Escape

Вообще-то Блейну совсем не хотелось сидеть в тесном неудобном костюме, а учитывая, что он лёг, то ещё и в мятом. Рубашка так точно уже помялась, да и пиджак будет выглядеть отвратительно через пару минут. В таких вещах не валяются на надувных матрасах. Но раз Курту так хотелось, то кто он такой, чтобы с ним спорить? А ещё он заметил, что Курт никак особо не развил тему их схожести и это заставило Блейна задуматься. Курт просто не заметил последнюю фразу, не придал ей значения, даже если для Блейна это было важно? Или он просто был не согласен с ней, но не хотел акцентировать на этом внимание и спорить сейчас, когда они только помирились. Но это, вероятно, останется тайной. Как и его слова о том, что он голоден. — Помню, конечно. Я помню все с самого первого дня, потому что до встречи с тобой моя жизнь была пусть и чертовски рискованной, но все равно серой чередой дней. Жить я начал только после нашей встречи. И да, словами о пасте ты не помогаешь, потому что я серьёзно голоден. Так что лучше бы тебе придумать, что я поем, и дать мне снять хотя бы этот жуткий тесный пиджак, которые я не носил десять лет, если ты не хочешь, чтобы во время звонка я был мрачнее тучи. А голод именно таким меня и делает, ты же знаешь. — Мы оставили ужин на улице, побудь здесь, я сейчас, — шепнул Хаммел, быстро целуя Блейна и убегая. Через пару минут он вернулся с тарелками, которые для них приготовил Блейн, а сделав второй заход, он принес и шампанское с бокалом. Одним. Для Блейна. Себе он достал банку газировки, потому что лимит алкоголя на сегодня уже был внутри Хаммела. Не то, чтобы Блейн, или даже он сам, ограничивал его в алкоголе, просто Курт совсем не хотел пить. Если он захочет, то выпьет из бокала Андерсона. — Так, а сейчас, я хочу, чтобы ты рассказал мне о себе. О своем детстве, своих родителях, обо всем, о чем ты решишь нужным рассказать, — произнес Курт, сев на матрасе по-турецки, складывая ноги и глядя на Блейна. — А у меня, как раз, было обычное детство. Средняя школа в Лайме, слаш в лицо, закрывание в шкафчиках, бросание в мусорные баки. За то, что я «слишком гей», — Курт показал кавычки в воздухе и закатил глаза. — Папа стал конгрессменом не так давно и мы не так давно живем в Нью-Йорке. До этого был обычный дом в Лайме, автомастерская у отца и вещи из секондхенда. Мы никогда не нуждались в деньгах, но их и никогда не было в достатке, нам просто хватало на жизнь и все. Я…наверное, именно поэтому я так привязан к отцу, несмотря на то, что он уже не так привязан ко мне, — Курт поджал губы и пожал плечами. Да, они с Блейном миллион раз говорили о его семье, но Хаммел до последнего отказывался верить в то, что его отцу все-равно на него. Он и сейчас не верил в это, но… признавать это было больно. — Хантер говорил, что папа… что он любит Финна больше, потому что он больше мальчик. Это, наверное, совсем глупо, но я так хотел угодить ему. Закрытая школа, где я один из лучших, а он все-равно ходит на игры Финна в футбол. На моих концерта он… не был вообще. Ну, с тех пор, как мы переехали. У меня есть…я думаю, что есть, синдром отличника. Я во всем должен быть идеален, чтобы понравиться папе. И… да, теперь я хочу послушать тебя. Я думаю, что мы и правда похожи больше, чем мы сами думаем. Ты, как и всегда, прав. — Детка, слушать Хантера — плохая идея. Он говорит всякие гадости только для того, чтобы проще было управлять человеком, который обижен и напуган. Он умён и попадает в цель, но цель — не значит правда. Это лишь наши страхи. Твой отец любит тебя больше всего на свете и никакие спортивные достижения Финна не заставляют его любить тебя меньше. Вот смотри. Внутри тебя наш ребёнок. Мы даже не знаем его пол, не видели его никогда, а уже любим так сильно. Представляешь, что будет, когда он родится? Твой отец так же любил свою жену и мечтал о твоём появлении. И когда ты