакции. Особенно папы. Он достаточно строгий и серьезный мужчина, он мог бы…заставить меня сделать аборт. То есть, не знаю, я боялся такой реакции. И боялся больше никогда не увидеть тебя. Так что… Никто ничего не знает, — вздохнул Курт, поджимая губы. Сегодня он скажет им. Позвонит домой и сообщит Кэрол о свадьбе и ребенке. Может быть, даже поговорит с папой. Но вот именно его реакция была…неожиданной. Курт не мог точно сказать, обрадуется он или наймет кого-то, чтобы убить Блейна, а Курта потащит в больницу. Или он и правда обрадуется будущему внуку и будет счастливым отцом и дедушкой. Конечно Берт любил его. Но так же, Берт любил свою идеальную репутацию, а Курт легко мог ее испортить. — Может быть, если все пройдет хорошо сегодня, они смогут приехать сюда? А потом мы вместе полетим домой и устроим настоящую, роскошную свадьбу, — снова улыбнулся Курт, погружаясь в мечты о белых цветах, что украшают его дорогу к алтарю, где его уже ждет Блейн. В костюме. Чертовски сексуальный Блейн в костюме. — Это и правда будет потрясающе. О нашей свадьбе еще долго будут говорить. И завидовать, конечно. Особенно сильно, будут завидовать мне, потому что у меня будет самый красивый жених в Нью-Йорке, — Курт потянулся и прижал несколько быстрых поцелуев к губам Блейна. — Я люблю тебя. Очень-очень люблю. Я говорил это сегодня уже сто тысяч раз, но все равно повторю. Я тебя люблю. — Котёнок, — Блейн вздохнул. И с каких пор он стал таким осторожным и так боялся обидеть и расстроить Курта? Когда понял, что любит его по-настоящему, что это не просто интрижка? — Котёнок, ты же понимаешь, что в Нью-Йорке, если я вернусь в США в ближайшее время или даже в ближайшие годы и именно в этот город, то я все равно не смогу светиться? Ладно имя, я привык жить под поддельными именами и совсем немного людей знает мое настоящее имя. Но свадьба такого уровня с тобой — это практически смертный приговор. Я совсем не хочу расстраивать тебя, особенно сегодня, но ты должен понимать это. Я буду жить в тени, потому что мой враг — не Хантер. Не Смайт. Не только они, во всяком случае. Я совершал очень, очень много плохих вещей. И если кто-то ещё мог махнуть рукой и не тратиться на поиски, то если мое лицо засветится на всех экранах и во всех журналах, то, думаю, медовый месяц я встречу в гробу. Или в пытках. Блейн сел ближе к Курту и обнял его за плечи, нежно прижимаясь губами к его виску и поглаживая спину. — Прости, детка, я знаю, что это не то, о чем ты мечтал. И я не то, о чем ты мечтаешь. Но это так, увы. Мы можем организовать потрясающую свадьбу где угодно в любое время, с каким угодно убранством, хоть на острове. Но там будут только твои близкие и ни один папарацци или журналист не должен туда просочиться. И мне жаль, что ты, такой восхитительный мальчик, вынужден будешь скрывать своего супруга и я не смогу тебя сопровождать на разного рода мероприятиях. Ну разве что мы сделаем мне пластическую операцию или я буду носить вуаль. Блейн вздохнул и прижался лбом к плечу Курта, замолкая. Он очень, очень надеялся, что гормоны Курта на зашалят и он не решит укатить скандал на этой почве прямо сейчас. Он же умный мальчик, должен понять. — Значит…мы не сможем пожениться в Нью-Йорке? — спросил Хаммел, глупо хлопая глазами. Андерсон объяснял ему все, словно маленькому ребенку, а Курт все-равно никак не мог осознать. Они не вернутся в Нью-Йорк? А если вернутся, то не смогут пожениться? То есть, не просто пожениться, а закатить невероятную свадьбу? О своей свадьбе Курт мечтал с пяти лет. Сейчас у него было готово все — цвет салфеток, скатертей, дизайн приглашений. Хаммел продумал каждую мелочь и все в его голове было идеально. Но только в голове. Фейерверки в голове быстро сменились маленькой церквушкой в каком-то Лас-Вегасе, где они с Блейном женятся, а церемонию им проводит толстый Элвис. Махнув головой, Хаммел залпом выпил бокал шампанского, что стоял на столе. Конечно он понимал, что слишком утрирует, и их свадьба будет не такой, но…она не будет и такой, о которой он мечтал. — Ну, значит…мы поженимся здесь, — скомкано произнес Хаммел, пожимая плечами. Курт решил не добавлять, что этот климат совершенно не подходит его коже и у него есть куча возмущений за сутки, что он находился в этом городе. Нужно просто привыкнуть. Немного потерпеть и через пару дней он будет чувствовать себя хорошо. Слова Хантера о том, что они слишком разные, словно громом прокатились в голове. Блейн не мог дать ему всего того, чего Курт хотел, чего он заслуживал. А может быть, и не заслуживал? — Я позвоню домой и мы определимся с