родился, это был самый счастливый момент в его жизни. Может, ему сложно понимать тебя. Может, он сам думает, что вы отдалились и он не может подобрать к тебе ключ и найти интересующие темы, но я уверен, что ты для него важнее всех на свете. И не думай иначе. Уверен, он прилетит на следующий день, как только узнает, что тебя похитил и оплодотворил тридцатилетний уголовник, — Блейн невольно рассмеялся, потому что эта штука была и не шуткой же вовсе. — Я не уверен, что он прилетит, — Курт постарался улыбнуться, но вышло не очень удачно. — Скорее, он пошлет кого-то за мной, мне скрутят руки и затащат в самолет. В Нью-Йорке я выслушаю просто кучу криков, о том, что я безответственный и вообще ужасно разочаровал его. Или нет. Я не знаю, как он отреагирует. Я боюсь того, как он отреагирует. Я не… не хочу, чтобы между нами были проблемы. Особенно между вами, — Хаммел пожал плечами, а потом устроился удобнее, когда Блейн начал говорить. — А обо мне… ох, детка, я не говорил о себе годами. И не знаю, смогу ли. Я стал разочарованием. Для себя и для своей семьи. Но для себя в первую очередь, конечно. Я был таким хорошим мальчиком, боже. Я был идеальным. Я был красивым, умным, старательным, добрым, воспитанным и галантным. Я был настоящим солнцем. Но это меня и погубило. Я думал, что добьюсь всего, но… во мне не было таланта. Ты же знаешь, как именно Хантер спас мне жизнь, да? — Нет, я не…ты никогда не говорил, как именно Хантер спас тебе жизнь, — произнес Курт, взяв Блейна за руку и переплетая их пальцы. — Я убил человека. Случайно. Это был преподаватель танцев, который влюбился в меня. Не влюбился, по факту, а захотел. А мне был он отвратителен. Он взял меня на свои гастроли, якобы чтобы я научился чему-то. Ночью пьяный пробрался в мой номер и попытался меня изнасиловать. Я просто защищался, на самом деле, но ударил лампой слишком сильно и он умер на месте. Я запаниковал. Понимал, что если об этом узнают, то моя жизнь закончится. Карьера так точно. Я попаду в тюрьму и там меня будут насиловать постоянно. Потому что это был известный на весь мир человек, ты тоже знал его, наверняка. Блейн перевёл дыхание и залпом выпил бокал шампанского, не спеша браться за еду. Он нервничал. — Я никогда никому не рассказывал об этом. И в этой истории ничего особо хорошего, кроме того, что я выжил. Ты точно хочешь знать продолжение? Это не изменит твоего отношения ко мне? Андерсон и правда никогда не рассказывал ему о себе. Ничего, кроме имени и возраста. Пару раз он все-таки говорил, что был из богатой семьи, но больше ничего. А Курту было ужасно интересно! Вообще-то, ему было очень важно знать о Блейне все, ведь так казалось, что он может получить Блейна полностью. Еще больше. Не только его тело и разум, но еще и его душу. Блейн говорил достаточно тихо, но им и не нужно было громче. Хаммел отлично слышал его, чувствовал. Курт крепче сжимал чужую ладонь в своей, желая показать свою поддержку Блейну. Все, что он рассказывал было просто ужасно. Его судьба была такой трудной, наверное, именно поэтому Андерсон предпочитал закрываться от всех. Курт всегда говорил, что понимает, что внутри Блейна много шрамов, но на самом деле он и не догадывался, что пришлось пережить этому прекрасному мужчине. — Мне очень жаль, Блейн, — шепнул Хаммел, поглаживая ладонь мужчины большим пальцем. — Конечно я хочу знать продолжение, милый. И мое мнение о тебе никогда не изменится, — Курт улыбнулся, а потом полез в карман и достал телефон, отложив его подальше. — У тебя есть время. Мы позвоним им завтра, а сегодня…сегодня я твой слушатель, а ты мой рассказчик. Столько, сколько тебе нужно, хорошо? — Да ладно, Детка. Мы должны позвонить им. Поговорим, а потом наберём. Спать мы не планируем, а с учётом разницы во времени, мы вполне вписываемся в их распорядок. Блейну не слишком сильно хотелось продолжать свой рассказать, потому что все это возвращало его в те моменты, в те ощущения. А он давно там не был. И ещё это раскрывало его перед Куртом окончательно, оставляло голым и уязвимым. Такого он не позволял себе прежде ни с кем. Но никому он и не делал предложений, ни от кого не ждал ребёнка. Так что все это было, по крайней мере, закономерно. — Я стоял там в разорванной одежде, с этой лампой, рядом лежал он в крови. Я помню, что выскочил в коридор и замер, потому что из лифта вышел Кларингтон. Я до сих пор не знаю, что он делал в том отеле, это была судьба. Он взглянул на меня и подошёл. Он не задавал никаких вопросов. Мне было так страшно, что у меня отняло дар речи, а он только сказал мне идти в его комнату и дал мне ключ. Все было как в тумане. Я не сразу понял, зачем он спас мне жизнь. И до сих пор не знаю, как именно. Меня выставили жертвой, якобы я вошёл в номер и застал его уже мертвым. Я думаю, он подкупил и полицию и суд присяжных и всех, кого только мог, потому что все прошло гладко. И я не знал, зачем он помогает мне, пока он впервые не попросил меня «об услуге». Блейн вздохнул и покачал головой. — Не пойми меня неправильно, Курт. На тот момент я, пусть и в качестве жертвы, был замешан в скандале. Меня представляли в роли любовника того танцора, ведь умер он в моем номере, а значит зачем-то туда пришёл. И знаешь, мои родители — единственные, кто не поверили мне. Наверное, они поняли. И не хотели слушать. Отец сказал, чтобы я больше не появлялся в его доме, а мать никогда ему не перечила. Блейн опять вздохнул, с трудом пробираясь через чащи своих болезненных воспоминаний и сжимая руку Курта время от времени. — Хантер просил лишь одну услугу, мне нужно было привлечь внимание одного мужчины и привести его в нужный номер. Я предполагал, чем это закончится, но мне было его не жаль. Мне было девятнадцать лет, я был красивым и все ещё наивным, и этот старый гандон хотел меня просто трахнуть. Следующая просьба была подобного рода. И я бы и рад был уйти от Хантера, но мне некуда было идти. Тогда на него работало всего пару человек и я в их числе. Мы были молоды. Отчаянны. Обижены жизнью. У каждого была своя драма за спиной и мы хотели отомстить целому миру. Так что потом ему не пришлось ни о чем просить. Я делал все сам. А из статуса наживки я вышел, когда мне надоело цеплять всяких уродов. И я перешёл в исполнители, а на роль наживки пришёл другой. Хантер никогда не угрожал, не шантажировал, но он тонкий манипулятор и я жил с ощущением, что все может вскрыться, если я уйду, ведь у него в руках была вся информация. И ещё я понимал, что нигде и никому больше не нужен. Блейн мог говорить ещё очень-очень долго, но вдаваться в подробности не хотелось. Рыться в памяти. Ворошить прошлое. И не перед своим беременным женихом уж точно. — Поэтому ты до последнего момента не хотел выдавать мне его? — тихо спросил Хаммел, пытаясь переварить все, о чем ему только что рассказал Блейн. — Ты боялся, что он вывалит все, что ты делал, наружу? Или ты как дурак хранил ему верность, даже когда твоя жизнь была на волоске? Курт так сильно хотел все изменить. Он хотел изменить судьбу Блейна, чтобы этот мужчина чаще улыбался, а не хмурился, как обычно. Чтобы в его глазах не было столько боли, сколько было в их первую встречу. Чтобы он не был холодным камнем… — Я бы хотел посмотреть на тебя тогда, когда ты…был собой. Настоящим собой. Мне кажется, я бы влюбился в тебя в любом случае. Наши дороги все-равно бы пересеклись и я бы уже никуда тебя не отпустил. Так или иначе, — Курт очень старался поддержать Блейна, показать ему, что все, чего он так боится — глупости. Хаммел не поменял своего мнения о нем, наверное, он даже полюбил его еще сильнее. Сейчас он раскрывается для него по-новому. — У меня есть несколько вопросов, надеюсь, ты не будешь против ответить? — спросил Хаммел, поглаживая большим пальцем его ладонь. — Для