датой. Хотя бы примерно. Нужно…нужно проверить, чтобы все были свободны. Папа, Кэрол, Финн, — кивнул Курт, обнимая Блейна и уткнувшись носом в шею мужчины. Он прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. — Курт, я понимаю, конечно, что гормоны и все такое могу диктовать сейчас тебе слова и эмоции, но тем не менее… Ты ведь хочешь выйти за меня? То есть я не спрашиваю, хочешь ли ты этого. Я спрашиваю, хочешь ли ты выйти именно за меня. Или ты хочешь просто какую-то картинную свадьбу, которую придумал себе десять лет назад? Потому что я это я. И в зале на тысячу гостей и на побережье вдвоем. А если ты хочешь какую-то картинку, сцену из кино, то я бы не подошел на роль твоего принца. Даже если представить, гипотетически, что все мои враги мертвы и я свободен. Блейн вздохнул. Он не мог позволить себе испортить такой вечер, тем более обидеть свою беременную детку, но это разочарование в глазах Курта больно задело Блейна. Казалось бы: они столько всего прошли, и так далеко ушли от надуманных образов и идеалов, а тут на тебе. — Ну и к тому же, как я уже сказал, ничто не мешает нам учесть и костюмы и цвет салфеток и вкусы огромного торта. Просто гостей, по сути, будет меньше, и это событие не будет освещено в прессе и на телевидении. Но ты же делаешь свадьбу и вступаешь в брак в целом для себя, а не для кого-то. По большому счету, из той тысячи человек, не наплевать и было бы всего пятерке. Так для чего остальные девятьсот девяносто пять? Или все-таки тебе важна показушность этого мероприятия? Демонстративность? Сплетни? Реакция общественности и оценка от каких-нибудь свадебных критиков? Блейн все еще обнимал Курта, показывая, что он настроен миролюбиво, но стоило выяснить это сейчас, чтобы потом не погрузиться в ссоры на недели или месяцы подготовки. — Конечно я хочу выйти за тебя, Блейн. Конечно именно за тебя, просто… Это не просто «картинная свадьба, которую я придумал себе десять лет назад», — Курт показал кавычки в воздухе двумя пальцами и вздохнул. — Это моя свадьба. Мои желания. Мои мечты. И мне очень жаль, что это для тебя что-то «картинное», — Хаммел поджал губы и пожал плечами. Нет, конечно он не настолько королева драмы, чтобы сейчас расплакаться из-за этого разговора, но неприятный осадок все-равно остается. Сначала Блейн постоянно говорит о «идиотах с Верхнего Ист-Сайда», а сейчас и все мечты Курта стали для него «картинными». — Хватит говорить о том, что ты не подходишь куда-то. Это бред и глупости и я не намерен слушать это. Ты заслуживаешь всего этого. Курт помолчал пару секунд, а потом сделал глубокий вдох. Это должен был быть самый счастливый вечер в их жизни, а сейчас они сидят и совершенно не могут понять друг друга. Будто они разучились разговаривать. Будто они вообще не говорили до этого. — Конечно все это важно, Блейн, черт возьми! Я живу в таких кругах, где все это важно. И для меня это важно. Я хочу, чтобы о моей свадьбе говорили. Сплетничали. Обсуждали. Я хочу, чтобы свадебные критики назвали ее одной из лучших, я хочу, чтобы за ней следили, будто мы долбанная королевская семья! Я не собираюсь больше жениться и я хочу свадьбу, как я хочу. Я всегда наступаю на горло своим принципам, Блейн, своим желаниям, чтобы быть с тобой. Я прилетел в эту долбаную страну, чтобы быть с тобой! На другой материк! А сейчас мы просто… Я больше не хочу говорить об этом. Я начинаю злиться, поэтому да, мы закроем эту тему и решим все потом, — Хаммел совсем стих, понимая, что и так наговорил лишнего. Почему он никогда не может закрыть рот в моменты, когда это нужно? Почему ему нужно довести ссору до тоски кипения? Курт прикрыл глаза за пару секунд, глубоко дыша, а потом снова посмотрел на Блейна. — Извини, если я тебя задел. Я не…не контролирую речь, когда злюсь. Прости. — Курт, я не понимаю, ты вообще не слушаешь меня или специально издеваешься? Я тебе объяснил, в чем ебаная причина! Дело не в том, что мне отвратительно все это напыщенное окружение с оттопыренными пальцами, хотя это и так. Даже не в том, что я никогда не любил показушности и даже в самые свои сопливые и романтичные годы мечтал о свадьбе в кругу самых близких людей, с клятвами шепотом, а не в микрофон. Хуй бы со всем этим, честное слово. Я согласен и на лошадей и на голубей и на торт ростом с меня, потому что ты так хочешь. Но, блять, я объяснил, почему об этом никто не должен знать, кроме самого близкого круга. Мне к чертовой матери прострелят мою тупую башку, если увидят, где я. Никто не знает моего настоящего имени, не знает моего расположения. Я живу десятилетие во лжи и бегах, чтобы