начала — ты потом пытался выйти на контакт к семьей? С мамой или…ты говорил, что хотел назвать своего ребенка Купером. Сказал, что у тебя есть брат. Так, ты пытался поговорить с ним? Блейн помнил то чувство страха и ужаса, что одолело его тогда, в первый раз. Помнил, каким мальчиком он был, испуганным и не понимающим, что происходит. Но тот человек словно не был им самим, скорее куском его, который он все ещё чувствовал. Утекло слишком много воды, случилось слишком многое, и он изменился. Каждое задание лишало его частички души, делало более черствым и равнодушным. Удивительно, на самом деле удивительно было то, что Курту удалось найти остатки этой души и коснуться их. Что он вообще нашёл в Блейне что-то живое, а также возродил и часть мертвого. Если бы не Курт, то ни Сидней, ни ранчо, ни кенгуру. Ничто не помогло бы. — Не пытался. Я считаю, что мать не должна была вставать на сторону отца в этом вопросе. Поначалу я был ужасно обижен, я думал, что им надо время, чтобы все осознать. А потом я увидел интервью Купера, он актёр, где он рассказывал о своём младшем брате. О том, что он погиб. И какая это была трагедия для всей семьи, — Блейн злобно хмыкнул. — Я думаю, они прознали кое-что о моих делах, несмотря на то, что я сменил имя и долгое время не появлялся даже в родном штате. Боже, да я и не помню, когда там был уже. В общем, они просто похоронили меня. Даже плиту поставили в семейном склепе. Мои одноклассники были на похоронах. Забавно, да? Я тоже так думаю. В общем, после этого, конечно, у меня не было уже никакого желания «воскресать». А нет, кстати, лет семь назад я позвонил Куперу. А он услышал мой голос и сначала не узнал, но когда я сказал, что это Блейн, то он попросил не шутить так и положил трубку. Не знаю, может, и правда не узнал и решил, что это шутники. Но ведь он точно узнал обо всем от родителей. Да, мы оба были подвержены их влиянию, они воспитывали нас строго. Но в то же время он тогда уже был взрослым мужчиной, неужели у него не было своего мнения на этот счёт? Насчёт своего родного брата. Хотя он всегда завидовал моему таланту. Он стал актером, потому что красивый и харизматичный. Но какая уже разница? — Какая разница? Они твоя семья, Блейн, все еще. Мы могли бы… Встретиться с ними? Просто поговорить? Хотя-бы с Купером. Ведь увидев тебя напротив, глядя в глаза, никто не сможет врать о том, что ты мертв, — Курт нахмурился. Он был ужасно возмущен поведением родителей Блейна. Как можно было бросить своего ребенка на произвол судьбы и спокойно жить? Забыть о том, что у тебя есть еще один сын? Похоронить живого человека, который нуждался в них больше всего на свете. Ему нужны были его мама и папа, а они оттолкнули Блейна. Бросили маленького мальчика в большом магазине, а он… не имея больше ничего, выбрал украсть конфеты, а не купить их. Ведь мальчик просто хотел конфет. А Блейн просто хотел жить. — Я могу назначить встречу с ним, как только мы вернемся в штаты. Пригласить его на званный ужин. Или раньше, я все-равно скоро хочу вернуться в Нью-Йорк, я мог бы встретиться с ним. Поговорить. Пригласить на свадьбу? Если ты хочешь его видеть, конечно, если ты хочешь видеть хоть кого-то из них. Потому что я пойму, если нет. И это не будет глупо или странно. Это будет нормально, — произнес Хаммел, потянувшись, чтобы обнять Блейна. — Я, знаешь, не самый плохой вариант, на котором можно жениться. Может быть, они хотя бы рассмотрят появление на нашей свадьбе, если мы… ты их пригласишь. Блейн немного нахмурился. Да, ему и так было слишком много разговоров в целом, а уж тем более слишком много разговоров о себе и о семье, родителях. Он не хотел продолжать эту тему, но внимание его зацепилось за другую фразу, что заставила напрячься. — В каком плане «Я все равно скоро хочу вернуться в Нью-Йорк»? — настороженно повторил он слова Курта, вглядываясь в лицо парня.