выжить, а потом выпрусь под алтарь в окружении толпы незнакомцев? Может, мне ещё мишень себе на лбу нарисовать, чтобы упростить задачу? Блейн тяжело выдохнул. Он закипал и каким-то чудом ещё не вскочил и не побежал избивать кулаками ближайшее дерево. — По-твоему, Австралия — это прихоть? Я, блять, мечтал о кенгуру и пауках? Да это просто одно из немногих мест в мире, где я могу быть хотя бы в относительной безопасности. Но ты, выходит, хуй на это клал? Вонючая статья на разворот в глянцевом журнале важнее? Так давай, блять. Погнали. Я куплю билет в твой ебаный Нью-Йорк, потому что ты живёшь какими-то фантазиями по его поводу. Старбакс и Шанель есть и тут, если ты не заметил. Я думал, что-то, что рядом есть я — важнее названия города, важнее всего остального. Но нет, тут же никто не смотрит на рубашку Курта Хаммела и не выкладывает его фото в твиттер! Так погнали. Давай закатим свадьбу. Сообщим мое имя. Разошлём приглашения. Пусть меня застрелят прямо у алтаря и тогда, может быть, до тебя дойдёт, что пора повзрослеть. Жизнь — не череда исполнения твоих желаний. Иногда ты просто убиваешь меня, Курт. Клянусь, просто убиваешь. — Не нужно орать, — произнес Хаммел. Но Блейн, конечно, его не слушал. Андерсон уже завелся и остановить его было непросто. Скорее даже невозможно. — Череда исполнений моих желаний? Моих? Хоть одно желание было исполнено? Хоть одно?! Нет, мы всегда делаем, то что хочешь ты! Мы живем там, где хочешь ты! Мы ходим туда, куда хочешь ты! Мы даже едим то, что хочешь ты! — Хаммел стряхнул чужую руку со своего плеча. Сейчас касания Блейна приносили дискомфорт. — Ты все время твердил мне, что Австралия твоя мечта, как ты хочешь дом, сад, и кататься на кенгуру! Не было ни дня, чтобы ты не сказал мне, как сильно тебе хочется сюда и вот мы здесь! Хочешь сказать, что это моя мечта исполнилась? Нет, Андерсон, это только твоя мечта! И ты бы улетел сюда, даже если бы меня не было рядом! Потому что так безопаснее. Но это ты выбрал такую жизнь, ты выбрал сам такую судьбу для себя и выходит, что для меня, — Курт очень хотел закрыть рот, но он не мог себя остановить. Они оба разошлись и сейчас, наверняка, наговорят друг другу слишком много лишних слов. Но их уже не остановить. — Нет, мы не поедем в Нью-Йорк! Мы поженимся здесь, в какой-нибудь стремной церкви, а потом отметим все это сендвичами с сыром, как ты любишь! Это же все совсем не важно! Подумаешь, какая-то свадьба! Их же будет миллион! На хрен она вообще тогда нужна?! — В отличие от тебя, я пытаюсь получать удовольствие от того, что имею. От единственного возможного варианта на данный момент. И для меня это здесь и сейчас. А если ты, блять, такой несчастный, и твои мечты не исполняются — так можешь валить нахер отсюда! — закричал Блейн, вставая на ноги. — Ты тут ничем не связан, только не надо было мне пиздеть, что пока я был у Кларингтона, что все, о чем ты мечтал — это чтобы я был жив и мы были вместе. Поглядите-ка, я жив и мы вместе, но тебя это не устраивает, тебе нужно больше, нужна показуха. Свадьба — это же, блять, не заключение союза с любимым человеком, а сука цирковое представление на радость зрителям. Да, мне похуй, где и как я скажу, что буду любить тебя до смерти, потому что все, что мне нужно — это ты. А все, что нужно тебе — это пустые тупые понты. Ты не со мной в брак хочешь вступить, ты хочешь СВАДЬБУ, — Блейн сделал жест руками в воздухе. Горло сдавило с такой силой, что говорить получалось только усилием воли. — Лучше бы меня убили ещё в том доме. Ты бы вернулся к своей жизни, а я бы не вынужден был каждый ебучий день жить с чувством вины и стыда за то, что я не заслуживаю тебя и не могу дать тебе того, чего ты хочешь. Что я не достоин тебя, что никому, блять, в этом мире не нужен. Что мои родители надеются, что я мертв, и говорят так всем. Что они никогда не придут на мою свадьбу, что я не похвастаюсь, что у них будут внуки. Я просто социальная выбраковка и не заслуживаю ничего после того, что делал. Думаешь мне не стыдно, не больно от того, что это все, что я могу тебе дать? Думаешь, не осознаю, сколько ошибок совершил, которых уже не исправить, даже сейчас, когда мне впервые в жизни не похуй? Думаешь я сам не ненавижу себя за то, что не могу быть твоим принцем на белом коне? Я бы давно отпустил тебя, если бы только не любил больше всего на свете. Блейн понял, что действительно расплакался, только когда закончил говорить, и сдавленно всхлипнул, зажимая глаза руками и ощущая волну ярости на себя самого от такого поступка, от проявления слабости перед Куртом в такой момент.